Стратегическое партнерство России и КНР помогает удерживать стабильность в современном мире. Наши взгляды на мировой порядок совпадают: каждое государство имеет право независимо и самостоятельно выбирать собственный путь развития; доминирование в мире одной нации, какой бы «незаменимой» она себя не считала, недопустимо; мир должен быть многополярным. Россия и Китай предлагают реальную альтернативу Новому мировому порядку, выстраиваемому Америкой в интересах транснациональных корпораций и т. н. «золотого миллиарда» – условного миллиарда жителей наиболее богатых и развитых стран мира (США, Канада, Евросоюз, Япония).
Циничная и антигуманная концепция «золотого миллиарда» появилась в середине 1970-х гг. после первого серьезного мирового кризиса природных ресурсов. Группа ученых из различных университетов, назвавшаяся «Римским клубом», подготовила и распространила доклад «Пределы роста» в котором утверждала, что при существующих темпах экономического роста природные ресурсы земли будут исчерпаны в течение 20–50 лет, а следовательно необходим переход на энерго– и ресурсосберегающие технологии, ограничение рождаемости в развивающихся странах, «консервация прогресса». Неявным выводом из этого доклада было то, что развитым странам (странам «золотого миллиарда») нет причин способствовать развитию слаборазвитых стран, т. к. все они могут стать конкурентами за все более и более редкие ресурсы.
На Международном форуме по проблемам регулирования народонаселения в Рио-де-Жанейро в 1992 г. было также заявлено, что если все страны мира когда-нибудь достигнут такого же благополучия, как США и другие развитые страны, это будет означать увеличение нагрузки на биосферу и атмосферу Земли в сотни раз и мгновенную гибель от нехватки ресурсов. Это означает, что такой уровень развития просто невозможен, а значит, страны мира перестают делиться на развитые и развивающиеся, они делятся на те, кому разрешено медленно развиваться и те, кому это запрещено, на «отставших навсегда». Привилегированные страны – это и есть страны «золотого миллиарда», которые уже сейчас потребляют две трети мировых ресурсов, обязаны бороться за стагнацию в странах неразвитых, за поддержание их на низком уровне развития.
Этим объясняется политика в отношении вымирающей Африки, опутывание долгами стран Южной Америки и Азии, сдерживание и препятствование росту России, Китая, Индии, повсеместное провоцирование кризисов, создание «горячих точек» ради ухудшения инвестиционного климата, организация «бархатных» и «цветных» революций, насаждение марионеточных несуверенных режимов. В мире «золотого миллиарда» нет места ни России, ни Китаю, ни другим странам, судьбу которых США определяет вполне четко – быть сырьевым придатком, дешевой мастерской и полигоном для захоронения экологически грязных отходов жизнедеятельности «развитого мира».
Россия и Китай предлагают реальную альтернативу Новому мировому порядку, выстраиваемому Америкой в интересах транснациональных корпораций и т. н. «золотого миллиарда» – условного миллиарда жителей наиболее богатых и развитых стран мира (США, Канада, Евросоюз, Япония).
Возмущение диктатом США стало отчетливо проявляться в Китае уже в 1989 г., после событий на площади Тяньаньмэнь, вызвавших чрезвычайно нервную реакцию «мирового полицейского». 31 октября 1989 г. в разговоре с бывшим президентом США Ричардом Никсоном Дэн Сяопин заявил, что «беспорядки и контрреволюционный мятеж в Пекине были спровоцированы, прежде всего, международными антикоммунистическими и антисоциалистическими течениями». И добавил после этого: «Люди стоят за права человека, но нельзя забывать и о правах государства. Говоря о достоинстве личности, нельзя забывать о достоинстве государства». Тогда патриарх китайской «перестройки» наметил основные направления американской политики КНР: l) необходимость улучшения отношений с США для поддержки экономического развития Китая; 2) несогласие с вмешательством США во внутренние дела КНР.
Практически в тот же период в КНР активизировалось обсуждение проблемы установления нового международного политического и экономического порядка. Сначала – как естественная реакция на жесткую изоляцию и политику «сверхсдерживания» со стороны Запада, а затем – как обоснованное желание заявить о своих притязаниях на более весомую по сравнению с прежней глобальную роль. В основу идеи установления нового международного порядка Дэн Сяопином были положены пять принципов мирного сосуществования, что были впервые сформулированы в преамбуле соглашения между Индией и КНР о торговле и связях Тибетского района Китая с Индией (апрель 1954 г.) и нашли отражение в решениях Бандунгской конференции 1955 г. и других международных документах. Эти принципы:
1) взаимное уважение территориальной целостности и суверенитета;
2) ненападение;
3) невмешательство во внутренние дела друг друга;
4) равенство и взаимная выгода;
5) мирное сосуществование.
В создавшихся условиях «старые китайские принципы» были дополнены новыми – «антигегемонизмом», «мирным разрешением международных конфликтов», «отказом от экспорта революции и контрреволюции», «равной безопасностью», «равенством интересов», «деидеологизацией международных отношений» и рядом других. На деле это означало, что Китай не намерен признавать гегемонию США в международной политике и не собирается отказываться от достижений сорока лет революции во имя утверждения в мире однополюсной системы.
Необходимо учитывать, что Китай традиционно во многом ориентирован на «третий мир», а в нем воспоминания о колониализме и неоколониализме сверхдержав еще особенно сильны. Больше того, тезис о существующем ныне «несправедливом и неразумном международном порядке» благополучно перекочевал из документов компартии Китая предыдущего периода в доклад Цзян Цзэминя на XVI съезде КПК (ноябрь 2002 г.). Этот порядок нуждается в том, чтобы быть усовершенствованным на основе принципа многополярности (доцзихуа).
Тема многополярности впервые появилась в политической науке еще в трудах немецкого геополитика Карла Шмитта, утверждавшего, что наряду с противоборствующими атлантическим и континенталистским блоками (США и СССР) существуют массы целых континентов, «великие пространства», которые колеблются между исключающими друг друга противоположностями, внезапно подаваясь то в одну, то в другую сторону. К одному из таких великих пространств Шмитт относил, в частности, коммунистический Китай.
Сдвиг от бинарной (Суша-Море, коммунизм-либерализм) к полицентристской геополитической картине мира наметился в 1960-х гг. Одним из первых западных геополитиков, выявивших тенденции становления многополярного мира, был президент Ассоциации американских географов Саул Коэн. Наряду с геостратегическими регионами – «зависящим-от-торговли морским миром» во главе с США и «евразийским континентальным миром» (СССР, Восточная Европа, Восточная Азия) – он выделял несколько больших геополитических территорий со сходными экономическими, политическими и культурными признаками, имеющих тенденции к интеграции и в потенциале могущих стать альтернативными центрами силы.
Одним из первых политиков, отказавшихся от традиционных политических дихотомий в пользу полицентристской трактовки мирового сообщества, стал Мао Цзэдун. Созданная им в середине 1960-х гг. т. н. «теория трех миров» предполагала довлеющее положение двух сверхдержав – СССР и США – и ведущую роль Китая в противостоянии им.
Несмотря на актуализацию темы полицентричности мира в 1960-1970-х гг. и даже ее известную модность, в академических кругах она не находила поддержки до 1990-х гг., когда у атлантистских сил начала проходить эйфория от победы в холодной войне. Постепенно победные речи о «конце истории» и полной победе американского либерализма (Френсис Фукуяма, 1988) стали уступать место идеологическим построениям, в которых идея многополярности получила «второе дыхание» (concept of multipolarity Генри Киссинджера, 1994, теория столкновения цивилизаций Самуэля Хантингтона, 1993), так и во внешнеполитических доктринах. Наряду со знаменитой стратегией многополярности Евгения Примакова (1996) к таковым относится концепция доцзихуа Цзян Цзэминя, впервые озвученная им в 1997 г.
Принципу многополярности, по мнению Цзян Цзэминя, надлежит неукоснительно следовать всем странам мира. Именно на основе этого принципа и может быть усовершенствован «несправедливый и неразумный международный порядок», в котором единственная сверхдержава пытается навязать свою волю всем прочим странам мира. Проведение принципа доцзихуа подразумевает «постепенное и зигзагообразное» движение в сторону нового международного порядка (синь гоизи чжисюй)
По словам Цзян Цзэминя, «Такой новый международный порядок предполагает, что каждое государство имеет право, исходя из своих национальных реалий, независимо и самостоятельно выбирать собственный путь развития, другие государства не вправе вмешиваться. Мир многообразен и многокрасочен. Страны мира так или иначе отличаются друг от друга своими историческими условиями, социальным строем, уровнем развития, культурными традициями и ценностными представлениями. Эти различия не должны становиться препятствием для развития нормальных межгосударственных отношений…. В межгосударственных отношениях категорически недопустимо навязывать свой социальный строй и идеологию другим государствам».
Говоря о многополярной структуре мира, Цзян имеет в виду то, что теперь главная роль в мировой политике будет принадлежать не двум, а нескольким крупным государствам, которые, по его представлению, однако не станут стремиться к гегемонии ни порознь, ни вместе. Разъясняя в ООН свое понимание термина «многополярность», Цзян Цзэминь в 2000 г. говорил: «Развитие международной архитектоники в направлении многополярности – это требование прогресса нашей эпохи; оно отвечает интересам народов всех государств, благоприятствует миру и безопасности во всем мире; такого рода многополярная структура вовсе не равнозначна существовавшей в истории ситуации, при которой державы боролись за гегемонию и за раздел сфер влияния; все страны должны быть независимыми и суверенными: взаимное сотрудничество государств, а также разного рода партнерские отношения не должны быть направлены против третьих стран; на великих странах лежит важная ответственность за защиту мира во всем мире и в регионах; великие государства должны уважать малые страны; мощные державы должны поддерживать слабые государства; богатые страны должны помогать бедным государствам».
В отстаивании своей концепции Цзян всегда проявлял упорство, достойное самого Мао Цзэдуна. Китайцам вообще свойственна осторожность, расчетливость и склонность идти на многие уступки в осуществлении своей внешней политики. Однако к цзянцзэминевской идее многополярности это относится в гораздо меньшей степени. Здесь Китай твердо стоит на своем, поскольку стремление США к установлению мировой гегемонии – военной, экономической, идеологической – непосредственно касается вопроса сохранения государственного устройства Китая, а стало быть, стабильности в стране и ее процветания в мировом масштабе.
Не удивительно, что сегодня одним из наиболее почитаемых и цитируемых западных политологов в Китае является профессор Гарвардского университета Самуэль Хантингтон, автор «теории столкновения цивилизаций».
По мнению Хантингтона, видимая победа западного мира в конце 1980-х гг. отнюдь не является окончательной – ей предстоит противостояние с выходящими на мировую арену незападными цивилизациями, все более осознающими свою этническую, культурную и геополитическую самобытность. Наряду с западным миром (Северная Америка плюс Западная Европа) Хантингтон выделяет еще семь основных цивилизаций: славяноправославную, конфуцианскую, японскую, исламскую, индуистскую, латиноамериканскую и африканскую.
При известном недоверии к его позиции в отношении Китая, китайские политологи находят в концепции Хантингтона определенное позитивное начало. Так, директор Института США АОН Китая Ван Цзисы считает, что эта доктрина по существу отрицает всеобщность и повсеместную пригодность американской цивилизационной системы ценностей, подразумевает, что их навязывание другим цивилизациям в современных условиях возможно только через грубую силовую политику. Иными словами, традиционное американское мессианство само по себе является фактором, провоцирующим конфликты.
Глубинные цивилизационные отличия и противоречия нередко дают о себе знать даже при достаточно благоприятных взаимоотношениях Америки и КНР. По мнению шанхайского политолога Сяо Гунциня, «постепенное потепление взаимоотношений Китая и США на протяжении последних двадцати лет происходило в условиях прикрытия различий политических культур двух стран и сформировалось единственно на основе взаимного притяжения интересов. Но стоило только начаться балканскому кризису, как эти изначально существовавшие различия с необычайной силой выплеснулись наружу».
Глубинные цивилизационные отличия и противоречия дают о себе знать даже при достаточно благоприятных взаимоотношениях Америки и КНР.
Так называемый «балканский кризис» произошел в мае 1999 г., когда самолеты НАТО нанесли ракетный удар по зданию посольства Китая в Белграде, в результате чего погибло три человека. Это событие резко затормозило китайско-американское сближение. Тысячи демонстрантов осаждали в те дни представительства США в Пекине и Шанхае, китайская диаспора бушевала у посольств США в европейских и азиатских столицах, в том числе в Москве. Представители НАТО заявили, что удар был ошибкой, поскольку при подготовке операции использовались старые карты Белграда, но официальный Пекин отказывался даже выслушивать извинения: Цзян Цзэминь не отреагировал на предложение Клинтона поговорить по линии «горячей связи», а ответить на письменные извинения американского президента поручил министру иностранных дел Тан Цзясюаню. Китайцы отменили визит министра обороны США в Пекин, прервали переговоры по нераспространению ядерного оружия и контролю над обычными вооружениями, а также консультации по правозащитной тематике.
Не менее напряженным оказался «самолетный инцидент» 1 апреля 2001 г., связанный со столкновением в китайском воздушном пространстве американского самолета-разведчика и истребителя ВВС КНР, которое привело к гибели китайского летчика и временному задержанию экипажа ЕР-3Е на острове Хайнань. В отличие от трагедии с бомбардировкой посольства, когда китайской стороне были принесены извинения, в последнем случае американцы пытались обвинить в инциденте сам Китай. После длительных переговоров американские летчики и самолет вернулись в США.
Примечательно, что позиция США была сурово осуждена представителями всех направлений китайской общественной мысли, от радикальных националистов до самых убежденных либералов. Общий взгляд на проблему красноречиво выразил неоконсерватор Ван Сяодун: «Пусть Буш и главнокомандующий вооруженными силами США на Тихом океане закроют свои глупые рты и откроют их снова только для того, чтобы принести нам свои извинения».
На рубеже веков Китай уже не походил на «сонную массу», о которой так любили писать политические теоретики Запада. Когда-то Наполеон пророчески произнес: «Китай – дремлющий лев. Проснувшись, он потрясет мир».
Китай просыпается. И просыпается не только как экономический гигант, но и как политический тяжеловес.
Китайские политологи уверены, что «ветер с Востока уже довлеет над ветром с Запада», как выражался в свое время Мао Цзэдун. Их отношение к экспансионистской политике США оживляет в памяти сентенции Мао о «бумажных тиграх». Они критикуют руководство Китая за мягкотелость и, фактически, переворачивают американскую однополярную картину мира, утверждая грядущую гегемонию Китая. Американские политологи замечают в этих кругах превалирующую тенденцию определять США как «теряющую влияние державу, отчаянно стремящуюся предотвратить взлет Китая».
В наиболее яркой форме эти настроения выразили в свое время молодые политологи Сун Цян, Чжан Цанцан и Цяо Вянь, выпустившие в 1999 г. книгу «Китай может сказать "нет"». Эта работа, ставшая настоящим бестселлером (только за первый год было продано 2 млн. экземпляров) и даже названная «наиболее влиятельной книгой в период после 1993 г.», довольно долго обсуждалась западными СМИ. В книге буквально в шпенглеровском духе пишется о «закате Запада», окончании Нового времени, «упадке величия традиционных международных лидеров и распаде мировых империй». Все эти образы подразумевают, прежде всего, уход США с лидирующих международных позиций. Американские попытки стать доминирующей глобальной силой оцениваются как иллюзорные: «США не могут управлять всеми, они могут управлять только сами собой. Япония не может управлять всеми, Япония не может управлять даже сама собой. Китай не хочет управлять всеми, Китай хочет управлять только сам собой». Характерны и названия глав, например: «Голубое небо умирает, желтое остается», «Мы не хотим МВФ», «Я не сяду на „Боинг“».
По мнению авторов, после падения Берлинской стены и развала Советского Союза Америка переключилась на поиск нового врага и выбрала в качестве такового Китай, создав теорию «китайской угрозы», чтобы доказать необходимость санкций против КНР. Авторы разоблачают идеологическую агрессию США против Китая, обрушиваются с обвинениями в отсутствии патриотизма на либералов Фан Личжи и Су Сяокана и с удовольствием констатируют изменение ведущего тренда в китайском обществе: «Целое поколение китайцев полностью и некритично впитывали западные … ценности. Позднее, однако, эти волны повернули вспять. Все больше людей в Китае взирают в поисках будущего не на Запад, а на Восток».
В остроумной и увлекательной форме авторы призывают китайцев бороться с культурным и экономическим империализмом Америки, бойкотировать американские продукты (в том числе, самолеты «Боинг», которые составляют сейчас свыше половины гражданской авиации КНР), требовать компенсацию за такие изобретения китайской цивилизации как бумага и порох, ввести тарифные ограничения на импорт американских товаров, готовиться к силовому решению тайваньского вопроса и, наконец, наладить союзные отношения с Россией на антиамериканской основе.
Успех книги доказывает, что Сун Цян, Чжан Цанцан и Цяо Бянь выражают весьма распространенную сегодня в Китае точку зрения. США идут к своему закату, оставляя свое место Китаю – именно таково убеждение радикальных националистов. Можно констатировать, что сегодня лишь некоторая часть китайской элиты разделяет эйфорию предътяньаньмэньских дней. Либеральные, прозападные настроения давно не в моде. Большей части элиты, в том числе и находящейся в непосредственной близости от власти, свойственен национализм в тех или иных формах, означающий резкое «нет» проамериканскому либерализму.
Ситуация, когда суверенитету Китая угрожает хотя бы какая-то опасность, является для китайцев совершенно неприемлемой. В стране еще свежи воспоминания о том периоде ее истории, когда суверенитет Китая непрерывно попирался. Именно это, по мнению Сяо Гунциня, является причиной восприятия современными китайскими политиками и значительной частью интеллигенции того, что «без суверенитета нет так называемых прав человека». Сяо Гунциня беспокоит наличие в Китае раскольнических сил, угрожающих единству государства. Для большинства китайцев, – подчеркивает он, – существование такой ценности как «великое единение» (датун), присущей китайской политической культуре с древнейших времен, является проблемой жизни и смерти. Поэтому международное вмешательство американцев под предлогом защиты прав человека способно затронуть самые болезненные для китайцев чувства.
Для большинства китайцев существование такой ценности как «великое единение» (датун), присущей китайской политической культуре с древнейших времен, является проблемой жизни и смерти. Поэтому международное вмешательство американцев под предлогом защиты прав человека способно затронуть самые болезненные для китайцев чувства.
Вот почему, несмотря на очевидный геополитический прагматизм во внешней политике, Китай не собирается отказываться от официальной маоистской идеологии. Ведь именно она на сегодняшний день является для китайцев универсальной и общепризнанной системой ценностей, возводящей национальное в ранг безусловного, освящающей и оправдывающей политический интерес, делающей его принципиально возможным и, следовательно, реализуемым. Как писал Цзян Цзэминь, «если бы у партии, государства, нации, особенно у такой большой партии, как наша, у такого большого государства и такой многочисленной нации не было бы верной руководящей теории, мощной духовной опоры в виде верной теории, то невозможно было бы и представить себе нашу партию, государство и нацию. Они превратились бы в кучку разрозненных песчинок, лежащих на блюде, нечего было бы и говорить о цементирующей, боевой силе и творческом потенциале; у них не могло бы быть прекрасного будущего».
Фигура Мао давно превратилась в феномен популярной культуры. Однако от официальной маоистской идеологии Китай отказываться не собирается.
Тревогу по поводу намерений США узаконить систему неравноправных международных отношений разделяют с Китаем и в России. Во время своего визита в Индию в декабре 2004 г. президент Путин заявил, что «попытки перестроить созданную Богом многоликую и многообразную современную цивилизацию по казарменным принципам однополярного мира представляются крайне опасными, … и чем настойчивее и, к сожалению, эффективнее будут действовать авторы и сторонники этой идеи, тем больше человечество будет сталкиваться с опасными диспропорциями в экономическом и социальном развитии, с глобальными угрозами международного терроризма, организованной преступности и наркоторговли».
Однополярность означает передачу части суверенитета одной сверхдержаве – США, и это совершенно неприемлемо для России, что неоднократно подчеркивал Путин. Упрочение многополярного мироустройства – одна из важнейших задач для России. Лишь в этом случае можно иметь выгоды от глобализации, которая в ее современном варианте предполагает глобальное неравенство – рост разрыва в доходах, уровне потребления, здоровья, образования в странах «золотого миллиарда» и «третьего мира», и от которой выигрывают лишь немногие страны. А полноценная интеграция в мировую экономику и пр. для России жизненно необходима – это рынки, это современные технологии, все то, без чего модернизация невозможна.
В 2007 г. Россия поставила членов «клуба» ведущих держав перед фактом возвращения нашей страны в мировую политику в качестве одного из главных игроков. Путин в очередной раз проявил себя как блестящий политик. Форум в Мюнхене был, пожалуй, лучшим местом, чтобы напрямую обратиться к мировому, прежде всего западноевропейскому общественному мнению «через голову западной элиты». Смысл выступления на этом форуме исказить непросто. Президент сумел затронуть тему, которая действительно волнует большинство людей во всем мире и на Западе в том числе.
В своей Мюнхенской речи Путин всей мощью своей риторики обрушился на режим «однополярного мира», который установился на планете: сегодня существует «один центр власти, один центр силы, один центр принятия решения». Центр этот расположен в Вашингтоне. «Чуть ли не вся система права одного государства, прежде всего, конечно, Соединенных Штатов, перешагнула свои национальные границы во всех сферах: и в экономике, и в политике, и в гуманитарной сфере – и навязывается другим государствам». Разрушение Вашингтоном системы международного права приводит к тому, что «никто не чувствует себя в безопасности».
Еще с большей определенностью Владимир Путин обозначил позицию нашего государства 28 сентября 2015 г. на юбилейной 70-й сессии Генеральной ассамблеи ООН в Нью-Йорке. В своей речи он возложил ответственность за вооруженный переворот и гражданскую войну на Украине на внешние силы, предостерег Запад от односторонних санкций, попыток выдавить Россию с мировых рынков и экспорта цветных революций. Путин осудил стремление США сформировать однополярный мир и расшатать авторитет и легитимность Организации Объединенных Наций: «У тех, кто оказался на вершине этой пирамиды, возник соблазн думать, что если они такие сильные и исключительные, то лучше всех знают что делать. А, следовательно, не нужно считаться и с ООН». По мнению президента, это может привести к обрушению всей архитектуры международных отношений, и «тогда у нас действительно не останется никаких правил, кроме права сильного». Особое внимание Путин уделил проблеме международного терроризма, порожденного в результате «экспорта демократии». «Теперь-то вы понимаете, что натворили?» – риторически поинтересовался Путин у своих западных коллег. И продолжил: «Боюсь, этот вопрос повиснет в воздухе, потому что от политики, в основе которой лежит самоуверенность, убежденность в своей исключительности и безнаказанности, так и не отказались». Для борьбы с мировым злом в лице «Исламского государства» Путин призвал сформировать широкую антитеррористическую коалицию.
Выступление Путина в ООН мировая общественность встретила с огромным интересом, что лишний раз свидетельствовало о тщетности попыток Запада изолировать Россию. Россию, как и прежде, считают одним из важнейших мировых игроков, без которого не может быть решена ни одна по-настоящему значимая международная проблема.
«Теперь-то вы понимаете, что натворили?» – риторически поинтересовался Путин у своих западных коллег на юбилейной сессии Генассамблеи ООН.
Надежды недругов на то, что на сессии Генассамблеи Путину никто не пожмет руку и ему придется в одиночестве коротать время в буфете, не оправдались. В тот же день Путин провел свою первую за два года встречу с Бараком Обамой. В ходе полуторачасовых переговоров лидеры стран обменялись мнениями по ситуации в Украине и Сирии. «Важное значение нью-йоркской встречи глав двух государств заключается в том, что введенная Вашингтоном и его союзниками после украинских событий внешнеполитическая изоляция России была фактически прорвана, – отмечалось в сообщении агентства Синьхуа. – Белому дому нужна помощь с российской стороны в прекращении хаоса в Сирии и на Среднем Востоке, который он сам же и создал своим вмешательством в чужие дела. Вашингтону пришлось признать должную роль Москвы в международной борьбе с терроризмом. Таким образом, Россия вновь берет в свои руки инициативу на дипломатическом фронте».
Китай и Россия едины в своем стремлении поддерживать международную стабильность и справедливость во взаимоотношениях между странами мира. Обращаясь к международному сообществу с трибуны ООН, президент Китая Си Цзиньпин заявил: «Ни одна страна не сможет достигнуть стабильности посредством нестабильности другой. "Закон джунглей" означает то, что слабые подвластны сильным. Так страны вести себя не могут. Те, кто применяет силу, фактически поднимают камень, который, в конечном счете, упадет им на ноги. … Мы должны создать глобальное партнерство на международном и региональном уровне, принять новый подход к межгосударственным отношениям, характеризующийся диалогом, а не конфронтацией, продвигающий партнерство, а не союзничество». Именно этот подход Россия и Китай исповедуют в своей деятельности на международной арене.
Призывы к стратегическому партнерству с Россией зазвучали в Китае с особой настойчивостью на рубеже веков. Уже тогда как в политических, так и в академических кругах Поднебесной появилась тенденция более не фетишизировать принятый еще Дэн Сяопином официальный курс на невступление страны в союзы и блоки (знаменитое «держаться в тени»). Для отношений с Россией была разработана особая формулировка «предсоюзнические», что означало готовность Китая к совместному с Россией противостоянию американской гегемонии в мире и поддержанию стабильности в Центральной Азии. Этому способствовали и перемены в российском руководстве.
Ни одна страна не сможет достигнуть стабильности посредством нестабильности другой. Те, кто применяет силу, фактически поднимают камень, который, в конечном счете, упадет им на ноги.
В ноябре 1999 г. в Шанхае состоялся симпозиум «Критический анализ эпохи Ельцина в свете изучения теории Дэн Сяопина». Участники его осудили откровенно прозападный и пораженческий, по их взглядам, крен российской дипломатии в первые годы пребывания Ельцина у власти и сформулировали ряд положений, которые России было предложено осознать:
1. Помощь западных стран во главе с США часто напоминает «слабо моросящий дождик после сильного грома».
2. Коренной интерес США состоит в сдерживании и ослаблении России.
3. Расширение НАТО на Восток сокращает стратегическое пространство России, явно ухудшая ее геополитическое положение.
4. Поддержание дружественных отношений с восточными государствами не только сулит взаимодополняющую поддержку в экономике, но и способно обеспечить России тыл для сдерживания гегемонистской экспансии США.
Призывы к укреплению партнерского союзничества с восточным соседом звучали и в России. Так, профессор ИДВ РАН Александр Яковлев говорит об объективной неизбежности политического альянса между Россией, Китаем и Индией, направленного на формирование центра сплочения периферии, т. е. ядра второго глобального политического полюса. Идея стратегического треугольника Россия-Китай-Индия была впервые озвучена на официальном уровне в конце 1998 г. премьер-министром РФ Евгением Примаковым во время его визита в Индию. Неизбежность формирования треугольника обосновывал американский ученый и политик Линдон Ларуш, оценивая эту международную структуру как «краеугольный камень развития Евразии». Потенциальную опасность такого союза видят и в Пентагоне, о чем свидетельствует исследование «Глобальные тенденции-2015», подготовленное в декабре 2000 г. Национальным разведывательным советом США.
Так что создание 15 июня 2001 г. Шанхайской организации сотрудничества оказалось вполне логичным шагом. Главной целью ШОС являлась стабилизация обстановки в центрально-азиатском регионе, где находившийся на тот момент у власти в Афганистане режим талибов служил рассадником исламского экстремизма, угрожавшего всем членам организации. Кроме борьбы с терроризмом участники ШОС ставили перед собой задачу полнее развивать экономическое и научно-техническое сотрудничество. Постепенно на первое место в повестке дня организации вышли именно экономические вопросы. В первую очередь, связанные с добычей, перераспределением и транспортировкой углеводородного сырья.
Сегодня в ШОС на постоянной основе входят Китай, Россия, Казахстан, Киргизия, Таджикистан и Узбекистан. Иран, Индия, Пакистан, Афганистан и Монголия имеют статус наблюдателей. Статус «партнера по диалогу» ШОС имеют Белоруссия, Шри-Ланка и Турция. Из этих стран две – Китай и Индия – относятся к самыми большим в мире потребителям энергии, а три – Россия, Казахстан и Иран – обладают наибольшими в мире энергоресурсами (в совокупности – чуть ли не две трети всех мировых запасов газа). При этом Китай кровно заинтересован именно в центрально-азиатских и российских углеводородах. Его энергопотребностей уже не покрывает ни уголь (количество аварий на шахтах привело уже и, похоже, приведет еще к последующим большим жертвам), ни уровень собственной нефтедобычи, ни объемы экспорта из Африки и с Ближнего Востока. И вопрос, куда и по какому «руслу» потечет среднеазиатский газ, является ключевым как для Китая, так и для Европы, Америки и, безусловно, России.
Очевидно, что страны-участницы ШОС смогут в ближайшем будущем составить конкуренцию наиболее влиятельным международным организациям экономического сотрудничества, которым покровительствуют США. Уже сегодня ШОС воспринимается как серьезная сдерживающая сила в неспокойном регионе.
Стремясь восстановить против Поднебесной мировое общественное мнение, США навязывает ему миф о «желтой угрозе». Книги на эту тему пекутся, как блины.
Стремясь восстановить против Поднебесной мировое общественное мнение, США навязывает ему миф о «желтой угрозе». Книги на эту тему пекутся, как блины.
Уже упоминавшиеся Ричард Бернстайн и Росс Манро сообщают в своей книге «Надвигающийся конфликт с Китаем», что КНР давно готовится к конфликту с США и в доказательство приводят образцы антиамериканской пропаганды, изготовленной в Китае.
Автор книги «Гегемон: план Китая по доминированию в Азии и мире» Стивен Мошер цитирует публикации китайских авторов по вопросам военной стратегии, в которых доказывается, что
1) война с США неизбежна,
2) Китай может выиграть эту войну,
3) после войны в мире останется одна страна-гегемон, и это будет Китай.
В неизбежности войны Китая и США убеждены и американские политологи китайского происхождения Цао Лиан и Ван Сянсу, авторы книги «Неограниченная война: Китайский план по разрушению Америки». Аргументируют это они существованием некого руководства, в котором китайских солдат обучают методам террористической войны. Стратегию КНР авторы объясняют так: «Власти Китая, в отличие от властей США, не зависят от общественного мнения, поэтому Пекин постарается сделать войну как можно более длительной и кровавой, чтобы общественное мнение США ужаснулось и потребовало окончания боевых действий. В итоге Китай выиграет».
Чтобы доказать неизбежность войны с Китаем, западные аналитики апеллируют к т. н. «ловушке Фукидида». Анализируя по горячим следам причины Пелопонесской войны, знаменитый древнегреческий историк посчитал первейшей из них «страх лакедемонян перед растущим могуществом Афин, что и вынудило их воевать» (Thuc. I, 23).
Полагая, что случившееся однажды происходит везде и постоянно, исследователи без тени сомнения утверждают, что соперничество между господствующей державой и ее быстро возвышающимся конкурентом неизбежно приводит к войне. По подсчетам ученых Белферовского центра Института государственного управления им. Кеннеди при Гарвардском университете, в 12 из 16 случаев за последние пятьсот лет, когда стремительно укрепляющаяся держава грозила низвергнуть с пьедестала сложившегося лидера, результатом становилась война. В оставшихся же четырех случаях большой войны удалось избежать лишь в силу каких-то чрезвычайных совместных усилий или уникальных обстоятельств.
Находя аналогии событиям, предшествовавшим Пелопонесской войне, в новейшей истории, директор Белферовского центра Грэхэм Эллиссон призывает не предаваться благостным настроениям, мол, авось все обойдется: ожидать большой войны оснований сегодня не меньше, чем было в 1914 г.
Фукидид объяснял причину Пелопоннесской войны страхом спартанцев перед растущим могуществом Афин. Попадут ли в «ловушку Фукидида» Китай и Америка?
Табл. 2.
«Ловушка Фукидида» в исторической перспективе
Китай и США слишком связаны между собой экономически, чтобы воевать? Но и Великобритания с Германией тоже были друг для друга главными торговыми партнерами и инвесторами. Война бессмысленна, потому что так называемый победитель потеряет гораздо больше, чем сможет приобрести? Но именно об этом неустанно толковали политические мыслители и накануне Первой мировой войны. Более того, нынешняя ситуация куда опаснее, чем была в начале прошлого столетия. Если в те времена Европа была эпицентром цивилизации, а многие ее лидеры – родственниками по крови, то современные США и Китай – это две разные цивилизации с противоположными ценностями и представлениями о мироустройстве, и им никогда не сойтись. Что же до явного превосходства американской армии, то, по мнению гарвардского профессора, Пекин сегодня вполне может посчитать, что США устали от войн и остерегаются их («war-weary and war-wary»), и с учетом этого пойти на риск.
О военной угрозе, исходящей из Китая, предупреждают и некоторые российские аналитики. Бывший министр обороны Павел Грачев называл КНР в числе наиболее вероятных противников. Свою тревогу по поводу будущих отношений с Поднебесной недвусмысленно выражает профессор ИДВ РАН Юрий Галенович.
«Мы точно будем воевать с Китаем», – уверяет директор Института политического и военного анализа Александр Шаравин, считающий, что у Китая есть вполне объективные причины для «броска на Север». Политика жесткого ограничения рождаемости, обусловленная недостатком территории и природных ресурсов, губительна для нации и не может проводиться долго. Кроме того, миллиард китайцев живет в нищете. ВВП на душу населения в Китае вдвое ниже, чем в России, а уровень безработицы в некоторых районах достигает 70 %. По оценкам специалистов, экономика Китая является второй в мире после американской (российскую же она превосходит в четыре с лишним раза) и при этом продолжает расти. Вместе с тем она остается экстенсивной и высокозатратной, требующей все больше и больше ресурсов, а они у Китая практически исчерпаны. Природные ресурсы же Сибири и Дальнего Востока – почти неисчерпаемы. Таким образом, как говорится, «достаточно малейшего толчка…»
Параноидально помешан на теме «китайской угрозы» политолог Александр Храмчихин, оценивающий вероятность нападения Китая на Россию в 95–99 %. Вот заголовки лишь некоторых из его многочисленных статей: «Как Китай раздавит Россию» (2007); «Дележ России. Будут ли Пекин и Вашингтон делить мир?» (2009); «Китайцы – хозяева российских рабов» (2009); «Китай против России: победа будет не за нами» (2010 «Китай готов к большой войне» (2013). Впрочем, подобных паникеров и китаефобов, живущих на западные гранты, слушают в последнее время все меньше.
Китай издавна подозревали в том, что он держит камень за пазухой. XX век начинался с истерии по поводу «желтой опасности», который не обошел и нашу страну. «Китаец противен ни чем иным, как лишь своим китаизмом – желтой кожей, косыми глазами, запахом, манерами, – писал в 1911 г. идеолог русского национализма Михаил Меньшиков. – Азиатский наплыв идет днем и ночью и подмывает самые устои нашего царства». Многие «эксперты» писали о бесчисленной китайской орде, которая сметет с лица Земли и Россию, и вслед за ней все другие страны, однако воевать в XX в. нам пришлось не с Китаем, а с Германией и Японией.
Так не преувеличена ли опасность, исходящая из Китая?
В доказательство дурных намерений Китая часто приводят аргумент о стремительном перевооружении китайской армии. Только с 2003 по 2012 г. расходы Китая на оборону выросли на 175 %. В 2014 г. они составили 129,4 млрд. долларов (против 581 млрд. у США и 70 млрд. у России). В ежегодном справочнике по вооруженным силам стран мира The Military Balance 2015, издаваемом влиятельным лондонским Международным институтом стратегических исследований (IISS), с тревогой отмечается рост доли Китая в общих военных расходах Азии – с 28 % в 2010 г. до 38 % в 2014 г. В связи с этим, официальный представитель китайского МИДа Хуа Чуньин сообщил, что доля военных расходов в ВВП Китая не только ниже этого показателя среди основных стран мира и среднего мирового уровня, но и оборонные расходы страны на душу населения составляют лишь 1/22 этого показателя у США, 1/5 – у Японии.
Расходы на оборону крупнейших военных держав в 2014 г. (По данным Международного института стратегических исследований).
Особенно пугает США стремление Китая строить военный флот, на воду уже спущен сверхсовременный авианосец, на подходе еще несколько. И НОАК развивает не только свои военно-морские возможности, но и приобретает современные боевые самолеты дальнего радиуса действия, совершенствует средства дозаправки в воздухе.
Пекин обладает самой многочисленными вооруженными силами в мире, хотя они и постепенно сокращаются (со времен холодной войны – с 4 до 2,5 млн. человек). При этом Китай способен отмобилизовать армию, превосходящую по численности все население, например, Японии (в случае войны практически любое государство мобилизует армию, составляющую примерно 10 % населения – для Китая это минимум 130 млн. человек).
Зачем он вооружается? – риторически вопрошают западные аналитики. – Не для того ли, чтобы показать зубы?
Китайцы видят, что США снабжают Индию и Тайвань оружием, держат свои войска на базах в Японии и Южной Корее, провоцируют конфликты в Южно-Китайском море. И их модернизирующаяся армия – лишь гарантия невмешательства недружественных стран в их внутренние дела.
Но у китайцев иное видение мира. Они видят, что США снабжают Индию и Тайвань оружием, держат свои войска на базах в Японии и Южной Корее, провоцируют конфликты в Южно-Китайском море. Неудивительно, что китайцы считают себя во враждебном окружении. И их модернизирующаяся армия – лишь гарантия невмешательства недружественных стран в их внутренние дела. Даже пресловутый ракетно-ядерный потенциал, который так пугает весь мир, уступает российскому и американскому во много раз – он ровно такой, чтобы сдержать возможную агрессию, но не более того.
Задачей ядерных сил Китая на военное время является сдерживание перерастания обычной войны в ядерную. Исходя из этого ядерные силы КНР включают 250 ядерных боеприпасов, в том числе несколько десятков на МБР, остальные – на ракетах среднего и малого радиуса действия, а также на самолетах тактической авиации. В КНР достаточно давно отказались от попыток добиться ядерного паритета с Соединенными Штатами и Советским Союзом (Российской Федерацией). Это нашло свое отражение в принятой еще в 1980-е гг. концепции «ограниченного ядерного контрудара в целях самозащиты».
Совершенно не вяжется с мифом о пресловутой «китайской угрозе» решение руководства Китая о сокращении состава Народно-освободительной армии на 300 тысяч человек, озвученное Си Цзиньпином в сентябре 2015 г. «Каким бы мощным Китай ни стал, он никогда не будет желать гегемонии или расширения», – заявил председатель КНР в речи, посвященной 70-летию победы во Второй мировой войне.
Символом китайской стратегии выживания является Великая стена, с помощью которой страна отгораживалась от опасности. Противники – маньчжуры, уйгуры, монголы, тибетцы – часто были лучше вооружены и гораздо более воинственны, и именно Стена позволяла реализовать излюбленную китайскую военную стратегию: «Лучший бой – это тот, который не состоялся».
Профессор Пекинского университета Сю Яньчун в своей работе «Восток и Запад» указывает на одно фундаментальное различие между культурой Запада и Китая. Ссылаясь на древнекитайскую литературу, он подчеркивает, что для последней характерна склонность к миру, к невоенному решению конфликтов. Запад же, напоминает он, со времен Гомера, наоборот воспевал героев-воинов, т. е. силу. Разницу между двумя культурами, по мнению Сю Яньчуну, можно представить в формулировке, которую когда-то использовал великий китайский философ Фэн Юлань, а именно: «традиция vs мощь» ("rite vs might"). Традиция предполагает упорядоченность во Вселенной, в то время как мощь – категория Запада – ориентируется на силу, которая всегда права ("might is right").
Недовольство китайцами – всегда результат политических проблем. В 1965 г. индонезийские военные заявили, что китайцы готовят государственный переворот и устроили резню. Во Вьетнаме во время конфликта с Пекином китайцев считали пятой колонной. В США же склонны списывать на козни Китая собственные экономические проблемы.
Так, большой для себя проблемой в США считают искусственно заниженный курс юаня. По некоторым оценкам, юань, курс которого жестко привязан к курсу доллара (кроме того, Китай запрещает обращение своей валюты за пределами страны), недооценен на 30–40 %. Это поощряет китайский экспорт и, наоборот, негативно отражается на импорте.
В последнее время США активно призывают к девальвации юаня, однако с другой стороны, многие экономисты считают, что девальвация может негативно отразиться на американской экономике. Дело в том, что Китай является одним из крупнейших держателей американской валюты и ценных бумаг. Если юань будет девальвирован, и Китай начнет избавляться от долларов, это нанесет непоправимый ущерб американской экономике.
Как известно, США – самый крупный должник на планете. На начало сентября 2016 г. национальный долг Соединенных Штатов составлял 19,5 трлн. долларов. Для большинства из нас эту куча триллионов – абстрактная цифра. Но что такое 19,5 трлн. долларов?
На эту сумму все население США может жить при нынешнем уровне потребления около 7 лет. А население Индии, вчетверо большее, чем американское – более двадцати. Это стоимость всех подтвержденных запасов нефти Саудовской Аравии, страны, занимающей по этому показателю первое место в мире. Это втрое больше рыночной стоимости всего золота, добытого за всю историю.
Если собрать в одну стопку стодолларовые купюры на сумму 18,6 млрд, ее высота будет на три тысячи километров больше, чем диаметр земного шара.
За время, пока вы читали эту книжку, долг США вырос еще на десять миллиардов!
Среди кредиторов США – все индустриально развитые страны, а также нефтяные магнаты Ближнего Востока. На планете, пожалуй, не осталось ни одного государства, которое не владело бы облигациями американского госдолга. Самые крупные держатели этих пока еще ценных бумаг – Китай, Япония и Россия. Экономисты знают: эти обязательства не обеспечены ничем. По сути, вся финансовая система США – это «экономика на доверии». Как только держатели облигаций перестанут верить в устойчивость американской экономики, эта пирамида рухнет!
Стремление США решить проблемы за счет других вполне естественно – там, за забором, хоть трава не расти, лишь бы у нас все было в порядке. Для поддержания спроса на свой главный товар – доллар – Америка устраивает кризисы по всему земному шару. Но уже и в самих Соединенных пока еще Штатах не все так уж гладко.
Вся Америка живет в предчувствии новой гражданской войны. Внешние признаки скорого краха – налицо: высокая безработица, упадок экономики. Стремясь запастись наличностью, люди выстраиваются в очереди к банкоматам. Запасаются продуктами и питьевой водой.
Правда, далеко не всем и это по карману: 25 % населения самой богатой страны в мире живет за чертой бедности.
Более того, сегодня самое мощное государство мира находится в сантиметре от своего распада. В 2013 г. за отделение от Калифорнии проголосовали власти графства Сискию и графства Модок. На очереди отделение значительной части штата к северу от Сан-Франциско, включая довольно большой город Реддинг.
Отделяющиеся заявляют, что Калифорния неуправляема и идет к краху.
80 % жителей выступают за отделение от знаменитого штата, в котором сосредоточена основная масса того, что осталось от американской промышленности.
Но это еще не всё!
К выходу из состава федерации готовится и сам штат Калифорния! А несколько ранее о готовности создать самостоятельное государство заявили Техас и Аляска!
О предреволюционных настроениях в американском обществе свидетельствуют даже руководители военных ведомств. «В стране очень сильны настроения против властей, вообще против всего нынешнего порядка вещей, – заявил в конце 2013 г. министр обороны США Чак Хейгел. – Люди считают, что их институты, в первую очередь правительство, их подводят. И во многих отношениях это с нашей стороны так и есть».
Паразитическая система американской экономики, которая рано или поздно приведет страну к краху, складывалась в течение целого века. Но виноваты во всех бедах все равно Китай и Россия.
Еще одно опасение, которое чаще высказывается российскими, нежели западными экспертами, касается так называемой «ползучей экспансии» Китая, впервые описанной основоположником науки геополитики Фридрихом Ратцелем. По мнению немецкого ученого, естественным способом существования всякого государства является борьба за «жизненное пространство» – расширение ареала своего проживания. Соответственно, важнейшей характеристикой жизнеспособного народа является мобильность. Тезис о том, что мобильность свойственна любым нациям, даже тем, которые на первый взгляд пребывают в состоянии покоя, Ратцель доказывает на примере китайской колонизации, которая осуществлялась не столько за счет военной экспансии, сколько в результате освоения новых территорий мирными крестьянами и торговцами.
Именно эту склонность Китая к «мирному освоению территорий» часто рассматривают как прямую угрозу России «на самых дальних наших рубежах». По словам бывшего министра обороны РФ Павла Грачева, деятельность китайцев в сопредельных территориях есть ничто иное, как мирное завоевание российского Дальнего Востока. Это мнение разделяет и профессор Института стран Азии и Африки при МГУ Виля Гельбрас, что Китаю незачем прибегать к силовому решению своей демографической проблемы, поскольку она решится сама собой: «Если российское руководство радикально не изменит свою политику в отношении Сибири и Дальнего Востока, вопрос решится экономическим путем, без всяких угроз».
Однако ряд теоретиков и практиков российской политики отстаивают убеждение, что Китай не составляет демографической угрозы Дальнему Востоку. Так, по мнению Сергея Лаврова, часто приводимое и якобы тотальное противопоставление демографического потенциала соседних районов России и СНГ с Китаем не вполне корректно: «Плотность населения в Синьцзян-Уйгурской автономной области всего и человек на кв. км, а во Внутренней Монголии – 20 человек». Китаевед Петр Козьма считает, что «утверждение о том, что Китай перенаселен – верно лишь отчасти. Он перенаселен прежде всего по периметру побережья. Но есть районы, в частности, прилегающие к Монголии, на которых практически никто не живет. В данном случае вопрос стоит по-другому – сделать эти территории пригодными для жилья… Так что фактор перенаселения вряд ли играет какую-то роль, если говорить о военных амбициях».
В том, что Китай не имеет сегодня сколько-нибудь серьезных противоречий с Россией, и союз между нашими государствами естественен и неизбежен, сходятся многие ученые и политики.
«Принципиальных противоречий нет, – уверен президент Академии геополитических проблем Леонид Ивашов. – Если Россия выберет традиционный для себя евразийский путь развития, то вместе с Китаем в рамках нового союза можно создавать и новую экономическую модель, отличную от модели Запада. Что еще положительного видит Китай в сотрудничестве с Россией, так это то, что Россия никогда не ставит во главу угла какие-то внутриполитические вопросы страны-партнера, как это делает Запад: то там права человека нарушаются в Китае, то там юань не девальвируется. Россия в такие дела не лезет, а значит она более выгодный долгосрочный партнер для Китая».
В том, что Китай не имеет сегодня сколько-нибудь серьезных противоречий с Россией, и союз между нашими государствами естественен и неизбежен, сходятся многие ученые и политики.
Факторами построения партнерских отношений являются многовековая история взаимоотношений Китая и России, географическая близость, а также схожесть геополитических характеристик. Какие бы формы не принимал союз «Россия-Китай» – от ШОС до Евразийского союза – он не является конъюнктурным образованием. Напротив, он имеет под собой серьезную культурно-историческую основу, а значит, и большое будущее.