Эгерт отличался исключительным умением оперативно выполнять все приказания своего начальника. Не прошло и часа после того, как Грейфе вернулся от бригаденфюрера, а Политов уже появился у него в приемной. Эгерт сразу же доложил о нем Грейфе.

— Давайте сначала начальника курсов, — хмуро буркнул Грейфе.

— Уже выехал, — ответил Эгерт.

— Вот и давайте, — повторил Грейфе и протянул Эгерту лист бумаги. — Отнесите это в спецчасть, пусть зашифруют и немедленно отправят за подписью бригаденфюрера нашему резиденту в Нью-Йорк.

— Слушаюсь, — ответил Эгерт и хотел было уйти.

— Постойте, — остановил его Грейфе. — Свяжитесь с полицай-президиумом, пусть наведут справки: есть ли в Берлине или вообще на территории рейха американские машины марки «кадиллак» и «паккард». Если нет у нас, пусть найдут у соседей. Короче говоря, пара таких машин, крайний срок через неделю, должна быть здесь, в Берлине. Что с ними делать дальше — скажу потом. И не слезайте с этих полицейских, пока они не сделают все, как надо, до конца. Иначе, я их знаю, заноют: война, трудности. Можно подумать, что у других этих трудностей нет, — ворчал Грейфе.

— Понял, оберштурмбаннфюрер, — ответил Эгерт и поспешил к шифровальщикам.

Прошло еще с полчаса, и в приемную начальника восточного отдела ввалился тучный, громкоголосый, с массивным, выскобленным до синевы подбородком гауптштурмфюрер Краузе.

Но тут он разговаривал вполтона. И даже сразу начал оправдываться:

— Я чувствую, что задержался, но… совершенно невозможно проехать после вчерашней бомбежки…

— Нам все известно. Проходите, — открыл перед Краузе наружную дверь тамбура Эгерт.

Начальник «Ораниенбурга» прошел в кабинет. Грейфе встретил его тяжелым взглядом уставшего человека.

— Послушайте, Краузе, бригаденфюрер просил меня передать вам его приказ, — начал он безо всякого предисловия. — Вы видели там в приемной человека?

— Так точно, оберштурмбаннфюрер. Там сидит человек в гражданской одежде, — ответил Краузе.

— Так вот, вам следует принять его на курсы и в ускоренном темпе пройти с ним все, чему вы учите своих курсантов.

— Слушаюсь, оберштурмбаннфюрер.

— А начать надо с того, Краузе, что дать ему опробовать на живых мишенях пули Баумкёттера, — продолжал Грейфе. — И не спускайте с него глаз. Хорошенько проследите, как он будет на все это реагировать. Вы должны не только обучать его, но и постоянно испытывать, на что он способен.

— Понял, оберштурмбаннфюрер.

— Ни вам, ни вашим инструкторам не следует пытаться узнать, кто он, откуда и для чего готовится. Все, что вам нужно о нем знать, я скажу. Он русский. Его фамилия Политов. Немецкого языка почти не знает. Поэтому приставьте к нему переводчика, который будет постоянно наблюдать за ним. Обучение проводите индивидуальное. Старайтесь с другими курсантами в контакты не вводить. Кормить его следует хорошо, обращаться с ним — вежливо и тренировать, тренировать, тренировать. Все, чему учат на ваших курсах, он обязан уметь делать с закрытыми глазами. На его обучение не жалеть никаких средств. Приставить к нему самых опытных и умелых инструкторов, — штурмбаннфюрер Скорцени и я будем принимать у него зачет, когда придет время. И боже вас упаси, Краузе, если этот ваш ученик на чем-нибудь споткнется, — сердито предупредил Грейфе. — Вам все понятно?

— Абсолютно все, оберштурмбаннфюрер, — выпалил Краузе.

— Тогда я сейчас представлю его вам, — сказал Грейфе и нажал кнопку звонка. В дверях незамедлительно появился Эгерт.

— Давайте, Эгерт, сюда господина Политова, — приказал Грейфе.

В кабинет вошел Политов и вскинул руку.

— Хайль Гитлер!

— Хайль Гитлер! — ответили Грейфе и Краузе.

Грейфе подошел к Политову и покровительственно похлопал его по плечу.

— Пришло время, господин Политов, вам садиться за парту, — почти дружески проговорил Грейфе. — Вот ваш новый начальник, гауптштурмфюрер Краузе. Отныне вы будете находиться в полном его распоряжении. Гауптштурмфюрер получил все необходимые указания о вашей подготовке. Он очень опытный специалист своего дела. Так что вся ваша учеба и вся последующая деятельность будет теперь зависеть только от вашего прилежания, господин Политов. И мне хочется думать, что вы не ударите лицом в грязь.

— Я буду стараться изо всех сил, герр оберштурмбаннфюрер! Я не пожалею ничего, чтобы оправдать ваше доверие, — поклялся Политов.

— Хорошо, господин Политов. Так и условимся. А теперь желаю вам всяческих успехов и передаю вас господину Краузе, — сказал Грейфе и обернулся к начальнику курсов. — Забирайте вашего нового подопечного и не теряйте времени.

Краузе и Политов, отдав приветствие, вышли. Через несколько минут черный «опель-капитан» уже мчал их по улицам Берлина.

А когда оба очутились в кабинете Краузе, Политову показалось, что эсэсовец начнет о чем-нибудь его расспрашивать, и очень волновался из-за того, что вряд ли сумеет его правильно понять. Но Краузе с разговором не спешил. Он закурил и молча внимательно разглядывал подопечного самого начальника VI управления, которого ему передал из рук в руки сам оберштурмбаннфюрер. Политову было неприятно такое бесцеремонное внимание к собственной персоне, и он старался не встречаться с гауптштурмфюрером взглядом, но боязни за себя он не испытывал совершенно. Он понимал, его сюда привезли обучать. А не допрашивать. И еще он понимал, что он нужен, и не этому быку с холодные взглядом удава, а людям из Главного имперского управления безопасности. Молчание прервал Краузе. Он вдруг ткнул пальцем в селектор и на кого-то наорал. Это сразу же возымело действие. Уже через пару минут в кабинет вошел человек, одетый в костюм спортивного типа, и замер возле дверей. Краузе что-то сказал ему, и тот обратился к Политову, говоря на чистейшем русском языке:

— Господин Краузе хочет задать вам несколько вопросов, господин Политов. Скажите, вы когда-нибудь обучались военному делу?

— Да. Я служил в Красной армии. Об этом известно господину оберштурмбанфюреру Грейфе и господину штурмбаннфюреру Скорцени, — спокойно ответил Политов.

— Ваше последняя должность?

— Командир стрелковой роты.

— О, это совсем меняет дело! — дословно передал реплику Краузе переводчик. — 3начит, вы вполне подкованный специалист. А с немецким оружием вы умеете обращаться?

— Да, — утвердительно кивнул Политов. — Мне приходилось стрелять из вашего автомата, знаю ваши пистолеты — «вальтер» и «парабеллум».

— А с нашими гранатами, минами вам приходилось иметь дело? — продолжал расспрашивать Краузе.

— С гранатами приходилось. «У нас их называли «колотушками». Ничего в них хорошего нет», — чуть было не сорвалось с языка у Политова. — Действия мин, их устройства не знаю. Не сталкивался, — признался он.

— И уж наверняка незнакомы с минами, управляемыми по радио? Не видели специальной взрывчатки? Не применяли пули Баумкёттера? — не без апломба перечислял Краузе образцы вооружения, применяемого, как правило, только диверсантами.

— Да, герр гауптштурмфюрер, о таких вещах я даже не слышал, — слукавил Политов, чтобы доставить удовольствие эсэсовцу.

— Еще бы! У русских ничего подобного нет и еще долго не будет! — удовлетворенно заметил Краузе. — Но здесь, у меня, вы узнаете все и научитесь всему. Ваш переводчик господин Кранц будет во всех делах вашим первым помощником. Он познакомит вас с расположением курсов, поможет устроиться и экипироваться. Даю вам на это остаток сегодняшнего дня. А завтра с подъема по распорядку начнете занятия. У вас есть ко мне вопросы, господин Политов?

— Никак нет, господин гауптштурмфюрер. Мне бы действительно только переодеться, и я готов начать обучение хоть сегодня, — ответил Политов.

Краузе это понравилось.

— Сегодня отдыхайте, — снисходительно разрешил он. — Завтра. Все начнется завтра.

Весь следующий день Политов провел в тире.

Стреляли из разных положений: стоя, с колена, сидя и даже лежа. И во всех случаях Политов показал устойчивый результат.

— Вы очень способный ученик, — не переставая, нахваливал инструктор. — Завтра мы отработаем очень интересное упражнение.

— Буду стараться, — заверил Политов.

— Завтра мы проведем тренировку с новыми боеприпасами. Они исключают ранения. И вы должны убедиться в этом, — сказал инструктор.

— Я выполню все, что от меня потребуется, — ответил Политов, подумав: «Новые разрывные пули? Но ведь немцы уже не раз применяли их на фронте. Еще какой-нибудь сверхновый вариант? А, ладно. Мне-то какое дело. Приказано опробовать — значит, опробую».

Утром следующего дня он был уверен в том, что ему снова придется заниматься в тире. Но инструктор повел его совсем в другое место, куда-то через парк. Там в дальнем конце его оказалась обнесенная высоким глухим забором площадка. Ни высокой травы, ни кустов на площадке не было. На ней лишь росли редкие молодые осины. В одном углу ее, там, где земля была усыпана желтым песком, были вкопаны в землю стол и две скамейки. Тут же стоял эсэсовец с автоматом. Политова подвели к столу. На нем лежал «парабеллум» и две снаряженные обоймы.

— Мишени будут живые, господин курсант, — неожиданно объявил инструктор. — Они будут бегать. Ваша задача — поразить их в ноги. Только таким путем вы сможете наглядно убедиться в преимуществе нового типа боеприпасов.

— Понял, — коротко ответил Политов, взял со стола пистолет и вложил в него обойму. — Я готов.

Инструктор что-то сказал эсэсовцу. Тот нагнулся над столом, нажал кнопку электрического звонка. Тотчас же в противоположном углу забора открылась массивная металлическая дверца и два дюжих эсэсовца вытолкали из-за забора на площадку трех одетых в полосатые куртки и штаны заключенных концлагеря. Дверца так же быстро с шумом закрылась. Заключенные попятились к забору.

— А ну бегом! Быстрей! Быстрей! — заорал на них эсэсовец, стоявший у стола, и выпустил в забор длинную очередь из автомата.

Заключенные, как затравленные звери, бросились под защиту реденьких осин.

— Пожалуйста, господин курсант. Ваша очередь! — скомандовал инструктор.

Политов вскинул пистолет и дважды выстрелил в того заключенного, который оказался от них ближе всех.

И увидел, как он, схватившись правой рукой за левое предплечье, шатаясь, повернул к забору.

Двое других заключенных, обезумев от страха, пригибаясь и прыгая, носились между деревьями. Политов, помня указания инструктора, пятью выстрелами ранил обоих в ноги.

— Очень хорошо. Вы способный ученик, — похвалил Политова инструктор. — Но там, вы понимаете, о чем я говорю, должно быть еще лучше.

— Там я не буду целиться в ноги, — ответил Политов.

— Да, конечно, — согласился инструктор. — Пойдемте посмотрим на результаты вашей работы.

Они пошли к заключенным. К удивлению Политова, все трое лежали на траве в самых неестественных позах.

И все трое корчились в судорогах. На губах у них выступила пена, глаза округлились, расширились и застыли в бессмысленном выражении. Инструктор что-то сказал эсэсовцу. Тот положил автомат на стол, подошел к заключенным и, хватая за ноги, стащил всех троих в одну кучу.

— Ваши соотечественники, — указав на заключенных, сказал инструктор.

— Вот и хорошо, — ответил Политов и добавил: — Чем меньше их будет, тем лучше для рейха и для всех нас.

А про себя подумал: «Не я их, так время придет — они меня. Уж это точно».

— Добейте их, господин курсант, — сказал инструктор.

Политов вставил новую обойму и по разу выстрелил в лежавших на траве. А когда посмотрел на инструктора, желая узнать, какие будут еще указания, неожиданно увидел у него в руках фотоаппарат.

«Так вот для чего понадобился весь этот спектакль! Так сказать, маленькое напоминание на случай моего плохого поведения. Не очень-то доверяют мне мои дорогие опекуны! — невольно подумал Политов. — А пули действительно делают свое дело безукоризненно. На фронте с такими ранениями никто из боя не уходил. А тут…»

— Там, где мне придется действовать, мое оружие будет заряжено этими боеприпасами? — спросил он, будто и не заметив аппарата.

— Безусловно, господин курсант, — ответил инструктор. — Что ж, не будем терять времени. Следующее упражнение — стрельба на звук. Это упражнение надо отработать особенно тщательно!