Когда истребитель свалился и из него извлекли. Урландо с пробитой головой, человек с большими пятиконечными звездами на обшлагах пальто вышел из подъехавшей танкетки и дал приказ ввести в бой воздушные резервы, начав энергичное наступление в обхват фашистского фронта с флангов. И этот заключительный маневр разгрома фашистов вошел в историю как поучительнейший пример выполнения продуманного стратегического плана.

Ультиматум был послан. Но только совсем не по тому адресу, который предполагали господа Пумпели и Хохи. На неожиданное появление «2Z» краснозвездное командование ответило целым рядом значительно более интересных сюрпризов, достаточно неприятных для командования противника. Враг был разбит на его собственной территории.

В ночь на 5 октября в штабе фронта маршал Советского Союза разбирал ход операций. Особо был отмечен четкий сброс десанта майора «Пескова», введший в заблуждение фашистское командование. Хорошо работала связь фронта, давшая точную информацию в эфир насчет мифического «Пескова», — фамилию предложил рядовой работник одного дивизионного штаба, большой шутник. Шутка пришлась кстати. И теперь она гуляла по личному составу армий всего света с различными комментариями.

При упоминании о «Пескове» смеялись и сейчас, на разборе операций в штабе фронта. Об истребителе дал краткую информацию присутствовавший Герой Советского Союза комбриг Лебедев.

Затем слово взял маршал:

— Наш товарищ, майор Голованов сумел подбить пресловутый «2Z». А военный инженер первого ранга, профессор Груздев сумел его обезвредить. Здесь сказалось содружество и спайка всех сил нашей родины. Изобретатели — комсомолец и опытный, старый инженер — дали нам новое оружие. Мы его быстро освоили и сумели применить в нужный момент, не обнаруживая ранее, когда можно было с успехом пользоваться и прежними способами обороны и наступления. Мы не раскрываем своих возможностей преждевременно… В заключение хочу еще отметить старшего лейтенанта Завьялова, которого я помню еще по прошлогодним маневрам. Видевшие его в командном пункте заградительной зоны ЛТ передавали мне, что он, смотря в перископ, так быстро управлялся со сложной аппаратурой воздушного торпедирования, что казалось, он играет на рояле… Хорошо работал товарищ Завьялов, очень хорошо!

Маршал одобрительно посмотрел на собравшихся перед ним командиров:

— Все бойцы показали себя достойными высокого звания красноармейца. Наши воздушные силы еще и сейчас преследуют остатки врагов. Особо следует отмстить геройское поведение товарища Лебедева. Вы слышали сейчас его выступление. Я знаю больше. Хорошо дрался товарищ Лебедев. Отлично!

Глаза маршала стали ласковыми, в них заблистали искорки, такие знакомые всем знающим его:

— Начальник штаба интересовался, как я очутился около, так сказать, самого «места происшествия». Да, видите ли, уж очень хорошую дорогу оставлял после себя этот самый истребитель. Лучшей для танкеток, автотранспорта и для механизированных частей не придумать… Противогазы у нас в танкетке были. Бензину — полных четыре бака. Танкетка у меня крохотная, скромная. Цвет у нее — под пыль как раз подходящий… Вот я и подумал: «Этот авиалихач уж очень в тыл ударился». Ему нужно бы лететь вдоль нашего фронта, пробовать нашу силу крушить, а он стал охотиться за мирным населением. И мне стало ясно: во-первых, что маневр истребителя съимпровизирован, а не есть часть плана противника, и, во-вторых, что можно спокойно двигаться вслед за истребителем, так как возвращаться по старой дороге ему нет смысла, а моей танкетки он и не заметит, да и не до нее было этому — как его? — синьору Урландо, потому что наши заградзоны портили ему моторы, а крылатые торпеды вконец заклевали его…

Маршал оперся кончиками пальцев о край стола и, улыбнувшись, сказал:

— Всё, товарищи командиры.