Голос Матвея Федоровича развеял марево чувств и ощущений, в которых я потерялась, сидя на руках у Романа.

Мне двадцать один год. Через три месяца будет два года сыну. А сексуального опыта отношений почти нет: месяц насилия, сутки секса зимой и трое суток на Пасху. Гор почти сразу приступал к «глубоким» ласкам.

Роман же, почти два часа только целовал и гладил. И очень умело. Я уже изнемогала и, чего никогда не было с Гором, сама захотела перехода к «глубокому» этапу! Но обстановка не позволяла…

Я пошла к дедуле.

И началось…

Пообщаюсь с мамой Романа, решаю бросить идею выйти за него. Приходит Рома — она уже кажется мне неплохой.

А потом случилось горе. Матвей Федорович умер. Инфаркт. Ничего не предвещало. Уснул вечером, а утром был холодным. Мы рыдали с Надеждой Матвеевной в два голоса, Володенька подвывал держась за мои коленки. Потом закрутилось: похороны, поминки.

Я осталась жить у Надежды Матвеевны. У неё никого не было, кроме отца. За те два с половиной года, что знали друг друга, мы стали близкими людьми. Волчонок называл её бабулей, а она любила его, как самая настоящая бабушка.

Я решила оформлять малыша в садик. Надежда Матвеевна прописала нас в своей квартире и проблем не возникло. У меня появилось свободное время.

Роман, державшийся в рамках, пока мы переживали эти тяжёлые дни, и всячески помогавший всем, чем мог, на Новый Год привёл нас всех троих к себе домой.

Его мать смотрела на меня ненавидящим взглядом. При сыне молчала, а наедине, при каждом удобном случае, говорила мне гадости и угрожала.

А потом, я увидела, как она толкнула Волчонка, когда думала, что никто не видит. Малыш упал, но не ударился. Поэтому не заплакал, только поднялся на ножки и оглянулся растерянно. Я подошла, взяла его на руки. И, с ребёнком на руках, подошла к Роману:

— Твоя мама не принимает наши отношения. Мне очень жаль. Но я тоже мама. И хотя мне очень обидно, но я понимаю и принимаю её право не хотеть меня для тебя. Но, пойми правильно, у меня, как у матери, есть обязанность — защитить своего сына. Поэтому, мы сейчас уходим. Ты не приходи больше ко мне. — я посмотрела на Надежду Матвеевну. Она сразу поднялась, и мы ушли домой. Новый год встретили втроём.

До самой весны мне худо-бедно удавалось избегать Романа. Но оказалось, что он умел быть настойчивым. Он ждал у детского сада, у дверей квартиры, возле подъезда, в сквере…

А я вспоминала, как руки его матери толкают моего ребёнка, и держалась.

Наконец, поняла, что больше не могу.

Надежда Федоровна как раз вышла на пенсию и я предложила ей поехать отдохнуть. Сдала квартальные отчёты по своим фирмам, мы собрались и уехали.

Я повезла их на свою родину.