Я вздрагиваю в номере «Перла», поднимаю голову с плахи: спал на столе, подстелив бланки гостиницы, изможденные моими ночными иероглифами.

За желтыми шторами слышится похмельный шум волн. В коридоре гнусаво поет самый крепкий актер фестиваля, Фишка, бьется об двери, возвращается в номер, чтобы дожить до следующего заката.

Катуар не пришла. Лягарп в той же позе на подушке, чемодан так же открыт. В ванной струится из крана солоноватая тоска. Ничто не тронуто, не хватает для преступной картины только очерченных мелом контуров на полу. На понт берешь, начальник? Врешь, не возьмешь!

Я встаю, я готов к семинару для молодых сценаристок, не стану даже переодеваться. Желтые пятна на рубашке? А нам все равно, а нам все равно. Пусть полюбят нас с пятнами, таких.

И чтоб не тратить хронометраж на чепуху, шепот героя за кадром («Катуар, Катуар…»), хромые проходы по коридорам и лестницам с затрудненным дыханьем, под дрожащую камеру, сразу – в конференц-зал. С корабля, бля, на бал, как шутил Карамзин незадолго до смерти.