Круклис дважды перечитал донесение командира партизанского отряда. Оно было кратким и убийственно бесповоротным: «Связь с полигоном прервана. Оба наших разведчика погибли. Судьба “четыреста сорок четвертого” неизвестна». Бланк шифротелеграммы вдруг потерял четкие очертания, стал бесформенным, а потом на него, будто из тумана, выплыли большие темные глаза и яркий, чуть заметно улыбающий рот Зои. Такими Круклис видел их тогда, в зимнем ночном лесу при свете фонарика. Такими запомнил их. И вот теперь сообщение: «Оба разведчика погибли». Но как? При каких обстоятельствах? Почему об этом не сказано ни слова?
— Жалко. Очень жалко. И второго разведчика жаль. Но Зою — особенно. Мужественная, умная была. И такая очаровательная женщина, — сказал Круклис. — Однако нам очень нужно знать, как это все произошло. Одно дело — погибли в бою. Другое — в застенках гестапо. Как этого не понимают в отряде. Свяжитесь с ними, запросите подробности.
— Будет сделано, товарищ полковник, — ответил Доронин.
— Что еще приготовили?
— Сообщение из Риги.
— Как у них обстановка?
— Все каналы связи действуют исправно. Можно сделать вывод, что там все идет нормально.
— Там опытные конспираторы. Азы подполья постигали еще в буржуазной Латвии. В годы войны под руководством ЦК партии республики создали надежные группы… Я знал там десятки людей еще с Гражданской войны. Знал, на кого из них можно опереться в самую трудную минуту. Скольких уже нет?.. Ну а что они сообщили конкретного?
— Прямых выходов на «Русланд-Норд» у них нет. Организация сильно засекречена и надежно охраняется, — доложил Доронин. — Но есть возможность получить интересующую нас информацию через промежуточные звенья.
— Какие? Насколько все это будет достоверно? Как часто мы будем эту информацию получать? — засыпал Доронина вопросами Круклис. — Нам сейчас срочно надо знать то, что должен был сообщить Шефнер. Зачем приезжал на полигон Краусс? Что и с какой целью он там испытывал?
— Мы же им такого задания не давали, товарищ полковник, — заметил Доронин.
— А если дадим? Как часто они выходят на связь?
— Раз в неделю.
— Вот то-то и оно! — задумчиво проговорил Круклис. — С такими темпами мы не только ничего не сможем предотвратить, мы даже узнавать все будем самыми последними.
— Сеансы связи можно организовать чаще.
Круклис отрицательно покачал головой.
— Не тот случай, Владимир Иванович. Не тот. Как бы часто мы с ними ни связывались, мы им все равно по радио никогда до конца не раскроем свои карты. Вы же это отлично понимаете. И они тоже…
— Давайте пошлем в Ригу связного, — предложил Доронин.
— Мне нужно туда пробраться, Владимир Иванович.
— Вам? — опешил Доронин.
— И только мне.
— Да кто вас пустит?
— Пустят, — уверенно ответил Круклис. — Другого выхода нет. А что слышно от Медведева?
— Ничего, товарищ полковник.
— Плохо. Это на него непохоже.
— Вероятно, здорово запутала следы эта Баранова, — сказал Доронин.
— Если следовать нашей версии о том, что она действовала по указанию «Племянника», то времени у нее для этого не было. Получила приказ— и снимайся с якоря. Боюсь, что уважаемый Дмитрий Николаевич просто не там ее ищет, — высказал свою догадку Круклис.
— Послать кого-нибудь к нему на помощь?
— Поговорите с ним по телефону. Посоветуйте — не мудрствовать. В аналогичных случаях бывает, что ларчик открывается очень просто. Не удивлюсь, если окажется, что она и на сей раз повторила свой старый классический трюк с замужеством. Не удивлюсь, что она уже где-то здесь: или в самом городе, или в ближайшем пригороде. Логика выполнения задуманной ими операции непременно должна потребовать концентрации сил, — сделал вывод Круклис.
Доронин, забрав бумаги, ушел. А Круклис сел за стол и закурил, что делал только в минуты большого душевного волнения. Он говорил с Дорониным о Риге, о Барановой, а в сознании его все кружились мысли о полигоне, о трагедии, разыгравшейся там. И сами собой снова и снова возникали вопросы: что же там все-таки случилось? Почему? По оплошности? Из-за предательства? В какой мере все это коснулось Шефнера? И чем больше возникало перед ним подобных вопросов, тем сильнее росла уверенность в том, что, какой бы дополнительный ответ на их запрос ни пришел из партизанского отряда, без Риги им все равно не обойтись и направить туда должны именно его. Аргументов в пользу такого вывода, и очень веских, было более чем достаточно. Полигон и Рига были связаны одним делом. Полигон что-то испытывал по заданию Риги. И если связь с полигоном оборвалась, то узнать о том, что конкретно испытывали на полигоне и с какой целью, можно было теперь только там. Это, во-первых. Во-вторых: только в Риге можно было получить сведения о подлинных намерениях «Русланд-Норда», проверить тот вывод, который относительно этих намерений они сделали вместе с Ефремовым, узнать о каких-то практических шагах по воплощению этих намерений в жизнь.
В тот же день Круклис доложил все эти соображения Ефремову. Генерал выслушал его с огромным вниманием. Он ничего не отрицал и вопреки ожиданиям Доронина ни в чем не возражал. Да и что он мог возразить против доводов Круклиса?
И тем не менее он вынужден был сказать:
— Ты же знаешь, Ян Францевич, что сам я единолично отправить тебя на такое задание не могу.
— Знаю, — ответил Круклис. — Но мне важно, чтобы вы меня поддержали.
Ефремов задумался.
— А если меня спросят: у тебя, кроме него, некого послать? Что я должен буду ответить? — спросил он.
— Скажите руководству, что мне это задание объективно выполнить будет легче. Многих подпольщиков я лично знаю. Встречался еще до войны. Так что контакт с ними у меня будет надежней. А значит, и результат совместной работы может быть достигнут более высокий, — посоветовал Круклис.
— В этом наверняка ни у кого никаких сомнений не возникнет, — заметил Ефремов. — Другое будут иметь в виду. Никто не захочет рисковать тобой. Это ведь даже не в партизанский отряд лететь! Ты же понимаешь, в каких условиях тебе придется действовать?
— В том-то и дело, что мне в этих условиях будет легче, чем кому бы то ни было, — упрямо повторил Круклис.
Ефремов снова помолчал.
— Ладно. Я доложу все твои соображения. Но сам особенно поддерживать тебя не стану. Ты и здесь ой как нужен, — откровенно ответил он.
— Спасибо и на этом, — поблагодарил Круклис.
— Пожалуйста! — в тон ему ответил Ефремов. — И что это у тебя за привычка: как что потруднее, так обязательно сам! Ты что, своим подчиненным не доверяешь?
— Очень даже доверяю, Василий Петрович.
— Так в чем же дело?
— Молодые они еще. У них вся жизнь впереди. Они еще наверняка столько всего хорошего смогут сделать. А там, как бы вам сказать…
— Э-э!.. — махнул рукой Ефремов. — Без тебя я не знаю, что там. У тебя двое сыновей на фронте воюют. О себе не думаешь, о Клавдии подумай.
Это был удар под ребро. И нанести его мог только такой старый и испытанный друг, как Ефремов. И, может быть, в каком-нибудь другом случае этот удар достиг бы цели. Но Круклис ничего не ответил и вышел из кабинета. Двое суток они не встречались. Ефремов куда-то выезжал. У Круклиса тоже было полно дел. Но утром третьего дня Ефремов сам зашел к нему в кабинет.
— Руководство одобрило твое предложение. Готовься. Но особо не торопись. Мне не сказали, но, очевидно, предстоят какие-то очень важные события на фронте, от которых будет многое зависеть, — объяснил ситуацию Ефремов.
— Понял, Василий Петрович. Благодарю за доверие, — ответил Круклис.
— Ну и дали же мне за это доверие, — усмехнулся Ефремов. — Чего только не наслушался. Как в воду глядел…
— Ничего. Все будет хорошо, — весело подмигнул ему Круклис.
Он засел за сообщения из Риги. Читал донесения, изучал обстановку. Через несколько дней Ефремов спросил его:
— Каким способом думаешь преодолевать линию фронта?
— Считаю, наиболее надежно — самолетом.
— Правильно, — одобрил Ефремов.
— Удастся — высадят на каком-нибудь партизанском аэродроме. Не удастся — прыгну с парашютом, — уточнил Круклис.
— А вот это исключено, у немцев в Прибалтике сейчас полно войск. И тебе будет очень трудно передвигаться у них в тылу. Поэтому я дал команду готовить для тебя другой вариант. Полетишь — но сядешь на море, в районе Айнажи. А там тебя встретят местные рыбаки. Они же доставят тебя в Ригу, — объяснил Ефремов.
— А не усложнит это все дело?
— Может, немного и усложнит. Но зато надежней. Наш флот еще заперт в Кронштадте. И немцы не очень-то пока беспокоятся за свои тылы со стороны моря. А мы это и используем.
— Пусть будет так, — не стал возражать Круклис. — Но чего ждем? Время-то идет…
— Недолго осталось, — заверил Ефремов.
И на сей раз был прав. Двадцать четвертого июня вся страна услышала зачитанные по радио Левитаном приказы Верховного главнокомандующего командующему войсками 3-го Белорусского фронта генералу армии Черняховскому и командующему войсками 1-го Прибалтийского фронта генералу армии Баграмяну. Началась, как потом стало известно, одна из крупнейших наступательных операций Красной армии — «Багратион».
«Вот чего ждали! Другого такого сильнейшего отвлекающего маневра, конечно, не придумаешь! Значит, через пару дней и мой черед», — решил Круклис. Но руководство наркомата не спешило. Операция развертывалась. В действие вступили 1-й и 2-й Белорусские фронты. Войска немецкой группы армий «Центр» несли колоссальный урон в живой силе и технике. Вот тогда-то, в конце первой недели июля, Круклис и вылетел в Лугу.
Перед отъездом на аэродром он еще раз напомнил Доронину:
— Рига Ригой. Но и здесь вражеские агенты непременно активизируют свои действия. Я убежден в том, что в самое ближайшее время следует ожидать очередного выхода в эфир «Племянника». Не проморгайте.
— На сей раз он не уйдет. Его ждут повсюду, — ответил Доронин.
— Потом нам может просто не представиться другой случай. А если и представится, то слишком поздно, — заметил Круклис.
— Вы же знаете, товарищ полковник, что у нас постоянная готовность номер один, — напомнил Доронин.
Круклис крепко пожал ему руку.
— Желаю успеха, Владимир Иванович.
— А вам — скорейшего возвращения, — ответил Доронин.
С военного аэродрома в Луге Круклиса на машине привезли в Гдов. Город был сильно разрушен. На противоположном берегу Чудского озера уже находился враг. Пришлось ждать темноты. И как только она достаточно сгустилась, на озеро приводнился самолет МБР-2.
Чтобы успеть затемно высадить пассажира и вернуться обратно, самолет взял курс на озеро Выртсьярв, на Пярну, углубился в сторону моря, свернул на юг, оставил слева по курсу Айнажи, Салацгриву и попал в туман.
— Вот так всегда: что-нибудь, да обязательно не слава богу! — посетовал командир экипажа.
— А далеко еще лететь? — спросил Круклис.
— Саулкрасты…
— Так это же совсем рядом!
— Да кто нас найдет в таком тумане…
Прошло еще несколько минут, и штурман доложил:
— Мы над местом.
— Будем садиться, — принял решение командир.
Самолет пошел на снижение. Над водой туман был не таким густым и с окнами. В одно из них командир и приводнил машину. Выключил двигатель, и над морем стало тихо.
— Не повезло, — вслушиваясь в глухую ватную темноту, сказал командир.
— Сколько от нас до берега? — спросил Круклис.
— Километров пятнадцать.
— Какие-нибудь опознавательные сигналы предусмотрены?
— Синие огни у самой поверхности воды. Но кто их в таком тумане увидит?
— А вы зажигайте. И увидят. Обязаны увидеть, — уверенно сказал Круклис.
Огни засветили. Но прошло не менее часа, прежде чем из тумана, словно из-под воды, появился рыбачий баркас. Его увидели и услышали на самолете почти одновременно. Туман не только застилал все сплошной пеленой, но и глушил все звуки.
На баркасе было пятеро. Подплывали осторожно, будто самолет был заминирован.
— Стойте! Кто такие? — как было условлено, по-немецки окликнул неизвестных Круклис.
По обоим бортам баркаса зажглись два зеленых фонаря. Это тоже был условный знак.
— Мы рыбаки! — по-латышски ответили с баркаса.
— Что вам надо? — по-латышски спросил Круклис.
— Помогите нам сориентироваться. У нас сломался компас, — уже по-русски последовал ответ.
— Какое направление вам нужно?
— Зюйд-зюйд ост!
— Подгребайте, — так же по-русски ответил Круклис.
Командир экипажа, штурман и стрелок-радист с облегчением опустили автоматы. Баркас мягко бортом пришвартовался к самолету.
— Еле вас нашли, — негромко сказал один из рыбаков. — Всего два часа как начал сгущаться этот туман. Где товарищ Сергеев?
— Я, — назвал себя Круклис.
— Моя фамилия Тальцис. Перебирайтесь скорее. Самолету надо взлетать. Всего полчаса тому назад нас остановил немецкий сторожевой катер.
Круклис наскоро попрощался с членами экипажа самолета.
— Спасибо, товарищи. Счастливого возвращения!
— Вам тоже, — крепко пожали ему руку летчики.
Движок баркаса басовито загудел, баркас отвалил от самолета и скрылся в тумане. Потом над морем послышался гул самолета, и скоро снова стало все тихо.
— Первым делом, товарищ Сергеев, вы уже не Сергеев, а Заринь. Гунар Августович Заринь. И вот вам ваш аусвайс, — передал Круклису документ Тальцис. — Быстро переодевайтесь. Вы должны быть таким же, как все мы. А вашу одежду мы сейчас пустим на дно.
Тальцис подавал Круклису поочередно тельняшку, брезентовые брюки, куртку, бахилы, а его одежду складывал в мешок. Потом сунул туда же увесистый булыжник, завязал мешок и опустил его за борт.
— Вам разрешают рыбачить, товарищ Тальцис? — спросил Круклис.
— Зовите меня просто Вилис, — попросил Тальцис. — Да. В море выпускают только по специальным разрешениям. Если охрана поймает в море без разрешения — сразу топит.
— И у вас разрешение?
— Конечно. И вы в нем вписаны, товарищ Заринь, — добродушно усмехнулся Тальцис.
— И вас проверяли?
— Обязательно. Нас было шестеро. Настоящий Заринь вернулся на берег вплавь. А вам оставил все свое: и одежду, и документ. Теперь вы Гунар Заринь. И мы с моря снова вернемся вшестером, — объяснил Тальцис.
Круклис остался доволен действиями подпольщиков.
— Мы возвращаемся в Саулкрасты? — снова спросил он.
— Нет. Прямо в Ригу. У нас есть немного хорошей рыбы. И это наше главное оправдание, что мы занимались в море делом. Кроме того, в Риге ни вас, ни нас никто не знает. А в Саулкрастах вы чужой, — ответил Тальцис.
— Все понятно, — и это одобрил Круклис. — Ну а как вообще обстановка на берегу?
— С того дня, как Красная армия начала новое наступление, немцы как с ума сошли. Мечутся, орут, в Риге полно новых частей, все госпитали и больницы забиты ранеными. Вы выбрали очень удачный момент. Похоже, что им сейчас ни до кого и ни до чего, — рассказывал Тальцис.
«С одной стороны, может, это и так. А с другой, какие сведения добудешь в таком кавардаке?» — подумал Круклис. Однако предсказания Тальциса оказались не совсем точными. Со стороны моря неожиданно послышался шум. За кормой баркаса взлетела ракета, мутным пятном, расплываясь в тумане, вспыхнул луч прожектора, над водой пронзительно завыла сирена.
— Немцы, — негромко сказал кто-то из рыбаков.
— Тот сторожевик, который не заметил вас в тумане, — определил Тальцис. — Глушите движок. Включайте огни.
Гул движка смолк. На мачте засветилась красная лампочка. Сирена раздавалась все ближе, и скоро из тумана с шумом вылетел сторожевик. Он в недозволенной близости на полном ходу пронесся мимо баркаса и, развернувшись, пошел прямо на него. Прожектор ослепил рыбаков.
— Всем встать и не двигаться! — послышалась команда на немецком языке. — Почему находитесь в море?
— У нас разрешение господина коменданта! — размахивая какой-то бумажкой, крикнул в ответ Тальцис. — Нам приказано привезти к утру свежей рыбы.
Сторожевик вплотную подошел к баркасу, грубо толкнув его бортом. На баркас спрыгнули обер-боцман и матрос.
— Аусвайс! — потребовал обер-боцман.
Тальцис подал разрешение на выход в море. Немец, подсвечивая фонариком, прочитал его, проверил документы у рыбаков. В это время матрос осмотрел баркас. Не нашел ничего недозволенного, доложил.
— Вы что-нибудь слышали в море? — спросил обер-боцман.
— Нам показалось, что в стороне пролетал самолет, — ответил Тальцис.
— Когда это было?
— С полчаса тому назад, герр обер-боцман.
— В каком направлении?
Тальцис указал рукой в сторону моря.
— Немедленно возвращайтесь на берег! На сегодня всякий лов отменяется! — приказал обер-боцман.
Сторожевик отвалил от баркаса и, взбив за кормой бурун, понесся на поиски самолета.
— Значит, они его тоже засекли, — заметил Тальцис.
— Спасибо, что вы нас вовремя нашли. Все могло бы быть гораздо хуже, — пожал Тальцису руку Круклис.
У берега туман заметно просветлел. Да и небо на востоке тоже по всему горизонту побелело, будто отмылось. У входа в бухту снова попали в луч прожектора. И снова береговая охрана, подскочив на катере, проверила документы. И снова Тальцис объяснил, что они выполняют приказ господина коменданта. И снова, как показалось Круклису, на немцев сильнее всего подействовал вид нескольких крупных свежевыловленных рыбин.
Очевидно, сторожевые катера прогнали с рыбалки не только их. Еще несколько рыбачьих баркасов и лодок одновременно с ними подходили к бухте. Их также проверяли и досматривали.
— Тут такой порядок: каждому, кому давали разрешение на лов, надо явиться в комендатуру и отметиться. Но вы не пойдете. Вместо вас пойдет настоящий Заринь. А мы с вами задержимся здесь. Будем караулить улов, — предупредил Тальцис.
— Надежно проверяют, — заметил Круклис.
— Это они умеют, — согласился Тальцис. — Но даже у них это не всегда получается.
Рыбу выгрузили и рассортировали в корзины, переложив предварительно листьями крапивы. Четверо рыбаков ушли отмечаться в комендатуру. Тальцис и Круклис остались вдвоем. Тальцис что-то мурлыкал себе под нос. Круклис, сортируя оставшуюся мелочь, думал о том, насколько все зависит от случая и, как ни старайся, все предусмотреть тем не менее невозможно. Соберись этот проклятый туман, которого, кстати, никто не ожидал, чуть погуще, и друзья никогда бы их не нашли, а сторожевик с его мощным прожектором наверняка бы на них напоролся, и дело приняло бы совсем иной оборот.
Вскоре четверо вернулись.
— Гунар был? — негромко осведомился Тальцис.
— Полный порядок, — ответили ему.
— Тогда подождите меня, — сказал Тальцис Круклису и тоже направился в комендатуру.
Его прождали час. Но он не вернулся.
— Больше не будем ждать. Наверное, что-нибудь случилось. И надо скорей уходить, — сказал Круклису тот, который выглядел по возрасту старше всех.
— А как же Вилис? — спросил Круклис.
— Мы в первую очередь отвечаем за вас. Здесь все происходит очень быстро. Идемте, — ответил старший.
Все четверо подхватили на плечи по корзине, Круклису дали два больших круглых сака, и быстро пошли вдоль берега.
Добрались до построек, свернули в первый проулок, остановились за каменным забором и прислушались. Из-за забора с улицы доносился гул машин. По улице двигалась колонна с пехотой, орудиями, минометами, инженерной техникой.
— Из порта и прямо на фронт, — сказал старший.
— Почему так думаете? — спросил Круклис.
— Ночами, когда не действует авиация, они очень много войск подвозят по морю.
— Наше командование об этом знает?
— В порту работают наши люди. И донесения посылаются регулярно, — ответил старший.
Колонна прошла. Подняв на плечи корзины с уловом, группа двинулась по улице дальше. Уже совсем рассвело, и начался новый день. Группа двигалась в обход центра — по переулкам, через проходные дворы, по небольшим улочкам. Круклис узнавал и не узнавал свою Ригу. Разрушен было немного. И в то же время город казался полумертвым. Его не украшала даже зелень. На всем лежала ясно видимая печать запустения и придавленности. И всюду немцы, немцы, немцы: на автомашинах, на бронетранспортерах, на мотоциклах, на лошадях, в пешем строю. И все куда-то спешат, будто гонит их какая-то неведомая сила…
Во дворе одного из домов зашли в подъезд. Поднялись на третий этаж и постучали в массивную дверь. Открыла хозяйка. Зашли в квартиру. В коридоре всех встретил хозяин — уже немолодой, с сединой в усах, несмотря на ранний час, уже гладковыбритый и одетый в легкий спортивный костюм. Круклис видел его, как, впрочем, и остальных, впервые.
— С хорошим уловом, — дружелюбно улыбаясь, пожимая руки гостям, приветствовал он их. — Как прошла встреча?
— В море — полный порядок. На берегу пропал Тальцис. Пошел отмечаться в комендатуру и не вернулся, — ответил старший.
— Долго ждали?
— Час.
— Неприятно. Надо обязательно выяснить, в чем дело. Займись этим ты, Айварс, — сказал хозяин квартиры и подошел к Круклису. — С благополучным прибытием, товарищ. Моя фамилия Виксна. Устали?
Круклис пожал ему руку.
— Не беспокойтесь.
— Тогда прошу в мою комнату. А вам, товарищи, до выяснения того, что случилось с Тальцисом, рекомендую разойтись и домой не возвращаться. С тобой, Айварс, встретимся у меня в лавке в два часа, — сказал Виксна.
Четверо ушли.
— А вам надо еще раз переодеться да заодно поменять «профессию» и документы, — открывая большой платяной шкаф, сказал Виксна. — Слава богу, мы с вами одного роста и комплекции. Теперь вы будете скромным конторским служащим Вальдемаром Яновичем Бирзе. Выбирайте здесь все, что вам подойдет, идите в ванну, перекусим, и я вас уведу в другое место.
Круклис знал, что Виксна это не тот человек, с которым ему предстояло говорить о деле. И он обменялся с ним лишь парой общих фраз. Спросил в том числе и о том, что Виксна думает о Тальцисе. Что, по его мнению, с ним могло случиться.
— Случиться могло все что угодно. Время такое, — ответил Виксна. — Но я думаю, ничего страшного не произошло. Раз вы ждали час и вас не схватили, значит, никакой особой опасности нет. А он, скорее всего, попал в облаву. Теперь это случается часто. Но проверят документы и отпустят. Так уже не раз было…
Перекусили жареной рыбы, выпили по чашке эрзацкофе и вышли из дома.
А через час, поплутав по улицам, они зашли в кафе через черный ход. Здесь их встретил официант, провел через кухню в разделочную комнату и спустил на грузовом лифте в подвал. Тут в небольшой комнате на мешках с луком и картошкой сидели трое. Официант и Виксна сразу ушли. А те трое поднялись навстречу Круклису. И один из них, лет сорока, широкоскулый и коренастый Лаймонт Берсонс, улыбаясь, сказал:
— Рады вас видеть, товарищ Сергеев. Я почему-то был уверен в том, что это будете именно вы.
Круклис познакомился и с двумя другими подпольщиками. Берсонс был именно тем человеком, который был ему нужен. Он летел на встречу с ним.
— Скажите хоть пару слов: как там Москва? И чем мы можем помочь Красной армии, чтобы она поскорее выбила отсюда проклятых оккупантов? — попросил Берсонс.
Круклис, понимая, как это важно для подполья, рассказал многое такое, что непременно должно было поддержать мужественных бойцов, борющихся в тылу захватчиков.
— А помочь Красной армии вы можете. И очень существенно. За этой вашей помощью я сюда и прилетел. Нужно, товарищи, сделать все возможное и даже невозможное, но узнать, какую акцию, какими силами и когда замышляет небезызвестный вам «Русланд-Норд» в нашем, советском тылу? — закончил свою информацию Круклис.
Подпольщики молчали.
— Трудная задача? — внимательно оглядев всех троих, спросил Круклис. И сам ответил: — Очень трудная. Но не безнадежная. Попробую дать совет, с чего лучше всего начинать. Давайте прежде всего установим через всех своих людей, какие у нас есть и какие могут быть точки соприкосновения с этой организацией. Ведь кто-то и обшивает сотрудников «Русланд-Норда», и обувает, и кормит их, оказывает им десятки других услуг. Кто-то выполняет заказы этой организации на предприятиях, в мастерских и так далее. Нужно все это узнать, вскрыть и проанализировать тщательнейшим образом. А когда мы это будем знать, мы сможем найти путь, по которому получим и ту информацию, которая нас интересует больше всего и о которой я уже говорил как о задаче первейшего значения.