Небо надо мной застилает опытное лицо нейрофизиолога Константина Львовича. Рядом что-то шуршит. Мышьей жизни беготня. Мыжни шизни беготня. Шизни мызни. Ширли-мырли. Что тревожишь ты меня?

– Мы сделали томограмму вашего мозга, – говорит Константин Львович терпким баритоном. – Александр, если вы пока не готовы к серьезному разговору, то давайте я зайду чуть позже. Но времени у нас немного.

– Говорите. В кино это такой докучный прием – включается отсчет. Например, бомба с часовым механизмом. Или еще лучше – отключены устройства с жидким азотом под главным зданием МГУ. И герой должен успеть спасти любимую и мир заодно. Любимой у меня уже нет, мир мне совсем неинтересен. Но сама интрига пусть пока работает. Пусть тикает.

– Хорошо. Не волнуйтесь. Я объясню, что происходит. Ваш мозг серьезно поражен. – Константин Львович предъявляет мне лунный атлас моего мозга, с каналами и кратерами. Он и шуршит. – Видите, вот эту – как бы ее назвать? Скажем, так, звезду.

– Звезду?

– Это доброкачественная опухоль. Астроцитома.

– Как?

– Астроцитома.

– Начинается на «А». Как славно! Вот и разгадка этой буквы. Вот и разгадка.

– Какая разгадка, дорогой мой пациент? Вы о чем?

– А. Алеф. Неважно уже. Откуда она взялась? Эта опухоль?

– Откуда? Появление астроцитомы непредсказуемо и зачастую сложно выявить причину происхождения. Это может быть, например, следствием травмы – у вас не было сильных ушибов головы?

– Нет. То есть, может быть. Но очень давно, в шестнадцать лет, когда я прыгнул с четвертого этажа.

– Прыгнули?

– Да, я сломал ногу… Челюсть.

– Вполне возможно – это могло сыграть свою роль. Но нам сейчас даже не до причин. Вам нужна операция.

– Прямо сегодня?

– Ну нет. Это только у вас в кино все быстро. Нам предстоит вас еще наблюдать.

– Я буду лежать здесь?

– Вы можете лежать здесь, но в этом нет острой необходимости. К тому же наша клиника, как вы знаете, очень дорогая и день пребывания стоит…

– Я помню. Читал когда-то. Превосходное лекарство от скуки.

Константин Львович смеется, и на могучих щеках проступают девичьи ямочки. Хочется насыпать в них от души веселящего порошка. Константин Львович прерывает смех резко:

– Вам желательно быть дома. Конечно, никаких поездок. Никакой работы. Никакого напряжения. За вами есть кому присматривать?

– Нет.

– Это не очень хорошо.

– А, вспомнил! Есть, конечно. Федор Кузьмич.

– Кто это?

– Крепкий старик. Всех нас переживет.

– Прекрасно. Тогда я спокоен. Но дату операции мы назначим сегодня. У нас график. Оперировать вас будет прекрасный врач…

– Подождите. Как полагается, я должен спросить: каковы мои шансы?

– У вас не останется шансов без операции.

– Может, тогда и не мучиться? Черт с ней, с операцией. Мне все равно нечего больше делать. И песок я растратил.

– Какой еще песок?