– Я даю тебе час, – произносит Карамзин. – Только час. Через час я вернусь. Если ты не придумаешь что-то, я больше не приду никогда.
– Подожди! Я так не могу.
В головокруженье, продрогнув на Хташиной кухне, я отлетаю мгновенно еще дальше в прошлое, в жаркую палату Таганрогской больницы, согреваюсь. Здесь царит Карамзин.
– Ты все можешь, бычок-песочник. Я же творю твой мир, ты забыл? Есть бумага и есть карандаш, осталось придумать и записать. Это проще простого.
И, жестоко сопя, переваливается через подоконник, на свободу.
За окном лишь тополь и бордовые мальвы, цветы с моей будущей могилы. Подлец Карамзин! Что я могу придумать в гнусном запахе с моря? Не больше, чем тряпичный Лягарп. Жил-был один человек в одном городе. У него была… Собака? Дочь? Мечта? Пусть мечта. Он мечтал умереть. И однажды умер. Так сбылась мечта человека. Конец. Прощай, Карамзин. Заверните меня в простыню, тяжким гипсом залейте. Все бездарно, бессмысленно и безнадежно.
Мысль утопает в тугом желудке. Блины свернулись, превратились в праздную гущу.
Дайте мне судно. Я уйду на нем в свое мертвое море. Где же бабушка?
Я смотрю на хохочущих нимф, и в животе творится могучая скорбь. Рвется на воздух. Бабушка, где ты? Мне нужно судно. Только бабушка может помочь, избавить от скорби.
Нимфы, отвернитесь!
– Что вы хотите? Я помогу! – Требьенов откладывает на тумбочку справки, которыми любуется долго и страстно.
– Нет, ничего.
– Я ведь вижу – вы беспокоитесь. Может, судно принести?
– Нет, спасибо, бабушка скоро придет…
– Я все-таки принесу.