Несколько раз в последние годы я был очень близок к тому, чтобы написать о моей работе ликвидатором (право слово, не хочется продолжать громоздким разъяснением "...последствий аварии..." и т.д., а, наверное, надо бы...). Время стирает ёмкость короткого слова. Я садился к компьютеру. Но каждый раз, когда я открывал новый файл, каждый раз, когда я писал слово "Чернобыль", упрямая память сбоила. Я слишком хорошо помнил запахи зоны и станции, я опять ощущал кожей иссушающую радиоактивную пыль промплощадки, я снова истекал потом неизвестности на "объекте Пикалова", я вновь метался по крыше третьего блока... Мозг отказывался сотрудничать. Я сдавался.

На ЧАЭС у меня была небольшая записная книжка, в которой я держал данные об уровнях радиации на разных объектах, где работал и списки команд по дням. Те, кто ходил из 25-й бригады с командой на Станцию в лето 86-го, знают: текучка была такой, что редко когда удавалось признать по фамилии - не в лицо, которое по большей части ты видел в "Лепестке" или в баночном респираторе, но по фамилии в реестре - признать человека, с которым ты работал вчера, позавчера, три дня назад.

Книжка осталась в зоне. Не хотелось тащить с собой лишние рентгены... Ни в строчках, ни в пыли между страницами.

Теперь я очень жалею, что не забрал ее с собой, на "гражданку".

Потому что я могу восстановить в памяти географические названия, технические термины, слэнг. Но забываются-то по большей части имена, о чем сожалею несказанно. Восстановить их становится все труднее.

Несколько лет тому я попробовал было ткнуться в Интернет, поискать что-либо написанное о ликвидаторах лета 86-го на ЧАЭС. Нашел много всякого, но, к сожалению, больше документального характера, иногда рупорно-триумфального, что-то вроде "Из летописи боевого пути в\ч "ХХХХХ". Встречались и воспоминания, но они носили по большей части эпизодический характер. Выдержки из книг Сергея Мирного и Михаила Биденко, пожалуй, наиболее точно и полно передают атмосферу Чернобыля 86-го.

Двадцать лет - долгое время. Я все же переборол себя и решил написать о моем Чернобыле.

Мне есть что рассказать. Я сделал двадцать три ходки на ЧАЭС. Начиная с шестого августа 86-го, я работал на Станции с командами численностью от десяти до двадцати пяти бойцов в течение пятнадцати дней подряд. Если эта информация вам ничего не говорит, спросите о том, что это значит, у других ребят-ликвидаторов... Сам лишь скажу, что в моей жизни ни до, ни после того я никогда не испытывал моральных, эмоциональных и физических перегрузок подобной амплитуды и насыщенности. Волей фортуны и командования я был "воткнут" во все самые горячие точки ЧАЭС августа 86-го. Я постараюсь описать все, что еще удерживается памятью. Видел я много, но повторяться и освещать саму историю ЛПА не буду: ее знают многие - по книгам, статьям, Интернету.

Эта повесть - не мемуары лихого мачо-ликвидатора. Часто выходит, что автор воспоминаний преследует цель либо заключить себя в рамки портрета героя (мученика, святого, и пр.), либо возвысить острием пера свое ущемленное самолюбие, либо попытаться привлечь к себе внимание (в лучшем варианте привлечь внимание к проблеме), и т.д.

Пару лет назад окольными путями дошла весть о том, что к двадцатилетию аварии на ЧАЭС меня вроде бы представляли к какой-то топ-награде Украины, не то ордену, не то медали... Странное ощущение, как-будто речь шла о ком-то другом. Мне не нужно ничего этого. Моя жизнь сложилась. Плохо ли, хорошо ли, и насколько в этом сыграл свою роль мой Чернобыль - неважно, но по-моему, сложилась. Мне не нужно от неньки-Украины ни почета, ни денег, ни признания.

Поэтому я не стану писать стандартные мемуары.

Я попробую восстановить в памяти и отобразить на бумаге эмоции и мироощущения обычного человека, по собственной воле выдернутого из кокона иллюзий и мира наносных ценностей Союза образца 1986-го и шарахнутого мордой о столб ядерной катастрофы. Если это вам интересно - читайте дальше.