– Марк, с кем ты там говоришь?

– Тут, Птица, несколько крохотных прелестных существ. Хочется с ними поболтать.

– А, хорошо. Только недолго, я начну ревновать.

Я опять в настоящем, в моей солнечной ванной, перед стеклянною полкой. Здесь, в стаканчике, привольно живет стойкая зубная щетка цвета майской травы. И два крема, в баночке и тюбике – для лица и для рук, и влажные салфетки, и ватные палочки – милые мои, как я рад вам, как жил без вас? Почему вы не пришли ко мне раньше? Столько лет, столько зим, где вас всех носило? Я и представить отныне не могу свою судьбу без вас. Я никуда вас не выпущу отсюда, мы состаримся вместе с вами и умрем в один день. Договорились?

Бесшумно покидаю ванну, бордовый шелковый халат победно колышется в такт песне, что поют мне вслед ванные ангелочки.

Катуар лежит на тахте, подставив спину лампочке на искривленном проводе (дизайнер Брюлович, твоя поганая люстра не видит этого!), Катуар листает модный журнал, на чьих плотных страницах бликуют полуголые девушки. Катуар поднимает лицо, отбрасывает волосы, видит меня, улыбается:

– А я знаю, что повесить здесь! – показывает ладонью на озабоченную лампочку. – Не люстру. Я сделаю абажур – в виде птичьей клетки. Я молодец?

– Сама сделаешь?

– А что сложного?

– Не зря отец Синефил так тобой любовался, моя мастерица крылатая. А я совсем ничего не умею делать.

– Ты умеешь делать сюжеты. Я прочитала твой сценарий… забыла название… Про девушку…

– «Девушка без имени?»

– Да-да-да. Он жуткий, конечно. Но ты очень талантливый. Может, напишешь теперь что-нибудь другое?

– Ты опять, Катуар? Опять?

– Хорошо, не буду. Тогда скажи мне – у тебя есть велосипед по имени Бенки, талисман по имени Лягарп, а как зовут твой ноутбук?

– Никак. Он ведь неживой. Еще вопросы, пожалуйста!

– Тебе явно не хватает пресс-конференций.

– Нет, спасибо. Не надо. Не надо. Я уже давно зарекся и интервью давать.

– Тогда у меня вопрос! – Катуар поднимает правую руку, поддерживая ее локоть ладонью левой. – Можно?

– Вам можно. Какое издание вы представляете?

– Газета «Птичий язык».

– Пожалуйста.

– Марк, как вы это делаете? Как все это возникает в вашей голове?

– Я не знаю. Это похоже на хищные цветы, которые прорастают в моей серой почве за несколько мгновений.

– А попроще?

– Один известный нейрофизиолог хотел изучать импульсы моего мозга.

– Врешь опять?

– Нет, честно! Честно.

КАБИНЕТ НЕЙРОФИЗИОЛОГА КОНСТАНТИНА ЛЬВОВИЧА. ЗА ДВА ГОДА ДО КАТУАР.

КОНСТАНТИН ЛЬВОВИЧ Марк, я дам вам бумагу и ручку. Компьютер нельзя – это будет сбивать датчики.

Я Тогда лучше карандаш.

КОНСТАНТИН ЛЬВОВИЧ Как будет угодно. Когда вы готовы к эксперименту?

Я И еще мне будет нужен песок.

КОНСТАНТИН ЛЬВОВИЧ Шутите?

Катуар смеется, подбрасывает к синему потолку лягушонка Лягарпа. Тот падает, болтая ножками, не достигнув бетонного неба. – А если у тебя нет песка под рукою? – Катуар ловит Лягарпа. – Ничего не получится?– Получится, но хуже.– Можно попробовать цемент, гравий, сахар, муку, кокаин – видишь, сколько инструментов я сразу предложила?– Причем все их перемешать.– Тогда ты создашь мегасюжет. Гиперисторию.– Не отвлекайся. Итак, мы договорились: я сочиняю историю по заданным параметрам, а ты за это мне даешь свой адрес.– Зачем он тебе сдался? Я и так все время оказываюсь рядом, когда тебе нужно.Она снова бросает Лягарпа. На этот раз тот беззвучно достигает потолка и удовлетворенно низвергается.– Тогда не буду ничего сочинять.– Тогда мы с Лягарпом обидимся.– Тогда адрес.– Какой ты прямолинейный. Разве это не прекрасный сюжет – девушка без адреса?– Пошлый.– Лягарп, ты слышал? – Катуар поворачивает к себе мягкое лицо лягушонка. – Нас обвинили в пошлости!– Не приписывай себе союзника. Лягарп на моей стороне.Катуар целует Лягарпа в теплый глаз и смеется:– А теперь?– Так нечестно.Катуар поднимается с тахты, подходит ко мне, гладит меня по щеке лапой лягушонка:– Марк, не ставь мне условия, пожалуйста. Я с тобой. Я люблю тебя. Но не ставь мне условия. Просто сочини что-нибудь для меня.– Задавай параметры.Катуар берет Лагарпа за обе лапки, превратив в марионетку и жестикулирует ими.– Пусть будет фантастика.– Нет! Только не фантастика! Ненавижу.– Сразу сдаешься?– Это самый унылый жанр. Самый унылый.– А как же твои турбочекисты?– Там я просто автор идеи. Мало ли что придет в голову с похмелья на рассвете у Триумфальной арки?– Где?

ФЛЕШБЭК, БУДЬ ОН НЕЛАДЕН. Триумфальная арка. Тот же июльский рассвет и та же лысая поэтесса. Она делает глоток вина из бутылки, сверкающей под солнцем Кутузовского проспекта, и, глядя на меня глазами разыгравшейся рыбы, заканчивает фразу, начатую за много эпизодов до этого:– Марк! Ты гений. Всего добился. Помоги теперь мне. Я должна издать сборник своих стихов. Тебя все знают, для тебя все сделают.Триумфальная арка издает тягостный скрип, античные воины с щитами и копьями кашляют, шестерка чугунных коней уносит в звенящую снежную даль. Я беру у поэтессы бутылку из рук:– Позволишь?– Пей, конечно!Я вздымаю бутылку к рассветному небу, винные капли падают на мои волосы. И со всей своей яростной дури ударяю изумрудной бутылкой об угрюмый гранит. Аллитерация, мать ее!– Марк, ты что? – взвизгивает поэтесса под утренний звон.– Ты, ахматова сраная, для того всю ночь таскалась со мной по Москве, чтоб наутро мне про сборник сказать? Пошла вон!– Марк…– Все утопить!Конец эпизода.

– Марк, ты о чем задумался? – Катуар стирает с моего лба проступившие капли вина. – Я? Как о чем? О новом сюжете. По твоему заказу.– Так вот. Я хочу фантастику!– Ладно, птица! Еще?– Про любовь.– Еще.– С историческими персонажами.– Еще.– Чтоб было немного грустно в финале.– Может, убийство?– Ни в коем случае. Когда ты уже выдавишь из себя всю эту кровь?– Не отвлекайся. Время?– Время действия?– Нет, сколько времени ты мне даешь?– А сколько бы дал Карамзин?– Не больше часа.– Но я в два раза милосерднее – даю два часа.Я встаю за бюро, высыпаю из черной вазы немного песка на красное дерево, левой рукой, песчинка к песчинке, разравниваю свой плодородный слой. Голень левой ноги, точно в рифму, отвечает разбуженной сиреной. Пой, красавица, пой!– Марк, почему ты не сядешь на свой антикварный стул?– Я всегда работаю стоя. Не мешай, Катуар.– Не буду, любимый. А что значит бычок-песочник?– Рыбка такая мелкая в Азове. Не мешай.– Пойду на кухню вырезать звезды.– Что?– Ухожу, ухожу, ухожу.