Это был еще июль, жаркий и душный, когда к только что отремонтированной даче, стоявшей на краю загородного поселка, подъехал извозчичий экипаж, привезший два чемодана и молодую, скромно одетую девушку. В лучах вечернего солнца ее красивое лицо отсвечивало фарфором, а выбившиеся из-под шляпы непослушные черные волосы казались синими. Из двери на балкон выглянула пожилая женщина, всплеснула руками, радостно вскрикнула:

– Илона!.. Илона приехала!..

Через секунду женщина в кухонном фартуке уже спешила с террасы к стоявшей у калитки девушке.

– Илона, мы ждали тебя не раньше среды, а ты приехала сегодня… Какая ты выросла большая…

– Тетка Глафира? А ты все такая же! Вечно варишь варенье и по ночам подаешь отцу крепкий чай? Давай поцелуемся… Чемоданы не тяжелые… Я их донесу… Я сильная… В Штутгарте по легкой атлетике у меня второй приз… Недурно?

Илона расплатилась с извозчиком и легко приподняла чемоданы.

– Ну, Глафа, показывай, куда мне идти… Мне отдельная комната? Ура!.. А там пишут, что здесь каждому для жилья дается по маленькому квадратику… Ах, это раньше? А теперь другое?

Илона бросила чемоданы на пол террасы.

– А где отец? Сидит, запершись, и даже не выходит встретить свою единственную дочку?

Глафира распахнула дверь в комнаты.

– Профессор сейчас в городе… Он прибудет сюда поздно вечером… Может быть, и утром… Он очень занят.

Илона капризно надула яркие красные губы.

– Он обещал меня встретить, а сам в городе?

– Профессор ждал твоей телеграммы, Илона.

– Я не хотела тащиться из Кенигсберга поездом и разорилась на аэро, – рассмеялась Илона и сняла шляпу. – Если отец вернется ночью, то ты, Глафа, передай… Что я хочу, чтобы он пришел ко мне, если я буду спать… Я соскучилась…

Глафира покачала головой.

– Еще бы не соскучиться… Сколько лет без родных. Ученая стала, говорил мне профессор. А у него тут дела, Илона. Постоянно в городе, только ночевать иной раз сюда приезжает… А ты иди, отдохни с дороги. У меня скоро и обед поспеет. А то погуляй. У нас тут хорошо… Воздух какой… И спокойно, тихо… В городе-то духота… Профессор решил тут обосноваться, в поселке… Скоро сюда автобусы будут ходить, прямо к даче.

Илона осмотрелась. Невысокая загородка окружала дачу и садик. Прямо шла дорога к роще, в которой скрывался дачный поселок. Вправо тянулась бесконечная луговина, перерезанная небольшими овражками. Вдали смутным силуэтом вставал город.

Дачка, очевидно, была приспособлена для зимнего жилья.

Солидная изразцовая печь обещала греть в зимние морозы. Высокий камин, два кресла, шкаф с посудой, две знакомые картины на стенах напомнили Илоне детство и отца, всегда с трубкой во рту, голубоватый дым которой заволакивал печальный взгляд серых затаенных глаз.

Да, отец оплакивал свою молодую жену, которая умерла, подарив ему дочь Илону… Илона помнит рукописные книги, старинные раскрытые грузные фолианты, рабочий стол с микроскопом, а за ним отец… Оторвет глаз от окуляра, посмотрит на дочь, погладит по голове эту маленькую синеволосую девочку, вздохнет, скажет:

– Илона… Иди к тетке Глафире… Спать тебе пора… Я приду к тебе, поцелую… А мне пусть тетка чаю крепкого подаст…

Илона подошла к книжному шкафу. Да, те же знакомые названия на корешках толстых переплетов. Она прошлась по даче и заглянула в одну комнату: узенькая походная кровать, тумбочка с лампой, раскрытый томик английского романа, шкура волка на полу и пара ночных мягких туфель. В другой комнате с большим венецианским окном – письменный стол с обычными, небрежно расставленными предметами и валяющимися книгами… На полке глобус и начатая работа по выпиливанию. Лобзик висит рядом на гвоздике. В углу – большой зеркальный шкаф, плотно стоящий на полу, словно вросший в него.

– Это кабинет профессора, – тихо сказала Глафира за спиной Илоны. Илона слегка вздрогнула.

– Ты испугала меня… Где моя комната?

– Наверху… Светелочка – чистая игрушка. И постелька новая… Голубое одеяльце… Вся комната голубая… Любимый твой цвет. Пойди, полюбуйся…

После осмотра Илона прошлась по роще. Седоволосый юноша в светлой куртке сидел на пенечке и играл на самодельной свирели. Тонкие руки высвистывали что-то похожее на птичье пение. Илона остановилась и прислушалась. Юноша опустил свирель и поднял на Илону синие глаза.

– Вам нравится?

Илона качнула головой вниз.

– Это какая-то птица… Не знаю… Иволга?.. Щегол? Но очень похоже.

Юноша довольно улыбнулся.

– Похоже? И даже очень? Это и требовалось доказать… Благодарю вас.

В роще звонкий девичий голос раскатисто аукнул:

– A-y.. Эй-эй!..

Юноша легко вспрыгнул на пенек, вытянулся всем телом и взмахнул свирелочкой.

– Иду!.. Эй-эй!

Крепко отталкиваясь тугими носками, он убежал и скрылся за стволами деревьев. Илона медленно пошла домой.

От луговины поднимался блеклый туман. Новый месяц осторожно показал из-за деревьев свои тонкие серебряные рога.

В светелке наверху Илона быстро разделась и легла. Хотелось спать. Она закрыла глаза и забылась. Уже совсем засыпая, она вспомнила белые волосы и синие глаза юноши, игравшего на смешной свистульке, и улыбнулась. Роща… Золотые стволы берез… Звонкое ауканье… Из рощи выходит человек в серой шинели… Ближе к Илоне… Отец? Он кладет ей руку на голову, но не ласкает, как прежде, а давит, больно, сильно…

– Отец!

Илона проснулась и, дрожа, осмотрелась вокруг. Тусклый свет проходил через балконную дверь и бросал два холодных пятна на голубую стену. Цепкая тишина окутывала Илону. Захотелось крикнуть. Молодая девушка спрыгнула с постели и подошла к окну. Над бугристым краем луговины далеким смутным миражом трепетали огоньки города. Деревья в палисаднике спали.

Илона прильнула горячим лбом к холодящему стеклу и посмотрела на крупную зеленоватую звезду, висевшую в пустом небе. На нее она любила смотреть и раньше, когда не спалось. Названия звезды Илона не знала, но вид этого далекого мира всегда успокаивал ее. В светелке показалось душно. Под потолком в темноте жалобно скулил одинокий комар. Илона захотела открыть дверь и выйти на балкон. Она нащупала ключ и повернула его.

В это время чужие холодные руки легли на ее плечи.

Илона слабо вскрикнула.