Давным-давно, когда я была ещё молода и наивна (а теперь я уже только молода), я решила писать научную фантасти­ку. Разумеется, действие должно было происходить на чужой планете, и там обязательно присутствовали бы инопланетя­не, ха-ха-ха... Но я не была бы сама собой, если б написала этот текст так, как полагается, традиционно, описав уда­лых космонавтов и космонавток (безусловно, американцев). Я же хотела представить мир, увиденный глазами чуждых нам существ, мир, где люди — захватчики, разрушители, а их по­ступки не отличаются ни добротой, ни благородством, ни дажеумом. Через много лет я перечитала рассказ ещё раз, по­правила его, испытывая снисхождение к своему тогдашнему писательскому мастерству, а теперь вот отдаю на Ваш суд эту старую историю, рассказанную по-новому.

Серые массивные туши вайа медленно перемещались по проторённой колее. С того момента, как первые солнеч­ные лучи просочились сквозь гущу листвы, стая тяжёлых существ неуклонно двигалась вперёд в неизменном темпе. Скорость, и так не слишком большая, должна была ещё уменьшиться к вечеру, а после наступления темноты длин­ный строй точно связанных невидимыми узами существ распадётся и превратится в свободное стадо, рыскающее по окрестности в поисках пропитания. Вайа буквально сметут всю растительность, которая только подходит для пе­режёвывания и накопления в округлых зобах.

Мерыа, расположившись на твёрдой, тёплой спине огромного животного, лениво оглядывалась по сторонам.

Однако всё чаще её взгляд обращался к мужчине, который сидел рядом на корточках, бдительно охраняя караван. Он был красив. Со своего места Мерыа видела только его спи­ну, а когда страж равномерно поворачивал голову, высмат­ривая опасность, очертания носа и один глаз — большой, карий. Тёмная шерсть, начинаясь на лбу у переносицы, по­крывала его красиво вылепленную голову, а на затылке превращалась в густую гриву волос, ниспадавших до поло­вины спины и вьющихся, точно гибкие, нежные веточки, лишённые листьев.

Ноздри охотника дрожали, улавливая лесные запахи: аромат свежих листьев, коры, преющего дерева, грибов, время от времени — сладковатую вонь падали. От вайа ис­ходил собственный, неповторимый дух — запах безопасно­сти. Мерыа уселась поудобнее. Мимолётно коснулась своего круглого живота. Она беременна уже в четвёртый раз. И именно этот большеглазый страж — надо же, какое совпадение — был её последним партнером. Когда полкру­га назад они послушались зова чувств, принуждённые из­менившимся запахом кожи, она вдруг возжелала его. Воз­буждённая, готовая убить, если кто-то посмеет помешать их любовному слиянию. Но теперь Мерыа смотрела на во­ина почти равнодушно. Только с удовольствием думала о том, что ей попался красивый и ловкий, и радовалась, что эти черты унаследуют её большеглазые дети. Как его зовут? Мерыа порылась в памяти. Кажется, Вай-мир. Мягкое сло­во для резкой, хищной речи расы ркхета.

И тут Вай-мир вскочил, издав горловой крик-предосте­режение:

— Йа-а-арг!..

Враг! Над тропой вайа — короткой чёрточки среди океа­на зелени — мелькнули тёмные очертания широких крыль­ев. Хищник легко, даже лениво, ускользнул за пределы ви­димости, но никто не сомневался, что он очень скоро вернётся. Ещё несколько раз звучало предостережение, пе­редававшееся из уст в уста. Стражники натянули луки в ожидании. Птица появилась внезапно, летела она уже зна­чительно ниже, потом свернула две из четырёх летательных перепонок и спикировала к земле. Мерыа услышала корот­кий щелчок тетивы, ему вторили ещё и ещё, с соседних вайа. Хищник закувыркался в воздухе и камнем упал вниз.

— Это ятрб,— пробормотал Вай-мир, усаживаясь на прежнее место. Его голова снова непрерывно поворачива­лась во все стороны. Молодёжь, едва прожившая один круг, с писком соскальзывала уже с крупов вайа, спеша на поиски подстреленного мяса. Светло-зелёные тела их сразу же слились с лесной чащей. Кроны деревьев рассеивали солнечные лучи, превращая их в бесконечное множество дрожащих золотых пятнышек, раздражавших глаза. Мерыа вытащила из лежащей неподалёку кучи один большой лист с мелкими прожилками. Умело свернула из него колпачок и этой шапочкой прикрыла голову. Тепло расслабляло. Она свернулась клубочком, собираясь подремать. Женщи­на была спокойна и безгранично доверяла бдительности своего стража. Вдруг с конца каравана донеслись новые сигналы. Резкий, пронзительный свист, принёсший за­шифрованные сообщения.

— Что?..— Мерыа очнулась. Вай-мир прислушивался.

— Ребёнок, который принёс ятрба, поскользнулся и упал в колею.

Мерыа громко вздохнула. Это наверняка был мальчик. Девочек на такие затеи не пускали. А мужчин было много. Даже слишком много.

— Какая расточительность,— проворчала она, думая о маленьком тельце, растоптанном и растёртом в бесфор­менную кашу. Что бы ни попало под тяжёлые туши вайа, после того как они прошли, этого уже нельзя было распо­знать. После погибшего ребёнка останется длинная влаж­ная полоса, немного обломков костей и, может, какие-то обрывки кожи, которые насытят насекомых.

День был временем путешествия и отдыха. Мерыа то спала, то занималась какими-то мелкими делами, то по­просту болтала с несколькими женщинами, делившими с нею широкую спину. Вскоре другой мужчина сменил Вай-мира на посту. Большеглазый страж жадно напился воды, хранившейся в скорлупе фруктов. Схватил кусок мяса и присоединился к другим мужчинам, пережёвывав­шим свои порции. Между двумя кусками они обменива­лись обычными шутками и похвальбой. Иногда посвисты­вали и щебетали на охотничьем языке, бросая задорные взгляды на кучку женщин. И о чём только они могли гово­рить? Мерыа выпятила губы в снисходительной улыбке. Они тоже заслужили капельку личной жизни. Но вскоре мужская компания стала редеть. Они расходились в оди­ночку и парами, утомлённые долгой службой, сонные. Вай-мир лёг неподалёку от Мерыи, прикрыл глаза повяз­кой из кожи, и уже вскоре бока его стали ритмично подни­маться, свидетельствуя о размеренном дыхании спящего. Но покой длился недолго.

— Я голодная! — раздался крик за спиной Мерыи. Ей не пришлось даже оглядываться. Она и так слишком хорошо знала этот капризный голос. То была Керстн, самая млад­шая в группе. Первый раз беременна — и сразу должна была родить девочку, что окончательно намешало у неё в голове.— Эй, ты! Принеси мне мясо! — Из-за плеча Мерыи вылетела пустая скорлупа и ударила спящего стражника в спину. Он резко дернулся и, инстинктивно скорчившись, перевернулся на другой бок. Мерыа круто обернулась, схватила девушку за челюсти и ударила, целясь в самое чув­ствительное место — слуховую мембрану. Керстн глухо за­выла.

— Только посмей ещё к кому-то пристать,— прошипела Мерыа,— а я уж постараюсь, чтоб с тобой тоже что-то про­изошло. Отправишься в кладовую, а твоих детей доносят другие! Так что изволь расплести свои длиннющие ноги и возьми себе еду сама!

Испуганная Керстн вырвалась и удрала, спрятавшись среди других женщин. Кладовка была тем местом, о кото­ром не говорилось, его старались избегать даже мысленно. Последние вайа, двигавшиеся в самом конце длинного ка­равана, предназначались для тех членов племени, от кото­рых никакого проку не было: самые старые стражи, чьё зре­ние и слух уже отказывали, бесплодные женщины, не обладавшие никакими особыми талантами, позволившими бы им удержаться наверху иерархии, или дети-калеки. Им по справедливости выделялись порции еды, но они сами слу­жили съестными припасами во время длинного и тяжёлого перехода через пустыню, где даже панцири вайа кроши­лись от недостатка воды и пищи.

— Тяжело носить такой живот,— сказала Дерт и осто­рожно похлопала себя по объёмистой выпуклости.

— Вечно ты жалуешься, а выглядишь вполне доволь­ной,— возразила Мерыа. Обе женщины рассмеялись. Они срезали с поваленных стволов бледные мясистые грибы и складывали их в корзинки из коры. Вокруг было темно, но это совсем не мешало видеть большим глазам ркхета, блес­тевшим во мраке точно миниатюрные солнышки. Вайа бу­шевали в кустах, пожирая в огромных количествах листья, вьюны и клубни, которые откапывали с помощью лопато­образных отростков на передней части панциря. Часть мужчин в поисках добычи удалилась от стоянки. Дети по­могали собирать клубни и грибы, очищали от паразитов складки панцирей вайа или попросту баловались. Стадо добралось до области, где было чуть попрохладней, и расте­ния могли расти, не заглушая друг друга.

— Уже недалеко осталось до места рождений,— сказала Дерт.— Как твои? Можно посмотреть?

Мерыа несколько раз глубоко вздохнула и расслабила мышцы. Складка посреди её туловища разошлась, образо­валась щель. Мерыа осторожно расширила её руками; Дерт с любопытством заглянула внутрь.

— На этот раз пятеро.

— Ты всегда много рожаешь. Крупные и красивые. Бу­дут прекрасными стражниками.

Мерыа с неодобрением покашляла.

— Знаю, знаю. Мне не следует так говорить, но это и правда мальчики. Я по цвету знаю.

В это время совсем рядом с ними раздался пронзительный крик. Какая-то маленькая девочка сидела на земле и, держась за локоть, кричала во всё горло. Над ней склонился растерянный молоденький стражник. Дерт кинулась к ним, а Мерыа поспешила за ней. С первого взгляда женщи­ны поняли, что с малышкой ничего не случилось, а вопит она исключительно для большего эффекта. Но это отнюдь не смягчило Дерт, которая вцепилась стражнику в волосы и безжалостно трепала его.

— Тхерт! Мерхтворк! Ты её охранять должен! А то огля­нуться не успеешь, как попадёшь в кладовку! Уж я позабо­чусь!

Парнишка не пробовал даже убежать или оправдаться. Он только жмурился и заслонял ладонями мембраны. А ког­да разъярённая женщина наконец отпустила его, он исчез в зарослях быстрее и тише испуганной змейки.

— А ты не слишком строго с ним обошлась? — неуве­ренно спросила Мерыа. Упоминание о кладовке в присут­ствии ребёнка было весьма неуместно и считалось плохим предзнаменованием.

Дерт гневно фыркнула.

— «Женщина думает, мужчина действует»,— привела она известное выражение.— А этот пусть научиться побы­стрей действовать, будет лучше и для него, и для нас. Моей малышке было больно!

Девочка преспокойно объедалась грибами из материн­ской корзинки, напрочь забыв про ушиб.

— А это был не твой сын?

— Возможно.— Дерт небрежно повела носом.— Кажет­ся, я даже помню, от кого понесла его. Это был исключите­льно никчёмный партнер. Жаль, что он оказался поблизо­сти, когда пришла пора спаривания. Ни толку от него, ни удовольствия,— презрительно изрекла она, одновременно лаская дочку.

Мерыа забрала свою корзинку подальше от жадных ру­чек и отошла в размышлении. Она никогда не задумыва­лась над тем, приятно или нет делать детей. И как должно быть. Известно, что дети нужны. Из большинства выраста­ли мужчины — руки для работы, быстрые глаза для охраны и охоты. Из некоторых — женщины, дарующие жизнь, сбе­регающие традиции, управляющие всем существованием и иерархией племени.

* * *

Время от времени очередная вайа спаривалась с другой. Неизвестно, кто первый из народа ркхета возвёл в таком месте великую крону дерева. Случилось это очень давно. Племя привыкло каждый раз искать на стволе новые засеч­ки или плетёнки со сложными узлами, каждый из которых имел какое-то значение. Это были приветы, вести о местах, где можно найти воду, лечебные растения или подходящий камень для орудий труда. Предостережения об опасности. Предводительницы читали послания и оставляли свои в ответ.

Но теперь на одном из таких перепутий столкнулись два стада, которые должны были благополучно разминуться!

Медлительные вайа, которые двигались впереди, расте­рянно приостановились, сталкиваясь тупыми мордами, но задние напирали и влезали на тех, кто перед ними. Нако­нец одуревшие животные сбились в огромную кучу, толка­ясь и топча друг друга. Жёсткие панцири тёрлись и оглуши­тельно скрипели. Люди народа ркхета спасались бегством, перескакивая со спины на спину, чтобы в конце концов оказаться под деревьями, где было относительно безопас­но. На глазах Мерыи какая-то девочка сползла по полого­му заду и соскользнула вниз, беспомощно царапая пан­цирь. В последний момент стражник схватил её за волосы и, рискуя сам упасть, вырвал у смерти. Некоторые — более слабые или медлительные — оказались менее счастливы­ми. Отовсюду доносились пронзительные свистки страж­ников и голоса женщин. Распластавшись на панцире, Ме­рыа видела, как последние представители обоих племён укрылись в лесу.

— Прыгай! — услышала она. Это к ней подполз Вай-мир.

— Не могу! Не могу! — простонала она. Мерыа и в самом деле не могла. Её парализовал страх.

— Можешь! Ты сумеешь! — кричал стражник, дергая её за руку.— Давай, а то ударю!

Угроза была столь неслыханной, что Мерыа растерялась и позволила ему подтащить себя на край панциря.

— Прыгай!!

— Не мо...

— Это просто!

Внезапный толчок в спину лишил её равновесия, и ей пришлось прыгать. Приземлилась она неудачно, ударив­шись коленями о твёрдый панцирь. Вай-мир опустился ря­дом. Поскользнулся, в отчаянии раскинул руки, ища хоть какой-то опоры. Но прежде чем он соскользнул туда, где внизу, точно алчущие челюсти, терлись друг о друга тяжёлые пластины, Мерыа схватила его за ремень, опоясы­вавший торс, и дёрнула к себе. А сама уже вполне надёжно вцепилась в сгиб панциря.

— Легко? — огрызнулась она.

— Дальше...— буквально выдохнул он.

Люди из обоих родов, сначала испуганные, смешавшие­ся в одну копошащуюся кучу, понемногу начали разделять­ся, собираясь вокруг своих предводительниц. Матери зва­ли дочерей, опекуны собирали детей и пересчитывали их. Стражники перекликались, потом снова собирались в группы и отыскивали своих подопечных. Мерыа наблюда­ла за этим со стороны, скорчившись у подножия огромного дерева. Она только успокаивающе подняла руки, когда женщина с её вайа мимоходом глянула на неё. Предводите­льницы, собирая сведения, переходили от одного кружка к другому. Кто погиб? Кто ранен? Они давали указания и ободряли. Понемногу утихало тревожное пофыркивание вайа в колее. Скоро там всё успокоится. Вожаки стад про­должат путь, а за ними тронутся остальные, как это проис­ходит уже тысячи кругов. И ещё до того, как наступит тем­нота, они вообще забудут, что извечный ритм их передви­жения был чем-то нарушен.

Мерыа наблюдала, как две предводительницы, как бы случайно передвигаясь от одной кучки людей к другой, всё ближе сходятся друг с другом. Наконец они встали лицом к лицу. Предводительница чужого рода была особой весьма внушительной. Высокая, худая, мускулистая, как охотник. Голову её украшали пучки степных трав, образуя как бы высокую, светлую гриву. Зеленоватую кожу женщины по­крывали тёмные извилистые линии. Когда она останови­лась, Мерые на мгновение показалось, что предводитель­ница вообще исчезла, остались от неё только эти росписи и светлое пятно гривы, точно повисшей в воздухе. Во-грт из рода Мерыи рядом с «Гривастой» казалась намного мень­ше, нежнее и старше, чем была на самом деле. А единствен­ным её украшением было «ожерелье судеб», на котором она увековечивала рождения и смерти. Но не стать определила её высокое положение в племени. На животе женщины виднелось девять выколотых и окрашенных тёмной крас­кой плодознаков — столько, сколько девочек она произве­ла на свет, И хотя последний период спаривания уже не принёс ей детей, Во-грт сохранила руководящее положе­ние благодаря живому уму и твёрдой руке. На властную позу Гривастой она ответила позицией, выражавшей ней­тралитет, и не пошевелилась, пока та, помедлив, не после­довала её примеру.

— Неожиданная встреча,— первой отозвалась Во-грт. Гривастая мгновение помолчала.

— Опоздание, вайа шли медленно,— ответила она нако­нец, неторопливо выговаривая слова. Её речь поначалу была едва понятна. Она изобиловала придыханиями и чуж­до звучавшими слившимися звуками.

—  А почему опоздание? — Во-грт мгновенно приспосо­билась, стала говорить просто и неспешно. Гривастая при­села, совсем уже расслабившись, и Во-грт последовала её примеру. Ладони полосатой женщины двигались в слож­ной жестикуляции, глаза рассеянно блуждали. Она поды­скивала слова.

— Мало еды для вайа. Нет деревьев.

Слушатели, с любопытством наклонившиеся к беседу­ющим женщинам, обменялись неуверенными взглядами.

Кто-то покашливал, тоном выражая сомнение. Не было де­ревьев?. А куда они делись?

— Съедены. Пожиратели Деревьев пришли, и нет дере­вьев,— прибавила Гривастая.

— Огонь? Горячо? — спросила Во-грт, имея в виду лес­ной пожар. Её собеседница задумалась, мысленно переби­рая слова и связи между ними.

— Нет! Нет, нет! — вдруг резко возразила она.— Пожи­ратели Деревьев! Ничего чёрного, ничего тёплого. Мало пепел.

— Пожиратели Деревьев? Кто видел?

— Никто не видел,— продолжала Гривастая.— Земля го­ворила: чужое племя, много чужие вайа. Очень чужие,— подчеркнула она.— Наши вайа долго искали еду. Два день-ночь. Опоздание. Трудно. Плохо.

Она раздражённо похлопала себя по худым щекам. Во-грт поняла, что больше ничего не узнает. Она наклони­лась к Гривастой.

— Мало врагов тебе, много детей, чистой воды и много еды каждую ночь,— пропела она.

Полосатая женщина повторила её жест. Их ноздри сблизились, ловя запахи друг друга.

— Мало врагов тебе, чистой воды и всегда довольно еды,— повторила напев Гривастая, тактично опустив слова про детей при виде плоского живота Во-грт.

Предводительницы разошлись в разные стороны. Люди обоих родов возвращались к своим привычным делам. За­ботились о детях, сторожили, собирали пишу. Но Мерыю мучило предчувствие перемен и опасности.

* * *

Лист покрывали жёлтые и коричневые пятнышки. Он выглядел как кусочек больной кожи. Мерыа смяла его в па­льцах. Потом разгладила и снова смяла. Монотонное дви­жение успокаивало. Она боялась. Страх наполнил её так давно и был так неизменен, что она привыкла с ним жить.

Ужас пришёл много ночей назад. Ещё до того, как мир за­болел, до того, как пришли Пожиратели Деревьев.

Место рождений встретило род глухой тишиной. Спуг­нутые птицы покинули гнёзда, вездесущие мелкие зве­рюшки исчезли. Точно тут прошло огромное стадо слепых вайа. Землю кое-где покрывали вонючие пятна. Рождест­венские деревья, повреждённые у оснований, клонились в разные стороны. Многие вообще пропали, будто их и прав­да пожрало какое-то страшное, огромное чудище. В ство­лах других зияли дыры, точно проделанные гигантскими зубами. Многие деревья были повалены, а в сетке пере­плетённых корней белели мелкие кости. Мерыа услышала, как кто-то рядом с ней прошептал:

— Дети...

Она не знала, кто это произнёс. И, парализованная осознанием чудовищной катастрофы, не могла даже голову повернуть. Освободил её только крик, раздавшийся чуть позже.

— Мои дети!!! Мои дети-и-и...— завыла одна из млад­ших женщин, она билась головой о землю и в порыве безу­мия калечила себя. Матери разбежались в разные стороны, отыскивая деревья, которым круг тому назад доверили своё потомство. Вскоре крикам первой женщины уже вторили вопли и стоны остальных. Мерые не пришлось долго ис­кать «свое» дерево. В сплетении корней лежащего на земле развесистого ствола белели останки её сыновей. Она уда­рила кулаками дерево, которое так её предало. Потом снова ударила, ещё сильнее, и так раз за разом. Только бы хоть чу­точку заглушить боль, разрывавшую сознание. Чьи-то руки обняли её и оттащили прочь, извивающуюся и кричащую. А она царапала эти сильные руки. Кусала пальцы, пытав­шиеся заслонить ей глаза.

— Угерхс!! Хватит!! Хватит!! — услышала она грозный окрик.

Мимо пробежала предводительница Во-грт — само во­площение гнева. Изрыгая проклятия, она пинала оше­ломлённых стражников, раздавая им приказы. Тормошила ополоумевших от горя женщин. Щедро рассыпала направо и налево оплеухи и затрещины, нарочно метя в самые чув­ствительные места: ноздри и слуховые перепонки.

— Хватит! Успокойся,— решительно сказал мужчина, удерживавший Мерыю.

Она узнала голос Вай-мира. Женщина тяжело дышала. Он отпустил её, но его руки, уже соскользнув вниз, косну­лись выпуклого живота Мерыи и задержались на нём чуть дольше, чем следовало. Так, значит, вот о ком он беспоко­ился — о детях. Не хотел, чтобы она, корчась и катаясь по земле, причинила им вред. Мерыа резко оттолкнула стра­жа.

— Со мной всё в порядке.

Она двинулась к Во-грт, которая собирала весь род вме­сте. Вай-мир пошёл за ней, тихий и бесстрастный, как тень.

Как же легко было столкнуть её жизнь с проторённой колеи. Слова предводительницы: «Ни один ребёнок не вы­жил. Теперь кто-то должен остаться, чтобы позаботиться об остальных». Потом она перебрала палочки и узелки в «ожерелье судеб» и... жребий пал на Мерыю. Избрана, вы­пихнута из членов рода, брошена.

* * *

— Мерыа!

Она очнулась. Лист, который она безжалостно теребила, уже совсем ни на что не был похож. Огромные глаза Вай-мира на его худом лице казались ещё больше.

— Больно? — спросила она. -Нет.

Он изменил позу, зашелестев листьями на ложе.

— Не можем мы всё время есть грибы,— сказал он.

— Знаю,— коротко отозвалась она.

— Нам нужно мясо.

— Знаю! — уже громче повторила она с раздражением. Приближались сумерки — скоро наступит пора охоты.

Мерыа принялась укреплять на плече предохранительный щиток. Он был идеально подогнан. Сделал его Вай-мир во время вынужденного безделья. Лук стражника для женщины оказался немного великоват, но Мерыа хорошо с ним справлялась. Стрелять она научилась методом проб и оши­бок. Плача от боли в стёртых тетивой пальцах и ладонях с набухшими кровавыми оттисками. Плакала она и от собст­венной беспомощности. До сих пор ей не удалось никого подстрелить. Она не умела подбираться к добыче. Даже когда она подкрадывалась так осторожно, как только мог­ла, живое мясо всегда успевало увидеть или услышать её. Вай-мир ел принесённые женщиной грибы, корешки и ягоды, но этого не хватало. Сломанная нога охотника не хотела срастаться. Он худел, слабел, кожа становилась всё тоньше и приобретала цвет блёклых побегов. Не раз Мерыа размышляла над тем, почему в тот памятный день она на­стояла, чтобы он остался с ней.

Потому что он был отцом её детей? Какое это имело зна­чение. А может, причиной было то, что ему удалось перело­мить её страх перед прыжком со спины разъярённого вайа? Или же, наконец, попросту потому, что привыкла к его при­сутствию? Как её спихнули с привычного пути жизни, так и она потянула его за собой. В увечье и, возможно, в смерть.

— Ты должна что-нибудь принести. Иначе мы умрём. Мерыа хлопнула себя ладонями по щекам. Он был прав.

Он настолько был прав, что она едва могла это выносить.

— Я могла бы съесть тебя,— буркнула она.— Как тех.

— Я думаю, ты этого не сделаешь,— ответил мужчина.— Ведь тогда ты осталась бы совсем одна.

— Думаю тут я! — возразила она.

Во-грт, выделив ей стражников, на самом деле назначи­ла Мерыа предводительницей, почти равной себе. Да, те­перь Мерыа должна была думать, принимать решения и на­значать мужчинам соответствующие задания. Только ка­кой ей прок от этого мышления, если для распоряжений у неё остался только один, да и тот раненый?

Таща за собой лук, она выползла через узкое отверстие из шалаша. Рядом, в двух шагах от неё, стояло подобное же (хотя и большее) сооружение — связанные волокнами вет­ки, прикрытые листьями. Когда-то из него доносилось звонкое охотничье щебетанье товарищей Вай-мира, а теперь шалаш был пуст. Мерыа старалась не смотреть туда, поймав себя на совершенно неуместном чувстве вины. Она старательно связала ремешки перевязи, укрепив колчан на спине. Моросило, и в воздухе держалась едва заметная дымка. Всё вокруг блестело, омытое обильной влагой, ярко сверкало сочными жёлтыми и алыми красками. Насыщен­ные дождевой водой мхи приобрели тёмно-коричневый цвет. На чёрной волглой коре рождественских деревьев проступили явственные ржавые заплаты ростков. Мерыа отряхнула влагу с волос, прекрасно понимая, что это на­прасный труд. И так она вскоре будет насквозь мокрой, как мох под ногами. Болезнь мира проявлялась, помимо по­желтения и опадания листьев, ещё и бесконечными дождя­ми и холодом.

«Может, завтра будет потеплее»,— подумала она, но сама в это не верила.

Солнце ушло вместе с вайа, лес умирал, ничто уже не двигалось к улучшению. Она обошла рождественские дере­вья, как делала это ежевечерне, проверяя, не грозит ли что новому поколению. У подножия одного из деревьев мел­кий зверёк увлеченно разгребал землю. Пушистый хвост развевался в воздухе, короткие лапы стремительно работа­ли, расшвыривая комочки земли. Мерыа швырнула в него обломком сухой ветки, который рикошетом отскочил от ствола и попал прямо в маленького копателя. Тот отпря­нул, стрекотнул, приоткрыв остренькие зубы. А потом не­медленно скрылся в гуще поваленных мёртвых стволов, во­лоча за собой хвост, точно бесполезное украшение. Мерыа опустилась на колени и заглянула в вырытую яму. Зачерп­нула несколько пригоршней земли, чтобы оценить ущерб. Пронырливые звериные лапки обнажили мелкую сетку ко­решков, обволакивающих плод рода ркхета предохраняю­щим коконом. Когда Мерыа прикоснулась к корням, они вздрогнули и плотно оплели её пальцы. Мерыа легла на землю, чтобы заглянуть поглубже. Её зрачки растеклись в два огромных чёрных пятна, чтобы зрение приспособилось к темноте. Из ямки глянули на неё два мутных глазка — ми­ниатюрные копии её собственных, а маленькая лапка расправила четыре крошечных пальчика. Мерыа глубоко вздохнула, очарованная неожиданно открытым чудом. Когда матери доверяли своё потомство корням рождест­венских деревьев, дети были ещё бесформенными комоч­ками величиной с мужской кулак, с несоразмерно больши­ми рыльцами. Их опускали в ямки, устланные пережёван­ными листьями, малыши тут же впивались острыми зубка­ми в подсунутый корень, и оторвать их не было никакой возможности. Мелкие корешки заботливо их оплетали. Рождественские деревья кормили своих подопечных дре­весными соками, а взамен получали их отходы.

Теперь поредевшая роща приняла на себя значительно большее бремя. Многие деревья погибли, а те, что выжили, кормили теперь во много раз больше плодов, чем обычно. Справятся ли они? Мерыа надеялась, что да. На всём пути следования их вайа была только одна роща рождественских деревьев. Если она погибнет, умрет и всё племя. Мерыа за­сыпала яму и положила сверху тяжёлый обломок ветви, чтобы предохранить от нежеланных гостей. Она пообещала себе, что поставит такие же заслоны в других местах. Но позднее. После охоты.

* * *

Всё было как обычно. Мерыа возвращалась с пустыми руками. Охваченная отчаянием, она пробовала ловить даже те существа, чья окраска предостерегала, что они несъедоб­ны. Она убила и пробовала съесть существо со склизкой пятнистой шкуркой — оно оказалось слишком медлитель­ным, чтобы ускользнуть. Но Мерыа тут же извергла про­глоченный кусок, а потом долго отплёвывалась, стараясь избавиться от мерзкого вкуса во рту. Снова оставалось то­лько собирать малопитательные грибы, которых и так было всё меньше и меньше. Мерыа тяжело перескочила через ру­чеек, который ограничивал с одной стороны рождествен­скую рощу. И присела на другом берегу. Длительная голо­довка привела к тому, что даже после небольших усилий приходилось отдыхать. Женщина зачерпнула пригоршню воды, которая была такой ледяной, что суставы начинали от неё ныть. Время бодрствования заканчивалось. Небо се­рело. Скоро взойдёт солнце. Не то, которое знала прежде Мерыа, а новое — бледное, как она сама, и чахлое, как все вокруг. В грязи на берегу ручья отпечатались следы зверей. Мерыа поначалу бездумно смотрела на них. Но вдруг она оживилась. Стадо должно было насчитывать, по крайней мере, несколько голов. Они пришли на водопой.

— «Женщина думает, мужчина действует»,— прошепта­ла она, склоняясь над следами.— Так думай же! Думай и действуй!

Следы, хоть и глубокие, уже отчасти размыл дождь. Они не были свежими. Как давно их оставили?

— Думай!

С прошлого захода солнца? А может, стадо придёт сюда ещё раз? Может, оно всегда сюда приходит? Мысли Мерыи текли точно миниатюрные вайа по своим тропам. Она поч­ти ощущала чудный вкус свежей крови и мяса. Убить и съесть! Как?.. Ждать. Как? Укрыться. Каким образом? На дереве? Как?.. Зеленоватая кожа ркхета, которая раньше прекрасно сливалась с лесом, теперь резко выступала на ярком фоне, как нечто чуждое и ненатуральное.

— Думай! Думай! — шептала Мерыа своему отражению в воде. Над плечом искаженного волнами образа что-то тре­петало. Запутавшись в растрёпанных волосах, на затылке у неё торчала веточка с одиноким листком, который дрожал от лёгких дуновений ветра, точно нежное крылышко насе­комого. Как... кисточка степной травы. В мгновение ока Мерыа представила себе предводительницу чужого племе­ни, украшавшую волосы травой. Расписанная извилисты­ми полосами, она сливалась с окружением, пропадая из виду у изумлённых людей.

Дрожа скорее от возбуждения, чем от холода, Мерыа на­брала пригоршню желтоватой глины и начала размазывать ее неровными пятнами по своей коже. У неё было такое чувство, будто она творит нечто поистине великое. Что определит судьбу её и Вай-мира.

Укрывшись в кроне дерева, золотистая среди золотистой листвы, она терпеливо ждала. Что-то будто окаменело в ней. Все чувства — голод, отчаяние — заменила эта путаю­щая терпеливость. Она готова была ждать в этом месте хоть до смерти.

* * *

Животные появились с первым лучом солнца, который просочился сквозь редкую завесу листвы и заплясал на по­верхности воды. Это были стройные создания, ржаво-ко­ричневого цвета, с длинными задними ногами и ещё более длинными хвостами. Мерыа медленно натянула лук. Ка­менный наконечник стрелы некоторое время неуверенно колебался, нацеливаясь то в голову, то в туловище или в бедро.

«Не стреляй в голову, стрела соскользнёт по кости»,— вспомнила она слова Вай-мира.

Тетива зазвенела, и стрела воткнулась зверю в бок. Ко­роткий болезненный вскрик вспугнул остальных. С беше­ной скоростью, но плавно и грациозно они перескочили через ручей и исчезли между деревьями. Подранок тоже пытался спастись бегством, но упал на другом берегу, тря­сясь и перебирая задними лапами в помутневшей воде. Ме­рыа соскочила с дерева, от возбуждения даже забыв про вы­соту и чуть не переломав себе ноги. От удара коленями в грудь у неё перехватило дыхание. Она неуклюже вскочила, опираясь руками, кашляя и пробуя вздохнуть. Но это всё было неважно. На расстоянии протянутой руки лежало мясо! Её мясо!

Женщина перебралась через ручей, бредя чуть не по пояс в воде. Тяжелораненое животное перевернулось на спину, из последних сил пробуя защищаться и размахивая ногами с большими твёрдыми когтями. Мерыа ловко укло­нилась от этих ударов. Подобралась к своей слабеющей жертве со стороны головы, вонзила пальцы в ноздри жи­вотного и одним движением ножа распластала ему горло.

Вскоре она уже сидела рядом со своей добычей, напив­шись крови, и облизывала испачканные ею ладони. Промокшая, она дрожала от холода, но полный живот был ве­ликолепной наградой за охотничьи труды.

* * *

Шатаясь от усталости, она наконец доволокла до шала­ша свою добычу, размером почти с неё саму. Встревожен­ный Вай-мир ждал снаружи. Он, должно быть, уже доволь­но долго так сидел, потому что посерел от холода, а мех под носом встал дыбом, и каждая волосинка была украшена маленькой капелькой. Он глянул на вымазанную глиной Мерыю, на её добычу и попросту расхохотался. Долго рас­качивался, покряхтывая и ударяя себя кулаками в грудь.

— Одурел?! — просипела Мерыа, глядя на этот приступ хорошего настроения, и быстро заслонила рот ладонью, чувствуя, как её губы сами приподнимаются к ноздрям в невольной ответной улыбке.

— Как ты выглядишь! — простонал Вай-мир.

Мерыа глянула на свои пятнистые руки и тоже безумно расхохоталась от облегчения.

Они ели и ели, так что наконец почти не могли уже дви­гаться.

— А что это за зверь такой?

Теперь, когда пустой желудок уже не заслонял целый свет, Мерыа задумалась, кого она всё-таки подстрелила. Насколько она помнила, ни один охотник ещё не приносил ничего подобного. Вай-мир долго рассматривал уже об­грызенную добычу, в задумчивости взъерошивая мех над мембранами.

— Кечтгрент-ра. Зерноглов,— наконец сообщил он.

И правда, узкий череп животного напоминал продолго­ватое зёрнышко.

— Откуда ты знаешь? — спросила Мерыа.

— Придумал. Я был один из лучших в придумывании историй,— Вай-мир посмотрел на Мерыю, задорно шевеля носом.

— Значит...  они новые?  —  Она коснулась пальцем мёртвой головы и тут же отдёрнула руку, точно животное могло ещё её укусить.

— Тут всё новое,— ответил Вай-мир.

— Кечтгрент-ра прибыли сюда? Как вайа?

— Наверное.

Мерыа подняла глаза на кроны деревьев, с которых осы­пались листья.

— Всё меняется, всё двигается,— медленно проговорила она.— Когда мы передвигались с вайа, листья всегда были одинаковые и звери были те же самые в привычных местах. А теперь всё выглядит так, будто мы остановились, а всё остальное пустилось в путь.

Она не рассчитывала, что её товарищ поймёт точный смысл, который она имела в виду. И даже, кажется, боялась понимания с его стороны. Её беспокоили те черты, кото­рые открывались в мужчине, ведь раньше он просто суще­ствовал рядом как представитель другой, полезной, но не до конца познанной расы.

— В последнее время у меня было много времени для размышлений,— сказал Вай-мир, поглаживая ногу в луб­ке.— Может, всё всегда двигалось, только мы этого не заме­чали?

— Двигается всё, кроме нас,— перебила Мерыа.

— Нет,— возразил он.— Мы тоже двигаемся, а ты даже больше, чем я.

Он снова глянул на свою сломанную конечность, но Мерыа откуда-то знала, что он не имел в виду своё состоя­ние.

* * *

Новый способ охоты давал свои результаты. Мерыа каждый раз приносила добычу, иногда небольшую, но ни­когда уже не возвращалась с пустыми руками. Часто это были такие животные, которых они ни разу в жизни ещё не видели. К «зерноглову» скоро присоединился «нюхач» с длинной мордой, украшенной пучками шевелящихся усов, «греболап», убитый, когда он рылся в лесной подстилке, несколько «пятнашек» и, наконец, опасный «когтяр», ко­торый едва не покалечил охотницу.

Мерыю всё больше увлекала охота. Она перестала быть трудной обязанностью, а стала возбуждающим и даже при­ятным занятием. Ей нравилось рисовать на коже жёлтые и коричневые рисунки, дающие невидимость. Иногда она подкрадывалась и замирала в зарослях в шаге от кормяще­гося стада лесной мелочи — только для того, чтобы пона­блюдать за животными. Она чувствовала себя более круп­ной, сильной и очень опасной. Вай-мир был прав: она «двигалась».

Мерыа приносила добычу, а Вай-мир набирался сил и все больше работал. Он выделывал шкуры добытых живот­ных. С некоторых терпеливо соскрёбывал волосы, резал на полосы и сплетал из них целые охапки ремней и канатов, предохраняющие щитки, перевязи для инструментов.

— Для чего тебе столько? — спрашивала Мерыа.— Толь­ко шалаш забиваешь. Повсюду лежат шкуры.

— Пригодятся,— уверял он её.— Я люблю, когда у меня руки чем-то заняты. А потом, приятней укрываться мехом, чем холодными листьями.

Кончились трудности с едой, но холод остался и даже увеличивался, так что Мерыа оценила усилия товарища, когда возвращалась в шалаш мокрая и промёрзшая.

* * *

Сменяли друг друга дни и ночи. Мир двигался по своей колее к неведомому. Мерыа и Вай-мир перемещались по лесу как два едва уловимых призрака. Яркая раскраска на их телах уступала место чёрным и коричневым цветам по мере того, как пуща замирала, объятая вездесущей влаж­ностью.

Нога большеглазого ркхета срослась немного криво. На бегу он прихрамывал и слегка пошатывался, что произ­водило впечатление какого-то странного танца. Но ведь увечье не мешало ему сидеть в засаде на звериных тропах. А стрелял он так же точно, как и раньше. Мерыю раздражало только его увлечение всякими чудными вещами. Он со­бирал листья, скорлупу, копался в земле. Терял время, раз­глядывая зубы убитых животных, осматривал их лапы, раз­дувал мех. Иногда разрезал им животы и проверял, что они ели.

— Зачем ты это делаешь? — не выдержала однажды рас­серженная Мерыа.

— Пригодится,— спокойно ответил он.

— Копание в кишках этих жирных вонючек может при­годиться?! — фыркнула Мерыа, пхнув ногой добычу.

— Верно, они жирные,— согласился Вай-мир.— А я хо­тел бы знать почему. Что они едят, чтобы стать такими тол­стыми? Может, и мы можем это есть? Я учусь всему новому. Это может оказаться важным.

Сидя на корточках над выпотрошенной добычей, по­крытый маскировочным рисунком, с вымазанными кро­вью руками, он походил на демона из рассказов для детей.

— Может, я узнаю и совсем неважные вещи,— продол­жал он,— но это будет ясно потом. А пока я делаю то, что делаю. Я хочу понять всё это.

Он широким жестом обвёл лес вокруг себя.

«Обучение» всегда состояло в том, чтобы слушать стар­ших женщин, которые рассказывали, как было прежде и как должно быть теперь. Существовало много сказаний, содержащих знания. А вот теперь этот... этот мужчина го­ворил Мерые, что знания есть также в земле, в деревьях и в мясе. Это звучало просто кощунственно!

Женщина огляделась по сторонам. Ничего, буквально ничего не осталось от того мира, который она знала. Никто ей не скажет, что делать. Она сама должна была искать от­веты на все вопросы так, как тогда, когда раскрасила себя глиной и убила зерноглова.

Следуя примеру Вай-мира, Мерыа стала собирать самые малые и на первый взгляд неважные частички знаний о мире. Она научилась находить удовольствие в вопросе: «За­чем? Для чего?», даже если временно он оставался без отве­та. Оба они давали наименования животным, растениям и местам, беря их, таким образом, в своё владение... Вай-мир поддерживал Мерыю своей тихой рассудительностью и терпеливостью, она же делилась с ним своей сообразитель­ностью и жизненной силой. Сами того не замечая, они приспосабливались к новому миру, врастали в него. И вот однажды в сумерках Мерыа во время обычного обхода рож­дественской рощи остановилась и подняла глаза к чернею­щей на фоне пепельного неба путанице ветвей. Она протя­нула руки, коснувшись соседних стволов. Вай-мир после­довал её примеру. У них мёрзли ноги, погружённые в слой опавших листьев. Пальцы поглаживали скользкие неров­ности коры.

— Я чувствую себя как дерево,— прошептал Вай-мир.

— Корни питаются землёй, а ветви — небом,— тихо произнесла Мерыа.— Думаю... мне кажется...

— Что?..

— Мир не умирает. Он попросту спит.

— Э-э-э... Значит, он проснётся.

— Э-э... Да, проснётся.

* * *

Маленький зверёк, обитавший в норке между корнями, осторожно высунул наружу мордочку. Пучок волосков дрожал, улавливая запахи и звуки. Мерыа почмокала, тер­пеливо приманивая трусливое создание. Зверёнок подался назад, а потом снова выглянул, разглядывая чужака чёрны­ми кругленькими глазками. Ответил на чмоканье задири­стым «чек-чек», потом окончательно скрылся, видимо ре­шив, что и так был достаточно доверчив.

— Он выглядит вполне здоровым и довольным,— сказал Вай-мир.— Тебя это интересовало?

Мерыа плотно закуталась в кусок меха.

— Становится холоднее, а ему хоть бы что, а ведь он та­кой маленький.

— У него есть мех.

— Мы тоже позаботились о том, чтобы его иметь,— воз­разила она.— Немного помогает, но не так, как бы хоте­лось. Этот малыш зарылся под землю. Интересно, зачем?

Размышляя, Вай-мир невольно пощипывал шерсть под носом.

— Прячется от врагов,— произнёс он.— Хотя это не луч­ший способ. Греболап легко выкопал бы его.

— А может, эта норка очень глубокая? Мерыа по локоть засунула руку в нору.

— Кажется... Эй!!

Она резко выдернула руку. Глянула на укушенный па­лец, потом стряхнула с него капельку крови.

— «Зубатка»? — предложил Вай-мир.

Она рассмеялась и облизала след от мелких зубов.

— Кажется, не слишком глубокая, но... внутри тепло!! — закончила она с торжеством.

— Значит, мы тоже выкопаем себе нору,— решил Вай-мир.

— Хм. Большую нору!

* * *

Строя новое убежище, они использовали углубление под одним из рождественских деревьев, которое пострада­ло от Пожирателей, но не засохло. Оно наклонилось, а от окончательного падения его удерживали соседние деревья. Несколько дней Мерыа и Вай-мир попеременно выгребали из-под корней землю, песок и камни, роя всё более глубо­кую яму. Они старательно обходили толстые корни, а мале­нькие сами отступали перед ними, ища себе новое место. Убежище под деревом получилось низкое и не слишком просторное. Внутри едва хватало места, чтобы лежать. К удовольствию Вай-мира, нашлось применение для кипы старательно обработанных шкур — он покрыл ими стены, чтобы удержать осыпающийся песок. Устланная мехами землянка превратилась в удобное, тёплое и безопасное жи­лье. Когда они, прижавшись друг к другу, чтобы было теп­лее, первый раз легли там, Мерыа подумала о маленьких ркхета, спавших и росших вокруг. Она сама теперь, как ребёнок, отдыхала в надёжных объятиях рождественских деревьев.

Из пучины зелёных снов Вай-мира вырвало ощущение, будто приближается что-то новое и тревожное. Вход в зем­лянку явственно белел в полумраке. Вай-мир потихоньку выбрался из-под одеяла. Осторожно, точно трусливый зверёк, высунул голову наружу. Лишь спустя несколько мгновений глаза привыкли к ослепительному блеску.

— Да пусть меня съедят!! — воскликнул мужчина.

Всё вокруг стало однотонно белым. Воздух, который до сих пор был просто холодным, теперь стал таким ледяным, что от него ныли ноздри. Вай-мир почувствовал, что Ме­рыа подталкивает его сзади, и выполз из короткого тунне­ля, освобождая для неё место.

— Что это? — изумилась она, погружая ладони в ледя­ной белый пух.— Семена?..

— Семена чего? Эй-эй! А это больно! — Вай-мир с не­счастным выражением лица переступал с ноги на ногу. Ме­рыа нырнула обратно в нору и вынесла первый попавший­ся кусок шкуры.

— Встань на мех.

Вай-мир растерянно оглядывался по сторонам. Наско­лько хватало глаз, тянулась гладкая белая поверхность. Лёгкий пух осел даже на кронах деревьев и тонких ветках. Мерыа увлечённо исследовала новое явление.

— Это не семена.

Пригоршня белого «нечто» не имела никакого опре­делённого вкуса. Если её растереть в ладонях, она пропада­ла, оставляя влагу. Мерыа полизала мокрую руку.

— Это вода! — с удивлением поняла она.

Вай-мир собрал горсть белизны и смял её в комок с явст­венно отпечатавшимися следами пальцев.

— Вода... Но откуда это взялось? Выросло или как?.. Оба как по сигналу взглянули на небо, потом друг на друга.

— Опять что-то надо называть. А я уж начинал привы­кать. Я точно стебель травы. Едва ветер наклонит меня в одну сторону, как снова начинает дуть с другой — и мне опять приходится сгибаться.

Он качнулся вперёд и назад, с забавным озабоченным выражением на лице, потерял устойчивость и плюхнулся на холодный пух.

— Эй! Эй!

Он тут же вскочил и отряхнулся. Мерыа смеялась, разве­селившись от его выкрутасов.

— Ну и как ты это назовёшь? Ты же чуть не самый хоро­ший рассказчик историй!

— Дорт'тефх. Семена дождя.

* * *

Дорт'тефх оставались в течение нескольких ноче-дней. А потом исчезли, и двое ркхета уже думали, что больше их не увидят, но однажды утром в воздухе снова закружили бе­лые лоскутки. «Семена дождя» падали гуще и гуще, нако­нец они укрыли всё вокруг толстым слоем и теперь уже остались надолго. Два стебля травы спокойно склонились под ветром судьбы. Умело связанные куски шкур хранили их от кусающего мороза. Мерыа придумала, как защитить ноги, завернув их до самых колен в длинные полоски меха, а Вай-мир ещё улучшил результат, смазав шкуры жиром. Они теперь охотились в открытую, выслеживая дичь по длинным цепочкам следов, оставленных на предательской белизне. В течение пары дней пропали греболапы. Зато поя­вились нахальные кртуры-плоскозубы, от их прожорливо­сти приходилось охранять кору рождественских деревьев.

«Семена дождя» и не собирались исчезать, наоборот, они всё прибывали. Зато стало меньше дичи и труднее было её поймать. Однажды худой отчаявшийся когтяр пробовал отобрать у охотников их добычу, и с тех пор Вай-мир носил его пятнистую шкуру.

* * *

Горьковатый стойкий аромат женской кожи плотно и тяжело осел в ноздрях Вай-мира, от него невозможно было избавиться. Мужчина шёл вслед за этим запахом, петляя между деревьями и оставляя за собой извивающийся след. Он был бос, но не чувствовал холода. Жар крови, струив­шейся в его теле, доводил его до безумия. Он уже давно со­рвал с себя мех и нёсся прямо так — обнажённый, взъеро­шенный, дикий. Испуская глухие вопли, бил на бегу паль­цами о шершавую кору, раздирая кожу до крови. Её капли падали на белизну дорт'тефх, напоминая раздавленные ягоды. Следы Мерыи окружали деревья, петляли, возвра­щались. Она не выбирала дороги. Убегая, она пересекала овраги, наполненные «дождевым семенем», продиралась сквозь заросли, оставляя на колючках прядки волос, чей запах ещё сильнее подхлёстывал вожделение мужчины. В одном месте даже упала. Вай-мир со стоном рухнул на от­печаток тела свой избранницы. Глотнул пригоршню белиз­ны, которая не принесла ему облегчения, потом снова со­рвался и побежал дальше, не отрывая глаз от следов. Бег его неожиданно закончился у пары стройных зеленоватых ног. Прекрасная, как лист, пахнущая горькой корой женщина ждала его, чтобы он наполнил её новой жизнью.

* * *

— Ты не должна так делать. Меня чуть не разорвало,— пожаловался Вай-мир, прекратив ненадолго лизать пока­леченные ладони.

— Но ведь тебе понравилось, верно? — спросила Ме­рыа, вызывающе прогибаясь назад.

— Верно,— признался охотник и улыбнулся, блеснув "глазами.— Повторим в следующий раз? — Ноздри у него похотливо дрогнули.— Уфф... Только уж тогда ты будешь бегать за мной!

Это предложение так рассмешило женщину, что она просто вынуждена была покататься по дорт'тефх. Он при­соединился к ней, и вскоре они снова любили друг друга среди поскрипывающих сугробов, не ощущая холода, со­гретые своей страстью. Привлечённый пылкими воплями хищник приглядывался из-за деревьев к тому, что казалось ему жестокой борьбой не на жизнь, а на смерть. Нервно облизываясь, он то напрягал, то расслаблял мышцы, оттяги­вая прыжок. Но потом отказался от нападения и ушёл ис­кать менее опасную добычу.

* * *

Любовники возвращались в своё убежище под рождест­венским деревом. Страсти понемногу успокаивались. Вай-мир всё время невольно ощупывал спину в поисках ре­менной перевязи.

— У меня даже ножа нет,— жаловался он.— А что будет, если мы наткнёмся на какого-нибудь зубастого и голодно­го зверя?

— Влезем на дерево,— отвечала Мерыа, шедшая за ним.— Иди скорей, мне холодно.

Охотник внезапно остановился, и Мерыа налетела на него.

— Что?..

Вай-мир молча всматривался в ряд глубоких ямок, пере­секавший их протоптанную тропинку. Глаза стража рас­крывались всё шире. Вдруг он со свистом втянул в себя воз­дух. Мерыа заглянула в ближайший след. Дорт'тефх на дне его был сбит до прочности камня с явным трёхлучевым узо­ром. Она знала, кто оставил эти следы. Воспоминания, ко­торые они с Вай-миром старались вытеснить на самое дно памяти и заслонить новыми впечатлениями, сейчас верну­лись с силой налетевшего урагана.

...И снова всё вокруг стало зелено и молодо, горячее солнце рассыпало свои золотые улыбки по нагретым ли­стьям. Мерыа дремала перед шалашом, а Вай-мир, как обычно, сторожил её сон. Трое других стражей бродили по рождественской роще. Блаженный покой был прерван страшным криком. С этого момента события запечатле­лись чередой то затуманенных, то выразительных до боли образов. Вай-мир, застывший в напряжённой позе. Разди­раемый между обязанностью охранять женщину и желани­ем прийти на помощь товарищам. Мерыа помнила, как ветки хлестали её по лицу и как жёстко стиснули плечо пальцы её стража, когда он потащил её за собой. Тело кряжи­стого стража, залитое кровью. Располосованное ужасным ударом. Внутренности, валяющиеся на запачканной земле. Широко открытые, изумлённые глаза — точно смерть за­стала его врасплох.

Жуткое существо, стоявшее на лесном холмике, огром­ное, как гора. Его верхние конечности напоминали могу­чие ветви деревьев, по которым лениво ползали молнии. Громадный, чуждый глаз. Тёмный, блестящий, точно у на­секомого, панцирь. Мерыа снова ощутила тошнотворную вонь пришельца. Увидела его лицо — омерзительное, бес­форменное, точно кто-то вбил ему щёки в глубь черепа.

Стрелы Вай-мира не причиняли демону вреда. Они тор­чали из его большого тела, безвредные, точно птичьи пе­рья.

Страшные, блестящие когти, готовые нанести удар.

Последняя стрела охотника.

Потрескавшаяся кора сухой ветки под пальцами жен­щины.

Прыжок.

Удар вслепую.

Вспышка.

Гигантская фигура, падающая на крошечного стража.

Мерыа опустилась на колени, заломила переплетённые руки над головой. Она могла думать только об одном: вер­нулся... вернулся... вернулся... вернулся...

— Стражница!

Мерыа подняла голову. Как он её назвал?

— Стражница!

— Яне...

Он перебил ее:

— Мы теперь оба стражники. И мы уже убили одного Пожирателя Деревьев и то же самое сделаем с другим!

— Я даже не знаю, как это произошло,— мрачно возра­зила Мерыа.— Я его огрела, а он попросту упал.

— Утыканный моими стрелами. Мерыа бледно усмехнулась.

* * *

Пожиратель Деревьев не появился. Старые следы заме­ло, но тревога осталась. Стражники-ркхета теперь стара­лись не слишком далеко отходить от своего жилья. Стали более внимательными. Беспечная погоня по лесу показа­лась им теперь недопустимым легкомыслием. Когда вскоре снова вернулся аромат горькой коры, а с ним и возбужде­ние, они поспешно совокуплялись, не испытывая от этого особой радости. Точно призрак Пожирателя Деревьев сто­ял за их плечами, что бы они ни делали.

Первым добрые вести принёс ветер. Повеял уже забы­тым теплом, и «семена дождя» стали исчезать, открывая ко­ричневую землю. Мир пробуждался ото сна, как и предчув­ствовала Мерыа. Они с радостью приветствовали первые зелёные побеги и первого греболапа, возившегося в грязи среди талой воды.

«Скоро вернутся вайа»,— повторяли они ежедневно. Мерыа при этом таинственно улыбалась, а Вай-мир был за­думчив и как бы чуть грустен.

Они больше не находили следов присутствия Пожира­телей, но их бдительность не ослабевала. Они жили в по­стоянном ожидании опасности, и, когда на одном из дере­вьев среди старых шрамов обнаружилась свежая рана, а вы­топтанный мох подтвердил, что тут прошёл кто-то тяжёлый, они даже почувствовали облегчение.

— Началось,— объявил Вай-мир.

— А может, он больше не придёт,— но в голосе Мерыи не было уверенности.

— Он возвращался уже три раза. Думаю, их, по крайней мере, несколько. Одному не удалось бы повредить столько леса.

— В одиночку он справился с тройкой хороших стрел­ков. Он огромный,— ответила Мерыа. Она замерла, обхва­тив себя руками за плечи, будто хотела уберечь себя саму. Широко открытые глаза её смотрели куда-то вдаль, ничего не видя. Вай-мир ждал, не смея ей мешать. Такое же выра­жение на лице он видел когда-то у Во-грт.

— Огромные, тяжёлые...— шептала Мерыа.— Тяжёлые... Они ходят по земле, а мы... мы можем влезть на дерево. И притаиться... Там они нас не достанут... И не схватят, даже не увидят. Невидимые ркхета.

Вдруг, уже очнувшись и ожив, она радостно посмотрела на стражника, раздвигая губы в улыбке.

— Мы будем на них охотиться! Сверху! Вай-мира одолевали сомнения.

— Мы можем сидеть на дереве целыми ноче-днями, а ни один Пожиратель Деревьев так и не пройдёт под нами. Это ж не зерногловы!

Мерыа склонилась к нему с хитрым выражением на лице.

— Нет, не зерногловы. Но каждого зверя можно чем-то приманить, а я, кажется, знаю, чем можно приманить По­жирателя.

* * *

Останки Пожирателя Деревьев лежали там, где они их оставили. Небрежно прикрытые ветками и палыми листья­ми в неглубокой яме. Откапывать их было не слишком при­ятно. Тошнотворная вонь разложения поднималась в воз­дух.

Они открыли гниющее тело, и Мерыа заставила себя по­смотреть на жуткую маску его лица.

— А это что?

Вай-мир палкой поднял маленький череп.

— Трупояд,— ответил он сам себе, прежде чем Мерыа успела опознать клочки полосатого меха.

Они огляделись по сторонам.

— Тут их много.

На трупе чужака и поблизости от него валялись скелети­ки мелких поедателей падали. Пять... семь... всего их было с полтора десятка.

— Да пусть меня сожрут! Что тут произошло? Вай-мир долго раздумывал, потом осторожно сказал:

— Они, кажется, отравились. Хорошо, что мы его тогда не съели,— добавил он.

Мерыа даже посерела от отвращения.

— Фу-у-у-у-у... Перестань!

Мёртвый Пожиратель Деревьев уже не казался таким огромным. Он, собственно, даже не мог сравниться по ве­личине со свежевылупившимся вайа. С помощью верёвок и кольев им удалось вытащить труп из ямы и подпереть его жердями.

— Выглядит не слишком-то хорошо,— решил Вай-мир.— Точно на четвереньках ползёт. Ну и дохлый он...

— А он и не должен выглядеть живым. Его просто дол­жно быть видно,— прошипела Мерыа.

— Лапы слишком большие. Вот его и перекашивает вперёд,— продолжал Вай-мир.— Да ещё эта скорлупа...

Он постукал палкой по спине Пожирателя. Подумал и стукнул ещё раз.

— Долго ты ещё будешь развлекаться? — огрызнулась Мерыа, беспокойно оглядываясь.

У неё всё время было такое ощущение, будто из окружа­ющей их зелёной чащи на неё смотрят чьи-то враждебные глаза.

— Послушай,— сказал Вай-мир, снова стуча по панци­рю. Он схватил за пучок толстых жгутов, торчавших из за­тылка трупа, и потянул. Что-то тихо треснуло, и часть пан­циря отогнулась.

— Он пустой в середине! У него панцирь, как у вайа! Вай-мир слегка очистил кусок огромного плеча. Из-под

накопившейся грязи проступили нерегулярные зеленова­тые, коричневые и чёрные пятна. Нож зазубрился о твёрдую и гладкую поверхность.

— Интересно, что у него внутри? Мерыа похлопала товарища по щеке.

— Следующего ты сможешь разобрать на кусочки. Он, по крайней мере, будет свежий. Но этот следующий снача­ла должен быть убит, ясно?!

Вай-мир покорился.

— Понимаю. Только ещё одно...

Мерыа, хоть и разозлившись, решила ещё чуток потер­петь.

— Поедатели падали только надкусили Пожирателя и сдохли. А там, где на землю вытекла его кровь, ничего не растет. А если б он сожрал трупояда, или кого-то из нас, или вообще хоть что-нибудь — он бы тоже сдох?.. Понима­ешь...— Он говорил, торопясь, видя, что Мерыа вот-вот треснет его в нос— Я вот подумал: мы можем смазать нако­нечники стрел кровью...

Мерыа не опустила занесённой для удара руки, но, вме­сто того чтобы ударить, нежно расчесала пальцами шерсть на лбу охотника.

— «Женщина думает, мужчина действует»? Ну-ну... если б Во-грт слышала...

Она коротко рассмеялась.

— Пойдём, мужчина, поищем какой-нибудь отравы для твоего чудовища.

* * *

Мерыа натянула тетиву, стараясь взглядом найти мяг­кие места между частями панциря. Пожиратель Деревьев с лёгким треском пошевелился. Она опустила лук, мысленно ругая себя.

Она наткнулась на Пожирателя во время обычного об­хода по краю рождественской рощи. Его пятнистый пан­цирь сливался с листвой, и Мерыа только случайно замети­ла его. Она осторожно отступила за дерево и вглядывалась в широкую спину врага, решая, что делать дальше. Место, которое они выбрали для ловушки, находилось за много вай-рт отсюда. Там Вай-мир и Мерыа знали каждый приго­рок, каждую ямку, каждый куст и ветку. И наметили себе быстрые перебежки с дерева на дерево, от одной кроны до другой. Незаметные под слоем маскирующей раскраски, на безопасной высоте, недосягаемые для Пожирателей Де­ревьев.

Мерыа сняла стрелу с тетивы и сунула её обратно в колчан. Вай-мир стрелял лучше её. Стараясь избегать резких движений, она нащупала пальцами босой ноги камушек, подняла его и кинула. Он загремел по неровной поверхно­сти панциря укрывшейся в зарослях фигуры. Пожиратель Деревьев резко повернулся. Потом с хрустом и странным визгом, ломая ветки, выскочил из кустов. Мерыа первый раз услышала его голос — невероятный язык, в котором чуждые слова звучали будто протяжный звук спускаемой тетивы.

— Вез-ззззззз...

Мерыа прижалась спиной к толстому стволу, мечтая, чтобы кора расступилась и укрыла её.

— Зеепеет гоот... кееллйоан...

Земля дрожала, когда чужак проходил мимо, от­делённый от Мерыи только тонким — и каким тонким! — стволом дерева. Тихая и неуловимая, как тень, женщина проскользнула под низкими ветками. Обошла медлитель­ное чудище сзади и, укрывшись среди спасительной зеле­ни, с громким треском обломила сухую ветку. И вот так поддразнивая чудовище, кидаясь в него кусочками коры, шелестя листьями, она вела его прямо в ловушку. Пропол­зала под прикрытием густых трав, забиралась на деревья, перебираясь поверху. Наконец она увидела мёртвое тело, бессильно обвисшее на подпорках. Она прощебетала условленный сигнал. Раз и ещё раз. Вай-мира она не видела и даже не старалась его разглядеть. Ей достаточно было знать, что он есть где-то там, начеку — как всегда, надёжный.

Пожиратель Деревьев остановился, поражённый нео­жиданным зрелищем. Некоторое время он что-то бормотал бренчащим голосом, насторожённо оглядываясь по сторо­нам. Мерыа, укрывшись на дереве в раздвоении ствола, не­терпеливо грызла пальцы. Где же стражник? Тем временем Пожиратель подошёл к трупу, непропорционально огром­ной лапой начал стирать засохшую грязь с панциря мертве­ца. Но тут же зашатался и громко закашлял, хватаясь за своё горло, где вдруг расцвела стрела. Задыхаясь, он разма­хивал огромными ручищами. Что-то с частым треском, точно внезапно хлынувший ливень, ссыпалось с него и по­неслось в лес, сдирая кусками кору и срывая листья. Ме­рыа, укрывшись за деревом, послала свою стрелу. Она по­пала великану в живот. Он вслепую кинулся в лес, а Мерыа с изумлением и дикой радостью осознала, что враг удирает. Очередная стрела Вай-мира нашла чувствительную точку на ноге беглеца. Хромая, он проковылял ещё несколько шагов и упал, неловко шевеля конечностями, как подыха­ющий рак. Вай-мир вынырнул из зелени неподалёку от по­верженного врага. Он осторожно приближался к лежаще­му, держа нож наготове. Пожиратель Деревьев был ещё жив. Он задыхался, выкашливая струйки ярко-красной крови. С протяжным, пронзительным «виинг-кланг» из тяжёлой лапы высунулись блестящие когти. Вай-мир от­скочил. Но это была уже последняя угроза Пожирателя. Больше он не двигался.

Вай-мир с любопытством наклонился над неподвиж­ным телом. Он увлечённо исследовал непонятное соедине­ние не-кожи, не-камня и не-дерева. Ковырял, царапал, тя­нул. И тут вся верхняя конечность Пожирателя Деревьев с громким хлопком отделилась от остального панциря и по­катилась по траве. Из-под панциря показалась уже совсем другая рука, значительно более тонкая, с локтем, запястьем и ладонью без длинных когтей — хотя на ней было целых пять пальцев и только один — большой. Выглядела эта рука очень странно... как будто её покалечили. Мерыа мрачно наблюдала за действиями стражника. Вай-мир потянулся к огромному блестящему глазу Пожирателя, но Мерыа схва­тила его за руку и остановила.

— Нет. Перестань.

— Почему?

Мерыа глянула на бесформенный нос и полуоткрытые губы, за которыми виднелись плоские и ненормально бе­лые зубы — это были единственные не покрытые чем-то участки тела мёртвого существа. Цвет его кожи был стран­ный, похож на гриб, растущий на стволах поваленных дере­вьев.

- Если я увижу, что у него под этим тоже есть два глаза, как у нас, то потом не смогу их убивать.

Громкий шелест раздвигаемых ветвей и треск сухого хвороста вовремя предупредил охотников. И они успели мгновенно укрыться до появления следующего Пожирате­ля Деревьев. Как и первый, он приостановился около тру­па. Потом заметил тело своего товарища. Медленно при­близился к нему, настороженный и напряжённый, всё время оборачиваясь и оглядываясь. Верхние его конечно­сти, прикрытые несуразно толстым панцирем, совершали короткие округлые движения.

— Неточный выстрел,— прощебетал Вай-мир.

— Подожди,— по-птичьи свистнула Мерыа. Пожиратель склонился над убитым. Перевернул тело

навзничь.

— Он видит наши стрелы,— просвистела охотница.

— Неважно,— ответил стражник.

Пожиратель Деревьев выпрямился, что-то говоря само­му себе.

— Коррииелл ззорт ииздеед... уогт...

Дальнейшие его слова заглушил внезапный грохот. Не­обычайная сила потащила Пожирателя, швырнула его в воздух. Он свалился в густые заросли, раскидывая вокруг обломки панциря. На кусочек свободного от деревьев про­странства упала огромная тёмная фигура ещё одного суще­ства. Оно явно тоже принадлежало к расе Пожирателей, но было не пятнистое, а матово-чёрное. И значительно боль­ше! Намного, очень намного крупнее, как поняла померт­вевшая от страха Мерыа. Оно наступало на поваленного Пожирателя, занеся когти для удара. Со стороны раненого донёсся громкий рев, и наступающий... разлетелся на кус­ки! Звук удара промчался над охотниками точно тяжёлый зверь, вдавливая им мембраны в черепа. Заставляя втиски­вать лица в мох и жёсткие сухие листья. Что-то шипело, трескалось, разрывалось. Наконец наступила тишина.

— Пусть меня... съедят,— слабо выругался Вай-мир. Мерыа осторожно пощупала свои мембраны и осознала, что странный шум звучит у неё в голове. Затаив дыхание, охотники выглянули из своего укрытия. От чёрного Пожи­рателя Деревьев осталось только приличное углубление в земле, раскиданные вокруг обломки панциря и куски мяса. Мерыа и Вай-мир ошеломлённо осматривались. Малень­кая полянка выглядела так, будто на ней рылось целое ста­до обезумевших греболапов.

— Быть не может,— пробормотал охотник.— Да пусть меня съедят, это неправда!

Мерыа легко дёрнула его за волосы.

— Не пялься так. Пойдём посмотрим, не слишком ли кровавит тот, второй. А то он лежит слишком близко от рождественского дерева.

Тело Пожирателя полулежало, опершись на густую по­росль молоденьких деревьев. Растрескавшийся панцирь частично отпал, открывая искромсанное содержимое.

— Мёртв,— оценил Вай-мир.

— Ты всё ещё хочешь посмотреть, что у него внутри? — мрачно спросила Мерыа.

— Нет,—ответил он коротко и указал на лицо Пожира­теля.

Блестящий щиток треснул и раскрошился. Открытое та­ким образом веко Пожирателя Деревьев дрогнуло и подня­лось. Глаз был маленький и светло-зелёный. Мерыа преры­висто вздохнула, когда этот глаз посмотрел прямо на неё. Толстые губы существа растянулись, показав грозные зубы.

— Эл... вес...— выдохнул он из последних сил.

— Ух... ходим-м отсюд-да!..— дрожащим голосом по­требовала Мерыа.

* * *

— Вайа приближаются! — прокричал Вай-мир с верхуш­ки дерева. Он тут же соскользнул на самую нижнюю ветку, повис на ней, зацепившись руками, и соскочил на землю рядом с Мерыей, которая заканчивала рисовать извили­стые линии на своей коже.

— Значит, кончился ещё один круг,— сказала она.— Крут Пожирателей Деревьев. Какой будет следующий?

— Не знаю,— ответил Вай-мир, присаживаясь.— Мо­жет, у меня его вообще не будет? Я же хромой, Мерыа.

— Ты великолепный! — уточнила она.— Во-грт никогда не пошлёт тебя в кладовку, пока моё слово ещё хоть что-то значит!

Она встала, приняв задиристую позу.

— Как я выгляжу?

Вай-мир с пристрастием оглядел её. Тяжёлая жизнь в лесу закалила её. Она очень внушительно смотрелась с охотничьей перевязью, с ножом и луком. Волосы на затыл­ке связаны в узел, украшенный двумя когтями Пожирателя Деревьев.

— Во-грт не сможет нам ничего приказывать,— сказала она, вызывающе поводя носом.

— Хм?..— с сомнением ответил Вай-мир.

Мерыа взяла посудину с краской и нарисовала себе на животе три плодознака.

— ОГО!!! И ты ничего не сказала!..— потрясённо вскрикнул Вай-мир. Сразу три женских зародыша у одной женщины — это было неслыханно.

— Были более важные дела,— небрежно ответила Ме­рыа, но она явно была довольна произведённым впечатле­нием.— Во всяком случае, Во-грт ничего нам не может сде­лать. Это Я буду новой предводительницей.

Вай-мир с непроницаемым выражением лица играл с ножом, тоже изготовленным из когтя Пожирателя. Мерыа обняла его голову обеими руками и нежно прижалась но­сом к его носу.

— Во-грт уйдёт вместе с вайа, а с нею — те, кто захочет. А другие выберут лес и племя Стражников. Наши дети сно­ва будут выбирать, и их дети тоже.

Вай-мир поднял нож, так что лезвие сверкнуло в сол­нечном луче.

— Нас ждет хорошая жизнь,— удовлетворённо сказал он.— Может, и короткая, но интересная.