Катуар отнимает у меня свои запястья, взмахивает ладонями, сердитыми крыльями:

– Ты не сможешь, Саша. Какой Таганрог? Ты и выговор южный забыл. Где твое «Г» фрикативное?

– Откопаю в песочнице. Полетели отсюда. Прямо сейчас. Будем, как Александр Первый и Елизавета Алексеевна, тихие и нежные. Как тогда, осенью 1825 года, на пороге вечности. Быстрее! Я не дам тебе даже часа.

– А абажур?

– Что?

– Я не сделала абажур для твоей комнаты.

– В Таганроге целых две комнаты, будет где развернуться.

– Есть перспектива! Но мне все-таки надо посушить волосы.

– На лету высохнут. Ты согласна?

– И я еще ни разу не искупалась.

– Это серьезный аргумент. Иди на пляж. Я пока придумаю, что наврать Мельхиоровичу и Булатовичу.

– Мне кажется, это уже ни к чему, когда ты задумал бегство. А ты не хочешь со мной искупаться? Да, прости, я глупость сказала. Нет, я не пойду никуда без тебя. А в этой гостинице есть фен?

Верховный Драматург, будь милосерден, оборви здесь сюжет, начертай в небесах заветное Ende! Все уходит в песок. Сочи тонет в аду. Дальше пусть тишина. Никакого «гур-гур».

Стук в дверь. Я освобождаю запястья Катуар. Но она продолжает держать руки так, будто я магически загипсовал их. Потом я закрываю глаза.ЗТМ.

– Ты будешь открывать? – шепчет Катуар. – Глаза?– Дверь.– Не буду. Зачем? Нас уже нет.– Это некрасиво. Вдруг там нужна помощь?– Кому?– Например, Шах-оглы Магомедова хочет похмелиться. Медные трубы горят.Сквозь утлую дверь доносится пугающий голос:– Марк, вы здесь? Я принесла ваши бэджи. ВИП! Сегодня церемония открытия.Катуар хихикает мне в волосы:– А для них ты по-прежнему Марк.– Черт с ними. Все утопить.– Я открою. Эта тетка не виновата в том, что мы собрались в Таганрог. У нее свои цели.– Ты голая.– Отдай одеяло!

После нескольких секунд глухого диалога у дверей (ятак и стою лицом к окну), Катуар восклицает: – И там будет настоящая красная дорожка?– Да, девушка. – отвечают ей строго. – Вы точно Марку передадите?– Конечно. И ему, и Бенки, и Лягарпу, и Брунгильде.– Кому?– Всем! Спасибо вам. Всего доброго. Прощайте.

Этих секунд хватило, чтобы сбить наш благословенный ритм. Теперь два человека в темных очках уже садятся в черный автомобиль в Сочинском аэропорту. Они не пили в самолете ничего, кроме томатного сока. Их никто не встречал. И они уже едут.– А если он будет пьяный? – спрашивает один другого.– Не будет. Я уже все узнал. – отвечает один другому.

Мы с Катуар спускаемся в лифте. Я держу в руках чемодан с нерожденными платьями и испуганным Лягарпом во чреве. – Нога ноет.– Почему? – Катуар гладит меня по плечику.– К перемене мест.

На площадке у гостиницы «Перл» останавливается черный автомобиль. Марк, или как тебя там теперь, – берегись автомобиля!

Двери лифта печально расходятся. Перед нами с Катуар холл гостиницы с образцовым советским уютом и табличкой на ножке – «Ресепшн».

Из автомобиля выходят два человека в темных очках. В нарушенье привычной гармонии – оба через одну дверь. – Простите, заклинило! – кричит им водитель.

Катуар останавливается, спрашивает: – А мы не скажем на ресепшене?– Нет, мы не можем задерживаться.– Тебе не тяжело?– Чемодан накачали веселящим газом. Вперед!

Двое в темных очках входят в гостиницу через стеклянные двери, которые протирает пышной тряпкой женщина с азиатской порывистостью. – Давай сразу к нему в номер? – спрашивает один другого.– А я поищу его на пляже. – отвечает один другому.– Нет. Я уверен, что он в номере. Какой пляж этому лягушонку?И они движутся по холлу. Их окликает парка с ресепшна:– А вы куда, господа?

Мы с Катуар минуем их (расстояние близкое, но они нас не замечают), приближаемся к стеклянным дверям. Я произношу заклинание: – Сразу у входа садимся в такси, и будто нас тут не было…Женщина с тряпкой вздыхает, глядя на нас.

Двое в темных очках уже что-то ответили парке. Та левой рукой указует: – Так вот он, с чемоданом!Двое оборачиваются.

Катуар вылетает на свободу, поднимает голову, смотрит на небо. Я с чемоданом на границе – между проклятым Марком и Сашей, который уже ступает на спасительную дорожку, усыпанную белой акацией. Правая нога уже там – левая, подлая, еще здесь. – Марк! Вы куда?