ИНТ. МОЯ КОМНАТА. НЫНЕШНЯЯ НОЧЬ.
Голоса звучат в полной темноте. Так спокойней.
– Марк, ты меня слышишь?
– Да, Катуар! Просто вспомнил кое-что.
– Я спросила – почему тебя назвали Марк?
– А как меня должны были назвать – Сашей?
– Не вижу в этом ничего плохого. Пушкина звали Саша.
– Несчастный.
– Почему несчастный?
– Слушай, прекратим этот гур-гур. Хочешь еще пару сюжетов расскажу?
– Потом. У тебя было много женщин?
– Уже ревнуешь?
– Да, я очень ревнива.
– Тогда скажи, почему к тебе лез с поцелуями в «Ефимыче» этот бесславный ублюдок?
– Какой ублюдок? Там не было ублюдков.
– Как же? Модный дизайнер Брюлович.
– Почему он ублюдок? Просто смешной. Про ампир мне рассказывал.
– Да, это он умеет. Он делал мне эту квартиру. Секретер и бюро заставил купить.
– Они тебе очень идут. Видишь, какой хороший дизайнер.
– Нет, поганый. Он лез к тебе с поцелуями.
– Ко мне много мужчин лезут с поцелуями.
– Потому что у тебя такие губы?
– Да, губы.
– И нос! Нос.
А теперь можно понемногу вводить изображение, освещать мою комнату. Катуар стоит напротив большого окна, силуэтом ко мне, ее левого плеча с литерой «А» почти касается шпиль Университета. Она курит, и искры вылетают в окно, сжигая все на своем пути.
Катуар оглядывает комнату, словно прозревает. Гипнотизирует лампочку над тахтой, что висит на нитке бледного провода:
– Почему Брюлович не сделал тебе люстру?
– Сделал. Огромную и хрустальную. Но это был кошмар.
Перебивка. Марк застыл на тахте с открытым ртом, откуда торчит кровоточащая хрустальная подвеска. Марк мертв, глаза покрылись патиной. Люстра качается над ним, победно вызванивая мотив «Ах, Арлекино, Арлекино…».
– Ты просто сумасшедший! Катуар смеется, склоняясь так, что волосы касаются дубового паркета. Руку с окурком она отбросила влево, как полупловец перед стартом.– Почему сумасшедший? Я был уверен, что эта люстра грохнется на меня и раздавит. У меня головные боли начались из-за этого. К черту такой ампир!– Тебе надо сделать абажур – легкий, невесомый. Безопасный.– Да? Вряд ли Брюловича заинтересует такой дешевый проект. Скотина. Убийца.– Перестань. Куда бросить окурок?– В окно.– Что это за плебейские замашки у тебя? С такой-то благородной мебелью.Она подходит к моему бюро, где лежит наглухо заколоченный ноутбук (марки не дождетесь, размыть изображение!) и возвышается черная мраморная ваза с песком.– А вот и чудесная пепельница! – Катуар собирается проткнуть сигаретой азовский песок.– Нет! – Я вскакиваю, путаюсь в мантии. – Нет! Нельзя!– Почему? Это же песок. Просто песок.– Нет. Это не просто песок. Это нечто иное.– Я же вижу – песок, – Катуар запускает руку, ворошит с наслаждением, смеется, вынимает ладонь и считает песчинки на пальцах. – Да, песок. Из него можно построить песочный замок. Если намочить.