Но пора вернуться в блистательный эпизод самоубийства.

Согнутый в наполненной ванной недописанным иероглифом, вверх тормашками, руками-щупальцами я пытаюсь, держа себя за окостеневшие ноги, подтянуться, вывернуться, выбраться – но невозможно. Застрял. Голова над водой озирается лохнесским испуганным взглядом.

Чаплин бы рад был такому ржавому гэгу.

Куда теперь дальше? Вода уже у бортов, но я не могу дотянуться до крана. Прочь с экрана! Бычок-неудачник. Хиштербе.

ТИТР НА ФОНЕ ВОДЫ, ЛЬЮЩЕЙСЯ НА ПОЛ. Сколько времени он провел в таком положении, неизвестно. В ванную входит суровый старец, оглаживает бороду, смотрит на полупокойного голубыми глазами, пальцем грозит:– Ах, ешь твою мать! Ты что же творишь?– Вы – Федор Кузьмич?– Я? Ты что, парень? Я сосед снизу. Ты меня залил.– Помогите мне выбраться отсюда. Пожалуйста.