Выплескиваясь на соседние улицы, бушевал непомерно разросшийся за время оккупации Краковский базар за Оперным театром, называемый «маленьким Парижем».

 Чего здесь только не было, какие песенки можно было услышать!

 Вот курносый замурзанный «батяр», озираясь, нет ли вблизи полицаев, и подмигивая соседям, пропел на ходу:

Голосистые торговки-спиртоносы, бродя меж лотков с горячей, распаренной колбасой в кастрюлях, с фляжками под фартуками, таинственно, полушепотом выкрикивают названия спиртных напитков оккупационных лет:

 — Чмага! Чмага! Чмага!

 — Бонгу! Бонгу! Бонгу!

 — Аирконьяк! Аирконьяк!

 Пышногрудая спекулянтка в ситцевом платье кокетливо постукивает деревянными сандалетами и подмигивает проходящим молодым людям на сулею самогона, которую она держит в руках.

 Слепой шарманщик с обезьянкой, присевшей на краю раскрашенного музыкального инструмента—«катаринки», крутя рукоятку, напевает двусмысленную песенку о том, что Гитлер уже проиграл войну.

 И чего только не покупают и чем только не торгуют на Краковском рынке — от португальских сардинок, французских духов и коньяков до боевых пистолетов! Их охотно сбывают из-под полы сомнительные союзники гитлеровцев — военные из числа расположенного во Львове итальянского гарнизона «Ретрови итальяно». Что им до того, что оружие попадет к участникам Сопротивления! Им не нужна война. Чем хуже гитлеровцам, тем лучше, думает не один итальянец, заброшенный судьбой сюда.

 Иванна в черной сутане, в белоснежной повязке, накрытой черной пелериной, медленно бродила по узеньким промежуткам в москательном ряду и присматривалась к товарам.

 Вот она наклонилась, поторговалась, протянула хозяину развала деньги и забрала у него большие ножницы для резки кровельного железа. Затем спешно спрятала покупку в тот самый портфель, в котором некогда хранились декларации.

 Иванна подошла еще к одному торговцу. Взяла вторые ножницы. У третьего — еще одни.

 Из соседнего ряда заметил Иванну совершающий обход с патрулем полиции Каблак. «Наверное, игуменья послала ее купить ножницы для монастырского сада!» — подумал он, не сводя глаз с красивой монахини, которая давно уже ему приглянулась. Не будь на пути его старого дружка Гереты, он охотно бы приволокнулся за дочерью отца Теодозия.

 Обозревая все вокруг, Каблак не выпускал из поля зрения Ставничую.

 Иванна остановилась около пожилой торговки. Как наседка, стоя над листом фанеры, та охраняет разложенный внизу товар. Совершенно новые, еще в масляной смазке, завернутые в прозрачную бумагу, лежат на фанере трое ножниц. С пружинами. Крепкие. Надежные!

 — Почем пани продает ножницы?

 — По пендзесёнт пьенц злотых! — сказала торговка и зевнула.

 — А разом все? — спросила Иванна и посмотрела Вопросительно в мутные глаза торговки.

 — Пусть будет за сто пятьдесят! Ставничая порылась в широких карманах сутаны, достала оккупационные злотые, пересчитала их и растерянно оглянулась, не замечая внимательно следящего за ее движениями Каблака. Денег не хватало.

 Внезапно Иванну осенило. Она сняла с пальца обручальное кольцо и протянула его торговке.

 — Я забираю все ножницы, а пани оставляю кольцо. Оно стоит куда больше, чем сто пятьдесят злотых. А завтра пани будет так добра принести кольцо на базар — я обменяю его на деньги.

 Опасаясь подвоха, торговка осторожно взяла кольцо, недоверчиво повертела его в руках и спросила:

 — А то настоящее золото?

— Посмотрите пробу! — поспешно бросила Иванна.

 Торговка попробовала кольцо на зуб, заглянула на внутренний его обод, перевела глаза на Иванну. в — Если бы пани не была монашкой...

Не дослушав, Иванна быстро положила ножницы в портфель и, сказав: «Я буду здесь завтра»,— исчезла в сутолоке базара.

 Торговка хитровато подмигнула соседу, как бы говоря:

 «Черта с два я приду завтра на базар! Ищи ветра в поле», и еще раз, как очень вкусную конфету, попробовала кольцо на зуб. В эту минуту нежданно-негаданно перед нею вырос Каблак в сопровождении двух полицаев в черном.

— Пани еще может подавиться! — сказал он, улыбаясь, и потребовал, чтобы торговка отдала ему кольцо.

— Проше пана, проше пана,— суетливо и жалобно пробормотала торговка.— То мое личное обручальное кольцо. Як бога кохам!

 — Давай, пани, и не рыпайся, а то пойдешь со мной в криминальную полицию. Не знаешь разве, что все золота надо отдавать для победы империи? Давай, ну!

 «Торговка неохотно протянула Каблаку золотое кольцо, проклиная в душе незнакомую монахиню, которая всучила ей эту быстро уплывшую из рук драгоценность.

 - О, а пани-то у нас крестница самого митрополита, как же он не надорвался опуская в купель такую крошку?

 А два полицая с завистью наблюдали, как Каблак опустил золотое кольцо с дарственной надписью митрополита Шептицкого в карман черного мундира.