Оборву.

Вспомню приятное, пока не качнулся мой колокол и не наступило забытье.

Ами вынимает из самого маленького ящика вселенского шкафа шкатулку черного лака.

– Ее мне подарил Сталин после нашей первой ночи. Вы скажете – очень скромный подарок! Но больше у него на Ближней даче не нашлось ничего подходящего случаю. Не трубку же мне дарить.

– Какой первой ночи?

– Как славно. Вы действительно не понимаете?

Я глажу рукой бахрому лиловой скатерти. Чувствую заскорузлые следы былых пиров. Ами ставит шкатулку на стол. Теперь я вижу на крышке перламутровый конус Московского университета. (В хорошем сценарии, Бенки, даже в мелочах, в интерьере и пуговицах не бывает случайности!)

– Это сделали китайские товарищи в честь 800-летия Москвы, – говорит Ами и гладит шкатулку, от чего на ладони остается пыльца. – Сам Университет тогда только заложили, но… Подождите, вы действительно не догадываетесь, о чем я?

– Наверно, догадываюсь.

– Что я слышу? Произнесите «догадываюсь» по-человечески, без этого вашего южнорусского «Г»! Чему я вас учу?

– Догадываюсь.

– Примерно так. Не то, чтобы уже звучит совсем по-московски, но где-то в области. Сегодня дам вам одну скороговорку на дом, чтобы в следующий раз звенела! Каганович в Гаграх гамак и кагор купил. Давайте выскажусь ясно: Сталин был моим любовником. Я была его последней женщиной, он был моим первым мужчиной. Об этом я должна успеть написать в своей книге. А теперь откроем шкатулку.

Из-под стопки писем Ами достает темный ключ, отупевший от долгого безделья.

– Вот он, мой дорогой! – Ами целует овальную головку ключа. – Я обещала вам сделать это весной. Слава богу, весна наступила, я пока жива и даже пью водку. Но пока трезвые – мы сделаем это. Принесите с кухни спички.

Ами идет вверх по узкой лестнице, дыхание ее в темноте уже становится предсмертным. Я следую за ней, касаюсь руками печальных влажных стен. Это гробница-перевертыш, в которой надо не спускаться, а подниматься. Ами зажигает спичку, оборачивается, пламя отражается в трех рубинах ее броши. – Так вам, юноша, не очень страшно? Слушайте, я опять забыла – какой вы придумали себе псевдоним!– Марк Энде.– Марк Энде, да! Как славно. Мне очень нравится. Под вами сейчас будет Москва. Поднимайтесь дальше сами, это уже шпиль моей высотки. Вот тут лестница. Скобы. Карабкайтесь!– Может быть, дальше не надо? Из ваших окон мне хорошо видно Москву.– Карабкайтесь, я сказала! Я ведь не заставляю вас прыгать оттуда.– Ами, я хотел спросить…– Спрашивайте, но быстрее, я уже устала.– Ваша брошь – это какой-то символ?– Да. Символ начала, что непонятного? Не отвлекайтесь, лезьте наверх!– Лестница ржавая, наверное, совсем.– Карабкайтесь, Марк Энде! Отступать некуда. Впереди Москва!Бесит, бесит, старуха. Лестница, которую я почти не вижу, отлита из болотной брони. Я долго держусь за перекладину, пытаюсь ее согреть. Наконец появляется сюжет. Смотритель Главного шпиля живет тут в каморке. Он никогда не спускается вниз. Ему запрещено. Он почти арестант. Еду ему приносит пьяный дворник, иногда забывает, и тогда Смотритель питается облаками. И что? Это не сюжет, это герой и антураж. Что хочет Смотритель? Коснуться земли? Пожевать пятилистник сирени? Встретить забытого сына? Убить Иванова? Допустим. Кто такой Иванов? Это тот, кто заставил Смотрителя покинуть старую квартиру и навсегда оказаться прикованным к шпилю. Как заставил? Почему Смотритель подписал тот смертельный контракт? Подлецу Иванову дам другую фамилию – Бурново. Хороша моя месть.Нога. Ноет. Левая, со стороны сердца. Как всегда, в мгновения помутнения рассудка, которое зовется вдохновением.– Марк Энде! Вы карабкаетесь? – голос Ами пугает мутным звуком. – Быстрее!И я протягиваю липкую лапку к следующей перекладине. Нога в остывшем ботинке поднимается вслед. Скоро жучок таганрогский взберется по консервной банке, и его снесет ветром – в сторону Азовского моря. Где склюет на лету чайка-бандитка.– Марк Энде? Вы еще слышите меня? Когда увидите под собой Москву – произнесите клятву под звездой!– Какую? – спрашивает жучок.– Это вам видней. Но поклянитесь, что вы осуществите свою главную мечту. Нет! Москва мечтам не верит. Вы хотите сделать что-то?– Не знаю.– Думайте быстрей! А потом мы выпьем за это водки.Спасибо, Ами. Теперь я знаю. Я знаю точно. Там, на ребристой площадке под Звездой уже стоит высокий старик с седою бородой. Он отгонит чаек. Он утешит. Еще одна скоба, еще одна.