САФОНЧИК Федор Захарович
Род. в 1916 г. В Красную Армию призван в 1937 г. В боях за Москву командовал третьим батальоном 22-го (258-го) гвардейского стрелкового полка. Был тяжело ранен. После войны окончил Военную академию имени М.В. Фрунзе.
Ныне полковник запаса Ф.3. Сафончик проживает в Омске.
К вечеру 30 ноября подразделения нашего полка заняли заранее подготовленный оборонительный рубеж в Нефедьеве. Третий батальон с приданными в его распоряжение взводом противотанковых орудий, взводом только что поступивших к нам на вооружение противотанковых ружей (ПТР) и пулеметным взводом одного из московских ополченских батальонов получил боевую задачу — оборонять восточную часть деревни и лес в 300 метрах севернее, не допустить прорыва противника в направлении к деревне Козино.
Южнее Нефедьева занял оборону первый батальон нашего полка, которым командовал капитан И.Н. Романов. В районе Шеметкова и леса южнее Шеметкова к обороне перешли подразделения 18-й Московской ополченской дивизии (позднее преобразована в 11-ю гвардейскую стрелковую дивизию).
Командно- наблюдательный пункт нашего третьего батальона развернулся в блиндаже опорного пункта седьмой стрелковой роты лейтенанта Емельянова, восьмая и девятая роты заняли позицию севернее Нефедьева. Позади них в кустах подготовились к бою минометчики старшего лейтенанта А. Барсукова.
Все огневые средства были распределены по ротам. Получив конкретные боевые задачи, личный состав оборудовал свои позиции. В распоряжении рот было по два-три ручных и по одному станковому пулемету. Боеприпасов, гранат, бутылок с зажигательной смесью было доставлено достаточное количество.
Для борьбы с вражескими танками, бронетранспортерами и даже с самолетами использовались противотанковые ружья, которые были новым оружием на войне. Крупнокалиберные патроны с бронепробивающими зажигательными пулями обладали способностью поражать цель на больших расстояниях.
Около суток мы совершенствовали и укрепляли оборону в Нефедьеве. Каждый взвод, каждое отделение, каждый боец знали свои боевые задачи. Все прекрасно понимали, что приказ «Ни шагу назад, позади Москва!» — это приказ Родины.
С целью уточнить данные о противнике от нашего батальона по распоряжению штаба полка в направлении деревни Турово в ночь на 1 декабря была выслана разведгруппа из четырех человек под руководством смелого и инициативного командира отделения Козлова.
В лесу западнее и северо-западнее Нефедьева разведчики обнаружили большое скопление вражеских танков, бронетранспортеров, артиллерии и пехоты противника.
На рассвете 1 декабря перед полосой нашей обороны по основным районам скопления танков и пехоты противника были нанесены мощные огневые удары артиллерии, авиации, минометов.
Эта контрмера парализовала гитлеровцев, и они не смогли 1 декабря перейти в наступление. А день передышки дал нам возможность еще лучше подготовиться к предстоящему решающему бою.
Правда, в течение всего 1 декабря передовой механизированный отряд противника пытался прощупать прочность нашей обороны, но, встретив организованную систему огня, вынужден был отказаться от попытки прорвать оборону и отошел в лес западнее Нефедьева.
Во время боя с передовым отрядом противника от разорвавшейся мины погиб наш командир батальона капитан М.Н. Кузичкин. О случившемся я немедленно доложил командиру полка и получил его приказ принять на себя командование батальоном. Должность начальника штаба батальона, которую я занимал до этого дня, была возложена на одного из энергичных и храбрых командиров, бывшего командира взвода связи лейтенанта Т.К. Крышко.
В ночь на 2 декабря противник усиленно готовился к решительному наступлению: подтягивал и сосредоточивал силы и средства, оборудовал исходные позиции для танков и огневые позиции для артиллерии, вел разведку и пытался проделать проходы в наших минных полях и проволочных заграждениях. Однако постоянная боевая готовность наших воинов затрудняла действия гитлеровцев. Ночами они жгли дома и другие постройки в западной части Нефедьева и непрерывно освещали ракетами местность, очевидно, чтобы изучить нашу оборону и засечь наши огневые точки.
Командиры, политработники, партийные и комсомольские вожаки были все время рядом с бойцами. Они проводили в подразделениях большую партийно-политическую работу, доводили до сознания каждого воина его особую ответственность перед Родиной, перед народом в эти решающие дни битвы за Москву.
Близился рассвет 2 декабря. У нас все проверено и готово к бою. Пользуясь утренним туманом, противник, без обычной артподготовки развернув на широком фронте большое количество танков, начал наступление. Сначала мы услышали только гул моторов. С каждой минутой он нарастал, и вот уже в тумане стали вырисовываться танки и бронетранспортеры с сидевшими на них пехотинцами. Но огня немцы не вели. Молчали и мы.
Слышу, наблюдатель боец Созинов докладывает:
— Перед нами метрах в 700–800 до 30 танков, самоходных орудий и бронетранспортеров.
«Ладно, — думаю, — пусть идут, встретим как следует».
Противник приближался. Подойдя к нашим окопам на расстояние 300–400 метров, он изо всех видов оружия открыл ураганный огонь. Кончилась «тихая» атака танковой армады.
Открыла огонь и наша артиллерия, приступили к работе батальонные минометы, расчетами которых руководили лейтенанты А.И. Подпругин и И.А. Котиков, вступили в борьбу с вражескими танками и бронетранспортерами противотанковые и зенитные орудия.
Бой разгорался. Расстояние между нами и противником сокращалось. Его танки и спешившаяся пехота были уже у наших препятствий за речкой. Несколько танков подбиты нашей артиллерией, несколько подорвалось на минах. Вражеская пехота, ведя беспорядочный огонь по нас из автоматов и пулеметов, неся большие потери от нашего огня, взрываясь на противопехотных минах, все же продолжает атаку. Наши противотанковые ружья метко бьют по бронированным целям. Губительный огонь по врагу ведут наши пулеметчики, находящиеся в бронеколпаках и на открытых площадках.
По цепи боевых порядков рот то и дело передаются команды и распоряжения командиров.
У нас разрушены окопы и блиндажи, уничтожено несколько пулеметов и пушек. Есть убитые и раненые. А бой не ослабевает. По-прежнему оглушительно гремит артиллерия, трещат пулеметы и автоматы, рвутся мины и снаряды, свистят пули. Вокруг дым, огонь. Горят дома, танки и мерзлая земля.
15 танков и бронетранспортеров было уничтожено перед нашим передним краем, десятки убитых и раненых гитлеровцев лежали на поле боя, застряли на проволочных заграждениях. И все же, несмотря на большие потери, противник не прекращал яростных атак, стремился во что бы то ни стало прорвать нашу оборону.
Все труднее и труднее становилось гвардейцам сдерживать натиск врага. Сражались самоотверженно все. Но мне особенно хочется отметить бесстрашие и самоотверженность наших пулеметчиков взвода лейтенанта С.С. Третьякова. Пулеметный расчет Ивана Горлова продолжал уничтожать огнем атакующего врага из разбитого артснарядом бронеколпака. Сам Горлов, контуженный и раненный, остался в строю и после боя.
Пулеметчик Петр Ребров огнем ручного пулемета умело поражал пехоту противника. Даже будучи окруженным со всех сторон гитлеровцами, он продолжал до последней минуты стрелять, а когда кончились патроны, бросился с пулеметом в руках в рукопашный бой. Смерть отважного пулеметчика дорого стоила врагу.
Связной командира восьмой стрелковой роты комсомолец Владимир Поздняков в бою чаще всего находился на командном пункте батальона. Но быть просто связным ему казалось мало. Вооружившись снайперской винтовкой, он метким огнем выводил из строя фашистских офицеров, наводчиков пулеметов, бил по другим, как он говорил, «важным целям». После каждого убитого гитлеровца Владимир прятал себе во внутренний карман, где хранил комсомольский билет, по 
спичке. В этом бою Владимир Поздняков погиб, а его товарищи вместе с комсомольским билетом извлекли из кармана 32 спички.
Наш бывший командир дивизии генерал армии А.П. Белобородов о боях 258-го стрелкового полка в деревне Нефедьево позже писал так:
«…Враг бешенствовал в направлении стыка нашей дивизии с 18-й дивизией на деревню Нефедьево. Сначала фашисты нанесли по частям правого фланга дивизии, где оборонялся 258-й стрелковый полк, массированный удар авиации, а затем артиллерии. Четыре дня и четыре ночи не прекращались бои. Борьба велась за каждый дом, некоторые дома переходили из рук в руки по нескольку раз. Больше суток два батальона 258-го полка не получали горячей пищи: то кухни выводились из строя, то просто не было минуты перекусить, и еда застывала в котелках. Противник бросал в атаку части 5-й и 10-й танковых дивизий, не давая передышки. Наши товарищи вели бои из последних сил. Но мы со всей решительностью требовали от них стойко и упорно удерживать занимаемые рубежи.
2 декабря на позиции двух батальонов 258-го стрелкового полка и левофланговых частей 18-й стрелковой дивизии немцы сразу бросили две танковые дивизии, поддерживаемые авиацией.
Измученные предшествующими боями, оглушенные разрывами авиабомб, артснарядов, героические батальоны 258-го стрелкового полка по-прежнему сопротивлялись!..»
Во второй половине дня до двух рот пехоты гитлеровцев с шестью танками прорвали нашу оборону на правом фланге севернее деревни и ворвались в окопы восьмой стрелковой роты лейтенанта Позолотина. Рота была отведена во вторую траншею. В результате напряженного и упорного боя дальнейшее продвижение противника было приостановлено. Артиллерия, истребители танков гранатами и бутылками с зажигательной смесью подбили и подожгли четыре прорвавшихся танка. Остальные два, отойдя к школе, продолжали вести огонь по нашим огневым точкам, поддерживая засевшую в наших окопах пехоту.
В момент, когда противник вклинился в нашу оборону, связь с командным пунктом полка была нарушена. Поэтому руководство боем пришлось осуществлять самостоятельно, исходя из обстановки и наличия сил и средств.
Командный пункт батальона вместе с седьмой стрелковой ротой был выведен во вторую линию траншей, оборудованных на восточной окраине Нефедьева. Отсюда огнем всех сил и средств, которыми располагал батальон, и приданных огневых средств мы отражали атаки вклинившихся танков и пехоты противника, пытавшегося расширить свой прорыв.
Большую помощь в этот момент боя оказали нам артиллеристы, поддерживавшие батальон артподразделений. Их командиры все время находились рядом со мною и умело управляли огнем своих орудий.
В подразделениях нашего полка в те дни часто бывал начальник штаба 210-го гаубичного артиллерийского полка Иван Дмитриевич Жилин и отлично знающий свое дело артиллерийский' разведчик Степан Яковлевич Юрьев.
Благодаря массированным ударам нашей гаубичной и пушечной артиллерии, залпам гвардейских минометов гитлеровцам так и не удалось подтянуть и ввести в бой свои резервы в месте вклинения в нашу оборону. Артогнем также подавлялись и уничтожались артиллерия и минометы противника, которые больше всего не давали покоя нашим подразделениям.
К исходу дня на командный пункт батальона прибыл начальник штаба полка капитан И.К. Величкин. Ознакомившись с обстановкой, он передал приказ командира полка: закрепиться на данном рубеже и не допустить распространения противника в глубину обороны в направлении деревни Козино, приняв все меры для установления связи со штабом полка и с соседями. Меры эти мы приняли, и вскоре связь со штабом полка была восстановлена.
В течение 1 и 2 декабря в подразделениях батальона часто бывал комиссар полка Д.С. Кондратенко. Он умело и конкретно ставил задачи перед политруками и заместителями политруков, помогая им организовать в ротах и взводах партийно-политическую работу, сам проводил в окопах беседы с коммунистами, комсомольцами и беспартийными бойцами.
Большое внимание к нам и заботу в эти трудные дни проявляли лично командир дивизии генерал-майор А.П. Белобородов и комиссар дивизии М.В. Бронников.
Комиссар дивизии, приехав к нам в батальон в сопровождении комиссара полка, побывал в ротах, собственными глазами увидел, что сил и средств у нас осталось не так много и что бойцы порядком устали от боев да и не ели в последние сутки. Комиссар уехал, а часа через полтора-два в распоряжение батальона прибыли четыре танка, батарея зенитных орудий и пулеметный взвод. Все эти средства были как нельзя кстати, они значительно усилили нашу оборону, подбодрили бойцов и помогли батальону выполнить поставленную перед ним задачу. С наступлением же темноты во все подразделения батальона была доставлена горячая пища и боеприпасы. Лишь спустя некоторое время я узнал, что эта помощь нам пришла непосредственно из Дедовска, где в то время располагался штаб нашей дивизии.
С рассвета 2-го и до полудня 3 декабря напряженный бой подразделений батальона в Нефедьеве почти не прекращался. При поддержке приданных подразделений мы, превратив восточную часть деревни в прочный опорный пункт, сражались за каждый метр земли, за каждый дом, сарай и подвал.
Противник пытался продолжать атаки, сосредоточивая то на одном, то на другом направлении свои усилия. И даже ночью гитлеровцы неоднократно предпринимали против нас атаки, но, наталкиваясь на хорошо организованную систему огня и на упорство гвардейцев, всякий раз откатывались назад.
Видя бессмысленность дальнейших атак, фашисты стали готовиться к обороне.
По распоряжению штаба дивизии к нам в Нефедьево прибыла танковая и пулеметная роты, по одному взводу которых уже с вечера были в нашем распоряжении. Батальону со средствами усиления и во взаимодействии с соседями было приказано утром 3 декабря атакой в направлении школы уничтожить противника в Нефедьеве и восстановить район обороны батальона, в последующем быть в готовности для перехода в наступление на Турово, Петровское, что были западнее Нефедьева. Левее нас, южнее Нефедьева, упорно сражался с врагом первый батальон нашего полка, правее тяжелые бои вел один из полков 18-й дивизии, а в районе Ленино — Снигири, перехватывая Волоколамское шоссе, вел оборонительные бои 131-й стрелковый полк.
Приближался рассвет 3 декабря. В течение 15-20-минутного налета наша артиллерия, в том числе и зенитная, танки и пулеметы вели массированный огонь по пехоте и огневым средствам противника. Вслед за этим по общему сигналу штаба полка все роты, ведя огонь на ходу, с криками «ура!», вслед за танками, перешли в контратаку, уничтожая противника в окопах и уцелевших домах.
Воодушевленные первыми успехами, используя огневую мощь своего оружия, чувствуя надежную огневую поддержку, гвардейцы быстро расправились с врагом, обеспечив батальону выполнение поставленной перед ним задачи. Гитлеровцы пытались выйти из боя и отойти в лес западнее Нефедьева, но, куда бы они ни бросались, их везде настигал ураганный огонь нашей артиллерии и стрелков как возмездие за кровь и жизнь наших товарищей.
Через два часа мы полностью овладели Нефедьевом, восстановили на всех участках оборону и организовали преследование противника, отходящего в направлении Петровского.
От деревни Нефедьево почти ничего не осталось: все было сожжено, разбито, уничтожено. Тут и там торчали обгоревшие танки, искореженные бронетранспортеры, разбитые автомашины, орудия и другая боевая техника — свидетельство отличной работы нашей артиллерии. Недалеко от школы мы захватили штабную машину с важными документами и полусгоревшее знамя одной из фашистских частей. Противник оставил здесь также много боеприпасов, гранат, средств связи и другого военного имущества.
В жестокой схватке с врагом на нашем последнем оборонительном рубеже показали беспримерный героизм и отдали свои жизни за Родину младшие политруки батальона Кургузов и Чернышев, командиры взводов лейтенант Бабиков, младшие лейтенанты Г.А. Можгин, И.А. Котиков и И.Г. Зеркальцев, старшина роты старший сержант Н. Бабушкин, санинструктор В. А. Нориев и десятки других храбрых воинов-гвардейцев.
Так завершился трудный бой за деревню Нефедьево, проходивший на правом фланге дивизии — последнем оборонительном рубеже боев за Москву. Надвигался грозный час окончательного разгрома немецко-фашистских войск под Москвой.