Неделю спустя. Эмилия.

Интерес сотрудников офиса к моей персоне стал ослабевать к концу недели. Оказывается, много людей читают желтую прессу. Первые два дня сотрудники, видя меня, шептались, некоторые заглядывали ко мне в кабинет, я же улыбалась, замечая это, Тимофей Петрович первые два дня злился, а потом махнул рукой, его партнеры по бизнесу ни словом, ни жестом не показывали, что читали статью, ну а сотрудники успокоятся. Они и успокоились к пятнице, никто уже не пялился на меня, не шептались, все вернулось на круги своя. Сегодня пятница и конец рабочего дня, я уже надеваю сапоги, забегу в магазин за продуктами, тетя Полина заказала каких-то хитрых специй, в пригородном магазине таких нет, ну и домой. У Тимофея Петровича вечерняя встреча с партнером, так что поеду одна.

— Эмилия, у меня к тебе деловое предложение, — в мой кабинет заходит Роман, что-то долго не появлялся, удивительно, не то, чтобы я жаждала его увидеть, но интересно.

— Излагай.

— Сдай мне свою квартиру, там же никто не живет?

— С чего вдруг?

— Я поругался с мамой, дядя оказался прав, статья её рук дело и она действительно получила за неё деньги, нет я понимаю, была бы там правда написана, а то ведь сплошная ложь. В общем, она обвинила меня в предательстве интересов семьи, высказала, что отдала мне самые лучшие годы жизни, а я неблагодарный перешел на сторону врага, ну и далее по списку. Неделю живу у Никиты, но в его общаге могут спать только такие сони как он, там шумно и днем, и ночью. Эмилия, я ответственный квартплату буду платить вовремя, и аренду буду платить.

— Поехали, посмотришь квартиру, может, сам не захочешь. Мне не жалко, все равно пустует, все боюсь, что туда бомжи заберутся или воры, хотя воровать там нечего, мебель старая, вещей нет, если только сантехнику скрутить, ну, может, бутылку за неё дадут, не ограбят, так просто квартиру испоганят.

— Ты на машине?

— Нет, я сегодня на общественном транспорте, придется тебе побыть моим водителем.

— С огромным удовольствием.

* * *

Мы решили прибраться в квартире и перенести часть мебели в одну комнату и закрыть её, Роману и одной комнаты достаточно, как он сказал, главное, чтобы кровать была и тихо, ну и на кухне сковородка и кастрюля, так на всякий случай, вдруг он захочет кушать себе приготовить.

И вот я в старой одежде, что нашлась в шкафу, мою пол, когда в дверь звонят. Странно может соседка увидела, что я пришла и решила поздороваться. На площадке стоял мужчина с уже заметной лысиной в куртке не по сезону и с небольшим портфелем.

— Вы ошиблись квартирой? — мне надоело ждать, когда он начнет разговор.

— Я давний друг Александры, Валерий, — говорит он, рассматривая меня.

Опа! Мой биологический папаша появился, моргаю глазами, статью прочитал. И зачем явился? Про маму в той статье всего две строки и что её нет в живых не написано, Валерий решил попытать счастья с бывшей возлюбленной, у которой дочь оторвала большой куш, захомутав богатого бизнесмена и привязав его ребенком. Чувствую, как улыбаюсь, кому нужны нищие бывшие девушки? А вот богатые очень нужны даже через более чем два десятка лет.

— Мама умерла почти два года назад.

— Я не знал, ты её дочь Эмилия, тебе мама про меня не рассказывала, мы были влюблены друг в друга, — он мнётся у двери, видимо желает, чтобы я впустила его в квартиру, обойдется. Влюблены как же, может мама и любила, а вот он после ссоры с ней через месяц уже выбирал кафе для свадебного торжества с другой девушкой. — Вот проездом в этом городе, решил заглянуть, ты же моя дочь Эмилия.

Сразу быка за рога взял, но не верит в то, что говорит, хотя видимо сейчас ему хочется признать меня дочерью, денег очень хочется.

— Нет, я прекрасно знаю своего отца, и он никогда не сомневался, что я его дочь.

— Я посчитал, — твердо заявляет он.

— В статье не написано, что я родилась недоношенной и раньше срока? — улыбаюсь я, — мой родитель твердо уверен в своем отцовстве, он даже провел генетический тест, чтобы уже никогда не сомневаться. Извините, но у меня много дел, — я закрываю дверь и отключаю звонок, дохожу до кухни и, прислонившись к холодильнику, начинаю смеяться.

— Мама, как же хорошо, что судьба избавила тебя и меня от этого человека, ты была права, когда не сказала ему о беременности, выкинула из жизни и забыла о его существовании.

— Кто это был? — тихо спросил Роман, заходя на кухню.

— Мой биологический отец, прочитал статью и решил срубить денег с дочери, она поднялась, так пусть поделиться с родителем, который двадцать с лишним лет не знал и не хотел знать о её существовании. Он, наверно, и жалостливую историю придумал, не поверил мне, сейчас думает, что я специально отказалась от него, чтобы деньгами не делиться смешно, если бы не было так грустно.

— Он ушел, — говорит Роман, смотря в окно, — если бы стал настаивать, я бы его проводил к выходу.

— Не сомневаюсь, я надеялась никогда с ним не встретиться. Я всегда знала о нем и никогда бы не воспользовалась этими знаниями, мама оказалась во всем права, недостойный человек.

Меня обнимают со спины:

— У нас есть отложенное свидание, можем пойти сейчас, — шепчет Роман.

— У нас поздний завтрак в кафе, а никак не свидание, вечер уже, мне домой нужно, Пашка ждет, быстро заканчиваем уборку и я еду домой.

— Ты называешь его домом?

— Да, мне там хорошо, тепло и спокойно, там любимые люди, и я никогда не просила деньги у Тимофея Петровича.

— И этому есть доказательства Эмилия, ты могла бы предъявить ему Пашку ещё два года назад и потребовать алиментов, даже Никита это понимает, жаль, что все никак не примет тот факт, что отец не скоро простит его, а может и никогда.

— Мне совсем не нравиться этот разговор, давай закончим уборку, тебе ещё вещи перевозить и продуктов купить, хотя бы на завтрак.

— Пригласи меня на празднование Нового года.

— С такими просьбами к хозяину дома, мне не трудно ещё на одну персону приготовить, но я буду отмечать праздник с Пашкой и другими домочадцами.

— Ты очень ответственная мама, мне нравиться.

— Ты подлиза, работаем, отвлеклись, и хватит, — беру тряпку и продолжаю мыть пол.

Последний день старого года. Эмилия.

Мы с тетей на кухне с самого утра постепенно готовим праздничный ужин, да и завтраком, и обедом домочадцев тоже нужно кормить. В перерывах между готовкой, я успела съездить в магазин, уложить Пашку на дневной сон, погладить нам праздничную одежду и провести уборку. Устала так, что уже и празднику не рада, но ребенок ждет, когда будем зажигать ёлку, которую они с Тимофеем Петровичем нарядили накануне. Сам Тимофей Петрович полдня разъезжал по партнерам, поздравляя их с праздником и, приехав, взял на себя Пашку, мы же с тетей начали накрывать на стол, ужин будет раньше, Пашке нужно спать, ну а мы, если будут силы, продолжим праздник.

— Чуть не забыл, — Тимофей Петрович вошел на кухню с Пашкой на руках и с ярким «дождиком» на голове, — у нас ещё один гость.

— Романа пригласили?

— Если бы, сам напросился, полчаса доказывал мне, что его присутствие украсит наш семейный праздник, вот только не пойму, каким образом?

— Придет, увидим, — отвечаю я.

* * *

Новый год наступил пару часов назад, ребенок уже давно спит в своей комнате, Тимофей Петрович и Максим Николаевич, ушли спать полчаса назад, они не привыкли гулять ночи напролет, возраст не тот. Тетю Полину я уговорила идти отдыхать, а сама, слушая новогодний концерт, мою посуду и раскладываю остатки еды по полкам холодильника, Роман стоит рядом, вытирает вымытую посуду полотенцем и молчит, признаков сонливости у него не наблюдается, крепкий орешек.

— Ну как тебе тихий семейный праздник? — спрашиваю Романа.

— Хороший праздник, громкие и шумные праздники у меня были, а вот тихий семейный праздник первый раз, и я нисколько не жалею, что напросился в гости.

— А мне показалось, что ты скучал?

— Скорее со сном боролся, я же предыдущую ночь не спал.

— Странно, у меня соседи вроде тихие.

— Вечером состоялся разговор с родительницей, полночи заснуть не мог, прокручивал разговор, вспоминал прошлое. Эмилия, я был таким идиотом, вернее злобным придурком, я слушал родительницу и даже мысли не возникло взглянуть на ситуацию своими глазами, нужно отдать ей должное, она очень ловко и хитро настраивала меня против тебя, меня не оправдывает даже то, что я был подростком и мало знал жизнь.

— Сейчас ты опытный мужчина познавший жизнь во всем её разнообразии, — смеюсь я.

— Нет, но опыта у меня прибавилось. Ты же мне лет с шестнадцати нравилась, но я давил это в себе и злился ещё больше, и понимать свой идиотизм начал только в армии, там есть время подумать и переосмыслить свои поступки и да признаю, что толчком к моему осмыслению была опухшая физиономия Никиты. Он жаловался на отца, а я думал, что дядя пожалел его и меня и свою сестру. Он после смерти супруги матери Никиты восемь лет заглушал боль потери работой, не спился, не скатился в канаву, а работал. И тут судьба дала ему шанс стать счастливым, он встретил твою маму, десять лет счастья и такой ужасный финал, любимая женщина уходит от него из-за его сына, племянника и сестры, из-за тех, кто должен был радоваться его счастью, поддерживать его, они же сделали все, чтобы счастье закончилось. Я с трудом могу представить его разочарование в родственниках.

— Какие философские выкладки, Роман, хорошо, что ты осознал всю глубину своей вины, а теперь на минуту представь себя на моем месте.

— Я бы близко никого из нас не подпустил.

— Так и я ещё не решила, стоит ли мне подпускать тебя, это ты прешь тараном в закрытые ворота.

— Я хочу быть счастливым, это нормальное для мужчины желание.

— Эгоистичная позиция, ты хочешь быть счастливым, но при этом забываешь спросить, хочу ли я или даже смогу ли я быть счастливой рядом с тобой.

— А я уверен, что сделаю тебя счастливой, это дело принципа, мне нужно загладить свою вину, и я готов долго идти к твоему прощению.

— А я ещё не решила, стоит ли идти по дороге к прощению, не легче ли просто не видеть и забыть о тебе.

— Для меня совсем не легче, я уже завяз по самые уши и с мясом не вырвешь.

— Ты используешь нечестные приемы, Роман, — я начала складывать тарелки в шкафы.

— Почему же, я честно сказал тебе, что очень заинтересован в твоем прощении, а ещё больше в симпатии, а в идеале влюбленности и готов хоть лбом прошибать закрытые ворота.

— А как же наш договор, что вы исчезаете из моей жизни? И вроде был такой период, я успокоилась, стала забывать.

— И я готов был ему следовать. Так я думал в тот момент, а потом, когда ты подобрала нас на обочине, вся готовность испарилась в один момент, а ещё ужин в этом доме, меня как обухом по голове ударило, и я понял, что нарушу договор, причем сознательно, иначе не будет у меня жизни.

— Умеешь ты приводить аргументы, жизни не будет, звучит ужасающе.

— Я не знаю, как продержался дядя эти годы, думаю, на злости и обиде, сейчас же у него появился Пашка, просто суперстимул стремиться к счастливому будущему, дядя помолодел, стал оптимистом, у него появилась цель. И у меня есть цель и я однолюб.

— Звучит как угроза, пойдем спать, я постелю тебе у себя в комнате, сама лягу у Пашки, он сегодня спит с отцом сказал, в честь праздника. Бедный Тимофей Петрович, не выспится, Пашка очень беспокойный во сне, как юла вертится.

— Ты даже дома называешь дядю по имени отчеству? — удивляется Роман.

— А как мне его называть? Он уже давно мне не отчим, а бывшим отчимом называть не принято, по имени, так он старше меня, ты бы не спросил, я бы и не задумалась об этом. Так, хватит меня отвлекать от сна, или в душ, а я пойду стелить тебе постель, — выключаю телевизор и направляюсь в свою комнату.

— А я бы ещё поговорил с тобой, — слышу в след и улыбаюсь, спать хочется.

* * *

Первого января самый бодрый из всех домочадцев Пашка поднял нас рано утром, даже Максима Николаевича. Мы завтракали, сдерживая зевки, я же смотря на помятые лица вокруг улыбалась, представляя, как выгляжу сама. Роман уехал после обеда, а я укладывая ребенка на дневной сон заснула сама и, встав через пару часов, ещё час бродила по дому одна, все досыпали после праздника. Вот и встретили Новый год.