Тетя держалась очень храбро. Фрэнни сидела рядом с ней в отделении интенсивной терапии, держала ее слабую руку и время от времени делала веселые замечания, чтобы тетя ни под каким видом не догадалась о ее тревогах. Миссис Блейк подремывала, каждые пять минут открывая глаза и тихим, слабым голосом задавая вопросы, волновавшие ее.

Старшая сестра сказала Фрэнни, что профессор ван дер Кетгенер приходил сегодня утром, чтобы осмотреть больную, и был вполне доволен ее состоянием. Оставалось сделать еще несколько анализов, и если они окажутся удовлетворительными, то скоро назначат операцию.

– А потом? – спросила Фрэнни. – То есть потом ей нужен будет постоянный уход? Можно ли ее будет оставлять одну?

– Уход потребуется самый незначительный, и я думаю, что ее вполне спокойно можно будет оставлять на долгое время. – Медсестра посмотрела на Фрэнни. – А чем вы занимаетесь, мисс Боуин?

– Сейчас я работаю у одной дамы помощницей, но собираюсь подыскать ночную работу. У меня есть брат, который еще несколько месяцев пробудет дома, так что по ночам за тетей присматривать будет он, а днем – я. Конечно, днем мне придется отсыпаться, но по крайней мере тетя будет не одна.

– Это неплохая идея. Вы учились на кого-нибудь?

– Я два года училась на медсестру в больнице, но, когда тетя заболела, мне пришлось оставить работу и вести хозяйство. – Фрэнни улыбнулась и добавила: – Ничего, как-нибудь выкрутимся.

– А вернуться в больницу у вас возможности нет?

– Не сейчас.

Медсестра задумчиво сказала:

– Возможно, мы могли бы устроить вашей тете место в больнице.

– Тетя этого не переживет, – пылко возразила Фрэнни. – Она дала нам с братом крышу над головой, и теперь моя очередь позаботиться о ней. – Она твердо добавила: – Все будет в порядке, сестра. Я так рада, что ей уже лучше. Можно я приду завтра? Я возьму с собой брата.

Вечером, сидя за ужином, они с Финном обсуждали, что теперь делать. Пройдет еще три недели, прежде чем тетя сможет вернуться домой.

– Так что я останусь у леди Трампер, пока возможно, – рассуждала Фрэнни, – но в то же время начну подыскивать ночную работу – здесь недалеко есть частная лечебница. Надеюсь, там не так уж мало платят. Как-нибудь справимся. финн начал было:

– Я могу найти работу…

– Нет, это уж на крайний случай, если не останется Другого выхода. Пока что все не так плохо.

Она немного кривила душой, потому что подходил срок оплаты счета за газ, да и за квартиру хотя и немного, но надо было платить. И чем-то питаться. Фрэнни надеялась слегка сэкономить на еде. Финну, конечно, необходим полноценный завтрак но сама она может сделать вид, что села на диету. Это ненадолго, уговаривала себя Фрэнни, только пока дела не наладятся.

– Мы можем написать дяде Вильяму, – предложил Финн.

– Нет, лучше умереть!

– Но он ведь брат нашей мамы – не может же он до сих пор злиться, что она вышла замуж против его воли. Это было так давно…

– Да, но он поклялся, что никогда ноги ее не будет в его доме, а когда мама с папой погибли в автокатастрофе, он даже пальцем не пошевелил, чтобы помочь. Он всегда считал, что мама вышла замуж за человека, который ей неровня, хотя, конечно это ерунда. И вспомни, как ужасно он обращался с тетей, только за то, что она была на свадьбе и поддерживала с ними отношения.

– Но теперь, когда тетя так больна, неужели он откажется помочь?

– Финн, пока положение не станет отчаянным, я и слышать не хочу о дяде Вильяме. Он жадный и злой. Когда я написала ему о гибели родителей, он прислал письмо обратно, разорванное в клочки. Как жаль, что из папиных родственников никого не осталось в живых!

Она начала собирать со стола тарелки.

– Не беспокойся, Финн, все будет хорошо.

Она не стала говорить ему, что по пути домой позвонила в супермаркет и нанялась с восьми до десяти часов вечера укладывать товар на полки. Рождество было уже на носу, и найти временную работу труда не составляло. В супермаркете ей обрадовались и, когда Фрэнни сказала, что, возможно, ей придется скоро оставить эту работу, согласились и на это. Денег все равно было не густо, но, пока тетя в больнице, они должны жить как можно экономнее.

Прошло несколько дней, прежде чем старшая медсестра сказала Фрэнни, что ее тетя готова для операции.

– Операцию будет делать сам профессор ван дер Кеттенер, значит, у вашей тети есть все шансы на полное выздоровление. Он очень опытный хирург. На Рождество он возвращается в Голландию, но к тому времени ваша тетя поправится. Она уже немолода, так что пробудет у нас несколько дольше, чем обычно после подобной операции, но, конечно, мы вам будем сообщать о ее состоянии. – Медсестра улыбнулась Фрэнни. – У вас сейчас тревожное время, верно? Вы выглядите усталой; наверное, от недосыпания?

– Нет, сестра, все нормально. Конечно, я волнуюсь, но уверена, что все будет отлично. Хорошо бы забрать тетю домой до Рождества; как вы думаете, это возможно?

– Не исключено. Но впереди еще больше трех недель. Профессор сам все решит, прежде чем уехать. Дня через два он сделает ей операцию, а потом, конечно, оставит нам распоряжения, что делать дальше. Может быть, он сам с вами побеседует.

В день операции Фрэнни поехала в больницу прямо от леди Трампер. Тетя после операции была в сознании и выглядела такой маленькой в кровати, окруженной массой различных приборов и аппаратов… Она с улыбкой прошептала Фрэнни:

– Вот я и вернулась, дорогая, – и снова впала в забытье.

Фрэнни долго сидела у ее кровати, держа тетю за руку и ни о чем не думая. Она ужасно устала, почти не спала последние две ночи, но настояла на том, чтобы ей позволили остаться здесь как можно дольше. Время от времени приходила медсестра, чтобы проверить, все ли в порядке, улыбалась ей, шепотом предлагала выпить чаю или кофе, но Фрэнни только отрицательно качала головой. Приходил и молодой доктор, который разрешил Фрэнни остаться в больнице, пока он здесь.

– Я только зашел посмотреть, как ваша тетя, – весело сказал он, но в этот момент дверь в дальнем конце коридора открылась и вошли старшая медсестра, какой-то пожилой мужчина и профессор ван дер Кетгенер. Фрэнни поднялась, отошла к окну и уставилась невидящими глазами на улицу.

Прошло минут десять, если не больше, когда окружавшие кровать тети врачи удалились, и профессор приблизился к Фрэнни.

– Я очень доволен состоянием миссис Блейк, – без обиняков начал он. – Она проспит всю ночь под надежным наблюдением. Вы, должно быть, устали. Предлагаю вам вернуться домой и как следует выспаться. Позвоните сюда утром.

Фрэнни посмотрела ему в лицо, стараясь угадать правду, но увидела только спокойно-доброе выражение.

– Вы говорите, что очень довольны тетиным состоянием. Но выздоровеет ли она полностью? И как долго она пробудет в больнице? А когда она вернется домой, нужен ли ей будет уход?

Профессор нахмурился.

– Слишком рано обсуждать подобные вопросы, мисс Боуин. Могу только заверить вас, что операция прошла успешно. Я закрыл образовавшуюся щель – она была довольно большая – между клапанами. Ваша тетя придет в себя примерно через сутки. Как я уже сказал, она будет под постоянным наблюдением. На здешний персонал вполне можно положиться.

– Да, конечно. Извините, что докучаю вам…

– Я понимаю ваше беспокойство. Миссис Блейк пробудет здесь около трех недель – подольше, чем молодые больные, – но к тому времени, когда вернется домой, она сможет вести тихую, нормальную жизнь. Постоянного присмотра не нужно. Хотя, конечно, следует договориться о посещениях врача из вашей местной больницы.

– Спасибо, что уделили мне столько времени, несмотря на занятость, – сказала Фрэнни.

Профессор слегка улыбнулся ей, кивнул на прощание и ушел. Он и вправду был очень занят, но все-таки нашел время, чтобы припомнить бледное, измученное лицо девушки. Слишком бледное и слишком измученное, но оживленное надеждой. Вероятно, им действительно потребуется сиделка на некоторое время, подумал он, а денег у них в обрез. Так что бедняжке Фрэнни навряд ли удастся передохнуть…

Он направился к машине и, сев за руль, забыл о девушке.

Фрэнни, возвращавшаяся немного позднее к себе на Фиш-стрит, о нем не забыла – профессор каким-то непостижимым образом умудрялся влезать в ее мысли в самый неподходящий момент. У нее было достаточно других проблем, требующих немедленного разрешения. Вечером, расставляя в супермаркете по полкам чистящий порошок, консервированные фрукты и бесконечное количество полуфабрикатов, она продолжала придумывать и отвергать самые разные выходы из их ситуации.

Тете предстоит пробыть в больнице три недели, это время можно проработать в супермаркете, но потом положение осложнится. Фрэнни понимала, что ей придется все-таки уйти от леди Трампер, но прежде подыскать новую работу. Опыт сиделки может ей очень пригодиться: частные больницы предпочитают сиделок с опытом, несмотря даже на отсутствие квалификации. А ночная работа никогда не пользовалась популярностью.

Откровенно говоря, в том районе, где они проживали, едва ли было много частных больниц – люди, живущие здесь, ложились в бесплатные больницы или предпочитали умирать в своей кровати; но если ей удастся найти что-нибудь невдалеке от дома… Должны же здесь быть дома для престарелых или инвалидов.

Закончив расставлять товары, Фрэнни вернулась домой и рассказала о своих замыслах Финну.

Тетя медленно пошла на поправку. Теперь волноваться не о чем, сказала Фрэнни старшая медсестра, профессор очень доволен результатами. Он считает, что к Рождеству миссис Блейк поправится настолько, что можно будет забрать ее домой.

Раскладывая по полкам рождественские пудинги, крекеры и торты, Фрэнни размышляла о том, как они проведут праздник. Они с Финном уже успели переделать гостиную в спальню для тети, но старшая медсестра сказала, что больной полезно подниматься и спускаться по ступенькам, поэтому они снова вернули все на прежнее место. Фрэнни начала заниматься подготовкой праздничного стола: работникам супермаркета иногда разрешали покупать товары по сниженным ценам.

– Огромное подспорье, – говорила она Финну. – Можно брать бисквиты и всякие консервы.

Фрэнни выполняла всю работу по дому, и, хотя времени на отдых у нее совсем не оставалось, все спорилось в ее руках. Пару раз леди Трампер, внимательно оглядев ее, замечала, что ей следовало бы вести более разумный образ жизни.

– Что вы, молодые девушки, делаете в свое свободное время, меня не волнует до тех пор, пока это не начинает влиять на качество вашей работы, – назидательно разглагольствовала она. – И не ожидайте на Рождество больше двух свободных дней. Для меня это самое горячее время – столько приемов, столько надо отправить поздравлений! Кстати о приемах: съездите к моей портнихе за вечерним платьем, оно уже готово. Езжайте на автобусе, и очень вас прошу – не задерживайтесь.

С приближением Рождества забот у Фрэнни все прибавлялось. Леди Трампер жаловалась на необходимость покупать подарки, приглашать гостей и наносить визиты, но успешно перекладывала самую трудную и неприятную часть этих занятий на плечи окружающих. Она могла провести целое утро, покупая подарки к Рождеству, но упаковывала их и надписывала адреса Фрэнни. И Фрэнни же бегала то и дело на почту, писала пригласительные открытки и открывала двери, когда Баркер был занят.

Глядя на свое отражение в зеркале, висевшем в спальне, Фрэнни должна была признать, что бледностью она не уступает привидению.

Профессор ван дер Кетгенер, посетивший больницу перед отъездом в Голландию, был того же мнения. Миссис Блейк уже почти весь день провела на ногах, но теперь, во время тихого часа, наслаждалась обществом навестившей ее Фрэнни. Когда профессор подошел, она подняла голову и расцвела улыбкой:

– Профессор, как мило с вашей стороны! Я думала, вы уже в Голландии.

– Я уезжаю завтра утром. Собирался нанести вам последний визит в больнице, миссис Блейк. Через несколько дней вы уже вернетесь домой, но я хотел бы еще раз осмотреть вас, когда вернусь. Ко мне в клинику вас доставят на машине. – Он перевел взгляд на Фрэнни. – Вы, должно быть, рады, что тетя возвращается домой. Не позволяйте ей переутомляться на Рождество. – И как бы невзначай добавил: – Если вы освободитесь через полчаса, могу подвезти вас до дома.

Фрэнни ответила:

– Вы очень добры, но не стоит, у вас и так хватает забот, тем более что завтра вы уезжаете.

– Через полчаса я буду у главного входа на улице, Фрэнни. – Он коротко кивнул, пожал руку пациентке и вышел.

– Как это мило с его стороны! – восхитилась тетя. – На редкость внимательный человек. Знаешь, его здесь очень любят. Он никогда не злоупотребляет своим положением, но если уж просит о чем-то, то его указания выполняются беспрекословно. Надеюсь, он хорошо проведет Рождество.

Слушая тетины слова, Фрэнни тоже решила профессору не прекословить: он вполне способен прислать за ней кого-нибудь, если она к назначенному времени не явится к главному входу. К тому же было бы замечательно вернуться домой на его роскошном «роллс-ройсе». Автобусы сейчас переполнены, и ехать придется Бог знает сколько. Если повезет, то у нее даже хватит времени присесть передохнуть и выпить чашку чая, прежде чем идти в супермаркет.

«Роллс-ройс» стоял у главного входа, и за рулем уже сидел профессор. Как только показалась Фрэнни, он вышел из машины и открыл перед ней дверцу.

– Благодарю вас, – непринужденно бросила Фрэнни. – Автобусы отнимают так много времени. – Профессор не ответил, и она продолжала: – Наверное, вы очень рады, что возвращаетесь домой?..

Профессор, которого ничто в жизни по-настоящему не радовало, фыркнул.

– Рождественские праздники – такое веселое время, – не сдавалась Фрэнни. – Наверное, ваша семья заждалась вас?

– Моя семья и моя собственная персона едва ли представляет для вас большой интерес, мисс Боуин, – сказал он ледяным тоном.

– Почему же? Мне нравится узнавать людей, – ответила она. – А вам?

– Меня заботит только их здоровье.

Фрэнни с шумом вдохнула приятный запах дорогой кожи.

– Как скучно, – засмеялась она. – Надеюсь, что, как только вы вернетесь домой, заботы спадут с ваших плеч. Вы, наверное, устали от такого количества пациентов.

– Я устал не только от пациентов, мисс Боуин.

Его саркастический тон заставил ее смутиться.

– О, вы имеете в виду меня? Я, кажется, опять разболталась, простите.

До самого дома она больше не проронила ни слова. Только когда машина остановилась на Фишстрит, Фрэнни вежливо его поблагодарила и пожелала счастливого Рождества.

– И вы не хотите пригласить меня на чашечку кофе? – к немалому ее удивлению, спросил профессор.

– О-о, конечно. Я не предложила вам этого только потому, что вы были немного раздражены… то есть устали. Но, прошу вас, заходите. Финн, должно быть, дома. Он – один из ваших фанов.

Профессор вышел из машины.

– Мне казалось, что фаны есть только у попгрупп.

Он вошел следом за Фрэнни в узкий коридор, заняв собой почти все пространство. Девушка жалась к стене.

– Проходите в гостиную, – сказала она и крикнула: – Финн, профессор ван дер Кеттенер зашел к нам на чашку кофе.

Она усадила профессора, а сама пошла на кухню, поставила на плиту чайник, собрала все для кофе на поднос и вынула бисквиты. До того как ей идти в супермаркет, оставалось еще около часа. Времени вполне достаточно – такие гости долго не засиживаются.

Тут она ошиблась. Час почти прошел, а профессор все еще сидел и обсуждал с восхищенным Финном функции сердца. И что хуже всего, не похоже было, чтобы он собирался уходить. В отчаянии Фрэнни поднялась на ноги. Когда гость хотел сделать то же самое, она его остановила:

– Нет-нет, сидите. Но мне… мне нужно идти, так что доброй вам ночи.

Профессор удивленно поднял бровь и недоуменно посмотрел на Финна.

– Фрэнни каждый вечер часа два проводит в супермаркете, расставляет товары по полкам, – неловко объяснил тот. – Я сам хотел это делать, но она не позволила мне отвлекаться от учебы.

Профессор улыбнулся и кивнул, и Финн тоже облегченно заулыбался.

– И вы продолжаете работать у леди Трампер? – спросил он у Фрэнни.

Вопрос был задан так вежливо, что она с готовностью ответила:

– О да, это совсем не тяжелая работа, и… и… и мне нравится быть занятой делом. – Она улыбнулась ему. – Финн приготовит еще кофе, так что вы не торопитесь уезжать, если у вас есть время.

– А когда вы вернетесь?

– Около десяти часов. – С этими словами Фрэнни выскользнула из гостиной.

Работа в супермаркете не требовала больших умственных усилий, но физически очень утомляла. Когда Фрэнни возвращалась домой вместе с двумя девушками, жившими на той же улице, она не могла сдержать разочарования, не увидев у своего дома профессорского «роллс-ройса».

Войдя, она сразу почувствовала восхитительный запах жареной рыбы и картофеля, наполнявший дом. В гостиной она обнаружила Финна, сидящего за книгами. Брат поднял голову и улыбнулся.

– Знаешь, профессор – мировой парень! Он пошел и купил рыбы и жареной картошки, потому что обед он пропустил, а до ужина ему ждать не хотелось. И на твою долю осталось – там, в духовке.

– Рыба и картошка, – повторила Фрэнни. – Случайно не из нашего дешевого магазина в конце улицы? Неужели он сам ходил туда?

– Да, сам. Он, может быть, уже немолодой, но старческой брюзгливости в нем ни грамма нет.

– Он совсем не старый, – сказала Фрэнни и пошла ужинать. Езда была восхитительная: хрустящая горячая картошка и рыба, камбала в тонкой корочке, – просто объедение. Намного вкуснее хека, который она обычно покупала из экономии…

Она вернулась в гостиную.

– А где вы ели? – спросила она.

– Здесь. Я принес с кухни две тарелки, вилки и ножи. Знаешь, он объяснял мне технику прохождения крови…

– Да, думаю, ему это в новинку, – жуя картошку, задумчиво протянула Фрэнни.

Профессор, поглощавший ужин с гораздо меньшим, чем обычно, аппетитом, встретился с неодобрительным взглядом Криспа.

– Некоторые обстоятельства вынудили меня съесть ужин из рыбы и жареной картошки, Крисп. Это перебило мне весь аппетит.

– Рыбу и картошку? Надеюсь, не из тех дешевых магазинов, где покупки заворачивают в бумагу?

– Мм, да, только сначала они положили все в полиэтиленовые пакеты.

– Надеюсь, сэр, что это не принесет вреда вашему желудку, – сурово изрек Крисп. – Насколько я понимаю, только крайняя необходимость заставила вас отведать такой отравы.

– Да, у меня не было иного выхода, но мне даже понравилось – хотя, конечно, это ни в какое сравнение не идет с твоими великолепными блюдами, Крисп.

Тот холодновато улыбнулся и вышел, чтобы принести кофе.

– Очень странно, – обратился он к Тримблу – огромному полосатому коту, вечно голодному, хотя в это было невозможно поверить. – Так странно себя вести, – продолжал Крисп, беря в руки поднос с кофе. – Не вижу никакой причины. Рыба с картошкой, понимаешь?

Тримбл, который безошибочно умел определять, с какой стороны хлеб намазан маслом, был котом умным, и Крисп кивнул ему головой:

– Понимаешь, о чем я?

Очень жаль, что профессору надо было уезжать на Рождество в Голландию, это лишало Криспа возможности выяснить причину столь странного поведения. К тому времени, когда он вернется, все уже позабудется.

Но пока что воспоминание о вечере, проведенном на Фиш-стрит, было очень свежо в памяти профессора. Жалкое состояние убого обставленного домика не укрылось от его взгляда, так же как и нарочитая веселость Фрэнни. Рождество едва ли будет у них особенно счастливым, и он не видел никакого способа помочь беднякам. Проще всего было бы послать им рождественскую корзину, но Фрэнни сразу догадается, чья это работа, потому что, судя по всему, обеспеченных знакомых у нее не водится.

Он прошел в свой кабинет и начал собирать все со стола, готовясь к завтрашнему отъезду, но бледное, измученное лицо Фрэнни стояло перед его глазами, заслоняя собой бумаги и книги. Нет, должен же быть способ послать рождественский подарок на Фиш-стрит, причем так, чтобы Фрэнни не заподозрила, кто это сделал. Он не сомневался, что она немедленно отошлет ему посылку обратно, как бы ни было соблазнительно ее содержимое. Она не из тех, кто принимает милостыню. Решение пришло ему в голову так внезапно, что профессор даже удивился, как он раньше не догадался. Посмотрев на часы, он убедился, что еще не поздно позвонить по телефону…

За два дня до Рождества миссис Блейк выписали из больницы. Попрощавшись с персоналом, она сидела на кровати, дожидаясь больничной машины, которая должна была отвезти ее домой. Она внимательно выслушала советы молодого доктора, следившего за ее выздоровлением, поблагодарила медсестру и сиделок, угостила всех шоколадом из красивой коробки, которую принесла Фрэнни. Неожиданно вернулась старшая медсестра.

– Миссис Блейк, у меня для вас сюрприз. В то время, пока вы были у нас, мы разыгрывали лотерею, в которой участвовали и вы. – Она широко и радостно улыбнулась. – И знаете что? Вы выиграли первый приз!

Она вручила изумленной миссис Блейк огромную корзину, упакованную в целлофан и битком набитую свертками, бутылками и банками.

– Разумеется, ваша племянница приготовила для вас чудесное пиршество, но думаю, что кое-что отсюда тоже может пригодиться.

– Я выиграла это? – Тетя готова была расплакаться. – Как чудесно! Нет, подумать только – какое везение! Но я, наверное, должна заплатить за лотерейный билет…

– Нет-нет, – быстро возразила медсестра. – Билеты для пациентов оплачивает больница. – Она очень надеялась, что бесхитростная миссис Блейк не станет задумываться над этим странным фактом.

Вскоре миссис Блейк уже была на Фиш-стрит, где ее радостно встретили племянники. Водитель машины отказался от чая, сославшись на то, что у него совсем нет времени. Тетю провели в гостиную, усадили около камина и немедленно принесли ей чашку чая с булочками. Все принялись говорить наперебой. У Фрэнни, которую леди Трампер милостиво отпустила пораньше, оставалось несколько часов до супермаркета. Допив чай, она пододвинула к креслу тети столик, поставила на него корзину и дала тете ножницы, чтобы разрезать целлофан.

Содержимое корзины оказалось восхитительным: чай – не в пакетиках, а в элегантных дорогих коробочках: «Эрл Грей», самый лучший «Ассам», «Оранж Пеко»; маленькие пакетики кофе «Капуччино», стеклянные баночки с паштетом, окорок, копченая лососина, цыпленок в желе, коробка крекеров, небольшой рождественский пудинг, фруктовый пирог, мороженые фрукты, коробка шоколадных конфет, трюфели, сыр «Стилтон», бисквиты – пресные и сладкие – и бутылка шампанского.

Фрэнни выставила все эти яства на стол и отошла подальше, чтобы ими полюбоваться.

– Это похоже на сон! – счастливо сказала она. – У нас будет замечательное Рождество. Я заказала цыпленка и собралась купить немного салата. Какой чудесный приз! А другие пациенты чтонибудь выиграли?

– Не знаю, дорогая. Я была так поражена. Вот как выгодно бывает полежать в больнице… – засмеялась тетя.

В канун Рождества Фрэнни, как обычно, приехала в дом леди Трампер. Несмотря на хмурое утро и сердитых попутчиков в автобусе, она чувствовала себя на седьмом небе от счастья. Тетя была снова дома и почти выздоровела, у Финна в медицинской школе все шло отлично, и им предстояло прекрасное Рождество. Мрачное лицо Баркера ничуть не испортило ей настроение, и даже весьма сдержанные изъявления благодарности от прислуги, когда она раздала всем маленькие подарки к Рождеству, почти ее не разочаровали.

Она старалась прочувствовать всю прелесть приближавшегося праздника, но, несмотря на то что везде красовались венки из остролиста, а в холле стояла большая елка, было очевидно, что леди Трампер не позволяла праздничному духу проникнуть в дом по-настоящему. Целый день она придиралась к Фрэнни, причитая по поводу друзей, которых ожидала к вечеру, а пришедшие утром счета привели ее в праведный гнев.

– Нет, это безумие – потратить столько денег! Счета можно будет оплатить и после Рождества; отложите их на потом. Подождут. – Заметив неодобрительный взгляд Фрэнни, она вспылила: – Вы, конечно, считаете, что я должна заплатить немедленно? Люди такого сорта все равно промотают деньги, пустив их на выпивку.

Этого Фрэнни оставить не могла.

– Да, я считаю, что вам следует оплатить их вовремя, потому что эти люди заработали свои деньги и им надо на что-то жить. У них есть дети и пожилые родители, которых надо содержать. И осмелюсь заметить, леди Трампер, что эти люди тратят на выпивку гораздо меньше, чем ваши друзья. Вот счет за шампанское – дюжина бутылок, больше чем по двадцать фунтов за каждую. Да на эти деньги целая семья может прожить две недели! – Для пущей убедительности она добавила: – А пить, по-моему, следует чай и кофе, ну и пиво на худой конец.

Леди Трампер начала задыхаться от возмущения.

– Вы… дерзкая девчонка! – наконец вьщавила она. – Я вас увольняю! Можете убираться. Мне очень жаль, что я вообще послушалась профессора ван дер Кеттенера.

– Я так и знала, что вы это скажете, – ответила Фрэнни, не очень расстроенная потерей работы. Главное, она выложила все, что скопилось на душе. Они живут в свободной стране, где каждый имеет право на собственное мнение. Фрэнни начала собирать свои вещи с письменного стола, за которым подписывала карточки для рождественского ужина. – Я проработала два с половиной дня… – Она принялась что-то рассчитывать и записывать на обратной стороне конверта. – Это значит, вы мне должны…

Леди Трампер фыркнула:

– Вы не получите ни пенни.

– Тогда мне придется подать на вас в суд, – объявила Фрэнни.

Леди Трампер уставилась на нее. Потом сказала:

– Возьмите все вам причитающееся из стола.

Поблагодарив ее, Фрэнни отсчитала нужную сумму и продемонстрировала ее леди Трампер.

– Надеюсь, вы найдете помощницу, которая придется вам по душе, – сказала она. – И желаю вам счастливого Рождества, леди Трампер.

Она тихо закрыла за собой дверь, спустилась на кухню, попрощалась с изумленной прислугой и вышла на улицу.

Сообщать тете и брату-об увольнении необходимости не было – у нее есть право на выходные, а после Рождества она найдет себе новую работу. Скорее всего, ночную, решила она, стоя в автобусе, зажатая между двумя мужчинами, уткнувшимися в газеты.

– Одна дверь закрывается – другая открывается. – Эту мысль Фрэнни нечаянно высказала вслух, и ее соседи, оторвавшись от своих газет, удивленно воззрились на нее.

Выходя из автобуса, она пожелала кондуктору счастливого Рождества и зашагала в направлении Фиш-стрит. До супермаркета она успеет выпить чаю и съесть тост без масла, сидя у камина, а потом приготовит бифштекс и бобовый пудинг, вкусный и сытный.

Фрэнни прошла мимо магазина, где продавались рыба и картошка, и вспомнила о профессоре. Сейчас он, наверное, уже сидит в кругу своей семьи. В зале стоит елка, его жена нарядно одета, а дети… если он женат, должны же быть дети… а может быть, у него есть невеста… Неважно, главное, всех их ждет великолепно накрытый праздничный стол…

Именно так и было. Вся родня профессора собралась, как обычно перед Рождеством, и сам он восседал во главе большого стола красного дерева в окружении своих трех сестер с мужьями, брата с женой и целой оравой племянников. Он сидел, слушая мерный гул разговоров и время от времени вставляя словечко, но его мысли были заняты Фрэнни.

Он понимал, что сейчас не время и не место для мыслей о ней, но Фрэнни прочно поселилась в его голове. Он считал, что все дело в жалости. Профессор и впрямь жалел ее, но еще больше восхищался стойкостью, с какой девушка переносила невзгоды, не теряя любви к жизни. Несмотря на ловко переданную корзину с угощением, навряд ли Рождество принесет ей много радости.

Он обвел взглядом комнату и невольно подумал, что эта обстановка показалась бы Фрэнни роскошной. Просторный зал с высоким потолком и деревянной обшивкой. В одном конце – камин, три высоких окна с бордовыми бархатными портьерами выходят на улицу. В центре зала – огромный стол, сверкающий серебряными приборами. Полированный паркет покрыт толстым абиссинским ковром под цвет портьер.

Стол блестел серебром, хрусталем и японским фарфором, в центре стоял большой венок из остролиста и роскошные букеты из роз, гиацинтов, лилий и нарциссов. Огромная люстра, подвешенная на тяжелых цепях, лила свой уютный свет на сотрапезников, их было семнадцать, включая детей, – малыши сидели на подушках, те, кто постарше – на высоких стульях. Это был традиционный ужин, на который каждый год собиралась вся семья.

Завтра, на Рождество, после посещения церкви все встретятся и за общим ланчем, остаток дня будет посвящен детям, которых ждут рождественские подарки, спрятанные под елкой, а вечером, когда дети лягут спать, взрослые сядут за праздничный ужин.

Младшая сестра, Сатске, прервала ход его мыслей.

– Марк, как ты думаешь, на следующий год за этим столом появится наконец твоя жена? – полушутя спросила она. Она была любимицей профессора и могла безнаказанно совать нос в его жизнь.

Он весело ответил:

– Пока что жениться я не собираюсь, но, как уверяла меня регистраторша из больницы Святого Жиля, любовь набрасывается на людей внезапно. А уж ей ли не знать об этом: она только что вступила в брак и всем желает того же. – Он рассмеялся. – Так что ждите, может быть, я всех вас удивлю.

Эта тема вызвала много добродушных шуток, но наконец ему удалось перевести разговор в другое русло. Позже, когда дети легли спать, в гости пришли друзья, приглашенные на вечер.

В окружении гостей профессор совсем забыл о Фрэнни. Но когда все разошлись, он, оставшись в кабинете вместе с Бивди, золотистым Лабрадором, разлегшимся у его ног, неожиданно вопросил себя: интересно, а что сейчас поделывает Фрэнни?