В камине ярко полыхали дрова. Матье де Нель сидел в кресле, вытянув ноги поближе к огню и соединив кончики длинных пальцев.

После капитула он попросил ризничего затопить, погасший под утро камин, — брат Антуан, кроме всего прочего, ведал монастырским отоплением. Пользуясь удобным случаем, викарий поинтересовался, что думает ризничий о смерти пономаря. Брат Антуан посмотрел на него взглядом мороженой рыбы и очень тихо обронил:

— Очищение от закваски — вот что это.

Пока викарий пытался разгадать услышанный ребус, брат Антуан, пообещав прислать монаха с дровами, величественно удалился из его покоев. Ахинея, а именно так звучали слова ризничего, разожгла любопытство Матье де Неля.

Была ли смерть пономаря случайностью или хорошо продуманным преступлением? Утром на паперти он не стал делиться своими наблюдениями, и правильно сделал — вон как взъерепенился аббат всего лишь от одного невинного замечания. Странная, между прочим, реакция.

С другой стороны, какое ему, викарию, дело до покойного пономаря, с которым ему довелось разговаривать всего лишь раз. Благоприятного впечатления, кстати, брат Жан на него не произвел. Самодовольный болван — таково было заключение Матье де Неля. Впрочем, по его наблюдениям, к этой категории принадлежала добрая половина монахов.

Тем не менее юбопытство оказалось сильнее желания тотчас после капитула уединиться в монастырской библиотеке, поэтому Матье де Нель с таким нетерпением ожидал возвращения Жакоба, который либо подтвердит, либо рассеет его подозрения.

Викарий прислушался: в коридоре раздались торопливые шаги. Ну, наконец-то!

Скрипнула дверь, пропуская Жакоба в комнату. Вид у него был озадаченный.

— Веревки нигде нет, святой отец, — развел он руками.

— Нет? — удивился викарий. — Хорошо ли ты искал?

— А как же, святой отец. Я ведь понимаю, вы зря распоряжений не даете, — надулся Жакоб.

— Ну ладно, ладно, не время обижаться, — нетерпеливо махнул рукой Матье де Нель. — асспроси монахов, уносивших тело — они-то должны знать.

— Уже спросил, думаете, я совсем пустоголовый, — проворчал Жакоб. — Монахи показали мне место, куда ее выбросили, но там веревки не оказалось. Они и сами диву дались. В общем, мы обыскали все возможные и даже невозможные места, но злополучной веревки так и не нашли.

— Очень интересно, — протянул Матье де Нель, следя за бешеным танцем огня в камине. — Итак, что же получается? Пономарь сломал себе шею из-за того, что оборвалась веревка, привязанная к языку колокола. Тебе приходилось слышать нечто подобное? — он повернулся к Жакобу.

— Нет, святой отец, — рассеянно ответил тот, копаясь в складках рясы. Лицо его выражало серьезную озабоченность, но, скорее всего, не пропажей злополучной веревки.

— Конечно, само по себе это не может служить доказательством умышленного злодеяния, — продолжал рассуждать Матье де Нель, соединяя кончики длинных пальцев, — однако исчезновение веревки, подтверждает обоснованность моих подозрений. Следовательно, никакого несчастного случая не было и в помине, а было заранее подготовленное убийство. — Викарий замолчал, возня Жакоба отвлекала. — Ты что-то потерял?

— Уже нашел!

Широко улыбаясь большим ртом, Жакоб вытянул руку. На его ладони лежал не совсем чистый, но увесистый кусок козьего сыра.

— Неужели ты станешь есть эту гадость? — брезгливо поинтересовался викарий.

— Очень даже стану! — воскликнул Жакоб, соскребая налипшие на сыр соринки. — И вовсе это не гадость, просто я его нечаянно обронил. А знаете, святой отец, кто мне дал этот славный кусочек? — Жакоб в последний раз поскреб ногтем сыр и откусил.

— Верно, на помойке нашел, — викарий поморщился.

— А вот и нет! — засмеялся Жакоб, отправляя в рот остатки сыра. — Мне его дал повар, чтоб выведать, остались вы довольны кухней или нет. Я его немного постращал, сказал, что вы в тот же вечер жаловались в письме Его Преосвященству, а он, представьте себе, поверил, — Жакоб утер рот рукавом рясы и оседлал сундук.

— Неудивительно, — викарий покачал головой. — Откуда ему знать, что ты неисправимый плут, враль, а теперь еще, оказывается, и мздоимец.

Жакоб открыл рот, чтобы по своему обыкновению возразить, но Матье де Нель взглядом пресек эту попытку.

— На чем бишь я остановился?

— На заранее подготовленном убийстве, святой отец, — с готовностью подсказал Жакоб.

— Ах да, верно. Знаешь, почему я в этом так уверен? — спросил викарий и тут же сам ответил: — Потому что конец веревки был слишком аккуратно оборван.

— Аккуратно? Как же такое возможно? Разве веревка рвется аккуратно? — Жакоб недоверчиво покачал головой.

— В том-то и дело, что нет, — усмехнулся викарий. — Оборванный конец, как правило, неровен и растрепан, не так ли? А вот конец веревки зажатой в руках покойного пономаря был, скорее всего, аккуратно подрезан.

— Но ведь больше никто на это не обратил внимания, — продолжал сомневаться Жакоб. — Не может быть, чтобы из стольких монахов, толпившихся утром у тела, никто этого не заметил.

Матье де Нель встал и подошел к окну. Небо было плотно затянуто свинцовыми тучами, готовыми в любой момент выплеснуть на землю новую порцию дождя. Цветное стекло витража вовсе не скрашивало унылую картину осеннего дня за окном, напротив, делало ее еще более безрадостной.

— Во-первых, откуда ты знаешь, что никто не заметил? — спросил викарий, наблюдая за медленно ползущей по стеклу каплей. — от я, к примеру, заметил, но и словом не обмолвился при всех. Разве не мог поступить так же еще кто-нибудь? Более того, «чудесное» исчезновение веревки, говорит о том, что я был не одинок в своих наблюдениях. — Викарий повернулся и скрестил руки на груди. — Во-вторых, большинство монахов, разумеется, были шокированы увиденным, а в таком состоянии мало кто будет замечать детали. Вот скажи мне, Жакоб, кто из монахов этим утром был обут не по уставу?

Жакоб фыркнул.

— Да, откуда ж мне знать? До того ли было!

— Вот видишь! — викарий бросил на него красноречивый взгляд. — Ты, как и большинство, был под впечатлением происшедшего и не обращал внимания на детали. Кстати, не знаешь как зовут того рыжего монаха, у него еще все лицо и руки в мелких веснушках?

— Нет, но если нужно, то узнаю.

Викарий в раздумье прошелся по комнате, остановился у камина и протянул озябшие пальцы к огню.

— Теперь, дорогой Жакоб, представь себя на месте убийцы.

— Вот уж чего не могу, того не могу! И не просите, святой отец, — Жакоб замотал головой, отодвигаясь на край сундука.

— Отчего же не можешь? — приподнял брови Матье де Нель.

— Да как же я могу себя представить тем, кем никогда не был? — В свою очередь удивился Жакоб.

— Экий ты, право, педант. Ну, да ладно, — викарий пожал плечами. — Итак, некто вознамерился отправить пономаря раньше времени к праотцам. Первый вопрос, который должен был решить убийца, каким образом осуществить задуманное, ибо то, что случилось этим утром, несомненно, было продумано и подготовлено заранее.

Жакоб заерзал на сундуке.

— Святой отец, я вот все думаю, зачем было убивать пономаря во время визитации? Чудно все это. В любом аббатстве из кожи вон лезут, чтобы показать все с лучшей стороны, а тут, получается, все наоборот?

— Браво, Жакоб! Здесь есть над чем подумать, не правда ли? Но прежде я намерен удовлетворить свое любопытство, поэтому сейчас мы поднимемся на колокольню и осмотрим место, где все произошло.

***

На колокольне, продуваемой всеми ветрами, викарий поежился от промозглого воздуха. Летом, да еще в хорошую погоду отсюда, вероятно, открывался живописный вид. Сейчас можно было рассмотреть только ближайшие виноградники, мельницу, да лес — он темной массой подступал к аббатству Святого Аполлинария с двух сторон. Прочие окрестности терялись в сырой туманной мгле.

Искомый колокол они с Жакобом увидели сразу. Он единственный не имел веревки.

— Так-так-так, — разочарованно протянул викарий, глядя вверх на его медный язык. — Все-таки опоздали.

— А чего вы здесь хотели увидеть, святой отец? — Жакоб с любопытством вытянул шею.

— Второй, короткий конец веревки, — пояснил викарий. — Он должен был остаться, привязанным к языку колокола. Но он исчез так же, как и тот, что был в руках пономаря еще этим утром.

Викарий осмотрелся по сторонам.

— Ну-ка, Жакоб, принеси мне вон ту скамью, что стоит у стены.

Жакоб поспешил выполнить просьбу, но неловко подхватил скамью, чиркнув ножкой о стену. Внезапно один из камней сдвинулся с места. Викарий дотронулся до плеча Жакоба.

— Постой-ка, надо посмотреть, что там такое, — он ухватил камень и вытащил его из стены.

Минуту спустя из тайника была извлечена фляга. Жакоб отвинтил крышку, понюхал и сморщил нос.

— Остатки крепкого вина. А пономарь, видать, был не дурак — знал, где устроить тайник.

— Возьмем ее с собой, — распорядился викарий.

— Подождите, святой отец, может там еще чего осталось, — Жакоб закатил рукав рясы и пошарил в тайнике. — Точно, вот смотрите! — он вытащил, завернутый в ветхую тряпку предмет. — О, да это кадильница!

Викарий взял находку и повертел в руках.

— Судя по ее состоянию, ею давно уже не пользовались. А это еще что такое?

На пол, тонко звякнув, упал ключ.

— Гм. Хотелось бы знать, какую дверь отпирали этим ключом? Он в отличном состоянии, — заметил викарий, рассматривая ключ со всех сторон. — И изготовлен, по-видимому, совсем недавно.

— Здесь кроется какая-то тайна, святой отец, — прошептал Жакоб, округлив глаза.

— Да уж, тайн в этом аббатстве хоть отбавляй. Держи, — сказал викарий, передавая находки Жакобу. — Эти трофеи мы заберем с собой. Теперь к делу.

Матье де Нель встал на скамейку, медленно провел пальцами по языку колокола. На мгновение он замер, затем приподнялся на цыпочки, стараясь что-то рассмотреть. Жакоб бестолково суетился вокруг.

— Ну что там, святой отец?

— Как я и предполагал, здесь следы глубоких царапин. Кто-то в спешке обрезал оставшийся конец.

Викарий спрыгнул на пол и на мгновение замер.

— А это что такое? — он наклонился, пристально рассматривая бурые пятна, то здесь, то там видневшиеся на грязном полу колокольни. — Кровь, если не ошибаюсь. Да, несомненно, это кровь.

Жакоб беспорядочно метался туда-сюда, мешая викарию.

— Послушай, Жакоб, не мог бы ты постоять спокойно? — не выдержал Матье де Нель.

— А вдруг вы что-то пропустите? В четыре глаза смотреть всегда надежней, — ухмыльнулся тот в ответ.

Викарий устало вздохнул. Жакоб неисправим — зубоскальство его вторая натура.

— Вот как я представляю себе случившееся, — Матье де Нель выпрямился. — Преступник, отрезая веревку, торопится. Одно неверное движение — и на руке остается порез. Кровь капает на пол, он пытается ее остановить, это ему удается, поскольку, если ты заметил, пятен крови на ступенях нет.

— Стойте! Я знаю, кто это! — воскликнул Жакоб.

— Да?

— Это брат Юбер! Ну, тот, что отвечает за бритвы. У него была перевязана рука, я это точно помню. Опять же, бритва у него из ларца пропала.

— Исчезновение бритвы — это важный факт, — согласился викарий, — поскольку правила этого аббатства запрещают монахам носить при себе нож, следовательно, убийца мог воспользоваться бритвой.

— И ночь, по его словам, он провел в больнице, — добавил Жакоб. — А что, если врет, и вовсе не в больнице он был, а тут поджидал пономаря?

Жакоб пришел в большое волнение от своей догадки. Он оббежал колокольню по периметру, заглядывая в каждый угол, будто намеревался там найти подтверждение своей сообразительности.

— Думаю, это легко проверить, расспросив санитарного брата, — попытался охладить его пыл викарий.

— И говорить нечего, я нутром чую — он это, больше некому, — стоял на своем Жакоб.

— Отчего же? — спокойно заметил викарий. — Вот я, к примеру, знаю еще одного монаха с повязкой на пальце. Кто поручится, что это не он был этой ночью на колокольне?

— Еще один? — не поверил Жакоб. — Кто же?

— Сам господин аббат, — с расстановкой ответил викарий.

— Вот это да! Неужто он? — серые глаза Жакоба расширились, а рот приоткрылся. Он едва успел подхватить, выскользнувшую из рук кадильницу. — А знаете, святой отец, у него лицо подозрительное. Я это сразу заметил.

— Ох, Жакоб, — поморщился викарий, — ты готов в каждом видеть злодея. Всего минуту назад ты уверял меня в виновности брата Юбера.

Жакоб, сделав вид, что не слышал последних слов викария, принялся с преувеличенным усердием заворачивать в тряпицу обнаруженную кадильницу.

— Представь, — начал было Матье де Нель, но оборвал себя на полуслове. — Нет, лучше я сам представлю. Итак, я убийца, мне нужно избавиться от веревки. Как я это сделаю? Во-первых, я отрежу оставшийся конец от языка колокола. Во-вторых, заберу веревку из рук покойного пономаря.

Викарий сложил кончики пальцев и стал расхаживать по колокольне.

— Отрезать веревку проще до того, как обнаружат тело, иначе после этого к колокольне будет приковано внимание и кто-нибудь да заметит монаха, поднимающегося на нее. Согласен, Жакоб?

— Согласен. Но это также мог сделать тот монах, что временно заменил пономаря — в колокол-то звонить все равно надо.

Довод Жакоба был не лишен смысла, но все-таки викарий его отверг.

— Нет, никто не мог точно знать, кого именно аббат сделает новым пономарем, если только…, — брови викария сошлись у переносицы, но через мгновение он решительно продолжил. Оставим пока этот вопрос и вернемся к прежнему допущению. Скажем, я подрезал веревку с таким расчетом, что при сильной нагрузке, а покойный пономарь был внушительной комплекции, она порвется. Теперь мне нужно быть здесь, чтобы сразу же после случившегося, отрезать, оставшуюся часть.

— Выходит, злодей прятался тут этим утром, поджидая пономаря? — Жакоб оглянулся по сторонам.

— Скорее всего, нет, здесь и спрятаться-то негде, — ответил викарий, обежав взглядом колокольню. — Разве, что вон за тем выступом, да и то сомнительно.

— И все же я не пойму, святой отец, — в задумчивости почесал кончик носа Жакоб, — очему отрезав веревку, убийца оставил ее конец в руках пономаря, а не забрал с собой сразу?

Матье де Нель ничего не ответил, пытаясь сосредоточиться. Какая-то мысль, промелькнув, исчезла, и от этого казалась очень важной. Досадно! Но, ничего не поделаешь.

Он рассеянно перевел взгляд на раскинувшиеся за стенами аббатства виноградники. Несмотря на плохую погоду, там вовсю кипела работа. Крестьяне, утопая по щиколотки в грязи, срезали гроздья винограда и укладывали их в большие корзины. Долговязый монах бегал между рядами, размахивал руками и, очевидно, что-то кричал. По дороге к аббатству медленно катила телега с полными корзинами винограда, то и дело, увязая в раскисшей от дождя земле.

— Может быть, в этом и состоял его план, — сказал викарий, отрываясь от созерцания виноградников. — Подумай сам, пономаря находят у подножия колокольни мертвым. Возникает закономерный вопрос, почему он сорвался вниз? Оступился? Маловероятно, он далеко не в первый раз поднимался на колокольню, знал ее вдоль и поперек. Какой, в этом случае, напрашивается вывод?

Жакоб почесал кончик носа. Викарий не удержался:

— Оставь свой нос в покое. Что ты его бесконечно теребишь?

— Мне так лучше думается, святой отец, — осклабился Жакоб, но руку убрал. — Вот, к примеру, я бы решил, что пономаря кто-то сбросил.

— Правильно, это логичное заключение, и, разумеется, оно не устраивает убийцу. А так — еревка в руках покойника ясно укажет на причину смерти. Дождь тоже оказался на руку преступнику. Мокро, скользко, полусгнившая веревка, один неверный шаг и все.

— Да, с этим трудно спорить.

— А ты не спорь, Жакоб, ты согласись, — посоветовал викарий, усмехаясь.

— Но почему было тогда не оставить веревку на своем месте, зачем понадобилось забирать ее? — не сдавался Жакоб, не замечая иронии.

— Быть может, преступник опасался, что она, в конце концов, его выдаст, — предположил викарий.

— Нет, что-то не получается, святой отец, — Жакоб снова поднес руку к лицу, но, заметив насмешливый взгляд викария, смахнул с носа невидимую соринку и воинственно закончил. — Потому как исчезновение веревки само по себе уже подозрительно.

— Очевидно, он рассчитывал на то, что в поднявшейся суматохе никто этого не заметит, — предположил викарий. — Но, возможно, также, что исчезновение веревки было устроено предумышленно, как и само убийство во время визитации! Над этим стоит подумать.

— Тише, святой отец, — прошептал Жакоб, указывая глазами за спину викария.

На колокольню поднимался монах, держа в руках новую веревку. Викарий узнал его — это был, как он успел заметить, любимец аббата, брат Арман, — красивый блондин с дерзким взглядом голубых глаз.

— Ах, извините, господин викарий! — воскликнул брат Арман. — Я не знал, что вы здесь. Надеюсь, я вас не испугал?

Удивление и беспокойство получились у него почти естественными, но это «почти» все же не ускользнуло от викария.

— Нет, вы меня не испугали, — сдержанно ответил он. — Хотя, признаю, ходите вы на редкость бесшумно. Так вы, стало быть, новый пономарь?

— О, нет, — брата Армана даже передернуло от подобного предположения. — Я только обязан выполнить поручение господина аббата. В колокол-то надо звонить.

— В таком случае вы, возможно, знаете, куда подевалась старая веревка?

— Должно быть, ее выбросили, — пожал плечами брат Арман, и дерзко добавил. — азве не вы этим утром заявили, что она прогнила?

Викарий сжал челюсти. В былые времена он с удовольствием проучил бы наглеца, но теперь позволил себе лишь немного напугать его.

— Уж не вы ли? — вкрадчиво поинтересовался он.

Выпущенная стрела достигла цели: брат Арман переменился в лице и судорожно сглотнул.

— Нет, что вы, господин викарий, да я сюда и не поднимался этим утром.

— А когда вы поднимались? — продолжал въедливо допытываться викарий.

— Давно, уж и не помню когда, — ответил брат Арман, беря скамью. — А почему, собственно, вас это интересует? — К нему, наконец, вернулась привычная самоуверенность. Взобравшись на скамью, он принялся старательно привязывать веревку к языку колокола.

— Просто я по природе любопытен, — сухо ответил викарий. — Ну, не будем вам мешать. Выполняйте поручение господина аббата.

— Очень подозрительный монах, — зашептал Жакоб, спускаясь по ступеням вслед за викарием. — Видели, святой отец, как он испугался, когда вы стали его расспрашивать. Неспроста это, ох неспроста. Правда, руки у него целы, ни одного маломальского пореза я не заметил, а жаль!