Ростовцы и суздальцы, сии старинные колонисты Великого Новгорода в обширной стране финского племени мерь, были люди по своему характеру далеко не похожие ни на смольнян, ни на киевлян, ни на черниговцов, люди своего закала и особой выдержки, с одной стороны, вольнолюбивые и упрямые, как новгородцы, а с другой стороны, до того преданные своим князьям, что не знали границ своей преданности и без оглядок жертвовали для них всем. Долго, почти в продолжение 250 лет, от удаления Олега из Новгорода на юг, Ростовская и Суздальская земли почти не принимали никакого участия в делах Приднепровской Руси, долго этот край, отданный новгородцами Рюрику и его потомкам, оставался в каком-то забвении и даже не имел своих князей и управлялся вече и временно присылаемыми из Киева или Переяславля посадниками и даже данщиками; только Мономах обратил некоторое внимание на эту забытую князьями сторону и построил там в свое имя город Владимир на реке Клязьме, называвшиеся у современников Владимиром-Залесским, в отличие от Владимира-Волынского. Но с младшего Мономахова сына Юрия, по прозванию Долгорукий, положение Ростовской и Суздальской земель значительно изменилось к лучшему. Умный Юрий, княживший там с молодых лет и, так сказать, выросший на глазах суздальцев и ростовцев, умел застроить тамошнюю лесную глушь городами и так привлек к себе тамошнюю земщину, что при ее помощи сделался одним из сильнейших князей между современниками. Суздальцы и ростовцы, довольные тем, что имеют своего отдельного князя и более уже не зависят от посадников и данщиков, присылаемых из Киева или Переяславля, готовы были для Юрия на все; и он при первом удобном случае повел их в Приднепровье, желая добыть себе там волости. И суздальцы действительно добывали ему несколько раз то Переяславль, то Киев и показали себя и храбрыми воинами, и верными слугами своего князя; но не умели достигнуть одного: чтобы ужиться с Приднепровскою Русью, их характер и привычки так были не согласны с обычаями приднепровцев, что они сколько раз ни занимали Киев и Переяславль, всегда оканчивали тем, что возбуждали в тамошних жителях ненависть и к себе, и к своему князю. Юрий, во сне и наяву мечтавший только о Приднепровье, никак не мог заметить этого; впрочем, несмотря на множество неудач и на несколько изгнаний из Киева и Переяславля, старанием верных и храбрых суздальцев и ростовцев добился наконец до того, что умер киевским князем. Но не так думал и не так поступал старший сын Юрия Андрей, по прозванию Боголюбский; этот князь, не считавший неприятелей и не знавший препятствий своей отваге в битвах и с тем вместе крайне осторожный и предусмотрительный вне битвы, в молодости исходивший вдоль и поперек весь Приднепровский край и перевладевший многими там городами, верно понял, что ни отцу его, ни ему самому с суздальцами не ужиться в Приднепровье и что гораздо удобнее владеть Киевом и другими тамошними городами из Владимира-Залесского. А посему он еще при жизни отца оставил приднепровский Вышгород и тайно ушел в свою родную сторону к суздальцам и ростовцам. Суздальцы и ростовцы приняли его с радостью и объявили князем всей той стороны; и он остался жить там, выжидая удобного случая вмешаться в дела приднепровские и распоряжаться тамошним краем из своего любимого Владимира Залесского, и случай этот не замедлил представиться.

По изгнании Изяслава Давыдовича из Киева Мстислав Изяславич Волынский и Ярослав Владимирович Галицкий с своими союзниками, как мы уже видели, киевский престол предложили Ростиславу Мстиславичу Смоленскому, старшему в Мстиславовом семействе. Ростислав Мстиславич, хорошо и спокойно живший с смоленскою земщиною и с новгородцами, как-то недоверчиво смотрел на приглашение в Киев и наперед послал туда двух земцев – Ивана Ручечника от смольнян мужа и Якуна от новгородцев, сказать, что он готов идти в Киев, ежели союзники приглашают его вправду с любовно и ежели будут ему повиноваться как отцу и не стеснять его воли, и первым условием предложил, чтобы поставленного при Изяславе Климента не признавать митрополитом, как не получившего благословения от патриарха Цареградского; это предложение подняло спор, которого посланники не могли решить; и Ростислав отправил в Киев старшего своего сына Романа, который и решил дело тем, чтобы отставить обоих митрополитов – и Климента и Константина – и просить у патриарха нового митрополита. Когда это было улажено, то и сам Ростислав отправился в Киев и прибыл туда 12 апреля 1159 года, в самый день Пасхи.

Ростислав, посаженный на престоле киевском союзом почти всех князей правого берега Днепра, спешил заключить союз и с старшим князем левого берега Днепра, Святославом Ольговичем Черниговским; и оба князя 1 мая съехались у Моравийска, два дни пировали и дарили друг друга дарами и разъехались по домам друзьями. Между тем изгнанный из Киева Изяслав Давыдович, проживая на Выре, сносился с половцами и, получив от них помощь, открыл поход к Чернигову; но этот поход был для него неудачен, – Святослав Ольгович, получив помощь от своих союзников – князей киевского и галицкого, принудил его бежать сперва к Вырю, а потом в степи. Впрочем, эта неудача только раздражила Изяслава, и, получив новую помощь от половцев, он пошел к Вщижу, где княжил его родной племянник Святослав Владимирович, и оттуда зимою ворвался в смоленские владения, где его половцы наделали много зла и вывели более десяти тысяч пленников. Воротившись с смоленского набега, Изяслав послал к Андрею Юрьевичу Суздальскому с сватовством к его дочери за Святослава Владимировича и с просьбою о помощи. Андрей Суздальский, довольный случаем вмешаться в приднепровские дела, не отказал ни в том ни в другом и послал в Приднепровье своего сына Изяслава, со всем своим полком и с муромской помощью. А в это время Святослав Черниговский с своими союзниками уже осаждал Вщиж; услыхав о приближении суздальекой рати, союзники поспешили заключить мир с Святославом Владимировичем и возвратились домой. Изяслав же Давыдович, не бывший тогда в Вщиже, пошел в землю вятичей и оттуда ходил в Волок-Ламский на свидание с Андреем Суздальским. В это свидание оба князя условились так, чтобы Андрею отнять у Ростислава Новгород, а Изяславу Киев. И на следующий год действительно новгородцы по требованию Андрея выгнали от себя Ростиславовых сыновей и приняли от Андрея племянника его Мстислава Ростиславича; Изяслав же Давыдович при помощи подкупленных дружинников сумел поссорить черниговских князей с Ростиславом Киевским и, заключив с ними против него союз и соединясь с половцами, отправился к Переяславлю, чтобы принудить тамошнего князя Глеба Юрьевича идти на Киев; но Глеб остался верен союзу с Ростиславом. Тогда Изяслав стал осаждать Переяславль и стоял под ним две недели, но не мог взять; а между тем Ростислав сам двинулся на выручку к Глебу и тем принудил Изяслава оставить осаду и бежать в половецкие степи. Но и эта неудача не остановила Изяслава, он, собрав множество половцев и соединясь с черниговскими князьями, переправился через Днепр у Вышгорода, осадил Киев и 8 февраля 1160 года повел свои полки на приступ и принудил Ростислава удалиться в Белгород. Пробыв несколько дней в Киеве и уладившись с киевлянами, Изяслав пустился осаждать Белгород и держал его в осаде четыре недели; но когда к Ростиславу стали подходить его союзники со всех сторон, то Изяслав бежал от Белгорода и, преследуемый торками, был убит, а союзники его разошлись по домам. Ростислав же с своими союзниками вступил в Киев.

По возвращении от Белгорода в Киев с Ростиславом рассорился самый деятельный союзник – племянник его Мстислав Изяславич Волынский; но как скоро Ростислав сумел опять привлечь к себе отступивших от союза князей Черниговских, то и Мстислав поспешил примириться с ним. Примирившись с Мстиславом, Ростислав спокойно жил в Киеве, наслаждался миром и был в уважении у всех русских князей. Даже Андрей Суздальский после неудачи и смерти Изяслава Давыдовича притих и не решился затеять ссоры с Ростиславом и тогда, когда новгородцы выгнали от себя его племянника Мстислава Ростиславича и приняли Ростиславова сына Святослава. В 1167 году Ростислав скончался на дороге в Киев из Смоленска, куда он ездил для примирения новгородцев с его сыном Святославом.

Но княжение Ростислава, преимущественно мирное в Киевских, Смоленских, Волынских и Галицких владениях, далеко не было мирно в других краях Руси, и особенно сильные междоусобия мутили землю полотскую, где внуки Всеславовы Рогволод Борисович и его двоюродные братья Ростислав, Володарь и Всеволод Глебовичи вели между собою жестокую войну не без участия черниговского, смоленского и киевского князей. Еще в 1150 году Рогволод Борисович, выгнанный из Полотска земцами, при помощи Святослава Ольговича Черниговского пошел искать себе волости и по приглашению дручан отнял Друцк у Глеба Ростиславича. Потом в его пользу начался мятеж в самом Полотске, впрочем, тамошний князь Ростислав Глебович подарками и обещаниями успел усмирить полочан и, соединясь с своими родными братьями Володарем и Всеволодом, пошел выгонять Рогволода из Друцка; но дручане крепко стали за своего приглашенного князя и принудили Ростислава заключить мир, по которому он придал Рогволоду несколько волостей. Эта неудача Ростислава под Друцком породила мятеж в Полотске, вследствие которого он бежал к своему брату Володарю в Минск, а полочане пригласили себе в князья Рогволода. Рогволод, усилившись таким образом и получив помощь от Ростислава Мстиславича из Смоленска, пошел на Ростислава Глебовича и осадил Минск; впрочем, простояв десять дней и не взявши города, заключил с Ростиславом мир. Но тем дело не кончилось, он еще два раза ходил к Минску также безуспешно и потом подступил к Городцу за Минском, думая выгнать оттуда Володаря Глебовича, засевшего там с литовцами; но, в ночной битве разбитый Володарем наголову, бежал сперва в Слуцк и потом в Друцк, не смея уже более воротиться в Полоцк. Полочане же пригласили себе в князья Рогволодова племянника Всеслава Васильковича. На этого нового полотского князя в 1166 году пошел Володарь и принудил его бежать к Давыду Смоленскому, а сам утвердился в Полотске.

В Черниговских владениях, по убиении Изяслава Давыдовича под Белгородом и по заключении мира с Ростиславом Киевским было спокойно до смерти старшего тамошнего князя Святослава Ольговича, последовавшей в 1163 году. Но смерть Святослава была поводом к непродолжительному междоусобию у Святославова сына Олега и его двоюродного брата Святослава Всеволодовича, которое кончилось тем, что Олег уступил Чернигов Святославу, а себе взял отцовскую отчину Новгород-Северский, причем Святослав целовал крест на том, чтобы наделить Олеговых братьев Игоря и Всеволода, и не наделил. Олег ждал управы два года, но на третий год, когда умер Святослав Владимировичу, князь Вщижа, стал просить надела из его владений; не получив же и на этот раз надела начал войну с Святославом, в это дело вступился и Ростислав Киевский и несколько раз посылал к Святославу с требованием, чтобы наделил Олега, но безуспешно. Видя неудачу в своих просьбах и в ходатайстве князя Киевского, Олег начал войну и, снесшись с стародубской земщиной, пошел к Стародубу, но поход этот не имел успеха. Святослав, узнавши о сношениях его с стародубцами, послал туда брата своего Ярослава, который удержал стародубцев в повиновении; и Олег принужден был воротиться в свой Новгород-Северский, успевши только пограбить по дороге и захватить множество пленников. В отплату за стародубский поход Святослав послал брата своего Ярослава с половцами на Новгород-Северский; тогда Ростислав Киевский явился посредником между воюющими и успел примирить их, причем Святослав уступил Олегу четыре города, и обе стороны целовали друг другу крест на том, чтобы жить в любви и согласии.

В землях Суздальской и Ростовской Андрей Юрьевич Боголюбский, вяло участвовавший в междоусобии Изяслава Давыдовича с Ростиславом Киевским, все это время преимущественно был занят укреплением за собою и устройством всей суздальской и ростовской стороны и, желая быть единовластителем, в 1162 году выгнал оттуда своих младших братьев Мстислава, Василька и Всеволода, которые и ушли в Царьград вместе с своею матерью. Потом, в 1164 году, Андрей с сыном своим Изяславом и братом Ярославом и с муромским князем Юрием ходил на волжских болгар, в большом сражении разбил наголову тамошнего князя, сжег три города и взял главный болгарский город Бряхимов, потом воротился домой с богатою добычею и заключил с болгарами мир. Об устройстве Суздальской земли Андреем Боголюбским летопись говорить, что сей князь выстроил неподалеку от Владимира каменный город Боголюбов и создал там церковь Богородицы, которую украсил многоценными иконами, золотом, дорогими каменьями и жемчугом, финифтью и другими украшениями на удивление всем приходящим. Он точно так же построил богатую церковь Богородицы во Владимире, оковал ее золотом и серебром, и украсил дорогими камнями и жемчугом, и построил много других церквей и монастырей, самый город Владимир украсил золотыми и серебряными воротами; к народу показывал такое внимание и милость, что ежедневно по его приказу развозили пищу и питье для раздачи больным и неимущим, и сам всякого приходящего к нему принимал ласково, выслушивал внимательно просьбы и делал по просьбам удовлетворение. При Андрее город Владимир был так же многолюден, как и Киев, туда стекались торговцы и из Греции, и из латинских земель, и волжские болгары, и жиды, и гости из всех княжеств Русской земли, и все были довольны приемом княжеским.

По смерти Ростислава сыновья его, Давыд и Рюрик, и их дядя Владимир Мстиславич вместе с киевлянами и черными клобуками отправили свои посольства во Владимир-Волынский просит Мстислава Изяславича, чтобы он шел княжить в Киеве. А между тем те же князья, и Владимир Андреевич Пересопницкий, и родной брат Мстиславов Ярослав Изяславич Луцкий, тайно целовали между собою крест, чтобы им требовать у Мстислава волости по своей воли. Мстислав, узнавши о таком союзе против себя, объявил об этом своим старым союзникам, Ярославу Галицкому, полякам и Всеволодовичам, князьям черниговским, и получивши в помощь от Ярослава Галицкого пять полков, отправился к Киеву, на дороге присоединились к нему и целовали крест берендичи, торки, печенеги и все черные клобуки, которых он и послал с своим братом Ярополком наперед. Владимир Мстиславич, главный заводчик смуты, услыхавши о походе Мстислава, бежал, и с семейством, из Треполя в Вышгород, где уже укрепились его союзники Давыд и Рюрик. Между тем Мстислав с торжеством вошел в Киев и, взявши ряд, т. е. договорившись с братьями, дружиною и киевскою земщиною, в тот же день двинулся осаждать Вышгород; здесь битвы происходили три дня, наконец противники стали просить мира, и после долгих переговоров о волостях Мстислав дал им мир и возвратился в Киев. Но Владимир Мстиславич помирился не искренно и начал снова искать себе союзников и между князьями и у берендичей; но не нашел их ни у тех ни у других, бежал к Андрею Суздальскому, который выслал к нему навстречу и велел идти в Рязань, обещая наделить его волостью.

По удалении Владимира Мстиславича Мстислав Киевский созвал в Киев своих союзников подумать, как бы усмирить половцев, которые во время последних приднепровских междоусобий так успели усилиться, что отняли у русских торговые пути греческий, соляный и залозный. На этой думе князей и дружинников союзники сказали Мстиславу: «Брат, помоги тебе Бог в том, что ты так хорошо задумал, а нам дай Бог за христиан и за Русскую землю головы свои сложить и быть причтенными к мученикам». После такового решения Мстислав послал в Чернигов сказать тамошним князьям, его союзникам, чтобы и они шли в поход. И сошлись все князья обеих сторон Днепра в Киеве, и на другой день нового года (2 марта 1169 года) двинулись в половецкие степи, по каневской дороге, шли девять дней не встречая неприятеля, и только уже на берегах Утла и Снепорода увидали кочевья половецкие, брошенные без защитников, а вслед за тем нагнали и самих половцев у Черного леса, и, разбивши наголову, гнались за ними даже за Оскол, и возвратились домой с огромнейшею добычею, какой уже давно не видали приднепровцы. Но и знаменитая победа над половцами, напоминавшая собою победы Мономаха, не удовлетворила князей – союзников Мстиславовых; они жаловались и сетовали, что он ночью, тайно от них, посылал своих слуг грабить обоз половецкий. Впрочем, на сей раз неудовольствие кончилось одними сетованиями и жалобами; и Мстислав через несколько времени опять созвал в Киев пятерых союзных князей и ходил с ними к Каневу для встречи торговых караванов, шедших из греческой земли, и для защиты их от половцев.

Но ни усердие, ни успехи Мстислава в защите Русской земли не могли искренно привязать к нему князей-союзников, они не могли простить ему того, что он не дал им волостей, каких они просили, и разрушить их тайный союз; они слушали его только по необходимости и ждали первого случая к восстанию, который и не замедлил представиться. Два дружинника, которых с бесчестием прогнал от себя Мстислав, ушли к Давыду Ростиславичу и насказали ему и его брату Рюрику, что Мстислав изменнически хочет их захватить; и те, поверив клевете, начали тайно сноситься со всеми недовольными и вступили в союз с Андреем Суздальским. Андрей, долго ждавший такого удобного случая, немедленно отправил в Приднепровье своего старшего сына Мстислава, с многочисленными полками ростовцев, суздальцев и владимирцев; к нему присоединили свои полки и все недовольные, и все, числом одиннадцать князей, осадили Киев. Мстислав Изяславич с своею дружиною и киевлянами три дня бился отчаянно; но наконец сила одолела, ростовцы, суздальцы, владимирцы и их союзники ворвались в город, принудили Мстислава бежать во Владимир-Волынский и начали грабить Киев без всякой пощады; они целых два дня без жалости жгли и грабили церкви, избивали людей, иных ковали к цепи и вели в плен, и во всем Киеве только и слышны были вопли и стенания; летописец прямо говорит, что такой беды еще никогда не бывало над Киевом. Явно, что ни Андрей, ни князья смоленские, ни черниговские не прочили Киева для себя, потому и дали такую волю грабителям. Андрей, по своему опыту и по опыту отца зная, что ни ему, ни его суздальцам не ужиться с киевлянами, очевидно, наказал сыну не щадить города и по разграбление отдал его своему брату Глебу Переяславскому, рассчитывая, что Глеб, давно уже княживший в Приднепровье, и имевший дружинников на приднепровцев, а не на суздальцев, легко уживется с киевлянами, в чем и не ошибся.

Между тем, как и должно было ожидать, Мстислав Изяславич, удалившийся на Волынь, не остался в покое; он осенью того же года, соединясь с братом своим Ярославом и с галичанами, напал на Владимира Андреевича Дорогобужского, одного из своих противников, и повоевал его города; потом в начале следующего года, соединясь с берендеями и торками, в отсутствие Глеба занял Киев, (где народ встретил его с радостью) и, договорившись с князьями – своими союзниками и киевскою земщиною, пошел к Вышгороду, где сидел с большим войском главный его враг Давыд Ростиславич. Давыд бился крепко и отбивал приступы Мстислава целых шесть дней, так что Мстиславовы союзники стали расходиться, а наконец и он сам принужден был отступить к Киеву; но и там, тревожимый Давыдом и слухами о прибытии к Давыду союзных полков, не мог удержаться и ушел опять в свой Владимир-Волынский, обещаясь, собравшись с силами, опять идти на Киев, но вскоре умер, оставив Владимир-Волынский своим детям под защитою Ярослава Луцкого. А на следующий год скончался и Глеб Юрьевич Киевский, прокняжив в Киеве только два года.

Между тем Андрей Юрьевич Боголюбский, посадив Глеба в Киеве, обратился на Новгород, где сидел Мстиславов сын Роман; он вооружил на Романа и новгородцев, и князей смоленских, муромских и рязанских и, собрав свою многочисленную рать и поручив ее своему сыну Мстиславу, прославившемуся завоеванием Киева, послал его завоевать Новгород; но этот грозный поход решительно не удался Мстиславу и его союзникам. Новгородцы и Роман бились отчаянно и не только отбили все приступы Мстислава, но и самого его и его союзников разбили наголову, так что только слабые остатки огромной неприятельской рати возвратились по домам. Впрочем, Роман вскоре после знаменитой победы, услыхавши о смерти отца, оставил Новгород и уехал на Волынь, а новгородцы примирились с Андреем и приняли от него в князья Рюрика Ростиславича, из смоленских князей.

По смерти Глеба Юрьевича младшие Ростиславичи Смоленские послали в Дорогобуж к дяде своему Владимиру Мстиславичу звать его в Киев, куда он и явился по этому приглашению. Андрей Боголюбский, услыхавши, что в Киеве сел не его посаженник, крайне оскорбился и послал сказать Ростиславичам: «Вы нарекли меня отцом себе, а я хочу вам добра и даю Киев старшему из вас Роману». А между тем Владимир скончался в Киеве, прокняжив только четыре месяца; и Роман посему спокойно вошел в Киев; народ и духовенство встретили его с крестами. Утвердившись таким образом по воле Андрея в Киеве, Роман заодно со Святославом Всеволодовичем Черниговским занялся войною с половцами, которые пришли опустошать русские владения по Роси и у Переяславля; война эта была непродолжительна и кончилась битвою у Лтавы, и молодой Новгород-Северский князь, двоюродный брат Святославов, Игорь Святославич, разбил половцев наголову, отбил у них русских пленников и с большою добычею возвратился в Киев. Но Андрею Боголюбскому вовсе не по сердцу были победы и успехи киевского князя и его союзников, ему нужны были смуты в Приднепровье; а посему он в то же время, как Роман весело торжествовал победу Игоря над половцами, прислал сказать ему и его братьям, чтобы выдали троих бояр, которых он подозревает в отравлении своего брата Глеба Юрьевича. И когда Ростиславичи, не находя бояр виновными, не исполнили требования, тогда Андрей вторично прислал сказать Роману: «Ты с братьями не исполняешь моей воли, иди вон из Киева, а братья твои, Давыд из Вышгорода и Мстислав из Белгорода, и ступайте в Смоленск и делитесь там, как хотите, в Киеве же будет княжить брат мой Михаил, князь Торческий». Всегда послушный и миролюбивый Роман беспрекословно оставил Киев и удалился в Смоленск; а Михаил, не выходя из Торческа, послал в Киев младшего своего брата Всеволода, который и сидел там пять недель.

Но Романовы братья Рюрик, Давыд и Мстислав не думали исполнять Андреева приказания и послали сказать ему: «Брат! Мы вправду нарекли тебя отцом себе, и крест целовали тебе и стоим в крестном целовании, хотячи добра тебе; а ты ныне брата нашего Романа вывел из Киева, и нас гонишь из Русской земли без нашей вины; но за всем Бог и крестная сила». Андрей на это не отвечал ничего; и Ростиславичи, надеясь на Бога и на силу честного креста, ночью въехали в Киев, схватили Всеволода и его дружинников и посадили князем в Киеве брата своего Рюрика; потом двинулись к Торческу на Михаила, и принудили его отступиться от союза с Андреем, и заключить союз с ними, и за это дали ему Переяславль, и отпустили из плена младшего его брата Всеволода. Между тем Святослав Всеволодович Черниговский с братьями своими стал приглашать Андрея на Ростиславичей и сказал ему: «Кто тебе враг, тот и нам враг, а мы готовы стоять с тобой заодно». По этому зову Андрей послал сказать Ростиславичам: «Вы не ходите в моей воле, иди же ты Рюрик в Смоленск к брату своему в свою отчину, а ты Давыд иди в Берлад, в Русской земле я тебе не велю оставаться; ты же Мстислав, ты всему заводчик, не велю тебе жить в Русской земле». Мстислав, который, по словам летописца, смолоду не привык бояться никого, кроме Бога, приказал остричь голову и бороду послу Андрееву и сказал ему: «Иди к князю своему и скажи: мы до сих пор имели тебя как отца по любви; но ежели ты прислал к нам с такими речьми, не как к князю, а как к подручнику и простому человеку, то делай, что замыслил, а Бог за всем». Получив такой ответ от Ростиславичей, Андрей побледнел от ярости, и немедленно послал собирать войска, и, собрав пятьдесят тысяч, отправил к Киеву под начальством своего сына Юрия и опытного воеводы Бориса Жидиславича, и на отпуске сказал им: «Рюрика и Давыда выгоните из их владений, а Мстислава поймайте и приведите ко мне». Юрий по отцовскому наказу пошел дорогою на Смоленские и Черниговские владения и, соединясь с тамошними князьями и их дружинами, переправился через Днепр, где к нему присоединились переяславцы и Михаил с Всеволодом, и все вместе пошли на Киев. Но Ростиславичи, не находя удобным защищать Киев, оставили его и пошли каждый в свой город, именно: Рюрик в Белгород, Мстислав вместе с своим и Давыдовым полком в Вышгород, а Давыд пошел в Галич просить помощи у тамошнего князя Ярослава. Святослав Всеволодович Черниговский, как старший между князьями – союзниками Андрея, принял главное начальство над союзным войском и осадил Мстислава в Вышгороде; осада продолжалась целых девять недель. Святослав делал несколько приступов к городу, но постоянно терпел неудачу; воинственный Мстислав оборонял город мужественно и искусно. Наконец пришел на помощь к осаждающим Ярослав Изяславич Луцкий с волынскими полками; он просил, чтобы Ольговичи признали его старейшим и уступили ему Киев; и когда Ольговичи на это не согласились, то перешел на сторону Ростиславичей и от Вышгорода со всеми своими полками пошел к Белгороду на соединение с Рюриком Ростиславичем. Увидевши это, осаждающие так перепугались, что ночью же, не дождавшись света, бросились бежать через Днепр, и многие потонули; а Мстислав пустился за ними в погоню, отбил весь обоз и захватил множество пленников. Так постыдным бегством кончился поход многочисленных полков Андрея и его союзников; и Ярослав Изяславич Луцкий, по договору с Ростиславичами, сделался князем Киевским.

Впрочем, Ярославу Изяславичу недолго пришлось княжить в Киеве: в тот же год напал на него изъездом Святослав Всеволодович Черниговский и принудил удалиться по-прежнему в Луцк; потом когда, по удалении Святослава в Чернигов, Ярослав снова занял Киев, то на него восстали Ростиславичи Смоленские, только в крайности уступившие ему Киев, и послали к Андрею Суздальскому просить, чтобы он посадил в Киеве старшего из них – Романа. Андрей на это отвечал: «Подождите немного, я послал к своим братьям, и какая от них будет весть, тогда дам вам ответ».

Но Андрею не суждено было дать обещанный ответ Ростиславичам: он в ночь на 29 июня 1175 года был убит в Боголюбове своими приближенными в собственной спальне. Летопись рассказывает об убиении Андрея следующим образом. Любимый Андреем слуга Яким Кучкович, родственник его по жене, управлявший всем княжеским домом, раз услышавши от кого-то, что от князя вышло приказание казнить его брата, обратился к своему зятю Петру и княжьему ключнику Ясину Анбалу и стал говорить им: «Ныне князь казнил одного, а нас завтра, а промыслим о самом князе». Те приняли сторону Якима и составили в доме Петра, Кучкова зятя, заговор, к которому пристали всего 20 человек, и положили в следующую же ночь убить князя в его спальне. И как условились, так и сделали: ночью, накануне Петрова дня, они выломили двери у княжьей спальни; князь, пробужденный шумом, вскочил и стал искать своего меча, но меча уже не было, его спрятал ключник Анбал, а в это время двое заговорщиков бросились на князя. Князь одного из них подмял под себя и долго боролся с остальными, но, пораженный мечами, саблями и копьями, наконец пал. Заговорщики, считая его уже убитым, пошли вон из комнаты; Андрей же в беспамятстве бросился за ними и начал стонать; тогда они зажгли свечу, воротились назад и по кровавым следам нашли князя за всходным столбом и тут убили его окончательно, и Петр, Кучков зять, отсек ему правую руку. Потом заговорщики пошли к княжьему любимцу Прокопию, убили его и, разграбивши драгоценности княжьей казны, положили на воза и еще до свету отправили по домам; а сами, надевши княжеское оружие, начали совокуплять себе дружину, на случай ежели придет на них дружина Владимирская; тело же князя выкинули в огород и хотели бросить на съедение собакам. Но княжий слуга киевлянин Кузмище отыскал его в огороде и понес в церковь, а когда церкви ему не отперли, то положил его в притворе, покрыв корзном, где оно и лежало два дня и две ночи. Наконец на третий день пришел козьмодемьянской игумен Арсений и приказал отпереть церковь, а вслед за тем собрались боголюбовские крылошане, внесли тело в церковь, положили в каменный гроб и вместе с игуменом Арсением отпели по церковному чину.

Между тем во все это время в Боголюбове продолжался мятеж, горожане разграбили княжеский дом и мастеров, приглашенных Андреем для разных строений и других дел; тот же мятеж и грабительство были и по волости, грабили и избивали посадников, тиунов, мечников и других слуг княжеских, тоже происходило и во Владимире; и только уже на пятый день по убиении, когда протопоп Микулица с духовенством с образами и в ризах пошли по улицам унимать бунтовщиков, несколько улегся мятеж. Наконец в 6-й день владимирцы сказали игумену Феодулу и Луке, демественнику Св. Богородицы: «Нарядите носилицы, поедем и возьмем князя», а Микулице сказали: «Сбери всех попов и надевши ризы выходите пред серебряные ворота с Св. Богородицею и там ждите князя»; и сделали так Феодул и Микулица. И когда княжий стяг (знамя) стал выступать из Боголюбова, то, увидя его, народ не мог удержаться от слез, и все завопили и стали говорить: «Ужели в Киев поехал, господине, в ту церковь, в те золотые ворота, которые послал делать в той церкви на великом Ярославовом дворе, говоря: да будет память всему моему отечеству». И так плакал по Андрее весь город, и положили тело его во владимирской златоверхой церкви Св. Богородицы, им самим созданной.

После похорон Андрея, когда весть о его несчастной кончине разнеслась по всем Суздальским и Ростовским владениям, то ростовцы, суздальцы и переяславцы съехались во Владимир на думу, кого пригласить себе в князья, и по совету рязанских послов Дедильца и Бориса решили послать к рязанскому князю Глебу и просить у него себе в князья Мстислава и Ярополка Ростиславичей, братьев его жены и родных племянников покойного Андрея; и, порешивши так, утвердились между собою Св. Богородицею и послали сказать Глебу: «Твои шурья – наши князья, мы утвердились между собою и послали к тебе своих послов, а ты приставь к ним своих, и пусть идут за нашими князьями в Чернигов к Святославу Всеволодовичу». Глеб, довольный тем, что на него возлагают честь и хотят братьев его жены, сам целовал крест и Св. Богородицу и вместе с суздальскими послами отправил и своих послов. Посольство, пришедши в Чернигов, сказало Ярополку и Мстиславу: «Отец ваш был до нас добр, когда был у нас, а поезжайте к нам княжить, а иных не хотим». Ярополк и Мстислав сказали послам: «Помози Бог дружине, что не забывают любовь отца нашего». И, подумавши между собою, объявили своим дядям Михаилу и Всеволоду, бывшим тогда в Чернигове: «Лихо ли, добро ли всем нам, поидем все четыре, Юрьевичи два и Ростиславичи два», и положили старейшинство на Михаила Юрьевича, и на том целовали крест из рук черниговского епископа; и попали наперед двое, Михаил Юрьевич и Ярополк Ростиславич, и пришли в Москву. Но договор и клятва князей друг с другом здесь еще не решали дела: ростовцы, старшая земщина в Суздальской земле, были недовольны таким условием князей и позвали Ярополка к себе, а Михаилу велели подождать в Москве. По этому зову Ярополк ушел в Переяславль, где к нему сошлась вся дружина, служившая Андрею, и земские полки; Михаил же, узнавши об отъезде Ярополка, пошел во Владимир. Ростовцы и вся старшая земщина по известию о занятии Владимира Михаилом двинулись туда со всеми силами и осадили город; осада продолжалась 7 недель и кончилась тем, что Михаил принужден был уехать в Приднепровье. А владимирцы, утвердившись крестным целованием с Ростиславичами, приняли к себе Ярополка с радостью и посадили на столе в церкви Св. Богородицы; ибо бились они и защищали Михаила не против Ростиславичей, а только не хотели покориться ростовцам, которые называли владимирцев своими холопами и каменщиками и хвалились пожечь Владимир и посадить там посадника. Вслед за утверждением Ярополка во Владимире ростовцы посадили у себя князем Мстислава Ростиславича.

Но владимирцы, с радостью принявшие Ростиславичей, скоро увидели, что они не могут ужиться с ними; ибо Ростиславичи, слушая своих бояр, захватили золото и серебро, принадлежавшие церкви Пресвятой Богородицы, отобрали себе ключи от церковных полатей, а также села, города, и дани, и все, что покойный Андрей дал церкви; а дружина Ростиславичей, набранная преимущественно в Приднепровье, была также тяжела и ненавистна для владимирцев, как в свое время суздальцы, составлявшие дружину Юрия, были ненавидимы киевлянами. Выведенные из терпения владимирцы стали говорить между собою: «Мы своею волею приняли князей и крест к ним целовали, а они поступают так, как будто бы это не их волость, или как бы не хотят сидеть у нас, грабят не только волость, но и церкви, а промышляйте братья». И стали промышлять владимирцы: они сперва послали к ростовцам и суздальцам, как к старшим, являя им свою обиду, но ростовцы и суздальцы за них не вступились; тогда они, утвердившись между собою крестным целованием, отправили посольство в Чернигов просить к себе в князья проживавших там Михаила и Всеволода Юрьевичей. Святослав Всеволодович Черниговский отпустил Юрьевичей и послал с ними в пособие сына своего Владимира с полком. Не доезжая 5 верст до Владимира, Михаил и Всеволод встретились с суздальскими полками под предводительством Мстислава Ростиславича и дали им битву, которая кончилась совершенным поражением Мстислава и суздальцев. Вследствие этой битвы Михаил с Всеволодом торжественно вступили во Владимир; Ярополк же бежал в Рязань, а Мстислав – в Новгород. Вдадимирцы, как и следовало, с радостью приняли Михаила и Всеволода, а вслед за тем и ростовцы и суздальцы прислали просить Михаила, чтобы он ехал к ним. Михаил, довольный покорностью, поехал сперва в Суздаль, а потом в Ростов, и там урядился с людьми как должно, утвердился с ними крестным целованием, и, посадив Всеволода в Переяславле, сам возвратился во Владимир. Потом Михаил и Всеволод отправились на Глеба Рязанского, требовать от него, чтобы он возвратил Владимирский образ Божией Матери и все богатства владимирские, вывезенные при Ростиславичах в Рязань. Глеб, узнавши об их походе, выслал к ним навстречу своих послов, которые сказали, что Глеб возвратит до золотника все захваченное его шурьями во Владимире; и действительно возвратил все, посему и заключен был мир. А Михаил, возвратившись во Владимир, вскоре умер, не прокняжив в Суздальской земле и двух лет.

Только что кончились междоусобия в земле Суздальской торжеством Михаила, как замутилось Приднепровье. Там в Киеве княжил Роман Ростиславич из Смоленских и был в мире и согласии со всеми своими соседями в продолжение двух лет. Но в мае 1177 года половцы напали на Поросье и взяли шесть городов берендичей и подошли к Растовцу. Роман выслал против них своих братьев Рюрика и Давыда и сыновей своих Ярополка и Бориса; но Давыд, поссорившись с Рюриком, не притянул своих полков, и потому половцы разбили наголову Рюрика и сыновей Романовых. Пользуясь таким случаем, Святослав Всеволодович Черниговский послал сказать Роману: «Брат! Я не ищу под тобою ничего, но между нами есть договор: ежели окажется виноватым князь, то за это лишается волости, а ежели муж, то головы, а Давыд виноват». И когда Роман не наказал Давыда за его вину, то Святослав вместе с своими братьями двинулся к Киеву, при переходе через Днепр к нему присоединились и черные клобуки; и Роман, не надеясь отсидеться в Киеве, бежал в Белгород, Святослав же, приглашенный самими киевлянами, вступил в Киев. Но пришествие Мстислава Ростиславича с смоленскими полками на помощь к Роману принудило Святослава удалиться назад в Чернигов на соединение с половцами, за которыми он уже послал; впрочем, Ростиславичи, не желая губить Русской земли, посоветовавшись между собою, уступили Киев Святославу, а Роман ушел в Смоленск.

По смерти Михаила в Суздальской земле опять начались междоусобия. Владимирцы, похоронивши Михаила, выбрали себе в князья брата его Всеволода и целовали крест ему и детям его; а ростовцы и бояре привели к себе из Новгорода прежнего своего князя Мстислава Ростиславича и с ним отправились против Всеволода на Владимир. Но Всеволод, не дожидаясь их прихода, сам с своею дружиною и владимирцами и что осталось при нем бояр быстро двинулся к Суздалю и оттуда послал сказать Мстиславу: «Ступай в свой Ростов, а я ворочусь во Владимир, Суздаль же будет нам общий, кого захотят суздальцы, тот и будет их князь». Но ростовцы и бояре наотрез сказали Мстиславу: «не мирись, а ежели ты дашь мир Всеволоду, то мы не дадим». После этого противники пошли друг на друга и дали битву на Юрьевском поле, которая кончилась совершенным поражением полков Мстислава, причем большая часть ростовцев и бояр попались в плен, а Мстислав сперва бежал в Новгород, но, непринятый там, ушел к зятю в Рязань. И таким образом Всеволод один сделался князем всей Суздальской земли.

Но разбитый Мстислав не думал еще отступиться от Ростова, и поднял на Всеволода и владимирцев Глеба Рязанского, который той же осенью сжег Москву. Всеволод, узнавши об этом, сам повел свои полки на Рязань и, соединясь с присланными к нему от Святослава Всеволодовича Киевского Олегом и Владимиром Святославичами, дошел до Коломны. Между тем Глеб Рязанский с половцами другою дорогою прошел на Владимир и повоевал тамошние волости. Всеволод с своими союзниками, получивши об этом вести, поворотил от Коломны назад и встретил Глеба и половцев с большим полоном на реке Колакше. Здесь обе рати остановились друг против друга и стояли целый месяц, не смея перейти реку. Наконец на Масленой неделе Всеволод успел вызвать противника на битву, которая была непродолжительна и кончилась совершенным поражением князя Рязанского, сам Глеб, сын его Роман, шурин Мстислав Ростиславич и вся дружина попались в плен, а половцы были избиты; и Всеволод с великою победою и пленниками вошел во Владимир, потом послал сказать рязанцам, чтобы они выдали ему Ярополка Ростиславича, грозя в противном случае войною. Рязанцы, не желая губить своей земли за чужого князя, отправили Ярополка во Владимир, где Всеволод вслед засадить его в поруб вместе с другими пленниками. В этом порубе скончался Глеб, несмотря на ходатайство Святослава Киевского; Романа же, сына Глебова, по ходатайству того же Святослава, Всеволод отпустил в Рязань, обязавши его наперед клятвою быть во всем послушным; а Ростиславичи Мстислав и Ярополк по требованию владимирцев были ослеплены и потом отпущены в Смоленск.

Ослепленные Мстислав и Ярополк Ростиславичи прозрели в Смоленске; и новгородцы, пораженные таким чудесным исцелением, приняли их себе в князья. Всеволод, недовольный таким принятием, начал войну с новгородцами, которая сначала была для него довольно счастлива; но когда новгородцы призвали к себе грозного воителя Мстислава Ростиславича, того самого, который защищал Белгород против войск покойного Андрея Боголюбского, то Всеволод присмирел и на время отступился от Новгорода.

Но, оставив в покое новгородцев, Всеволод вмешался в дела рязанские, куда его пригласили младшие сыновья покойного Глеба, Владимир и Всеволод, недовольные старшим братом Романом. Поход Всеволода на Рязань был не продолжителен: Роман при первой же встрече потерпел поражение и бежал в степи; и князья рязанские отдались в полную волю Всеволода, он разделил между ими волости и приказал быть у него в послушании. Но этот поход рассорил Всеволода с киевским князем Святославом Всеволодовичем, постоянным его союзником, несколько раз помогавшим ему в войнах с Ростиславичами и ростовцами. Святослав, как тесть Романа Рязанского, послал к нему на помощь сына своего Глеба, а Всеволод взял его в плен и не хотел отпустить к отцу. Оскорбленный таким поступком, Святослав, соединясь с новгородцами и нанявши половцев, в 1181 году двинулся из Новгорода в землю Суздальскую и опустошил все города по Волге. Всеволод с своею ратью и полками рязанскими встретил его в 40 верстах от Переяславля-Залесского на реке Елене и укрепился тут в неприступной местности; обе рати две недели стояли друг против друга, наконец Святослав, опасаясь оттепели, ибо дело было весною, воротился назад в Новгород, и тем кончился поход; вслед за тем Всеволод примирился с Святославом и отпустил из плена его сына Глеба.

По заключении мира с Святославом, Всеволод, спокойно владея всею суздальскою страною, в 1183 году предпринять большой поход в землю камских болгар, в котором по его приглашению приняли участие князья рязанские и муромские, и даже Святослав Киевский прислал своего сына Владимира; многочисленная рать перешла уже Черемисан и осадила Великий болгарский город; но смертельная рана, полученная при осаде любимым племянником Всеволода Изяславом Глебовичем, прекратила войну; и Всеволод, заключивши мир с болгарами, возвратился во Владимир.

В то время как Всеволод так удачно вел свои дела на северо-востоке Руси, на юго-западе, в Приднепровье, Святослав Всеволодович княжил в Киеве и был в мире как с Всеволодом Суздальским, так и с своими ближайшими соседями Ростиславичами Смоленскими; но в 1180 году, рассорившись с Всеволодом из-за сына своего Глеба, он поссорился и с Ростиславичами. Не успевши изменнически схватить на охоте Давыда Вышгородского и выгнать Рюрика из Белгорода, как было задумал с своими приближенными, Святослав бежал за Днепр в землю Черниговскую, там созвавши своих братьев и племянников, на общей думе составил план войны с Всеволодом и Ростиславичами; и по этому плану все порешили Ярославу Всеволодовичу, Святославову родному брату, и Игорю Святославичу Новгород-Северскому оставаться в Чернигове и стеречь все владения свои и своих братий, а Святославу с остальными князьями и с половцами, соединясь с новгородцами, идти на Всеволода Суздальского. И Святослав, как мы уже видели, пошел на Всеволода, а в его отсутствие Игорь Святославич, пригласивши половцев, ворвался в Смоленские владения и, соединившись там с некоторыми полотскими князьями, осадил Друцк, где засел Давыд Ростиславич; осада эта продолжалась уже целую неделю, и Давыд хотел было дать битву Игорю, как Святослав, возвращаясь из суздалского похода, тоже подступил к Друцку. Давыд, узнавши об этом, ночью бежал в Смоленск; и Святослав, сожегши Друцк, двинулся выживать Рюрика, занявшего Киев во время его отсутствия; Рюрик, узнавши о походе Святославовом, бежал из Киева в Белгород; Святослав же снова занял Киев и заключил мир с Рюриком, по которому миру город Киев и старейшинство достались Святославу, а прочие города киевского княжения Рюрику.

После этого мира Святослав уже постоянно жил в союзе и любви с Рюриком и все делал с ним сообща, и оба князя, заодно управляя Приднепровьем, начали сильную борьбу с половцами, сими постоянными врагами Приднепровской Руси. Летом 1184 года Рюрик и Святослав, собравши всех приднепровских князей и даже получивши помощь от Ярослава Галицкого, открыли поход в половецкие степи. Они перебрались через Днепр на Инжирь-броде и оттуда пять дней шли степями, отыскивая половцев, и наконец встретились с ними на берегах Орели, где и учинили бой. Половцы, предводительствуемые своим знаменитым князем Кобяком, были разбиты наголову, и русские, преследуя их, взяли 7000 пленников, и в том числе 14 князей и между ними и самого знаменитого Кобяка. В это же время Игорь Святославич с братом и племянником, не участвовавшие в Святославом походе, напали на половцев с другой стороны и разбили их вежи на реке Мерле. Но победы сии не смирили половцев: другой их знаменитый князь, Кончак, на следующий же год пустился мстить за поражение Кобяка; он собрал большие полки, и пригласив с собою какого-то Бесерменина, хитреца, стрелявшего живым огнем, явился на реке Хороле; но Святослав и Рюрик не дали ему идти далее, сами с своими союзниками пришли на Хорол, и при первой же встрече обратили половцев в бегство, и на погони многих убили и многих взяли в плен, и между прочими и того хитреца Бесерменина, который стрелял живым огнем. В этом походе по-прежнему не участвовал Игорь Святославич Новгород-Северский: он узнал об нем очень поздно и нигде уже не мог нагнать полков Святослава; посему он в том же году предпринял отдельный поход в половецкие степи, он поднялся из Новгорода-Северского с своими соседями, с родным братом Всеволодом Трубчевским, с племянником Святославом Ольговичем Рыльским и с сыном Владимиром Путивльским, к ним прислал помощь и Ярослав Черниговский. Они пошли дорогою на Донец к Осколу и Сальнице и дошли до реки Сюурлия, где уже стояли половцы, готовые к битве, отославши свои вежи назад. Игорь разделил свою рать на шесть полков и бросился в битву; половцы не выдержали натиска и побежали, русские погнались за ними и, на погоне многих побивши и захвативши в плен, заняли половецкие вежи и три дня стояли там, деля богатую добычу. Между тем половцы собрались со всех степей, и когда русские снялись с становищ и пошли вперед, то они охватили их, как необозримым лесом, своими полками, и началась страшная сеча. Русские рубились день и ночь, и к утру другого дня все легли костьми, только пятнадцати воинам удалось как-то пробиться и прийти домой; Игорь же и другие три князя, израненные, достались в плен половцам.

Весть о плене Игоря и истреблении его полков страшно смутила Приднепровье. Святослав Всеволодович, шедший в это время из Карачева, поспешил прикрыть как-нибудь города по Семи и поодаль, послав туда сыновей своих Олега и Владимира, а к Давыду Смоленскому отправил гонцов, чтобы шел стеречь Русскую землю, и Давыд с своими союзниками явился у Треполя, а Ярослав Черниговский стал своими полками у Чернигова. Половцы же, думая воспользоваться победою над Игорем, с двух сторон пустились к Приднепровью; одних повел князь Кза к берегам Семи, а другие с Кончаком осадили Переяславль. Переяславский князь Владимир Глебович вышел из города и дал битву Кончаку; но, израненный, принужден был воротиться в город и послал сказать Святославу, чтобы шел на выручку. Святослав и Рюрик отправились Днепром к Переяславлю; половцы же, услыхавши об их походе, поспешили отступить от Переяславля, но зато взяли Римов и, страшно опустошивши окрестную страну, воротились в свои степи. Но с другой стороны, распоряжения, сделанные Святославом по Семи, не пропустили половцев далее Путивля, и их предводитель князь Кза, простоявши несколько времени под Путивлем и пожегши окрестные села, принужден был воротиться в свои степи, не взявши ни одного города. Впрочем, сим набегом Кончала и Кзы не кончились войны с половцами. Русские князья в Приднепровье, пользуясь согласием между собою, в продолжение восьми лет, до самой кончины Святослава Всеволодовича, предпринимали еще семь походов в половецкие степи. Походы сии, конечно, не прекращали частных набегов половецких разбойников в пограничные русские владения; но набеги сии давно уже вошли в обычай и немного беспокоили пограничное русское население; русские и сами не оставались в долгу перед половцами и постоянно грабили их ближайшие кочевья.

Между тем на крайнем юго-западе Руси, в Галиче, смерть тамошнего князя Ярослава Владимировича подала повод к важным переворотам в том краю и втянула в них не только приднепровских князей, но даже и Всеволода Суздальского. Ярослав Владимирович, этот могущественный и умный князь, получивши от современников прозвание Осмомысла, перед смертью разделил Галицкие владения между своими сыновьями – Владимиром от законной жены, сестры Всеволода Суздальского, и Олегом от наложницы; и последнему, особенно любимому, отдал почти все свои владения, а первому, как непокорному его воле, дал только один Перемышль и для большого укрепления такового распоряжения привел к присяге как сыновей своих, так и галичан. Но присяга здесь нисколько не помогла: вслед за смертью Ярослава галичане приняли сторону Владимира и провозгласили его своим князем, а Олега принудили бежать. Впрочем, избранник галичан, Владимир, скоро оказался плохим князем, охотником до пьянства и невнимательным к управлению. Этим воспользовался соседний Галичу владетель Роман Мстиславич Волынский, тот самый, который удачно защищал Новгород от войск Андрея Боголюбского; он вошел в тайные сношения с недовольными галичанами, и по его научению партия недовольных собрала войско, восстала на Владимира и принудила его бежать в Венгрию, а Романа провозгласила галицким князем.

Бегство Владимира Ярославича в Венгрию подало повод венгерскому королю Андрею вмешаться в галицкие дела; он, под предлогом защиты несчастного Владимира, быстро двинулся в Галицкие владения и, принудив Романа к бегству, занял Галич и оставил там своего сына Андрея, а Владимира увез опять в Венгрию и засадил в башню. Галичане, недовольные таким обманом короля, стали сноситься с Романом; но они действовали не дружно, многие из них крепко держались венгров, и потому попытка Романа опять завладеть Галичем была неуспешна. Тем не менее партия галичан, недовольная венграми, продолжала тайно сноситься с русскими князьями и вздумала пригласить в себе потомка старых галицких князей, проживавшего в Смоленске безземельного князя Ростислава, сына Ивана Берладника; но эта затея еще меньше имела успеха, чем попытка Романа, – король венгерский, вовремя предуведомленный о ней своими приверженцами, прислал к сыну новые полки, и Ростислав, разбитый и израненный, умер в плену. Впрочем, этот успех против слабого противника сильно повредил венграм; они вздумали мстить галичанам за приглашение Ростислава и стали делать страшные насилия, отнимать жен и дочерей, ставить лошадей по церквам и подобное и тем сильно раздражили галичан, и партия недовольных венгерскими порядками быстро стала увеличиваться. А между тем Владимир Ярославич успел убежать из Венгрии и с помощью поляков двинулся к Галичу. Галичане, получивши весть о походе Владимира, поднялись на венгров и принудили королевича бежать, а сами, выходя из городов, везде с радостно встречали Владимира как своего природного князя. Владимир, вступивши с торжеством в Галич, немедленно отправил посольство к своему дяде по матери Всеволоду Суздальскому с просьбою, чтобы он принял его под свое покровительство. Всеволод, по этой просьбе, отправил своих послов к русским князьям и польскому королю с требованием, чтобы они не искали Галича под его племянником, и взял с них в этом клятву. И таким образом Владимир утвердился в Галиче и, вразумленный несчастиями, княжил там спокойно до своей кончины, последовавшей в 1198 году. Между тем Всеволод Суздальский после болгарского похода, бывшего в 1183 году, три года жил спокойно, потом вмешался в дела рязанские. В Рязани старшие братья Роман, Игорь и Владимир Глебовичи вздумали отнять волости у своих меньших братьев Всеволода и Святослава Глебовичей, князей пронских, и, чтобы легче обделать такое дело, сговорились изменнически схватить их. Но Всеволод и Святослав, проведав об их замысле, стали укреплять Пронск и послали за помощью к Всеволоду Суздальскому, который отправил к ним 300 человек владимирской дружины и велел своим полкам и князьям муромским с их дружинами собраться на Коломне. Противники Всеволода и Святослава Глебовичей, осадившие Пронск, услыхавши о сборе войск на Коломне, бросили осаду и обратились в бегство, а вслед за тем и войска, собравшиеся на Коломне, разошлись по домам, и сам Всеволод Глебович, оставив брата в Пронске, отправился во Владимир для совещания с Всеволодом Юрьевичем. Тогда Роман, Игорь и Владимир Глебовичи опять осадили Пронск и принудили Святослава примириться с ними на том, чтобы он отступился от своего брата Всеволода и выдал им владимирскую дружину. Узнавши об этом, Всеволод Глебович засел в Коломне и начал воевать с своими братьями-врагами; а Всеволод Суздальский послал требовать возвращения владимирской дружины, грозя в противном случае войною. Эта гроза так сильно подействовала на Глебовичей, что они отправили посольство к Всеволоду Суздальскому с такими речами: «Ты наш отец, ты господин, ты брат; где твоя обида будет, мы прежде тебя головы свои сложим за тебя; а ныне не гневайся на нас, что мы воевали на своего брата, за то что он нас не слушает, а мужей твоих возвращаем». Всеволод вступил с ними в переговоры, но не думал давать мира, потом вдруг двинулся на Рязанские владения, и, пожегши и опустошивши тамошнюю землю, возвратился во Владимир со множеством пленников, и затем уже примирился с рязанскими князьями на том, чтобы они ходили в его воле и не ссорились друг с другом.

Смерть Святослава Всеволодовича Киевского, последовавшая в 1194 году, страшно перемутила всю Приднепровскую Русь и дала Всеволоду Суздальскому повод распоряжаться тамошними князьями. Хотя Святослав еще при жизни своей пригласил к себе Рюрика, чтобы передать ему Киев, и хотя киевляне и все Приднепровье приняли Рюрика с радостью; но Рюрик не имел той опытной мудрости, которою обладал Святослав, он не знал, где и кому нужно уступить и где быть твердым и непреклонным, он даже не догадался уведомить Всеволода Суздальского, что сделался киевским князем. Всеволод, оскорбленный таким невниманием, послал сказать Рюрику и его брату Давыду Смоленскому: «Вы нарекли меня в своем племени во Владимировом старейшим; а ныне сел ты в Киеве, а мне не дал и части в Русской земле, но роздал волости иным братьям младшим; а ежели мне нет части в Русской земле, то ты, а то Киев и Русская область, а кому в ней дал часть, с тем и блюди и стереги ее; а я посмотрю, как ты ее удержишь с ним, а мне до нее дела нет». Рюрик, испуганный такою речью своего свата Всеволода и услышавши еще от его послов, что Всеволоду не нравится, зачем он дал лучшую волость зятю своему Роману, начал думать с своими мужами, как бы удовлетворить Всеволода, который просит именно тех волостей, которые уже отданы Роману за крестным целованием; ему никак не хотелось идти против клятвы, данной Роману, наконец, убежденный митрополитом Никифором, он послал сказать Роману о требованиях Всеволода, и Роман беспрекословно согласился уступить требуемые волости, только бы Рюрику из-за него не ссориться с князем Суздальским. Но Всеволоду нужны были смуты в Приднепровье, а не Романова волость; он лучшую часть ее, вслед за получением, отдал зятю своему, Рюрикову сыну Ростиславу, и тем достиг того, чего хотел. Роман, думая, что волость у него отнята обманом, чтобы передать ее Рюрикову сыну, рассорился с своим тестем Рюриком, стал ссылаться с Ярославом Всеволодовичем Черниговским, подымая его на своего тестя, и заключил с ним союз. Рюрик, узнавши об этом, послал весть к Всеволоду Суздальскому с просьбою, чтобы он заступился за него и позаботился о Русской земле и своей чести, а к Роману отправил назад крестные грамоты. Роман, получивши крестные грамоты, ушел в Польшу, думая получить помощь от тамошних князей; но у польских князей были свои междоусобия, в которые должен был вмешаться и Роман, чтобы получить помощь, и, разбитый там в одной битве и израненный, принужден был воротиться в свой Владимир-Волынский и молить Рюрика о мире. Рюрик по убеждению митрополита Никифора не замедлил примириться с Романом и даже наделил его волостями, имея в виду войну с Ярославом Всеволодовичем Черниговским и со всем Ольговым племенем за союз с Романом.

Готовясь к этой войне, Рюрик снова обратился к Всеволоду Суздальскому и своему брату Давыду Смоленскому и, конечно рассчитывая на сильную и деятельную помощь Всеволода, послал сказать Ярославу Черниговскому и всем Ольговичам: «Целуй к нам крест со всею своею братиею, чтобы вам не искать отчины нашей Киева и Смоленска, ни под нами, ни под нашими детьми, ни подо всем племенем Владимировым, как нас разделил дед наш Ярослав». Ольговичи с ответом на такую гордую речь обратились не к Рюрику, а к Всеволоду Суздальскому и послали сказать ему: «Ты обязал нас блюсти Киев под тобою и под твоим сватом Рюриком, и мы соблюдаем это обязательство; но ежели ты требуешь, чтобы мы навсегда отказались от Киева, то мы не венгры и не поляки, а одного деда внуки, при вашей жизни не ищем, а после вас кому Бог даст». В ответ на речь Ольговичей Всеволод приказал собирать полки, думая на зиму идти в Приднепровье; но Ольговичи заявлением своей покорности и повиновения успели остановить его, впрочем, не условились еще о мире; потом обратились к Рюрику и уговорили его не воевать до тех пор, пока они уговорятся или не уговорятся о мире с Всеволодом. Рюрик согласился на это, целовал к ним крест и, распустив свою дружину, союзников и наемных половцев, уехал в Овруч. Пользуясь такою оплошностью своих противников, Ольговичи, соединясь с князьями полотскими, пошли на смоленского князя Давыда Ростиславича и при первой же встрече разбили и взяли в плен его племянника Мстислава Романовича; после этой победы Ярослав Черниговский сам уже двинулся к Смоленску, но, услыхавши, что Рюрик грозит идти на Чернигов, воротился назад. Но Рюрик прежде похода на Чернигов послал к Всеволоду Суздальскому с просьбою, чтобы немедленно садился на коня и ехал на Ольговичей; Всеволод на это отвечал ему: «Ты начинай, а я буду готов». По этому ответу Рюрик собрал своих братьев и, нанявши диких половцев, начал воевать Черниговские волости, что и продолжалась целое лето до осени, а от Всеволода не было и вести о походе. Между тем Ярослав Черниговский стал засылать своих послов к Рюрику, обещая отдать без выкупа пленного Мстислава Романовича, только бы он отступился от союза с Всеволодом. И когда Рюрик не согласился на это условие, то Ярослав заключил союз с Романом Волынским, и тот по этому союзу начал воевать в Киевских и Смоленских владениях. Наконец двинулся и Всеволод Суздальский и, соединясь с Давыдом Смоленским, начал жечь и опустошать волости черниговских князей в земле вятичей. Тогда Ярослав, собравши на общую думу всех своих родственников, распорядился так: двух Святославичей, Олега и Глеба, посадил в Чернигове отбиваться от Рюрика, а сам, совокупясь с остальными князьями своего племени и пригласив диких половцев, двинулся на Всеволода и Давыда и, осекшись лесом и разметав мосты по всем рекам впереди себя, послал сказать Всеволоду: «Вот ты брат и сват побрал наш хлеб и нашу отчину; но ежели хочешь иметь с нами ряд правый и любовь, то мы от любви не бегаем и готовы быть в твоей воле; а ежели ты что умыслил против нас, то мы и от того не бегаем, а как тебя с нами Бог рассудит и Св. Спас». Всеволод объявил об этом Давыду и рязанским князьям – своим союзниками, говоря, что он хочет мириться с Ольговичами; Давыд и рязанские князья на это отвечали, что нужно идти к Чернигову и там уже, соединясь с Рюриком, дать сообща мир Ольговичам на всей своей воле. Но Всеволод, видя, что Ярослав хорошо укрепился и что до Чернигова дойти нелегко, стал ссылаться с Ольговичами и договариваться с ними, предлагая им условия, чтобы они освободили Мстислава Ростиславича из плена, выгнали из своей земли его племянника Ярополка Ростиславича и отступились от Романа Волынского. Ольговичи согласились на все, кроме последнего условия; тогда Всеволод отказался от последнего условия и заключил с ними мир на том, чтобы им не искать ни Киева под Рюриком, ни Смоленска под Давыдом, и на том целовали друг другу крест. Рюрик, как и следовало ожидать, был крайне недоволен таким миром; но, не имея союзников, не мог ничего предпринять, и высказал свое неудовольствие только тем, что отнял у Всеволода города, данные ему в Приднепровье; а Всеволод не думал и гнаться за ними, довольный тем, что унизил киевского князя и отнял у него союзников, князей черниговских.

На другой год после замирения Всеволода Суздальского с Ольговичами (1197 год) скончался верный союзник Рюриков – родной его брат Давыд Смоленский, а еще через год Рюрик лишился другого верного союзника – Владимира Галицкого, в том же году скончался Ярослав Черниговский, и его место между тамошними князьями занял Игорь Святославич Новгород-Северский. Смерть Владимира Галицкого послужила поводом к страшным междоусобиям на Руси. После Владимира не осталось детей; и Роман Мстиславич Волынский, ближайший сосед к Галичу, вздумал воспользоваться сим случаем. Он при помощи Лешка, князя Польского, взял Галич силою и утвердился там, истребив беспощадно знаменитейших тамошних бояр, которых знал за своих противников и недоброжелателей. Утвердившись таким образом в Галиче, Роман стал теснить своего тестя Рюрика Киевского и опустошать его пограничные города. Рюрик, чтобы за один раз отделаться от неукротимого врага, соединился с Ольговичами Черниговскими, чтобы идти на Галич; но прежде нежели Рюрик успел собраться, Роман проведал о его замыслах, и заключил союз с Всеволодом Суздальским, и, тайно сговорившись с черными клобуками и другими жителями киевских городов, сам с галичанами, волынцами и черными клобуками вступил в Киевские владения, и, встречаемый жителями тамошних городов с радостью и любовью, быстро подошел к Киеву; киевляне, бывшие с ним в тайных сношениях, немедленно отворили ему ворота в Копыреве конце и впустили в подольный город; откуда Роман послал сказать Рюрику и его союзникам Ольговичам, укрепившимся на горе, чтобы они немедленно очистили город. Рюрик и Ольговичи, пораженные общею изменою и видя сильные полки Романовы, спешили заключить с ним мир на всей его воле и обещались быть у него в послушании. По этому миру Роман свободно отпустил Ольговичей в Черниговскую землю, Рюрика послал в Овруч, а в Киеве посадил своего двоюродного брата Ингваря Ярославича, сам же возвратился в Галич. Это было в 1202 году, и в том же году Роман, по союзу с греческим императором Алексеем Комнином, на зиму ходил на придунайских половцев, страшно разгромил их вежи и с множеством пленников и богатою добычею воротился домой.

Но Рюрик не думал еще отступиться от Киева и на другой год, заключив новый союз с Ольговичами и нанявши половцев, нечаянно напал на Киев, взял его приступом и отдал на разграбление половцам, которые не только сожгли Подол, но и верхний город, и митрополичью церковь Св. Софии и Десятинную церковь, разграбили все монастыри, множество иссекли мирных граждан и множество отвели в плен; так что Киев, по словам летописи, прежде никогда не подвергался такому разорению и посрамлению. Отомстивши киевлянам за их нелюбовь к нему, Рюрик удалился в свой Овруч. Роман же, как скоро услыхал об этом, явился с войском под Овручем и стал требовать, чтобы Рюрик отказался от союза с Ольговичами. Запуганный Рюрик немедленно исполнил это требование и целовал крест Роману и Всеволоду Суздальскому; потом Роман сказал ему: «Пошли ты своего мужа к свату своему, а я пошлю своего мужа к отцу и господину Великому князю Всеволоду; ты моли его и я молю, чтобы он отдал тебе Киев». И Всеволод по прошению Романа отдал Киев Рюрику. А через год и Ольговичи целовали крест Роману и Всеволоду и отступились от Рюрика.

Умиривши таким образом всю Приднепровскую Русь, Роман поднял всех тамошних князей на половцев. Поход этот был довольно счастлив для русских князей, они жестоко отомстили половцам за недавнее разорение Киева, воротились домой с большим полоном и богатою добычею. Но поход сей тем не кончился: возвращаясь домой, князья зашли в Переяславль к Всеволодову сыну Ярославу, и оттуда сошлись в Треполь, и там на общей думе сделали расчет в волостях, смотря по тому, сколько кто терпел за Русскую землю; и по этому расчету Роман схватил Рюрика, как водившего половцев на Русскую землю, и велел постричь в монахи как его самого, так жену его и дочь, свою прежнюю жену, а сыновей его Владимира и Ростислава увез с собою в Галич. Впрочем, по ходатайству Всеволода Суздальского сыновья Рюрика скоро были отпущены и старшему из них, Всеволодову зятю Ростиславу, отдан Киев. Управившись с Рюриком, как ему хотелось, и сделавшись сильнейшим и знаменитейшим князем в Приднепровье, Роман Мстиславич пустился в Польшу искать себе волостей в тамошнем краю и там был убит в сражении под Завихвостом (1205 год). О Романе в наших летописях осталась память как о князе великого ума, самой неугомонной деятельности и воинской храбрости; по словам летописей, Роман стремился на поганых, как лев, сердит был, как рысь, и губил их, как крокодил, летал по их земле, как орел, и храбр был, как тур; он ревновал к деду своему Мономаху, губившему половцев, а также страшен был для ятвягов и литвы.

Смерть Романа развязала руки его врагам, и вся Юго-Западная Русь снова замутилась, и в это время смут особенно возвысился черниговский князь Всеволод Чермный, сын покойного Святослава Всеволодовича. Рюрик, услыхавши о смерти Романа, оставил монастырь, объявил себя князем Киевским, нанял половцев и пошел к Галичу, где под опекою матери сидели малолетние дети Романа, Даниил 4 лет и Василько 2 лет. Галицкие и волынские бояре вышли с войском к Микулину и дали Рюрику битву на реке Серете, которая продолжалась целый день и кончилась тем, что галицкие и волынские полки принуждены были отступить. Это отступление открыло Рюрику дорогу к Галичу; но там его встретили многочисленные полки венгров, присланные королем на помощь к Романовичам, и он принужден был воротиться в Киев. Видя невозможность одному добыть Галич, Рюрик стал ссылаться с Ольговичами Черниговскими; Ольговичи по засылкам Рюрика назначили общий съезд приднепровских князей в Чернигове, и на этом съезде порешили, пригласив половцев, всем идти на Галич. Этот новый поход для Рюрика был неудачнее прежнего. Галичане, выпроводивши Романовичей в Волынь, пригласили к себе из Ольговичей Владимира и Романа Игоревичей, князей новгород-северских; и Ольговичи, довольные таким предпочтением галичан к своему племени, естественно, и не подумали о Рюрике; мало этого, старший из Ольговичей Всеволод Чермный, князь Черниговский, на возвратном пути, пришедши в Киев с своими союзниками, объявил себя киевским князем и посажал своих союзников по киевским городам. Рюрик же, видя свою слабость, удалился в Овруч, и хотя по удалении союзников Всеволодовых, при помощи своих сыновей и племянников, успел выгнать Всеволода, но не надолго; на весну Всеволод опять явился под Киевом и, соединясь с Владимиром Игоревичем Галицким, не только выгнал Рюрика из Киева, но и все Приднепровье очистил от Ростиславичей Смоленских и таким образом утвердился в Киеве.

Всеволод Юрьевич Суздальский после похода на Ярослава Всеволодовича Черниговского, в 1196 году, с лишком десять лет сидевший спокойно в своем Суздальском краю и только издали смотревший на междоусобия в Приднепровье, частью им же возбужденные, и пользовавшийся выгодами от сих междоусобий, как скоро узнал, что Ольговичи утвердились в Галиче и Киеве и сделались господствующим княжеским домом в том краю, то сказал: «Ужели Русская земля отчина им одним, а нам не отчина?» – и начал готовиться к походу на Чернигов. Он, пользуясь своим влиянием на Новгород, Рязань и Муром, поднял на Чернигов всю землю Суздальскую, Новгородскую, Рязанскую и Муромскую и двинулся в поход; но едва дошел до Москвы, как получил весть, что князья рязанские согласились с Ольговичами и идут к нему затем, чтобы при удобном случае изменить. Получивши такую весть, Всеволод вышел из Москвы и стал шатрами на Оке, куда к нему явились как союзники и рязанские князья с своими полками; Всеволод принял их ласково и велел сесть в особом шатре, a сам сел в особом и начал обличать их. Рязанские князья долго не сознавались, наконец были обличены своими же братьями Глебом и Олегом Владимировичами. Всеволод Юрьевич, убедившись таким образом в истине обвинения, велел схватить их с их думцами и отвести во Владимир, а сам перешел Оку, вступил в их землю и подошел к Пронску, жители Пронска три недели отбивались от полков Всеволода, наконец, томимые жаждою, сдались. Взятие Пронска сильно смутило рязанцев, и они прислали к Всеволоду с мольбою, чтобы он не ходил к их городу, и отдались на всю его волю. Всеволод, довольный их покорностью, отступил к Коломне и оттуда возвратился во Владимир, а вслед за тем рязанцы, по решению своего вече, отослали в Владимир и остальных своих князей и с княгинями. Таким образом, поход на Чернигов кончился походом на Рязань; но тем не менее завоевание Рязани Всеволодом Суздальским помогло Рюрику отнять Киев у Всеволода Чермного; но, разумеется, сим дело не кончилось, Ольговичи продолжали искать Киева. Между тем Всеволод, по привезении рязанских князей во Владимир, отправил в Рязань своего сына Ярослава на княжение. Рязанцы приняли Ярослава покорно и целовали крест Всеволоду; но, как и должно было ожидать, князь, приехавший из Суздальской земли, не мог угодить рязанцам, и они стали ловить его дружинников, ковать в цепи и сажать в погреба. Всеволод, услыхавши об этом, немедленно двинулся с войском в Рязанскую землю, сжег Рязань и Белгород, а рязанцев с их епископом Арсением отвел пленниками во Владимир.

Но среди успехов Всеволод вдруг получил весть, что Мстислав Удалый, князь Торопецкий, сын того знаменитого Мстислава, который остриг Андреева посла в Белгороде, по тайному приглашению новгородцев занял Торжок и оттуда вступил в Новгород, где между тем народ засадил своего князя Святослава Всеволодовича под стражу и приготовился к войне. Получив такую весть, Всеволод отправил на Новгород своих сыновей с войсками; но те ничего не могли сделать против Мстислава и новгородцев и воротились назад. Посему Всеволод поспешил заключить мир с Мстиславом и новгородцами, по которому миру новгородцы отпустили к нему сына его Святослава, содержавшегося у них под стражею, а он освободил новгородских купцов, задержанных в Суздале. Вслед за миром с новгородцами Всеволод нашел нужным заключить мир и с Ольговичами, которые для этого прислали к нему митрополита Матвея; по условиям сего мира Рюрик принужден был уступить Киев Всеволоду Чермному, а Ольговичи за это дали ему Чернигов. Для большего утверждения мира с Ольговичами Всеволод Суздальский женил своего сына Юрия на дочери Всеволода Чермного. Наконец в 1212 году Всеволод Суздальский, после 37-летнего управления Суздальским краем, скончался. Летопись, извещая о кончине его, говорит: «Его имени трепетали все страны, и по всей земли шла слава о нем, и все зломыслы Бог дал под руку его; ибо он имел присно страх Божий в сердце своем, подавал требующим милостыню, творил суд истинен, не обинуяся лица сильных своих бояр, обидящих меньших, и работящих сироты и насилье творящих».

Между тем Владимир и Роман Игоревичи Новгород-Северские, приглашенные галичанами в 1206 году, три года княжили спокойно, Владимир в Галиче, а Роман в Звенигороде; но в 1209 году Владимир поднялся на Романа и заставил его бежать из Звенигорода. Роман ушел в Венгрию, и началось междоусобие, в котором венгры приняли сильное участие и при помощи венгерской партии между галицкими боярами завладели Галичем; но управление венгерского воеводы Венедикта своею жестокостью и безнравственностью произвело то, что галичане, выведенные из терпения, снеслись с изгнанными своими князьями Владимиром и Романом Игоревичами и при их помощи выгнали Венедикта с венграми; и Игоревичи опять сделались князьями галицкими: Владимир в Галиче, Роман в Звенигороде, Святослав, брат их, в Перемышле и Владимиров сын в Теребовле. Но Игоревичи на этот раз не прокняжили и года в Галицких владениях: они, чтобы княжить спокойнее, начали, подобно покойному Роману Волынскому, избивать ненадежных галицких бояр и, как сказывают, избили до 500 человек. Бояре, встревоженные таким избиением, обратились к венгерскому королю и просили его дать им в князья проживавшего в Венгрии сына покойного Романа, десятилетнего Даниила. Король дал им Даниила и с ним отпустил своего воеводу со множеством войска; Игоревичи крепко защищали свои Галицкие владения, и каждый город, где они сидели, нужно было брать самым упорным боем; но к венграм и Даниилу пришли на помощь войска из Польши и Волыни, и посему город за городом были отняты у Игоревичей, и притом трое из Игоревичей, и в числе их сам Владимир, попались в плен. Галичане провозгласили своим князем десятилетнего Даниила под опекою галицких бояр, а троих Игоревичей, бывших в плену, повесили. Вслед за сыном явилась и мать Даниилова в Галиче, чтобы принять участие в правлении; но бояре ее выгнали, и опять началось междоусобие, в котором принял участие и венгерский король по просьбе Данииловой матери. Междоусобие это кончилось тем, что Даниил был выгнан и в Галиче вокняжился боярин Владислав. Тогда Андрей, король венгерский, и Лешко Польский в 1213 году общими силами пошли на Владислава и, победивши его, разделили между собою Галицкие владения; венгерский король посадил в Галиче сына своего Коломана, женивши его на Лешковой сестре, а Лешко получил Перемышль и Любачев и, заботясь о детях покойного Романа, успел утвердить Владимиро-Волынское княжение за старшим из них Даниилом.

В Суздальской земле по смерти Всеволода, так же как и прежде по смерти Андрея, начались междоусобия. Всеволод за четыре года до своей смерти вызвал старшего сына Константина из Новгорода и дал ему Ростов, потом незадолго до смерти хотел объявить его своим наследником, но с тем, чтобы он отдал Ростов меньшому брату Юрию; Константин на это не согласился, и тогда Всеволод объявил своим главным наследником Юрия. Константин, живший мирно при жизни отца, по смерти его стал замышлять, как бы отнять Владимир у брата, и для того заключил союз с своими братьями Святославом и Владимиром; а Юрий заключил союз против Константина с братом своим Ярославом Переяславским и пришел с ним на Ростов; Константин встретил их на реке Ишне и так хорошо укрепил эту реку, что противники его не могли перейти ее и, простояв четыре недели заключили мир и разошлись по домам. Юрий, воротившись во Владимир, поспешил заключить союз с пленниками отца своего – князьями рязанскими и, одарив их золотом, серебром и конями, отпустил в Рязань. На следующий год Константин отнял у Юрия Соль, Галич и сжег Кострому, а у Ярослава – Нерехту. В ответ на это Юрий и Ярослав собрали свои полки, пригласили своего союзника Давыда Муромского и снова пошли к Ростову; они по-прежнему остановились за рекою Ишнею, – стали жечь ростовские села и, не вступая в битву, принудили Константина к миру, по которому он не только отступился от союза с Владимиром, уже успевшим отнять у Юрия Москву, но и дал часть своего полка, чтобы выгнать Владимира из Москвы. С этой помощью и с своими и Ярославовыми полками Юрий выгнал Владимира из Москвы и принудил его идти на княжение в Приднепровский Переяславль.

В это время в Приднепровье также происходили междоусобия. В один год с Всеволодом Суздальским умер Рюрик Ростиславич, княживший в Чернигове; и Всеволод Святославич Чермный погнал из Приднепровья всех внуков Ростислава Смоленского. Он сказал им: «Как мне с вами жить в мире и любви: по вашим проискам в Галиче повесили братьев моих Игоревичей; нет вам части в Русской земле». Внуки Ростислава в ответ на такую речь послали сказать своему двоюродному брату Мстиславу Мстиславичу Торопецкому, княжившему тогда в Новгороде: «Всеволод не дает нам части в Русской земле, приходи, поищем своей отчины». Мстислав по такому зову двинулся со своими войсками из Новгорода и, соединясь в Смоленске с своими двоюродными братьями, начал опустошать Черниговские владения по Днепру. Всеволод вышел к нему навстречу и, разбитый под Вышгородом, бежал в Чернигов. Вслед за тем Мстислав, посадивши в Киеве князем старшего в Ростиславовом роду Мстислава Романовича Смоленского, сам с новгородцами осадил Чернигов, стоял под городом 12 дней и, заключив с Всеволодом мир, возвратился в Новгород, но на другой год, распрощавшись с новгородцами, опять ушел в Приднепровье, чтобы поддерживать своих родных.

Новгородцы, проводивши Мстислава, после долгих споров выбрали себе в князья Ярослава Переяславского. Но Ярослав, очевидно, был приглашен только суздальской партией новгородцев и, приехавши в Новгород стал гнать противную партию; потом перебрался в Торжок, а в Новгород послал своих наместников, стал теснить новгородскую торговлю, остановил подвоз хлеба и довел новгородцев до крайности. Новгородцы опять обратились к Мстиславу, и тот, приехав в Новгород, схватил Ярославовых наместников и послал сказать Ярославу, чтобы он шел вон из Торжка. Но Ярослав не думал повиноваться и, отослав Мстиславова посла без ответа, засек все пути от Новгорода. Тогда Мстислав снесся с Константином Ростовским и пошел из Новгорода сперва на Торопец, и оттуда на Ржев и Зубцов, где с ним соединились двоюродный брат его Владимир Рюрикович, приведший смоленские полки, и псковичи; потом все вступили в Тверскую область и стали опустошать села по Волге, пробираясь к Переяславлю и дошедши до Городища на Саре, соединились с Константином, который привел ростовские полки. Ярослав, узнавши об этом, поспешил оставить Торжок, пустился к Переяславлю, и, соединившись с своими братьями Юрием, Владимиром и Святославом, все четверо повели свои многочисленные полки на Мстислава и Константина и расположились станом на реке Гзе, а Мстислав с своими союзниками остановился на реке Липице. Здесь после непродолжительных переговоров произошла страшная битва. Новгородцы, разувшись и скинувши верхнее платье, бросились на Ярославов полк так стремительно, что полк после упорного боя дрогнул и вместе с своим гордым князем обратился в бегство, а вслед за ним бежал и Юрий с владимирским полком, стоявший против Константина. Битва эта стоила весьма дорого Юрию и Ярославу, из одного Ярославова полка легло на месте более 9000 человек; Ярослав прибежал в Переяславль самодин на пятом коне, задушив четырех в дороге, а Юрий примчался во Владимир в одной сорочке на четвертом коне. Когда Мстислав и Константин с союзниками подошли к Владимиру; то Юрий выслал к ним с униженною просьбою, моля о том, чтобы они не ходили к городу приступом, и на другой день рано утром с двумя своими братьями пришел в стан Мстислава и Владимира и просил у них, чтобы они не лишили его живота и дали средства, чем кормиться. Мстислав и Владимир дали ему на прокормленье Радилов городок, куда он и уехал с своим семейством, а во Владимире союзники посадили Константина Ростовского; потом вместе с Константином они пошли к Переяславлю, где засел Ярослав, и сперва думал отсидеться; но, услыхавши о близком приходе Мстислава с новгородцами, так перепугался, что сам приехал в стан к Константину и, униженно кланяясь, ему говорил: «Господине! Я в твоей воле, делай что хочешь, только не выдай меня тестю моему Мстиславу и его брату Владимиру, а сам брате накорми меня хлебом». Мстислав, по соглашению с Константином, не пошел далее к Переяславлю и, заключив с Ярославом мир на всей своей воле, отправился в Новгород, а союзники его разошлись по домам.

Таким образом, Константин Ростовский, два раза безуспешно добивавшийся сделаться князем Владимирским при помощи своих братьев, наконец после четырехлетних междоусобий достиг своей цели при помощи Мстислава и новгородцев; и Суздальские владения успокоились. Константин, утвердившись во Владимире, на другой же год окончательно примирясь в Юрием, дал ему Суздаль и объявил своим наследником на владимирском престоле, и оба целовали на том крест.

Но в то время как мирно разрешились дела в Суздале, совсем иное происходило в соседних владениях рязанских. Там Глеб Владимирович, сговорясь с своим родным братом Константином, задумал изменнически убить всех своих родственников и завладеть их волостями. Для этого он, как старший князь, пригласил всех к себе на съезд; и когда все съехались, то учредил пир и позвал их в свой шатер, а между тем в соседнем шатре скрыл вооруженных слуг и половцев. И когда гости начали пить и веселиться, Глеб с Константином и своими думцами, вынув мечи, стали сечь гостей, а за ними явились слуги и половцы из соседнего шатра и избили одних князей шесть человек и всю их свиту, бояр и слуг, бывших на съезде. Это зверское братоубийство, после окаянного Святополка не повторявшееся на Руси, впрочем, не принесло злодеям той пользы, которой они ожидали; на пир нечаянно не успел приехать один из князей – Ингвар Игоревич, он, услышавши об избиении братьев, успел вооружиться, захватил Рязань и принудил Глеба бежать к половцам. Через год Глеб и брат его Константин со множеством половцев ворвались было в Рязанские владения; но Ингвар разбил их наголову и принудил бежать в половецкие степи, где они и погибли.

Константин Всеволодович, прокняжив во Владимире два года, скончался в 1248 году, 33 лет от рождения; и Владимир по прежнему договору спокойно перешел к Юрию Всеволодовичу Суздальскому, а Ростов с своими пригородами остался за сыновьями Константина. Но на другой же год беспокойные соседи – волжские болгары лестью захватили Устюг и подступали к Унже; поэтому Юрий в 1220 году послал своего брата Святослава с воеводами и полками воевать Волжскую Болгарию. Полки Юрия соединились при впадении Оки в Волгу и шли Волгою вниз до болгарского города Ошела; здесь они высадились на берег, сразились с болгарским князем и, прогнав его, подошли к Ошелу. Город этот был укреплен дубовым тыном, двумя оплотами и между ними валом; Святослав, подошедши к городу, наперед отрядил людей с топорами и огнем, а за ними послал стрельцов и копейщиков; болгары упорно дрались в своих укреплениях, но, когда тын и оплоты были подсечены и зажжены, бежали в город, за ними пустились и русские, рубя их вдогонку, и подступили к самому городу и зажгли его; но сильный ветер, потянувший от города, покрыл русские полки дымом и зноем и принудил отступить. Тогда Святослав, давши немного отдохнуть полкам, повел приступ с другой стороны города под ветром, и сам пошел впереди полков, и по-прежнему подсек и зажег тын и оплоты внешних укреплений; болгары, защищавшие сии укрепления, после упорной битвы опять побежали в город, а русские, гоня их, опять подступили к городу и зажгли его с другой стороны; и таким образом город был объят пламенем со всех сторон, и только болгарский князь с небольшою конною дружиною успел как-то уйти, а прочие защитники города были или посечены русскими, спасаясь из пылавшего города, или сгорели вместе с своими женами, детьми и имением. Святослав стоял под Ошедом до тех пор, пока от города остались одни обгорелые головешки. Сожегши Ошед, Святослав воротился в свои лодьи и пошел назад домой; но болгары других городов, услыхав о сожжении Ошеда, собрались большою ратью с своими князьями, конные и пешие, и пустились догонять русских. Святослав, узнавши об этом, приказал своим полкам вооружиться, надеть брони и поднять знамена, и таким образом шел Волгою мимо болгарской рати, стоявшей на берегу, и остановился на устье Камы, где к нему присоединился ростовский воевода Воислав Добрынич, который с ростовцами и устюжанами, повоевав и пожегши болгарские города и села по Каме, шел уже домой со множеством пленников и богатою добычею. Соединившись с Воиславом, Святослав пошел домой, пославши наперед себя весть к Юрию; Юрий, получивши эту весть, вышел к Боголюбову встречать Святослава, одарил его и его полки богатыми дарами и дал им трехдневный пир; потом на зиму сам стал готовиться к походу на болгарскую землю. Болгары прислали послов во Владимир с просьбою о мире; но Юрий их отослал, не давши мира, и сам отправился в поход; на дороге явилось к нему другое посольство от болгар, но он не принял его и на глаза. Потом, когда Юрий пришел в Городец на Волге и соединился там с ростовскими полками, пришло третье болгарское посольство и после многих молений наконец убедило Юрия дать мир на тех же условиях, на которых был мир с болгарами при Юрии Долгоруком и при Всеволоде; и Юрий послал в Болгарскую землю своих мужей приводить тамошних князей к присяге по их закону, а на следующий год выстроить Нижний Новгород при впадении Оки в Волгу.

После болгарского похода суздальская страна несколько лет наслаждалась миром, и только были споры с новгородцами, которые в это время часто меняли князей, безуспешно стараясь высвободиться от суздальского влияния. Но далеко не мирно в это время было в Приднепровье и во всей Юго-Западной Руси. По отъезде Мстислава Торопецкого в Новгород в 1215 году там были старшими князьями: в Киеве Мстислав Романович, в Чернигове по смерти Всеволода Чермного его родной брат Мстислав Святославич, в Смоленске Владимир Рюрикович, на Волыни Даниил Романович с родным братом Васильком и двоюродным Александром Всеволодовичем, а в Галиче Коломан, сын венгерского короля Андрея. Андрей, думая, что уже окончательно присоединил Галич к своим владениям, стал утеснять русскую веру и вводить латинскую и выгнал русского епископа и священников. Это страшно раздражило галичан, и они стали тайно сноситься с Даниилом Романовичем, княжившим во Владимире-Волынском, а между тем Андрей рассорился с Лешком Польским и отнял у него Перемышль. Лешко, досадуя на обиду, послал в Новгород к Мстиславу Торопецкому звать его в Галич: пойди и садись в Галиче, говорили послы Лешковы; по этому зову Мстислав оставил Новгород и, собрав войска в Смоленске и Киеве, так быстро двинулся к Галичу, что венгры, не успевши приготовиться и зная к себе ненависть галичан, бежали; и Мстислав спокойно занял Галич. Он чтобы иметь в соседстве хорошего союзника, выдал свою дочь Анну за Даниила Романовича Волынского. Но этот верный союзник рассорил его с Лешком Польским: он нечаянно захватил Лешковы города по Западному Бугу, те самые, которые в недавнее время Лешко отнял у Волыни; Лешко, подозревая, что Даниил это сделал по согласию с Мстиславом, послал сказать Андрею Венгерскому: «Бери Галич для своего сына, моего зятя, я тебе помогу»; по этому приглашению Андрей послал в Галицкую землю сына своего Коломана с большим войском, к которому на дороге присоединились и польские полки Лешка. Этот поход Коломана и Лешка сначала был очень удачен; Мстислав, не готовый к битве, оставил в Галиче зятя своего Даниила, а сам отступил на Волынь, чтобы соединиться с киевским и черниговскими князьями, своими союзниками; Даниил также не мог долго держаться в Галиче и по приказанию Мстислава отступил для соединения с ним к Волыни. Это отступление было целым рядом кровопролитных битв, продолжавшихся и днем и ночью; наконец Даниилу удалось переправиться через Днестр, пониже Кучельмина, и соединиться с Мстиславом. Впрочем, и после этого соединения Мстислав с Даниилом не могли еще идти на венгров и поляков, завладевших Галичем; и Мстислав сказал Даниилу: «Иди княжь во Владимире, а я пойду к половцам, и будем вместе мстить за свое бесчестье». Но не к половцам, а в Новгород пришлось идти Мстиславу и оттуда, как мы уже видели, воевать с Ярославом Переяславским и Юрием Владимирским.

Между тем Коломан, занявши Галич, укрепился там и получил от отца своего Андрея новые полки венгров и чехов под начальством гордого воеводы Фили, который, насмехаясь над русскими, говорил: «Один камень много горшков избивает – острый меч, борзый конь – много Руси». Положение Даниила и Василька во Владимире-Волынском было самое стесненное: с одной стороны их владения громил Лешко с поляками, а с другой – Коломан с венграми и галичанами; от них даже отступился их двоюродный брат Александр Всеволодович Бельский, и много нужно было ума и ловкости у Даниила и Василька и их советников, чтобы удержаться в своих отчинных владениях в продолжение почти двух лет. Наконец в 1218 году Мстислав Торопецкий, он же и Удалый, управившись с делами в Новгороде и земле Суздальской, соединившись с Владимиром Рюриковичем Смоленским и нанявши половцев, двинулся к Днестру. Воевода венгерский, гордый Филя, с большим войском венгров и поляков вышел навстречу Мстиславу и дал ему битву; битва эта была самая упорная и кончилась совершенным поражением венгров и поляков, и сам гордый Филя попался в плен. После этой битвы Мстислав пошел к Галичу, где был оставлен Филею королевич Коломан; венгры и поляки с Коломаном, не могши защищать всего города, укрепились в построенной Филею башне и мужественно бились против Мстислава; но, томимые жаждою, принуждены были сдаться вместе с Коломаном. Мстислав за крепкою стражею отослал Коломана в Торческ, а вельмож венгерских с женами и детьми отдал как пленников своей дружине и половцам; поражение венгров и поляков так было сильно, что, по словам летописи, ни один из них не вышел из Галицкой земли: иные были побиты войсками Мстислава, иные перетонули, иные взяты в плен, а иных перебили сельские жители по дорогам. В то время как Мстислав бился с Филею и Коломаном, Даниил и Василько бились с Лешком Польским, который, чтобы не допустить до соединения их с Мстиславом, напал на волынский город Щекарев; но вслед за победою Мстислава над венграми и Лешко примирился с Романовичами на том условии, чтобы ему отступиться от союза с Александром Бельским. Оторвавши Лешка от союза с Александром, Романовичи напали на сего последнего и в одну ночь страшно опустошили волости около Червеня и Бельза; впрочем, Мстислав вступился за Александра и уговорил Романовичей оставить его в покое. В это же время, или несколько прежде, Мстислав помирился с королем венгерским Андреем и выпустил из плена сына его Коломана, а сам занялся усмирением смут между галицкими боярами, из которых одни радели венграм, а другие – Даниилу Романовичу. Вообще галицкие междоусобия сильно ослабили всю Юго-Западную Русь.

В это время общего ослабления Приднепровской Руси в 1223 году вдруг разнеслась весть о новых неслыханных врагах Русской земли – татарах; они к этому времени некоторыми своими отрядами проникли от Каспийского моря в половецкие степи. О сих новых пришельцах никто не знал путем, откуда они пришли, и называли их иные таурменами, другие печенегами; только носились темные слухи, что они уже покорили ясов, обезов и касогов, вступили в землю Половецкую и избили множество половцев, что половцы везде бегут перед ними и многие загнаны в Лукоморье по Дону, а другие подвигаются к Днепру. Наконец на границы Руси, к Половецкому валу, прибежал с своею ордою тесть Мстислава Галицкого, половецкий князь Котян, и объявил, что старшие половецкие князья Юрий Кончакович и Даниил Кобякович разбиты наголову и убиты. Он стал просить помощи у зятя своего Мстислава и других русских князей, дарить их и говорить им такие речи: «Нашу землю отняли ныне, а вашу завтра пришедши возьмут, обороните нас; а ежели вы не поможете нам, то мы ныне будем посечены, а вы завтра». Мстислав Галицкий, желая помочь своему тестю и постоянному союзнику, начал также упрашивать русских князей, чтобы они помогли половцам. Наконец был съезд всем приднепровским князьям в Киеве, где кроме трех старших князей, Мстислава Романовича Киевского, Мстислава Святославича Черниговского и Мстислава Мстиславича Галицкого, было много и младших князей; на этом съезде все князья решили заступиться за половцев и послали за помощью к Юрию Суздальскому, который и обещался прислать племянника своего Василька Константиновича с ростовскими полками.

По решению Киевского съезда весною 1224 года князья собрали свои полки и сошлись к Зарубу у Днепра. Татары, услыхавши об этом, прислали своих послов, убеждая русских князей не заступаться за половцев; послы говорили: «Мы вашей земли не занимали, зачем же вы хотите воевать с нами из-за наших холопей – половцев»; но князья убили татарских послов и спустились ниже по Днепру к Олешью. Здесь явилось новое посольство от татар, но и оно не имело успеха: русские послов отпустили, но не отложили похода. У Олешья пришли к русским и соединились с ними вся половецкая земля и все их князья, отсюда Мстислав Галицкий с отрядом в 1000 человек перебрался через Днепр и, разбив передовых татарских сторожей, возвратился назад. Узнавши об успешном набеге Мстислава, все русские князья с своими полками перебрались через Днепр; здесь с князьями были и киевляне, и черниговцы, и смольняне, и галичане, и волынцы, и куряне, и трубчане, и путивльцы; одних выгонцев галицких с своими воеводами Юрьем Домомеричем и Держикраем Володиславичем пришло по Днепру вверх от моря 1000 лодий, не поспели только ростовцы с своим князем Васильком. Перебравшись через Днепр, русские вступили в половецкие степи и при первой же встрече разбили передовой отряд татар, потом 8 дней шли степями до реки Калки; здесь также разбили передовой отряд татар и, не переходя Калки, остановились станом. Мстислав Галицкий приказал Даниилу Волынскому с частью русских полков и с половцами перебраться через реку, а потом и сам отправился за ним с своими полками, не уведомив юрьевского и черниговского князей, с которыми поссорился. Битву начал Даниил Волынский, уехавший далеко вперед, и начало битвы было довольно счастливо; Даниил, Мстислав Немой Пересопницкий и Олег Курский, куда ни являлись, везде поражали татар; но когда воевода Ярун с половецкими полками вступил в бой, то половцы не выдержали татарского натиска, побежали и смяли станы русских князей, еще не приготовившихся к битве, и началась страшная безобразная сеча, кончившаяся таким сильным поражением русских, какого с ними никогда не случалось; в битве пали шесть князей и 70 богатырей, и из всего войска едва десятый успел спастись за Днепр, до которого гнались за ними татары. Между тем Мстислав Романович Киевский, стоявший с своим полком в укрепленном лагере, на высокой неприступной горе, не двинулся от Калки ни на помощь бегущим, ни затем, чтобы самому спастись бегством. Татары, преследуя бегущих, отрядили двух воевод с полками против Мстиславова лагеря; сии воеводы три дни выбивали Мстислава из стана и не могли выбить; наконец они прибегли к хитрости: предложили Мстиславу мир через воеводу бродников Плоскиню, который целовал Мстиславу крест, что татары его отпустят на выкуп. Мстислав поверил крестному целованию и сдался с двумя бывшими при нем князьями и киевским полком; татары сперва иссекли полк, а потом связанных князей задавили под досками и сели обедать на их трупах. Так кончилась страшная Калкская битва. Татары преследовали русских до Новогородка, избивая жителей сел и городов, лежащих по дороге; все уже Приднепровье было в ужасе и ждало своей гибели, как вдруг татары поворотили назад в степи. Русские люди в радости и недоумении говорили тогда: «Не ведаем, эти злые татары откуда пришли на нас и куда делись, только Бог весть».

По удалении татар на место убитого на Калке Мстислава Романовича занял Киев его двоюродный брат Владимир Рюрикович Смоленский, а в Смоленске сел другой их двоюродный брат – Мстислав Давыдович; Чернигов на место убитого на Калке Мстислава Святославича занял Олег Курский (внук известного Игоря Святославича), тот самый, который вместе с Даниилом так храбро сражался в Калкском бою; в Галиче по-прежнему остался Мстислав Удалый, а во Владимире-Волынском – Даниил Романовича. И вскоре во всех сих княжествах начались междоусобия.

Только что Мстислав Мстиславич успел прибежать с Калкского боя, как Александр Всеволодович Бельский при помощи галицких бояр начал разными клеветами вооружать Мстислава на Даниила Волынского и довел дело до того, что в 1225 году между тестем и зятем началась война. Даниил пригласил себе на помощь Лешка Польского, опустошил бельскую область и ворвался в Галицкие владения; и когда к Мстиславу пришли на помощь Владимир Киевский и Котян Половецкий, то Даниил поспешил вступить в переговоры с ним и его союзниками. Во время переговоров открылась клевета Александрова, и Мстислав примирился с зятем, и на съезде в Перемышле все союзные князья утвердили мир между собою. Но только что Мстислав успел примириться с Даниилом, как большая часть галицких бояр возмутилась против него, и вмешали в это дело короля венгерского, который по приглашению бояр вступил с войском в землю Галицкую, взял Перемышль, Теребовль и другие города, но, разбитый Мстиславом под Звенигородом наголову, бежал в Венгрию. Впрочем, поражение венгерского короля не покончило смут в Галиче: бояре стали настаивать, чтобы Мстислав выдал свою дочь за венгерского королевича и отдал ему Галич; Мстислав долго на это не соглашался и желал передать Галич Данилу Романовичу, но бояре прямо сказали ему: «Ты не можешь удержать Галича за собою, бояре этого не хотят, не хотят и Даниила»; после чего Мстислав против воли принужден был отдать Галич королевичу, своему зятю, а сам ушел в Понизье и оттуда в Торческ, где и скончался в 1228 году.

Но еще до смерти Мстислава Удалого начались междоусобия в Юго-Западной Руси. Мстислав Ярославич Немой, князь Пересопницкий и Луцкий, внук Изяслава Мстиславича, отдал свою отчину и малолетнего сына Ивана Даниилу Романовичу; но Ярослав Ингваревич, родной племянник Мстислава Немого, завладел Луцком, а Ростислав Пинский – Черторыйском. Даниил Романович, соединясь с братом своим Васильком, выгнал Ярослава из Луцка и взял приступом Черторыйск. Тогда Ростислав Пинский поднял на Даниила Киевского князя Владимира Рюриковича, который был рад мстить Даниилу за его отца Романа, постригшего в монахи отца Владимирова Рюрика: он привел с собою черниговского князя Михаила Всеволодовича и Котяна Половецкого и с многочисленным войском осадил Каменец. Даниил, не надеясь силою управиться с множеством неприятелей, стал переговариваться с ними о мире, а между тем сам уехал за помощью в Польшу и послал одного своего мужа к Котяну Половецкому, называя его отцом и прося принять его сторону. Котян послушал его и удалился в степи, наперед разграбивши Галицкую землю, бывшую в союзе с Владимиром. Это удаление Котяна заставило и Владимира прекратить войну, воротиться в Киев и заключить мир с Даниилом. Между тем королевич венгерский, продолжавшей княжить в Галиче, и поддерживавший его галицкий боярин, крамольный Судислав крайне надоели галичанам; и когда Судислав однажды отправился в Донизье, то даниилова партия галичан прислала сказать ему: «Судислав пошел в Донизье, а королевич остался в Галиче один, приходи поскорее». По этому приглашению Даниил отправил своего тысяцкого Демьяна в Донизье против Судислава, а сам с небольшою дружиною пустился к Галичу; но прежде нежели он успел прийти, Судислав уже возвратился в город, успел укрепить его и зажег мост, чтобы не пропустить Даниила через Днестр. Между тем к Даниилу подошли тысяцкий Демьян с своим полком и все галицкие бояре, не любившие венгров и Судислава, так что у Даниила собралось войско со всей Галицкой земли, от реки Боброка до Уиццы и Прута, и окружило Галич со всех сторон; и венгры с Судиславом и королевичем принуждены были сдаться. Даниил, принявши Галич, отпустил королевича к отцу, помня прежнюю любовь венгерского короля к себе; с королевичем ушел в Венгрию и Судислав, которого жители Галича провожали камнями, приговаривая: «Изыди из града мятежниче земли». Судислав, пришедший в Венгрию, поднял короля на Даниила, и тот, собрав большое войско, двинулся к Галичу, он думал, что Галичу не противоустоять его силе. Но Даниилов тысяцкий Демьян так хорошо умел укрепить город, то королю долго пришлось стоять под ним; а между тем Даниил успел привести полки поляков и Котяна Половецкого и тем заставил короля снять осаду Галича и в самую дождливую пору начать отступление в Венгрию. Это отступление было самое гибельное для венгров: они, преследуемые полками Даниила и половцев, много потеряли и пеших и конных по дороге, а особенно при переправе через Днестр; иные из них потонули, иные померли от ран и непогоды, другие убиты или взяты в плен.

Но Даниил на этот раз не мог спокойно жить в Галиче, побеждая врагов внешних, он постоянно терпел от внутренних изменников. Вероломные галицкие бояре, разделенные на партии, видя успехи Даниила против венгров и других неприятелей, стали чинить против него заговоры и, снесшись с Александром Всеволодичем Бельским, сперва хотели сжечь его, а когда это не удалось, то думали убить его на пиру; но верный тысяцкий Демьян успел узнать об этом и предуведомил князя. Тогда Даниил послал брата своего Василька на Александра, который принудил его бежать из Бельска в Перемышль, куда бежали и вероломные бояре, противники Даниила. И началась у Даниила война с изменниками – боярами и их союзниками, продолжавшаяся шесть лет; в эту войну вмешались и венгры, и поляки, и князья черниговские, и половцы; Галич несколько раз переходил из рук в руки, было даже время, что Даниил был изгнан и из своих отчинных владений Волынских. Даниил сначала успел взять Перемышль и заставил Александра бежать в Венгрию к Судиславу, Судислав же опять отнял венгерского короля и повел на Даниила. Король, перешедши Сан, взял Ярославль, потом подступил к Галичу, где бояре изменили Даниилу, и Даниил принужден был оставить Галич; оттуда король пошел к Владимиру-Волынскому и принудил тамошнего воеводу знаменитого Мирослава заключить мир, по которому Мирослав за своего князя Даниила возвратил Бельз и Червен Александру. Венгерский король, заключивши таким образом мир и посадивши в Галиче своего сына Андрея, возвратился в Венгрию; а Даниил в это время удачно воевал около Бужска и забрал много пленников, но по случаю мира, заключенного Мирославом, должен был прекратить войну и довольствоваться Владимиром-Волынским.

Вскоре по примирении с венгерским королем Владимир Рюрикович Киевский прислал сказать Даниилу: «Идет на меня Михаил Черниговский, приходи, брат, помочь мне». Даниил, полагаясь на мир с венграми, отправился к Владимиру в Киев с своим полком и успел там сделать съезд, на котором Владимир и Михаил примирились. Между тем венгерский королевич, думая воспользоваться отсутствием Даниила, напал на его владения и подступил к Белобережью, что на реке Случе. Даниил, получивши об этом весть от своего сторожевого воеводы Владислава, по согласию с Владимиром Киевским пошел в тыл венграм и галичанам, чтобы таким образом отрезать их от Галича; королевич, проведавши об этом, поспешил отступить к Галичу. Даниил же, соединясь с братом своим Васильком, погнался за ним и нагнал у Шумска. Под Шумском оба войска вступили в бой; здесь Даниил, Василько и тысяцкий Демьян оказали чудеса храбрости и долго отстаивали победу, но наконец принуждены были отступить к Торческу; впрочем, и в полках королевича было страшное поражение, так что он не только не преследовал отступающего Даниила, но и сам бежал в Галич без оглядки. Ближайшим следствием битвы под Шумском было то, что Александр Бельский отступил от венгров и галичан и соединился с Даниилом, а Даниил, приобретши союзника, продолжал воевать и вместе с Александром отнял у галичан Шеньск. На следующий год королевич и Судислав выслали против Даниила воеводу Дьяниша; Даниил против Дьяниша привел Владимира Рюриковича Киевского, Изяслава Новгород-Северского и Котяна Половецкого, дал битву у Перемышля, принудил Дьяниша, королевича и Судислава отступить к Галичу и пошел за ними. Но союзники его отказались идти далее и таким образом заставили и его воротиться назад. Тем не менее дела венгров в Галиче были крайне плохи, и на следующий год Глеб Зеремеевич и большая часть галицких бояр оставили королевича и перешли к Даниилу. Видя расположение галицких бояр, Даниил с братом Васильком вступил в Галицкие владения, и город за городом сдались ему добровольно, наконец после девятинедельной осады Галича (в продолжение которой умер королевич) галичане сами пригласили Даниила, причем Судислав убежал в Венгрию. Таким образом Даниил снова сделался князем Галицкой и Волынской земель, впрочем, не надолго. Но как в новом изгнании Даниила из Галича были замешаны почти все княжества Приднепровской Руси, то нужно наперед сказать об их положении в это время.

В прочих княжествах Приднепровской Руси после Калкской битвы также были междоусобия, хотя первоначально гораздо меньшие, нежели в Галиче и на Волыни. Прежде всего начались междоусобия в земле Черниговской; там, как мы уже увидели, прямо по возвращении с Калкской битвы занял Чернигов храбрый Олег Святославич Курский. Михаил Всеволодович, сын Всеволода Чермного, бывший в то время в Новгороде, услыхавши об этом, немедленно отправился в черниговскую сторону и сначала думал посредством переговоров вывести Олега из Чернигова; но, не успевши в этом, обратился за помощью к тестю своему Юрию Суздальскому. Юрий Суздальский и его суздальские полки одним появлением своим, не вступая даже в битву, примирили враждующих князей и принудили Олега уступить Чернигов Михаилу. Таким образом Михаил сделался князем Черниговским и удержал за собою это княжение почти до своей смерти; он умел подчинить себе всех младших черниговских князей и не допускать междоусобий в своей земле; но в то же время сам принимал деятельное участие в междоусобиях других русских владений и в первые годы своего княжествования в Чернигове, вел упорную борьбу с Ярославом, Всеволодовичем, князем Переяславля-Залесского, в защиту новгородцев, потом от Новгорода обратился к Приднепровью.

Михаил сначала жил мирно с Владимиром Киевским, даже в 1226 году помогал ему против Даниила Романовича Волынского; но в 1231 году был съезд приднепровских князей в Киеве, на котором Михаил рассорился с Владимиром и начал с ним войну. Владимир, не надеясь один противостоять князю Черниговскому, пригласил к себе на помощь Даниила Романовича, который и успел примирить противников, ибо на Черниговские владения напал Ярослав Переяславский, следовательно, Михаилу нужен был мир, чтобы свободнее разделаться с своим старым врагом. Но мир этот, заключенный по нужде, не мог быть продолжителен, им не были довольны ни та, ни другая сторона; и Михаил, управившись с Ярославом, опять начал сбираться на Владимира Рюриковича и в 1233 году осадил Киев; но на выручку Владимиру явился Даниил Романович с полками галичан и волынцев и принудил Михаила снять осаду Киева и перебраться за Днепр. Но недовольные сим успехом Владимир и Даниил сами переправились за Днепр и стали опустошать Черниговские владения; к ним пристал Мстислав Глебович, двоюродный брат Михаила, и они, побравши многие города по Десне, подступили к Чернигову, предлагая черниговцам в князья Мстислава Глебовича. Черниговские посады были уже заняты полками союзников, окрестности опустошены, к самому городу уже были подвезены стенобитные орудия осаждающих, которые уничтожали в осажденных всякую надежду на спасение; но Михаил одною хорошо рассчитанною хитростью уничтожил все успехи противников, он выступил из Чернигова, показывая вид, что уже отчаялся продолжать оборону города, а граждане потянули длинные переговоры с осаждающими; между тем Михаил неожиданно поворотил назад, в тыл полков Данииловых, и такое произвел в них опустошение, что Даниил едва успел уйти, а вслед за ним бежал и князь Киевский.

Лишь только Михаил таким образом освободил Чернигов, как его союзник Изяслав Новгород-Северский привел к нему полки половцев: получивши такое важное пособие, Михаил и Изяслав переправились через Днепр и пошли к Киеву. Этот неожиданный поход сильно смутил Владимира и Даниила; особенно последний, утомленный черниговским походом, продолжавшимся от Крещения до Вознесения, хотел уже оставить своего союзника и лесами пробраться в Галицкую землю; но, остановленный просьбами киевского князя, решился еще попытать счастья в битве и вместе с Владимиром подступил к Торческу. Там Михаил с своими союзниками – половцами уже поджидал противников и немедленно вступил в бой, который, несмотря на отчаянную храбрость Даниила, кончился в пользу черниговского князя: полки киевские и галицкие были разбиты, Владимир и галицкий воевода Мирослав попались в плен, Даниил же едва убежал в Галич. Торческое поражение навело страх на галичан, а бояре донесли Даниилу, что Изяслав и половцы уже идут к Владимиру-Волынскому, чего вовсе не было; Даниил немедленно отправил туда своего брата Василька с уцелевшими полками, а сам остался почти без войска, и крамольные бояре, пользуясь этим, произвели мятеж, который заставил Даниила удалиться в Венгрию. Между тем торческие победители вошли в Киев, отдали пленного Владимира, его жену и детей половцам, Киев же Михаил уступил своему союзнику Изяславу, а сам пошел в Галич и занял его по согласию с тамошними боярами.

Но занятие Галича далеко еще не оканчивало спора; Даниил был не из таких людей, чтобы упасть духом после одной неудачи, притом же у него были союзники – немцы и поляки; а посему Михаилу предстояло много еще хлопот и опасностей. При начале зимы того же года Василько, а за ним и Даниил с полками поляков двинулись к Галичу; но Михаил вышел к ним навстречу и принудил воротиться назад. А на следующий год сам Михаил послал галичан и болховских князей к Даниилову городу Каменцу; но этот поход не удался, – Владимир Рюрикович, выкупившийся из половецкого плена, пришел с торками на выручку Каменца, разбил галичан и, многих взявши в плен, отослал к Даниилу. Впрочем, эта неудача не сокрушила Михаила, он с началом лета того же года вместе с Изяславом Киевским, пригласивши половцев и поляков, начал войну с Даниилом, требуя выдачи болховских князей, захваченных под Каменцом; но и эта война не имела надлежащего успеха: измена поляков и половцев принудила Михаила возвратиться в Галич и заключить мир, по которому он уступил Романовичам Перемышль. Впрочем, главною причиною поспешного заключения мира были не успехи Романовичей, а весть о занятии Киева Ярославом Всеволодовичем, князем Переяславля-Залесского, этим давнишним и упорным врагом Михаила. Но когда Ярослав, не могши удержаться в Киеве, удалился в свой Переяславль, тогда у Михаила быстро изменились дела к лучшему: сам он немедленно занял Киев, а сын его Ростислав, оставленный в Галиче, отнял у Даниила Романовича Перемышль, и таким образом Михаил сделался первенствующим князем Юго-Западной Руси, владея в одно и то же время Черниговом, Галичем и Киевом. Тем не менее владычество Михаила в Галиче было ненадежно, Романовичи не переставали объявлять своих притязаний на Галич и тайно сносились с галицкими боярами; и когда однажды Михаилов сын Ростислав, сидевший в Галиче, пошел с своими полками воевать Литовскую землю, то галичане сами пригласили Даниила и сдали ему город.

После первого нашествия татар на Приднепровскую Русь Суздальские владения и вся Северо-Восточная Русь, до которых это нашествие не касалось, были спокойны от внутренних междоусобий. Там старшим князем был Юрий Всеволодович Владимирский, который умел держать в довольном повиновении и братьев своих, и племянников, он даже не оставлял притязаний своего дома и на Приднепровье и посылал в Переяславль-Русский то братьев, то сыновей своих и племянников; впрочем, он старался избегать ссор с приднепровскими князьями и только один раз предпринимал поход в Чернигов для поддержания зятя своего Михаила Всеволодовича. Главное внимание Юрия было обращено на Новгород и на восточных своих соседей, на волжских болгар и мордву. С новгородцами он то мирился, то воевал и постоянно старался поддерживать суздальскую партию в Новгороде и через нее держать новгородцев в зависимости; в этом деле принимал самое деятельное участие и брат его Ярослав, князь Переяславля-Залесского. Относительно мордвы Юрий несколько раз посылал туда свои войска под начальством то своих братьев, то племянников, которые большею частью походы эти ограничивали разорением мордовских сел. Наконец зимою 1228 года отправился на мордву сам Юрий с своим братом Ярославом, с племянниками Васильком и Всеволодом Константиновичами Ростовскими и с муромским князем Юрием Давыдовичем. В этом походе Юрий страшно опустошил всю волость мордовского князя Пургаса; но тем, конечно, мордва еще не смирилась: на другой же год князь Пургас явился под Нижним Новгородом мстить за разорение своей области и успел сжечь монастырь Пресвятой Богородицы, стоявший вне города. Впрочем, у русских князей были и в мордве свои союзники, своя партия; только что Пургас воротился из-под Нижнего, как на него напал другой мордовский князь, Юриев союзник, сын Пурешев, и вместе с половцами избил мордву и русь Пургасову, так что сам Пургас едва спасся бегством. С болгарами у Юрия не было войны с 1220 года, в летописи только упоминается под 1229 годом, что болгары присылали к Юрию посольство для возобновления мира, заключенного в 1220 году, и обе стороны разменялись пленниками. И в том же 1229 году пришла весть, что половцы и саксины, преследуемые татарами, с низовьев Волги бежали к болгарам и что татары избили болгарскую стражу на Яике. Потом в 1232 году пришла другая весть, что татары зимовали, не дошедши Великого города болгарского.

Но вести сии нисколько не беспокоили ни князей, ни народ; и Юрий в том же году посылал на мордву своего сына Всеволода, племянника Федора Ярославича, и князей муромских и рязанских, которые, по обычаю, пожгли тамошние села и избили множество мордвы. Наконец пришли вести в 1236 году, что татары взяли Великий город болгарский, избили всех жителей от мала до велика, сожгли город и пленили всю землю Болгарскую.

Вслед за вестями о покорении Волжской Болгарии татарами из-за мордовских лесов сами татары явились в пределах рязанских и муромских; их несметные полчища, предводительствуемые ханом Батыем и многими князьями, остановились на одном из верхних притоков Суры, реке Онузе. Батый с этого становища прислал к рязанским князьям требовать десятины во всем, и в князьях, и в людях, и в конях десятое. На это требование рязанские князья Юрий и Олег Ингваревичи, а также князья Муромский и Пронский отвечали: «Когда нас не будет, то все ваше будет» – и после такого ответа все вместе пошли к реке Воронежу на встречу татарам, не желая их допустить к своим городам. Но рать рязанских князей, несмотря на свою храбрость, была слишком слаба против несметных полчищ Батыевых, закаленных в боях; и князья, разбитые наголову, бежали к своим городам. Татары же, преследуя их, взяли город за городом, князей и жителей избили, а города сожгли. Обративши таким образом Рязанскую землю в пустыню, Батый пошел к Коломне. Юрий Всеволодович Владимирский, который, несмотря на усильные просьбы, не прислал помощи рязанским князьям, теперь выслал на Коломну своего сына Всеволода и воеводу Еремея Глебовича, приказав им соединиться с уцелевшим от избиения рязанским князем Романом Ингваревичем. Татары не замедлили обступить их своими многочисленными полками и в страшной сече под Коломною убили Романа Ингваревича и воеводу Еремея Глебовича, а Всеволод с малым остатком дружины убежал во Владимир; вслед за тем татары взяли Москву, тамошнего воеводу убили, а князя Владимира, сына Юриева, захватили в плен.

Юрий, узнавши о несчастии своих сыновей, поручил защиту Владимира своим сыновьям Всеволоду и Мстиславу и воеводе Петру Ослядюковичу, а сам ушел за Волгу собирать полки и ждать, пока подойдут к нему братья Ярослав и Святослав с своими полками. Между тем татары 3 февраля подступили к Владимиру и в продолжение пяти дней огородили его со всех сторон тыном и приготовили стенобитные орудия; а 8 февраля пошли на приступ и до обеда вломились с разных сторон в новый, или окольный, город и зажгли его, к вечеру же взяли и Старый, или Печерный, город, причем погибли все князья, бывшие с своими семействами, и множество народа. По взятии Владимира татары, разделившись на отряды, пошли далее и в продолжение февраля взяли четырнадцать городов в землях Суздальской и Ростовской и доходили с одной стороны до Торжка, до границ новгородских, а с другой – до Галича Мерьского. Юрий Всеволодович все это время собирал войска и стоял на реке Сити за нынешнею Мологою. Наконец 3 марта 1237 года татары явились и туда и дали битву Юрию, в которой полки Юриевы и князей ростовских были совершенно разбиты; сам Юрий убит со множеством бояр и воинства, а племянник его князь Ростовский Василько попался в плен и был замучен татарами за то, что не хотел принять их закона и изменить христианской вере.

От Сити татары пошли к Торжку и после двухнедельной осады взяли этот город приступом, а людей всех избили, даже младенцев; от Торжка они двинулись к Новгороду селигерским путем, посекая людей, по выражению летописи, как траву, но по причине страшной весенней распутицы и непроходимых в это время болот, не дошедши до Новгорода ста верст, вдруг от Игнача креста поворотили на юг и подошли к Козельску, в северных пределах Черниговских владений, в нынешней Калужской губернии. Князь Козельска был еще малолетним, но княжая дружина и козельская земщина собрали общее вече и на этом вече решили умереть за князя и не сдавать города, и как решили, так и сделали. Семь недель Батый со всеми своими полками стоял под Козельском, и семь недель козельцы отбивали приступы его полков; наконец, когда стены города были совершенно разрушены, то, отбивши последний приступ ножами, дружинники и земцы козельские, не имея возможности долее защищать развалины города, собрали новое вече и по решению его бросились на стан неприятельский, избили четыре тысячи татар и сами легли костьми, будучи подавлены множеством силы Батыевой. От Козельска Батый пошел прямо в степи половецкие и, разбивши Котяна и совершенно выгнавши его из Половецкой земли, остался там с лишком на год, чтобы дать отдых своим полкам; потом, зимою 1239 года, опять явился на границах Северо-Восточной Руси, завоевал землю Мордовскую и, вошедши в Русскую землю, взял Муром и дошел до Клязьмы. Жители Северо-Восточной Руси от ужаса уже не знали, куда деваться, бросали дома и уходили в леса; как вдруг Батый поворотил на юг в степи и оттуда одним отрядом двинулся к Переяславлю-Русскому, а другим к Чернигову; и, разумеется, ни Переяславль, ни Чернигов, несмотря на отчаянное сопротивление, не могли защититься и отсидеться. Сперва был взят Переяславль, татары его сожгли, а жителей наполовину избили и наполовину отвели в неволю, и равным образом сожгли и опустошили и другие города Переяславского княжества. Вслед за Переяславлем был взят и сожжен Чернигов, где упорно и долго защищался князь Мстислав Глебович, оставленный там Михаилом; та же участь постигла и другие города Черниговского княжества: жители были иссечены или уведены в плен, а города сожжены, так что весь левый берег Днепра обратился в пустыню, и остатки жителей укрывались в лесах и пещерах.

Наконец дошла очередь и до Киева, Батый вскоре по взятии Чернигова послал туда своего племянника Мунке; тот, не переходя Днепра, остановился у Песочного и через послов потребовал сдачи города. Михаил Всеволодович, княживший тогда в Киеве, в ответ на такое требование приказал убить татарских послов. Конечно, и князь, и жители Киева уже ждали приступа и готовились умереть в жестоком бою с татарами; но Мунке было не до Киева – пришли вести, что в Монголии умер отец его хан Угедей, и ему нужно было ехать на родину, и таким образом Киев на время уцелел. Впрочем, Михаил Всеволодович, сначала погорячившийся и приказавший убить татарских послов, скоро увидал, что ему не защитить Киева, и вслед за удалением Мунке убежал в Венгрию, а Киевом завладел Ростислав Мстиславич Смоленский; но Даниил Галицкий схватил Ростислава, взяв Киев себе, посадил там своего знаменитого воеводу тысяцкого Димитрия и поручил ему защищать город в случае нападения татар; Димитрию недолго пришлось ждать этого нападения. Зимою 1240 года, т. е. почти через год по отступлении Мунке, явился под Киевом и сам Батый с одиннадцатью знаменитыми татарскими князьями и с 600 000 воинов. Он обступил город со всех сторон, повел приступ к Лядским воротам и, действуя день и ночь стенобитными орудиями, повалил городскую стену; но за рухнувшею стеною явилась живая стена защитников города, и началась страшная резня, продолжавшаяся до вечера; наконец ранен был воевода Димитрий, и защитники города отступили к церкви Св. Богородицы, а татары на ночь расположились на разрушенной стене. К утру у граждан явилась новая стена около Богородицкой церкви, и опять началась страшная резня; наконец сила сломила, и Киев был взят татарами 6 декабря. Князья волынские и галицкие, услыхавши о взятии Киева, бежали в Венгрию; а вслед за ними в Волынской и Галицкой землях явился и Батый с своими татарами и взял силою Каменец, Галич, Владимир-Волынский и другие города тамошнего края. Таким образом, вся Русская земля, за исключением Полотских, Смоленских и Новгородских владений, была страшно опустошена татарами и своими разрозненными силами нигде не могла защититься от их несметной силы.