А удалые сценаристы будущего кино про Пугачёву, конечно, не упустят один эпизод. Может быть, даже именно с него и начнут повествование. Ведь кино надо начинать остро.
Первые строки сценария будут выглядеть так:
Вечер. Двор около подъезда на Тверской.
Здесь прохаживается невысокий молодой человек. Явно нервничает. Смотрит по сторонам. К подъезду подъезжает автомобиль «жигули». Оттуда выходит Алла Пугачёва. Она не оглядывается, быстро входит в подъезд.
Молодой человек бросается вслед за ней.
Но довольно шутить. Сюжет становится угрожающим.
Преследователь успел бы догнать Пугачёву в лифте, но его на мгновение задержал оклик вахтерши (заморского слова «консьержка» тогда не знали). Пугачёва умчалась ввысь. А вахтерша увидела глаза поклонника: глазные яблоки вращались, словно взбесившиеся мячики для пинг-понга.
Фамилия молодого человека была Нагиев.
Он давно жаждал этой встречи, он готовился. Он знал графики гастролей Пугачёвой и запах ее духов.
Да, под счастливой звездой родилась певица Пугачёва!
Она должна благодарить Моссовет, который к моменту встречи с Нагиевым уже выдал ей квартиру на Тверской. И поклониться в варикозные ноги вахтерше, своей доброй фее. Если бы Нагиев настиг Пугачёву в Вешняках, она вряд ли ускользнула бы от его ножа.
Анатолий Нагиев был маньяком. Целеустремленным, безжалостным. Живым пособием по судебной психиатрии. Генетическим мусором.
Незадолго до этого он поочередно убил в поезде Харьков-Москва четырех женщин. Трупы выбрасывал из окон.
Сатанинская ненависть к Пугачёвой у него возникла на зоне, где он отбывал срок за изнасилование. Там все время крутилась одна и та же кассета с ее записью. То ли кто-то из зэков был яростным меломаном, то ли охранники изощренно издевались. К концу срока Нагиев уже ясно сформулировал свою миссию.
Убить Аллу.
Для этого он мчался на скором в Москву.
Он точно вернулся бы к заветному подъезду, где уже ощущал запах своей жертвы. Но его задержали: пытался сдать в ломбард кольцо одной из убитых женщин. Допустил счастливую оплошность.
Его приговорили к расстрелу. Но когда везли в поезде в Новочеркасск, где должны были привести приговор в исполнение, Нагиев сумел сбежать. Руководил его поисками сотрудник областного угрозыска по фамилии Зацепин (какая диковатая рифма!). И скоро маньяка обнаружили, переодетого в цыганское платье. Больше скрыться ему не удалось, отправился в преисподнюю. Зацепин только так и называл Нагиева — «исчадие ада».
* * *
А наша героиня тем временем встречалась совсем с другими людьми.
В 1980 году она решила обзавестись новым коллективом. Музыканты «Ритма» уже не очень ее устраивали.
«Алле захотелось более сильных музыкантов, — объяснял Болдин. — Но это не значит, что мы сразу взяли и всех поменяли. Это был долгий процесс».
На самом деле сперва велись переговоры даже с «Машиной времени». Они тоже числились в «Росконцерте», и в преддверии Московской Олимпиады их песни обильно крутили по Radio Moscow World Service — специальной англоязычной радиостанции, созданной для пропаганды наших достижений на Западе. (Вся пропаганда пойдет прахом, когда в конце 1979 года СССР введет войска в Афганистан. Груз 200 перевесит пять олимпийских колец.)
«Машина» с Пугачёвой была идеей Стефановича. Алле она поначалу понравилась. В интервью «Комсомольской правде» 2006 года Стефанович вспоминал, как организовал их встречу: «…Знакомство получилось довольно забавным. "Машина времени" давала концерт в маленьком кафе в "Лужниках". После их выступления нам предложили поплавать в бассейне — стояло жаркое лето. Предложение было неожиданным. У меня-то под брюками были трусы, а для Пугачёвой требовался купальный костюм. Местная буфетчица дала ей белый халат. Алла в этом халате нырнула, а когда вынырнула, обнаружилось, что, прилипнув к телу, он полностью открывал ее фигуру. И вот как раз в этот момент в спортзале появились музыканты "Машины времени". Так они познакомились».
Да, в составе «Машины» тогда были матерые музыканты. Но от идеи такого союза Пугачёва быстро отказалась. И это был совершенно разумный поступок: за спиной ей требовались проворные слуги, а не самостоятельные герои. Нового поворота не случилось. Зато Стефанович снял «Машину» в фильме «Душа».
Новых музыкантов к Пугачёвой приглашали из разных групп. В числе первых пришли гитарист Александр Левшин и клавишник Александр Юдов — они впоследствии оказались самыми преданными Алле людьми и проработают с ней много лет. «Ваша хозяйка состарилась с вами», — будет шутить Пугачёва словами из романса «Пара гнедых».
Александр Левшин так вспоминал о знакомстве с Аллой:
«Я пришел на студию помочь. Это был 1980 год, записывалась пластинка "Как тревожен этот путь". Потом она мне сказала: "Поехали, выпьем чайку, я хочу, чтобы ты со мной играл". Мне с ней понравилось не потому, что она тотальная звезда, я был настолько поражен, как она точно интонирует! Вы знаете, что много певиц у нас фальшиво поют вживую? Она действительно удивительно пользуется богатой интонацией своей души, она может произвести в одной фразе столько много оттенков. Она не мучается у микрофона, как многие! У нее есть возможность точно воспроизвести музыку, которая у нее внутри!» (интервью из журнала «Вестник "Апреля", № 1,1995).
Пугачёва придумала для нового коллектива другое название — «Рецитал». Многие до сих пор так и не понимают смысла этого загадочного слова, которое не встретишь в большинстве словарей.
Вообще исконное его значение — большое выступление солиста с оркестром. Но Алла имела в виду немножко другое. В некоторых европейских соцстранах так называли концерт эстрадной звезды, в котором принимают участие и другие исполнители. То есть собственно то, что Пугачёва сделает позже в виде знаменитых «Рождественских встреч».
Когда директор «Росконцерта» услышал новое название, он поморщился:
— И что это значит? «Ритм» — это всем понятно, а тут «марципан» какой-то.
— Вот именно! — воскликнула Алла. — «Ритм» — всем понятно. Скучно.
— Зато объяснений не требует. Нет, ты давай еще подумай.
А то опять мне скажут: «Что это твоя Пугачёва нам мозги пудрит?».
Но Пугачёва уже всё придумала и менять ничего не собиралась.
Игорь Николаев тоже был в числе пионеров «Рецитала». Он явился в группу к Алле, когда ему предстояло идти в армию, и вместо военной формы получил сценический костюм. Пугачёвой Николаев так понравился, что она сумела спасти его от полкового оркестра. Весь призывной возраст он так и работал в пугачёвском ансамбле. А потом, как говорили близкие Аллы, «задрал нос и сам захотел стать звездой».
Звукорежиссером в «Рецитале» был Александр Кальянов. Это позже он стал известен как певец, что, кстати, случилось опять-таки благодаря Алле, которая, узнав, что «Кальяша» сочиняет какие-то песенки, однажды на концерте буквально заставила его спеть прямо за звукорежиссерским пультом. А потом он уже постоянно появлялся отдельным номером в «Рождественских встречах». Кальянов был излюбленным партнером Аллы по алкогольным мероприятиям. Она не раз говорила ему: «Ты, Кальяша, мне не друг, а собутыльник. А это больше, чем друг».
С алкоголем к этому моменту у нее установился живой, человеческий контакт. Настолько живой, что об их отношениях ходили легенды. Уже в новом веке она без особого смущения рассказывала в интервью Денису Лобкову: «Какой русский не любит напиться до чертиков! И мы через это прошли. Попили. Я ведь в такое время родилась, когда ни один вопрос без этого дела не решался. Особенно тяжко у меня это было где-то от тридцати до тридцати шести лет. Ну просто все пили! Каждый Божий день застолье. Ко мне вечно стремились люди, нужные и ненужные. А еще я любила выпить, потому что во мне какой-то клапан раскрывался. Большинство идей, слов, музыки рождались во мне после застольной беседы, после ухода гостей. Это называлось "ночной бред".
У меня его целые кассеты были. Но оттуда очень много задумок пошло на многие песни! Я садилась за рояль, импровизировала — благо, хватало ума записывать — и во всей этой чуши всегда находились две-три просто гениальные строчки! На следующий день я все это прослушивала и вместе со своими талантливыми друзьями разрабатывала эти идеи. А еще, когда выпивала, начинала рассказывать. Обо всем. Могла философствовать о жизни ночи напролет! И, говорят, что это были самые интересные вечера».
Действительно. Несколько свидетелей признавались автору: в моменты таких высокоградусных вечеров крайне жалели, что не спрятали в кустах диктофон.
Одна из причин — если не основная — этого «русского» пьянства на самом деле вненациональна. Это слава, которую надо было вынести.
Алла добилась того, чего хотела.
В начале 1980-х годов слава Пугачёвой стала колоссальной. Сформировался культ личности, Алламания. Она концертировала, как сумасшедшая, по всей стране. В газетах того времени можно найти осколки ее «зеркала души». «Вечерняя Пермь» с прискорбием извещала: «Администрация цирка вынуждена была вчера обратиться за помощью в милицию. Ибо началась такая давка, что треснули стекла в дверях. Если бы не прекратили продажу билетов, то могли бы быть даже жертвы. В редакцию пришли Андрей Мурашов и Александр Кузнецов. Один из них работает слесарем-сборщиком, другой сменным мастером на пермском заводе. Оба они, узнав, что предварительная продажа билетов на концерт Аллы Пугачёвой начинается в 10 часов утра, отработали накануне две смены подряд и в половине седьмого утра были возле цирка. Один из них оказался в очереди 839, другой — 841».
Счастливые слесарь-сборщик и сменный мастер! Они уложились в трехзначное число в многомиллионной стране. Алломиллионной.
* * *
В 1981 году Алла с «Рециталом» отправилась на гастроли в Алма-Ату.
В азиатских республиках приезды Пугачёвой всегда превращались в этакий национальный праздник, сабантуй. Люди приходили большими семьями, чуть ли не с грудными детьми на руках. На первом концерте в алма-атинском Дворце спорта при всем том безумии, что творилось за стенами, два первых ряда вдруг оказались пустыми.
Алла начала выступление. После нескольких первых песен она вдруг увидела, как откуда-то сбоку потянулась вереница вальяжных людей, которые принялись рассаживаться в свободных рядах партера. Кто-то жевал, кто-то разговаривал, кто-то громко смеялся.
«А-а! Здрасьте! — издевательски приветствовала их певица. — Устраивайтесь поудобнее, я подожду. Все? Можно продолжать? Ну, большое вам спасибо, дорогие товарищи!».
Остальная публика захохотала, засвистела, затопала. Шутка Пугачёвой им понравилась.
А в первых рядах рассаживались не простые труженики — весь казахский ЦК с женами и родственниками. Коммунистические лидеры тоже оценили шутку московской гостьи, только иначе.
На следующий день в газете «Вечерняя Алма-Ата» была опубликована статья «А если это "звездная болезнь"?» с набором удивительных обвинений. Что Пугачёва привезла с собой сто ящиков аппаратуры, чтобы оглушить зрителей, что она порочит звание советской женщины, ну и вообще хулиганит на сцене.
Алла этой статьи не видела, а Болдин распорядился, чтобы до вечернего, второго концерта никто не вздумал ей показать газету.
Тем временем в городе происходили события, напоминавшие легкую революцию.
«Народ пошел к редакции этой газеты, — вспоминал Болдин, — и начал бить там стекла. А наверху-то думали, что Пугачёва отменит концерт и уедет, но этого не случилось».
Перед самым выступлением газета все-таки попала в руки к Алле. Она внимательно ознакомилась с содержанием и, никого не предупреждая, устроила маленькое шоу.
…Как всегда концерт Пугачёвой начинался с небольшой «увертюры», когда «Рецитал» играл растянутое вступление к первой песне. Потом должна была выбежать Алла, схватить микрофон — ну и далее по плану. Но сейчас певица под бодрую музыку не спеша появилась из-за кулис, держа в руках газету, которую она как бы читала. Пугачёва спокойно подошла к микрофону и продолжала читать. Потом хмыкнула и с удовольствием, чуть ли не нараспев, процитировала небольшой отрывок статьи про себя. Народ в зале замер.
— Наверное, вы ждете, что я отвечу? — голос Пугачёвой уже звучал зловеще. — А вот что.
И медленно, сладострастно начала рвать на кусочки газету, после чего изящным жестом развеяла обрывки по сцене.
«Как ни странно, — продолжает Болдин, — там, в Алма-Ате это "проглотили". Но послали петицию в ЦК, в Москву. И уже здесь, на следующий же день после приезда, нас вызвали "на ковер". Но не в ЦК, а в "Росконцерт". И просто пожурили».
В подобных случаях, когда Аллу охватывал злой сценический задор, она могла ляпнуть довольно рискованные вещи, хотя в принципе всегда держалась корректно по отношению к «партии и правительству». Она безропотно играла по тем правилам, которые ей навязывались, — зато на своем поле. А за все ее спонтанные дерзости объяснялся, где надо, как правило, Болдин. Он вообще очень дорожил высокими отношениями и всегда ходил на приемы и ужины в их честь. Для него это была не только работа, но и удовольствие. Его приятные манеры ценили циники из ЦК. Болдин наверняка мог бы стать высококлассным дипломатом, новым Талейраном.
Например, на одном концерте в Риге Алла никак не могла расшевелить публику. (А буквально накануне скончался Ле Зуан, коммунистический лидер Вьетнама.) Понаблюдав минут пятнадцать за мрачными лицами в зале и спев «для порядка» несколько печальных песен, Пугачёва не выдержала и обратилась к публике: «Я конечно, понимаю, у вас траур — умер Ле Зуан. Но я-то жива!».
Зрители развеселились, и концерт, что называется, «пошел». Однако правительство Латвийской ССР сразу после этих слов дружно покинуло свою ложу. «А меня, — рассказывал Болдин, — на следующий же день потащили в Министерство культуры Латвии, в ЦК Латвии.». Он убедил товарищей, что не так все страшно. На самом деле большинство из них и сами были в том убеждены. Просто обязаны были соблюдать определенные ритуалы.
А, скажем, Гейдар Алиев, глава Компартии Азербайджана и член Политбюро ЦК КПСС в Пугачёвой души не чаял. Всегда встречал ее как шамаханскую царицу, ненаглядную певицу.
Если бы Пугачёва представляла реальную опасность для основ социализма, вряд ли ее шутки терпели. Время, конечно, было почти вегетарианское, но все же с кровью. Академик Сахаров — трижды Герой Соцтруда! — в это время уже был в ссылке под жестким контролем КГБ с принудительным кормлением во время голодовок.
Пугачёвой, конечно, дозволялось больше, чем другим артистам. Ведь помимо прочего на нее еще была возложена особая роль — изображать социализм с человеческим лицом. И всклокоченными волосами. Поэтому она так много гастролировала за границей.
Но и с ней бывали тяжелые ситуации. Однажды (дело было в конце 1970-х годов) кто-то из высоких чиновников прислал Пугачёвой курьера, который доставил ей письмо от поклонника из провинции. В этом факте не было бы ничего экстраординарного, если бы адрес на конверте не выглядел следующим образом: «Москва. Кремль. Алле Пугачёвой».
В тот же день у нее был концерт в Лужниках. В те времена Алла еще очень активно общалась со зрителями и даже отвечала на записки из зала. Она прочитала вслух одно из таких восторженных посланий и весело произнесла:
— Ну, это что! А мне вот сегодня пришло письмо: «В Кремль. Пугачёвой».
Зал не мог успокоиться минут десять. После концерта запыхавшуюся Аллу у дверей гримерки поджидали несколько человек в одинаковых черных костюмах. Они вежливо, но с леденящими кровь интонациями попросили ее пройти внутрь для разговора. Когда же за ней устремилась свита, один из «черных» перегородил дорогу и приказал отойти от двери.
— Значит, шутим? — почти нежно спросил некто в шляпе, когда дверь гримерки захлопнулась.
Алла сразу догадалась о причине визита этих товарищей с холодными глазами и нерешительно ответила:
— Да нет. Но мне действительно пришло такое письмо.
— И что же? Вы же не читаете вслух то, что на заборе написано?
Алла пожала плечами.
— Вам, наверное, не хотелось бы, — продолжил «шляпа», — чтобы этот сегодняшний концерт стал вашим последним выступлением в Москве?
— Но…
— Не шутите так больше.
Этих людей стоило бояться не меньше, чем маньяков.