Крупно: рентгеновский снимок в дрожащих руках. На снимке – белые полосы с размытыми очертаниями посередине.

– Обычный перелом со смещением, – говорит доктор. – Будешь лежать тут месяц на растяжке. Повезло. Хорошо, что в песочницу попал, а не на асфальт. Зачем тебе понадобилось прыгать из окна? Хотел умереть? Рановато.

Он подходит к раскрытому окну, вынимает из кармана халата пачку сигарет. Смотрит на пыльные тополя июля.

– А мне самому иной раз помереть тут хочется. Чего я забыл в этом Таганроге? Ты как на ноги встанешь – беги отсюда. Мне уже сорок четыре. Никуда не убегу. – Он достает блестящую металлическую зажигалку. – Вот, пациент благодарный подарил. Тут что-то по-английски, гравировка, но я не понимаю. Совсем. И уже не пойму.

Он закуривает.

А я выгляжу как горе-герой веселой комедии. Слепленная пьяным Фидием нога устремлена пяткой в грязную лепнину. Рот сатирически искривлен: вывих челюсти. Отчего не могу говорить.

Входит медсестра:

– Антон Павлович, там дама с собачкой пришла.

Доктор смотрит на медсестру в полупрозрачном пышном халате:

– Не Павлович, а Лаврович. Когда ж вы запомните? И что за дама?

– Собачка у нее хромает, а ветеринар их районный умер вчера.

– Счастливец! От чего?

– Я не спросила. Узнать?

– Узнай поскорее. Как без этого лечить? Никак.

– Хорошо, Антон Петрович.

– Стой! Лика, я пошутил.

– Я не Лика, а Лина.

– Ну, Лина. Гони эту дуру с собачкой. Совсем меня уже за человека не считают? И увези этого пациента. Он маленький, легкий.

– В шестую палату?

– Зачем? В седьмую.