После того памятного события или приключения, назовите как хотите, вплоть до конца недели ничего интересного не происходило. Да, заходил мистер Хаггерт, выглядел очень озабоченным, долго обсуждал с Лисом какие-то дела, пил бренди, ругался, сочувствовал и ушёл не особенно довольным. Я не смог записать детали их победы.

Мой учитель съездил в гости к графу Портумберлендскому ради игры в карты, как я понимаю, потихоньку вернув в дом украденное ожерелье. Заодно он проиграл ему достаточную сумму денег, чтобы легко уговорить его сиятельство спьяну поменять код на замке сейфа. Также он купил большой букет цветов его супруге, ещё раз пообещав держать её в курсе родов своей «племянницы».

Распорядок моего дня по-прежнему оставался неизменным – тренировки, записи, уроки французского и немецкого, раз в неделю визит к любимой бабушке с виски, табаком и деньгами плюс бег с препятствиями от банды Большого Вилли. Короче, ничего интересного.

Сержант Гавкинс, судя по всему, либо передумал посылать мистеру Ренару вызов на дуэль, либо ему просто запретило это начальство в приказном порядке. Последнее, пожалуй, вернее, так как инспектор Хаггерт такие вещи категорически не поощряет.

Первая проблема или, быть может, ещё даже намёк на будущие неприятности появился после завтрака. Сначала ровно в двенадцать пополудни раздался стук электрического молотка.

Старый дворецкий шагнул в прихожую, а через секунду его вынесло вглубь дома вместе с дубовой дверью. Мы с мистером Лисом бросили все дела, кинувшись на помощь Шарлю. Вся прихожая была в удушливом пороховом дыму, на полу распростёрся наш лысый старик, прикрытый тяжёлой дверью, как пуховым одеялом. Нас взорвали…

Да, блин, Ньютон-шестикрылый, я, кажется, говорил «намёк на неприятности»? Вот взрыв нашего дома можно считать намёком?! Или это уже акт прямой агрессии, нет?

Первые слова, вылетевшие из разбитых губ едва дышащего дворецкого, были:

– Месье, я всё уберу.

Мой учитель одним мощным рывком поднял тяжёлую дубовую дверь с едва ли не сквозными дырами от осколков, а я, закашлявшись, шагнул к светлому прямоугольнику пустого дверного проёма, пытаясь разглядеть в голубовато-сером дыму нападающих. Увы…

На пороге стояли чьи-то неизвестные ботинки армейского образца. Как я понимаю, это обувь доставщика посылки, от которого даже мокрой пыли не осталось.

– Что это было, сэр?

– Помоги отвести Шарля в его комнату, а я попробую поставить дверь на место. Все вопросы потом.

Пресвятой электрод Аквинский, я и близко не предполагал, что старый дворецкий, тощий, как кочерга, может быть столь тяжёлым. Наверное, он весил сотни три фунтов, не меньше!

Про то, как я дотащил эту тушу из костей и желтеющей кожи до его комнатки за кухней, наверное, можно было бы написать целую эпопею. Поверьте, можно было реально надорвать пупок.

И не то чтоб он просто повис на моей шее мёртвым грузом, нет, старый француз изо всех сил пытался помочь: держался за стены, прыгал на одной ноге, да ещё и уговаривал меня, что он в порядке, у него всё хорошо, надо просто полминуточки полежать, и он быстренько вернётся к исполнению своих обязанностей. Чёртов упрямец!

Кое-как уложив его на узкую армейскую койку в маленькой комнатке, обставленной едва ли не с самым суровым монашеским аскетизмом, я, тяжело дыша, рванулся назад на помощь мистеру Ренару. К моему немалому изумлению, он уже сумел самостоятельно поставить дверь на исправленные петли и, отряхивая лапы, шёл мне навстречу.

– Как Шарль?

– Вроде бы в порядке, я уложил его на кровать.

– Ранений нет?

– Крови нет, – поправился я. – Но насчёт внутренних ушибов, наверное, может сказать только врач.

– Хорошая речь, правильные слова, мой мальчик, – важно кивнул Лис, хотя в глазах его читалась тревога. – Иди в гостиную, я вызвал полицию, нам надо выпить кофе и кое-что обсудить. Тебе сделать сэндвич?

– Если вас не затруднит, сэр.

– Бога ради, о чём ты говоришь, легче лёгкого!

Я, собственно, только успел пройти в гостиную, сесть в кресло у холодного камина и положить на колени блокнот с электропером, как мой учитель уже ставил на круглый столик серебряный поднос с французскими круассанами, разрезанными посередине.

Внутри были листья салата, сыр, ветчина или слабосолёная сёмга. Ещё он выставил стеклянный кувшин свежевыжатого апельсинового сока, яйца, сварённые всмятку, паштет из гусиной печени с зеленью, свой любимый чёрный кофе и зелёный чай со сливками для меня.

Каким образом он умудрился всё это приготовить в течение двух-трёх минут? Лично я бы, наверное, возился самое маленькое полчаса. И то, кстати, не факт, что я в спешке не принёс бы те же яйца в чайнике, круассаны попросту утопил бы в кофе, сливки вылил бы в апельсиновый сок, а нашу добрую английскую ветчину подал с белым соусом для рыбы.

– Сэр, почему полиция не торопится? Это же был порох, он запрещён конвенцией ООНН.

– Она никогда не торопится, – равнодушно отмахнулся Лис. – Тем более что пострадал абсолютно безвестный доставщик посылок. Маленькие люди никому не интересны.

– Это несправедливо.

– Ты ешь давай! Мир полон несправедливости. Как писал бессмертный классик? «Все говорят: нет правды на земле. Но правды нет – и выше!»

Пару минут мы молча жевали, потом я всё равно не выдержал:

– Но получается, что там, в посылке, была какая-то бомба и кто-то хотел нас убить?!

– Не всех нас, – смакуя кофе, хмыкнул месье Ренар. – Тебе и старине Шарлю, по идее, ничего не стоило бы опасаться. В большинстве случаев преступники лелеют надежду убить именно меня.

– Убить?

– Да, поверь, это куда проще, чем пытаться разозлить смертью близких людей в моём же доме. Последнее приводит к куда более худшим последствиям.

Я, честно говоря, не очень понимал причины такого ледяного спокойствия, граничащего с романтическим фатализмом, изрядно отдающим детской шизофренией.

Но, с другой стороны, тогда я ещё не знал, что моего наставника пытаются убить примерно пять-шесть раз в году. И это только спонтанно, а не по заранее оговоренному плану. По плану его убивают каждый месяц!

Возможно, поэтому и старый дворецкий не особенно переживал из-за того, что его накрыло взрывной волной. В конце концов, он всё-таки бывший военный и привычен к смертельному риску. Если к этому, конечно, вообще можно хоть как-то привыкнуть.

– Сэр, кто-то стучит в дверь. Открыть?

– Разумеется, но открываю я, а ты постараешься не дать Шарлю встать с постели.

Кстати, задачка оказалась не самой простой.

Лысый вояка-боксёр-дворецкий уже вскочил на ноги и, пошатываясь, двинулся в прихожую. Пока я с ним боролся (я тупо всей массой висел на его левой руке, и не сказать чтоб особенно успешно), Лис пустил кого-то в дом, дал показания, написал заявление и закрыл дверь, выпроводив гостя.

Старик Шарль понял, что он безнадёжно опоздал, сдался и позволил мне сопроводить его обратно. Я попытался ему объяснить, что это не моё вконец обнаглевшее своенравие, а деликатное поручение хозяина дома. Кажется, он почти был склонен мне поверить…

Но хуже всего, что стоило мне выйти из комнаты дворецкого, как в гостиной загрохотали револьверные выстрелы.

– Пресвятой электрод Аквинский! – взвыл я, хватая то, что попалось под руку, и прыжками бросаясь на выручку своему учителю.

Когда я с молотком в одной руке и якорной цепью в другой влетел в гостиную, месье Ренар стоял один, поджав губы, в его правой руке чуть подрагивал пневматический пистолет. В нашем камине валялась здоровущая чёрная змея с простреленной головой.

– Кто-то спустил её через каминную трубу, – положив тяжёлый револьвер на стол, пояснил Лис. – Знаешь, мальчик мой, похоже, мы кого-то очень и очень разозлили. Обычно покушения не устраивают по несколько раз за день. Поэтому баррикадируем окна и двери и сидим сегодня дома, носа никуда не высовываем, ни к кому не идём, никому не открываем.

– И…

– И ничего. Ждём. Поверь, это тоже может быть само по себе интересным.

Ну, как вы понимаете, особого выбора у меня и не было. Мы в четыре руки закрыли окна изнутри подушками, включили везде, где можно, полное электрическое освещение, перетащили пустой посудный шкаф (освободив его заранее от чашек и тарелок) в прихожую, под углом приложив к восстановленной двери, потом выбросили дохлую змею в мусорное ведро и затопили камин.

Последнее, видимо, было самым действенным, поскольку, когда пламя поднялось, из трубы послышались вопли и ругань. Кто-то быстро полз по дымоходу обратно с обожжёнными пятками и подпалённой задницей.

– Немножко напоминает сказку про трёх поросят, не находишь?

– Пожалуй, да, сэр. А что ещё мы можем сделать для защиты дома?

– Прямо сейчас ничего. Тупо ждать. – Лис неторопливо уселся в кресло с большим томом ирландской народной поэзии, раскрыв его ближе к середине.

Я же по зрелом размышлении выпросил для себя разрешение спуститься в мастерскую.

Уже второй день меня мучила одна мысль: что, если Крейзи Лиза не оказалась бы такой невероятно любезной? Не в том плане, что она реально могла оцарапать меня ядовитой иглой, я имею в виду её благородный поступок по возвращению мне моей экспериментальной дубинки.

Ведь попади такая вещица в руки опытных преступников, они легко бы нашли группу инженеров, способных поставить её производство на поток, и тогда полиция попросту окажется беспомощной. А у меня заказ от Скотленд-Ярда на целых пять экземпляров!

Значит, нужно сделать так, чтобы это оружие стало более секретным, не бросалось в глаза, было всячески скрыто и срабатывало, используя фактор неожиданности. Единственное, что пришло мне в голову, это закрепить её специальными ремнями под рукавом.

К примеру, вы полисмен, указываете на злодея пальцем, он удивится, но не испугается, а тут из вашего рукава вдруг как вылетит стальная игла с высоким электрическим зарядом, способным внушить уважение к закону самому закоренелому преступнику! И абзац…

По факту, с одной стороны, закрепить дубинку под рукавом несложно. Однако для этого требуется сделать её более тонкой, уменьшив диаметр. Сделать её вдвое или хотя бы на треть тоньше, но длиннее. Ну и, как ни верти, придётся что-то придумать с предохранителем.

Сделать его более чувствительным, чтоб констебль мог активировать дубинку, не снимая мундира? Но как и кто даст гарантии, что предохранитель удержит кнопку пуска? И каким образом производить выстрел? Лезть пальцами под рукав? Это же нефункционально.

Пока я сидел с черновыми чертежами, моё внимание неожиданно привлек слабо различимый шум в углу, в ванне для электролиза. Признаюсь, на первых два-три поскрёбывания и глубоких потусторонних стона я даже не обернулся.

Да, увы, и не важно, в конце концов, есть и более серьёзные дела. У меня тут, может быть, чертёж на полтора дюйма не сходится…

Я впервые дёрнулся, когда из ванны раздался скрипучий голос:

– Тока обернись, и ты труп!

Само собой, я мгновенно обернулся с отвёрткой в одной руке и с клеммами на подключение в двести двадцать вольт в другой. На меня уставился невероятно тощий хорёк из «близких к природе», его глаза горели опасной зелёной злобой, а в правой руке (лапе?) был зажат длинный тонкий нож, более похожий на расплющенную вязальную спицу. Малоприятное зрелище…

Но ведь нельзя и сказать, что я так уж очень прям весь удивился. Если кто-то пытался к нам влезть через каминную трубу, то почему бы ему не попробовать проникнуть в тот же дом через канализационную трубу? В принципе, это нормально, в порядке вещей…

– Так, короче, малой, жить хочешь?

«Ну-у-у…» – задумался я. С одной стороны, хочу, конечно, глупый вопрос!

С другой, когда тебя об этом спрашивает злобный хорёк с преступной физиономией, как-то не особенно хочется отрицать очевидное. Правда?

И тем не менее ты прекрасно понимаешь, что, скорее всего, за это эфемерное желание жить придётся платить прямо сейчас и по полной.

– Чё это у тебя в руках?

– Отвёртка.

– Бросил на пол, сучонок! Живо-о!

Я, не задумываясь, разжал пальцы.

– А это чё за хрень?

– Подключенные к линии клеммы на…

– Бросай сюда! Порежу, порешу, покоцаю-у!

Надо ли говорить о том, что я так же послушно кинул ему в подставленные руки провод под напряжением. Шандарахнуло так, что, по-моему, во всём доме вырубило освещение! Запах палёной шерсти и жареной колбасы буквально резал ноздри.

– Ничего личного, просто электричество, – скорбно вздохнул я, зажимая нос.

Через минуту в дверь деликатно постучал месье Ренар.

– Майкл, Эдмунд или как ты хочешь, чтобы тебя называли, мне не важно, тебе, думается, тем более, остальным вообще пофиг, так что у тебя там происходит?

Я послушно открыл дверь.

Мой учитель вошёл с карманным электрическим фонариком и шпагой-тростью на изготовку.

– Всё в порядке?

– Пожалуй, уже да, сэр.

– Суки-и… – простонал наэлектризованный хорёк.

– О-о, что за выражения?

– Он сам пришёл, – извинился я.

– Не сомневаюсь, – сказал мой наставник, точно так же прикрывая нос ладонью. – Будь так добр, вытащи это тело из ванны, складируй его где-нибудь в прихожей и накрой пледом. В полицию сдадим при первом удобном случае. Его место в тюрьме, и если такая паскудная рожа привидится мне во сне, я проснусь в холодном поту и липких нервах.

По совести говоря, у меня не было ни малейшего желания возиться с полудохлым хорьком, но куда денешься. Месье Ренар даже не пытался оказать мне хоть какую-то помощь, кроме разве что решить вопрос с освещением помещения.

Стукнутого током мерзавца мне пришлось волочить на своём горбу. Мне никто не помогал. Единственное, что сделал месье Ренье, это всего раз щёлкнул автоматическим переключателем на электрическом щитке. Во всём доме опять загорелся свет.

– Может быть, чаю?

– Сэр, что, собственно, вообще происходит?!

– Главное, не ори, – широко улыбнулся он. – Да, меня пытаются убить. Обычно это происходит десять – двенадцать раз в году, не чаще. Думаю, нам стоит попросту куда-нибудь свинтить на недельку-другую. Как ты смотришь на это?

– Прекрасная перспектива, – без малейших сомнений согласился я.

Быть может, слишком поспешно, но, честно говоря, мне совсем не улыбалось ожидать какого-нибудь очередного покушения на нашу маленькую мужскую холостяцкую компанию. И практически сразу после моих слов в гостиную шагнул чуть прихрамывающий дворецкий со словами:

– Месье собирается на море?

– Да, мы с Майклом намерены совершить недельное путешествие на каком-нибудь круизном судне до меловых скал и куда-нибудь дальше в Шотландию. Что-то давно я не дышал пыльным воздухом библиотеки Эдинбургского университета. О, как я люблю старый шотландский виски и крепкий эль!

По правде говоря, я никогда не был на родине великого Вальтера Скотта и Роберта Бёрнса. И должен признать, что если бы речь шла исключительно о культурной программе, то я, наверное, согласился бы без малейших сомнений. Но вот когда на вас кто-то охотится, а вы даже не понимаете, кто именно, зачем и почему, это всё-таки несколько нервирует…

– Шарль, закажите нам билеты на ближайшее судно. Мальчик мой, у тебя есть пятнадцать минут на сборы.

Как вы, наверное, догадались, я уложился в указанный норматив времени. Быть может, опоздав секунд на тридцать, но мой учитель ещё паковал свой чемодан. Хотя ему было собираться сложнее, не говоря уж о том, что он должен был взять с собой достаточную сумму денег.

– Майкл, ты готов?

– Да, сэр!

– Шарль?

– Я поставлю в известность бабушку мальчика.

– Благодарю, старина. – Лис слегка приобнял старого дворецкого. – Если кто-нибудь будет очень уж докучлив, убейте их.

– Непременно, месье.

Судя по тому стальному блеску, который на миг сверкнул в глазах нашего дворецкого, лично посоветовал бы любому грабителю-убийце-разбойнику-вору, который с малопонятного перепоя или за о-о-очень большие деньги рискнёт сунуться к старому Шарлю, предварительно тихонечко застрелиться. Что, как вы догадались, существенно упростит весь сюжет.

Да, с одной стороны, жадных людей в Лондоне много. Но, с другой стороны, и упёртых самоубийц с криминальными наклонностями тоже хватает. В общем, я не особенно сомневался, что к нашему возвращению вокруг дома будет размещено небольшое компактное кладбище. Ну а если мои предсказания не сбудутся, я буду прямо-таки очень удивлён. А вы?

– Надеюсь, ты взял с собой электрошокер? – спросил мой учитель, когда мы садились в третий (два первых он демонстративно пропустил) по счёту кеб.

– Разумеется, сэр, – кивнул я. – Не только дубинку, но ещё и аккумуляторы для удара ботинком.

Мой учитель одобрительно похлопал меня по плечу и не глядя ткнул кулаком в открытое окошко кеба. Неизвестно чья бородатая рожа отлетела мили на три. Кебмен, флегматичный рыжий конь с чёрными подпалинами, дал пары и пустил машину в полный карьер.

Песня, доносившаяся сверху, была в чём-то похожа на песни нашего знакомого дончака, но как-то вот не на ту тему…

Я было хотел уточнить у мистера Ренара, что это вообще за бред, но он лишь пожал плечами. Браки между людьми и «близкими к природе» уже с десяток лет как стали нормой. Юные леди выходили за элегантных тигров или волков, пожилые джентльмены охотно пользовались услугами овец-домохозяек, а киски в порту обслуживали (читай: обворовывали!) моряков со всего мира.

Да, эти браки были бездетными. Но закон позволял венчаться почти всем желающим, если к этому не было препятствий неодолимого толка. Англиканская церковь желала видеть в своих рядах всех «близких к природе», поэтому позволяла людям многое.

Так что чему я удивляюсь?

К тому же это был мой последний вопрос к Лису вплоть до нашей посадки на борт двухпалубного судна «Глория Скотт». Я опасался погони. И хотя уж на судне мы должны были быть в безопасности, всё равно – когда мы уже смотрели на пристань из иллюминатора своей каюты, с поднимающегося трапа упали в воду две или три тёмные фигуры преследователей. Но вот корабль отчалил от берега, и, наверное, на какое-то время можно будет расслабиться.

– Завтра мы придём в Эдинбург, а сегодня постарайся спокойно отдохнуть, – распевно протянул мистер Лис, ложась на одну из двух нижних коек и с видимым наслаждением вытягивая ноги. – Надеюсь, у тебя нет морской болезни?

– Сэр, лично я никогда ранее не путешествовал по морю и, честно говоря, немножко побаиваюсь. Но мне доводилось читать кого-то из британских авторов, и там было чётко сказано: в случае морской болезни считается очень полезным сосать лимон и пить коньяк.

– С последним проблем нет, фляжка с коньяком у меня в саквояже.

– Есть проблема: меня от одного его запаха тупо с ног сносит.

– Слабак.

– Сэр?!

– Ладно, прости, я не хотел тебя обидеть. Тогда смотри в окно, это отвлекает.

Пока мы не вышли в открытое море, идя вниз по Темзе, вдоль прибрежной линии, всё было ещё вполне себе ничего. Я наслаждался удаляющимися пейзажами, непривычным видом Лондона и его окрестностей, серого неба, чёрного дыма заводских труб, размытой линией Тауэра, далёким трезвоном Биг-Бена.

Зелёная волна плескалась за бортом, надрывно кричали чайки, и свежий, иногда пахнущий гарью ветер залетал в большое полуоткрытое окно. Месье Ренар по-прежнему лежал на спине, скрестив лапы на груди, как покойник, с мягкой улыбкой и прикрытыми глазами. Он не дрогнул, даже когда в дверь довольно громко постучали. Открыл я.

На пороге стоял невысокий стройный стюард ненамного старше меня, с миловидным лицом.

– Добрый день, джентльмены. Капитан корабля желает вам приятного плавания и просит быть на ужине в кают-компании в восемь часов вечера. Если вам удобно, джентльмены.

– Передайте капитану, что мы будем, – не поднимаясь с койки, ответил Лис.

Стюард коротко дёрнул подбородком, изображая поклон, и удалился.

– Хм, мы на борту не более полутора часов, а нас уже зовут на ужин.

– Я слышал, что это большая честь, когда тебя приглашает капитан.

– И да и нет, мой мальчик, – мурлыкнул месье Ренар, закинув руки за голову и потягиваясь. – Мы купили билеты под своими именами, и спустя столь короткое время капитан «Глории Скотт» желает нас видеть. Какие есть мысли по этому поводу?

– Уверен, что он слышал о вас, сэр.

– Лондон маленький город, – согласился мой учитель. – Но тем не менее если он хоть что-то знает обо мне, то вряд ли его интересуют кулинарные изыски французской кухни или моё личное мнение относительно возможных проблем судоходства в Суэцком канале. Сдаётся мне, на борту произошло или планируется преступление. Хорошо, что у меня в багаже всегда есть запас чистых сорочек и выходной смокинг.

– А мне, сэр?

– А ты, будь добр, хотя бы причешись. Как приедем в Эдинбург, первым делом ты отправишься к парикмахеру. Похож на какого-то встрёпанного босяка из романов сэра Чарльза Диккенса.

Я тут же пригладил ладонями отросшие вихры. Действительно, если потянуть хотя бы до Рождества, то можно будет заплетать косички, и тогда меня придётся называть не секретарём, а секретаршей мистера Лиса.

– Ты о чём-то задумался?

– Честно говоря, меня немного беспокоят те люди, что весь день пытаются нас убить.

– Шарль сдаст того хорька в полицию, возможно, там ему сумеют развязать язык. Хотя уверенности мало, любой вменяемый адвокат отмажет его по делу за две минуты. «Близкий к природе» всего лишь чистил канализационные трубы, свернул не туда, ошибся, попал в неизвестный дом, а при попытке вылезти какой-то злобный мальчишка ударил его током. Да, мог и убить! Но хорёк не станет выдвигать обвинений, он очень добрый, никаких претензий, миру мир и так далее.

– А посылка с бомбой?

– Кто её отправил, неизвестно, сам посыльный погиб, держу пари, он даже не с почты, а просто уличный бродяга, желающий заработать пару медяков. Кто докажет, что целью взрыва были именно мы? Он мог ошибиться домом, мог не дойти, мог просто полениться далеко тащить этот ящик.

– Но они же пытались пролезть к нам через камин и ещё на пристани…

– Кто «они», Майкл? – вновь скептически напомнил мне мой рыжий наставник. – Ты их знаешь? Мы хоть одного поймали и допросили? Пронырливый хорёк, словивший электрический разряд, способный свалить лошадь, не в счёт. Будет жить, и уже праздник! Но пока мы ровно ничего не знаем о тех тёмных личностях, что неожиданно и, надо признать, довольно массированно атаковали наш тихий уютный дом. Так что, собираемся на ужин?

Что-то в его голосе всё же вызывало во мне смутную тревогу. Нам грозила смерть, а он был так подозрительно спокоен, неужели…

– Это ведь происходит не в первый раз, сэр?

– Нет, конечно. Я же говорил, такое бывает.

– Но раньше вот так не было?

– Майкл, я… – Месье Ренар вытянул дорогой саквояж из-под койки и щёлкнул застёжками, доставая белоснежную сорочку. – В общем, скажем так, бывало всё и всякое, но в этот раз я не могу позволить себе рисковать твоей жизнью.

– Да какой там риск, скорее уж приключения…

Лис насмешливо хмыкнул, я тоже улыбнулся ему в ответ.

В юности редкие проблемы кажутся неразрешимыми, бегство от опасности вполне может выглядеть забавным происшествием, тем более если это так называемое тактическое отступление было представлено в виде познавательной морской экскурсии в Эдинбург.

Я никогда не покидал Лондон, да и вообще за пределы города выезжал всего раз по делу о вилах дьявола. Конечно, мне было жутко интересно, душа жаждала новых впечатлений, и на этом фоне было уже как-то не особенно важно, что нас выгнали из дома, что на нас ведётся охота и что даже в сумрачной Шотландии вряд ли нам удастся избежать новых опасностей и покушений.

Ровно за пять минут до указанного времени ужина тот же вышколенный, голубоглазый стюард с длинными ресницами постучал в дверь нашей каюты. Мы послушно встали, кивнули, последовав за сопровождающим. Нас провели на вторую палубу, в отдельную кают-компанию, где нас ожидали сам капитан, его первый помощник, главный механик, штурман и роскошный стол, накрытый на шесть персон.

После того как все были представлены друг другу с присущей случаю английской чопорностью и моряцкой простотой, наш капитан сэр Хагторп, седой крепкий мужчина, прямой как палка, поднял первый тост:

– Мой предок бороздил моря ещё столетия назад, пиратствуя в водах Нового Света. Говорят, он был готов на всё ради истинной мужской дружбы. Выпьем же за наших самых верных друзей, джентльмены!

Все встали (я в том числе), подняли бокалы с ромом (я с водой), дружно выпили и уже только после этого перешли непосредственно к еде. Не скажу, что блюда были как-то по-особенному изысканны, скорее наоборот, отличались простотой истинно мужской британской кухни.

Суп из белой рыбы, кальмары и мидии со сметаной и зеленью, пастуший пирог по-йоркширски с жареной колбасой, беконом и луком, большие, размером едва ли не с тарелку, хорошо прожаренные говяжьи стейки, гороховое пюре с креветками, на десерт фрукты и печенье к чаю.

Но, надо признать, корабельный повар (кок, если я не ошибаюсь) знал своё дело. После чая всем (кроме меня, естественно) был предложен портвейн и сигары. Я не обиделся, колупая апельсин.

Главный механик – худой джентльмен преклонных лет, с красным лицом и большущими бакенбардами – покинул нас первым. Вслед за ним попросил разрешения откланяться щеголеватый штурман. После чего капитан, раскуривая сигару, вежливо попросил помощника проверить, всем ли довольны пассажиры первого класса.

– Там были две очень уж нервные дамочки, кхм… Смит, вы не хуже меня знаете, какую атмосферу способны создать женщины на борту.

– Слушаюсь, кэп!

Когда мы остались в кают-компании втроём, месье Ренар выжидательно уставился на капитана. Тот невольно заёрзал на стуле.

– Сэр?

– Это я жду от вас объяснений, старина. Вы затушили сигару в бокале с виски, но, даже не заметив этого, отхлебнули оттуда два глотка. Вас что-то тревожит, к гадалке не ходи!

– Вы служили в королевском флоте, дружище?

– Я оттарабанил мичманом два года от склянки до склянки на «Святом Иосифе», флагмане французского флота.

– Я сразу почувствовал, что у вас морская душа.

– Вас не обманешь, кэп!

Они церемонно выпили ещё, а я сидел и, широко раскрыв глаза, слушал, как этот рыжий хлыщ врёт самым бессовестным образом! Я прекрасно знал, что он ни дня не служил ни на каком флоте, но Лис чудесным образом умел разговаривать с людьми.

Это казалось невероятным, но ему хватило пары фраз, особой манеры держаться и говорить, сощурив глаза и выпятив подбородок, чтобы даже такой просоленный морской волк, как капитан Хагторп, мгновенно счёл его своим в доску.

Дальнейший разговор шёл на малопонятном мне морском сленге:

– Боюсь, на корабле завелась крыса.

– Матросы?

– Парни чище русской водки!

– Значит, дело в кортиках.

– Я поручусь за каждую золотую полоску на погонах.

– Тогда поменяем курс по звёздам, что пропало?

– Пропала серебряная посуда, принадлежащая судну. То есть раз в год на празднике тезоименитства «Глории Скотт» повар доставал для торжественного ужина серебряные тарелки, ложки, вилки и рюмки, украшенные золочёным якорем и монограммой «ГС».

Капитан заметил кражу ещё позавчера, но, испытывая врождённое недоверие к сухопутной полиции (тем более что морской никогда и не существовало), не стал никого оповещать или писать заявление. Он, как благородный джентльмен, прекрасно понимал, что полицейский розыск бросит тень на безукоризненный экипаж «Глории Скотт».

Тем не менее мистер Хагторп знал и уважал Скотленд-Ярд, и, как только первый помощник доложил, что среди списков пассажиров есть некий месье Ренар, частный консультант полиции, отмеченный прессой в связи с несколькими нашумевшими делами, он понял, что это его шанс.

Капитан почесал в затылке, хлебнул рому и приказал пригласить нас на ужин. Мы пришли и, как вы понимаете, сразу попали, по русскому выражению, как кур в ощип.

– Так что вы скажете?

– Что я могу сказать, кэп?

– Но мы поняли друг друга?

– Какие могут быть сомнения?

– Без огласки?

– За кого вы меня принимаете?!

– Вашу руку?

– Сэр?

Наверное, если бы я случайно не чихнул, этот странный обмен вопросительными предложениями мог затянуться до рассвета. А так оба собеседника дружно вздрогнули, опомнились, помянули мой возраст и отправили меня спать.

На этот раз (впрочем, как почти всегда) я повиновался, не задавая лишних вопросов. В конце концов, пользы от меня было немного, а после такого основательного ужина реально клонило в сон.

Тот же неизменный стюард встретил меня на палубе, практически отконвоировав в нашу каюту. Я ещё успел обратить внимание, что судно начало слегка покачивать, это одновременно успокаивало, напрягало, кружило голову и уговаривало прилечь. Да и кто бы не повиновался столь чудесному приказу, решил я, попросту уснув.

Спалось мне славно. Я видел во сне бабушку, которая шла куда-то под руку с Большим Вилли где-то по каналам Венеции, в которой я никогда не был, и они почему-то всё время целовались. Причём Вилли был счастлив. Он даже два раза обнял меня как будущего внука.

И самое ужасное, что я вроде бы не был против, я радовался! А потом ещё появилась племянница нашего дворецкого, кудряшка Кристи, в каком-то жутко легкомысленном платье морского фасона с такой короткой юбкой, что аж… ах… у-у-у, она практически открывала круглые колени девочки! Я сделал вид, что не смотрю, крепко-накрепко зажмурился и, наверное, поэтому проснулся.

Окошко иллюминатора было задёрнуто, но сквозь шторки пробивался солнечный свет. Мой учитель, казалось, и не ложился вовсе. Полностью одетый, в том же, что и вчера за ужином, он сидел на своей койке, невидящим взглядом сверля стенку каюты.

– Доброе утро, сэр.

– А-а? Ты проснулся, мой мальчик… – не сразу ответил он. – Быстро умывайся, приводи себя в порядок, в девять часов у нас завтрак с капитаном, а в двенадцать мы прибудем в Эдинбург.

– Так быстро? – резко вскочил я. – Но разве мы не должны задержаться, пока не будет найдено корабельное серебро?

– Возможно, правильнее говорить, столовое серебро с символикой корабля.

– Не буду спорить.

– И не надо.

– Но вы его уже нашли?

Лис возвёл глаза к потолку и вздохнул столь витиеватым образом, что мне сразу должно было стать явным очевидное. Конечно, да, нашёл, само собой, куда оно денется, лёгкая задачка для малышей, кто бы сомневался и всё такое.

– Но мне вы не скажете, да?

– Майкл, порой я действительно попадаю под чрезмерную власть театра. Нет, не так! Под чрезмерную власть самой напыщенной театральщины. За мной есть такой грех, мне нужна публика.

Короче, если вы всё правильно поняли (а понять неправильно практически невозможно!), то всем и всякому ясно – месье Ренар точно в курсе того, кто украл серебро, но не хочет делиться со мной этой информацией лишь потому, что ему жутко приятно видеть во время своей обличительной речи ещё один в изумлении открытый рот.

Дешёвые спецэффекты его слабость, мой учитель знал это за собой и имел мужество признать. Так что и мне по факту не оставалось ничего, кроме как слепо следовать его приказам.

Кстати, абсолютно вменяемым и логичным. Проснулся – нечего зря болтать, иди умываться, чистить зубы, на горшок и за дела! Собственно, так я и поступил.

Мой наставник отдёрнул шторки, наше судно шло вдоль высоких горных берегов, направляясь к столице Шотландии. Загадочные и опасные земли, вековая борьба за свободу и суверенитет, священные имена Роберта Бёрнса и Вальтера Скотта, вечное противостояние цивилизованной Британии, несущей всему миру просвещение и высокую культуру!

По крайней мере, в те годы я считал именно так, ибо так нас учили. Однако в любом случае даже в школе все педагоги дружно признавали Эдинбургский университет колыбелью свобод и вольнодумства. Неужели я увижу его воочию? Моя душа пела-а…

Вежливый стук в дверь вернул меня в реальность. Всё тот же гибкий розовощёкий стюард чуть подрагивающим баском сообщил, что завтрак накрыт и капитан Хагторп с офицерами ждут нас в кают-компании.

Лис пружинисто поднялся, зевнул во весь рот с риском вывихнуть челюсть, потянулся, широко улыбнулся и кивнул:

– Разумеется. Мы идём.

Нас сопроводили тем же самым маршрутом. Хотя, если подумать хорошенько, то не совсем тем же. Скорее, конкретное место прибытия было тем же самым. Несмотря на удивление и даже протест стюарда, Лис самостоятельно пошёл другой дорогой. Просто заявил, бросив через плечо, что желает подышать свежим воздухом, и всё тут.

В результате мы обошли обе палубы корабля, и первую и вторую. Я даже на секундочку подумал, что он захочет посмотреть ещё и трюм или машинное отделение, но нет. Мы гуляли там, где уже принимали озоновые ванны другие пассажиры.

Богатые леди и джентльмены из первого класса… я никогда не видел столько сливок общества в одном месте. Женщины были одеты в модные платья с подчёркнутой талией, их шляпки и капоры удерживались на головах лентами или заколками, но сами фасоны платьев были исключительно британскими, сдержанными и строгими.

Мужчины явно пользовались несколько большей свободой, их одежда имела и немецкие и французские черты. Почти все благородные отцы семейств косили под опытных мореманов, молодые парни надели короткие облегающие пальто типа бушлатов и флотские кепи. Дети были в матросках и даже небольших круглых бескозырках русского образца. Ну а на нижней палубе дышал дешёвым табаком уже разношёрстный средний класс.

Однако мой учитель был безукоризненно вежлив везде:

– Добрый день! Моё восхищение! Само собой! Благодарю, джентльмены! Прекрасная погода, не правда ли? И вам моё почтение! Хороший табачок, приятель! Милые леди, вы позволите? Нет, нет, только после вас! А в рыло?!

В общем и целом ничего не значащая, но, видимо, познавательная прогулка по всему судну лично мне ничего не дала. Уверен, что на двухпалубном судне, полном самых разных пассажиров, можно было найти сотни укромных мест, где могло храниться похищенное серебро.

Проверять всех и каждого в порту не станут, во-первых, это было бы оскорбительно для всех честных граждан, а во-вторых, нанесло бы непоправимый ущерб как капитану судна, так и всей судоходной компании в целом. Именно поэтому капитан так надеялся на нашу помощь.

Хотя лично я и близко себе не представлял, как мы выкрутимся из подобной ситуации. Зато мой учитель выглядел абсолютно беззаботным и явно наслаждался морской прогулкой в самом прекрасном расположении духа!

– Джентльмены, умоляю, вас ждут на завтрак, – тягуче ныл стюард, плетущийся за нами следом.

Мистер Лис резко обернулся, оглядел его с ног до головы, словно впервые увидел, и вежливо поклонился.

– Да, само собой. Не хотелось бы опоздать. Идите вперёд, милейший, мы за вами.

Стюард всплеснул руками, что-то проворчал себе под нос и развернулся на палубе. Мы послушно двинулись туда же, куда и он, как нитка за иголкой.

– Обрати внимание на его походку, – зачем-то шепнул мне Ренар. – Держу пари, этот юноша не так давно на флоте.

– Почему вы так решили?

– Он не расставляет ноги широко, как большинство моряков в команде.

– И что с того, сэр?

– Мальчик мой, не тупи!

Я надулся, поскольку счёл себя несправедливо оскорблённым, но показать обиду было равносильно тому, чтобы подставиться под двойное оскорбление. Поэтому из боязни нарваться на дополнительные насмешки я лишь задрал подбородок, пытаясь придать лицу максимально равнодушное выражение, и гордо молчал всю дорогу. Впрочем, очень короткую.

В кают-компании нас ждали, капитан даже с укоризной покосился на большущие золотые часы, когда мы вошли.

– Прошу прощения, джентльмены, – безмятежно улыбнулся Лис. – Мы должны были кое-что проверить по просьбе нашего уважаемого кэпа. Сэр Хагторп, думаю, нам удастся разрешить ситуацию до прибытия в Эдинбург.

– Команда пришвартует «Глорию Смит» ровно через два часа и тридцать минут. Прошу вас к столу.

Месье Ренар вновь церемонно раскланялся со всеми офицерами. Мне показалось, что они не были в курсе тайного сговора своего капитана и моего учителя. Старший механик Выдрис из «близких к природе» заметно нервничал, первый помощник, наоборот, шумно травил байки и хвастал, в каком знаменитом кабаке он с приятелями зависнет по прибытии судна.

Штурмана не было вообще, он сказался больным, проклятая подагра. И хотя лично мне этот момент показался вполне себе подозрительным, но строить хоть какую-то версию без улик запрещали все писатели-детективы. Пока я не рисковал спорить с авторитетом классиков.

Меж тем мой наставник вёл непринуждённую беседу за столом, умело привлекая собеседников на свою сторону. Когда же с яичницей, бобами, сосисками, беконом и овсянкой было покончено и подали чай и кофе, он вдруг резко замолчал, минуту прислушивался к чему-то, оттопырив правое ухо, и, подмигнув неизвестно кому, начал:

– Что же касается произошедших у вас подозрительных событий, дорогой капитан… – Мой учитель вдруг встал из-за стола с бокалом портвейна, шагнул к двери и значительно повысил голос: – Как говорят французы, шерше ля фам!

– Ищите женщину, – зачем-то вслух перевёл я, хотя уверен, все и так отлично знали эту крылатую фразу.

– А теперь спросим у… – Лис понизил голос, выдержал театральную паузу и продолжил, словно бы ведя речь с незримым собеседником: – Ну же, не смущайтесь, мы все мужчины, мы поймём! Итак, её имя…

Все недоумённо уставились друг на друга.

– Джентльмены, – шёпотом попросил Ренар, – а теперь громко посмейтесь. Вот прям чтоб стены дрожали. Это такая игра, ну же…

– Ха… ха-ха, бу-га-а! – после секундного замешательства грянули все присутствующие.

– Майкл, заткни уши, а вы, сэр, продолжайте! Итак, что она ещё делала в постели, шалун вы наш, а?!

В тот же момент дверь кают-компании распахнулась так резко, что мой громкий наставник едва успел отскочить в сторону. На пороге стоял красный, как морковный сок, тот же неизменный стюард. В глазах его блестели слёзы, а голос срывался…

– Ты мерзавец, Джереми Смит! Я поверила тебе, я думала, ты сочувствуешь нашему движению, а ты… обсуждаешь меня за моей спиной с этими англичанами?!

– Кейт, милая… – только и успел пробормотать молодой помощник капитана, когда стюард – или уже стюардесса, так правильнее? – выплеснула ему в лицо подостывший кофе.

– Только я один слышу лёгкий ирландский акцент в пылких речах юной мисс? – Мой учитель ловко перехватил девушку за запястья и силой усадил на своё место.

– Женщина в команде корабля?! – наконец-то опомнился побагровевший капитан «Глории Смит», оборачиваясь к своему первому помощнику. – Как вы могли? С вашей протекцией и связями вам светило блестящее будущее, вы могли бы сделать карьеру, служа в морском флоте Её Величества, но предпочли так низко пасть…

– Не он первый, не он последний кладёт своё сердце к ножкам прекрасных ирландских девушек, – философски вздохнул месье Ренар. – Хуже, что она вовлекла его в финансирование террористической организации, в которой, несомненно, состоит сама. Уверен, что судовое серебро будет найдено в его каюте.

– Признавайтесь, Джереми Смит!

– Что ж, джентльмены, мне нечем крыть, – честно ответил побледневший помощник капитана. – Верно, вы какой-нибудь сыщик в зверином обличье, сэр, что так ловко провернули это дельце.

– О, ерунда. Повседневная форма моряков на любом судне достаточно свободная, но всё-таки, чтобы выглядеть мужчиной, мало остричь волосы и стянуть бинтами грудь. Желательно ещё, гхм, скажем, носить скрученный носок спереди в штанах. И нет, я не сыщик, я лишь частный консультант Скотленд-Ярда.

– Вы сущий дьявол во плоти! – громко выкрикнула девушка и разрыдалась.

Надо ли говорить, что фирменное корабельное серебро действительно нашлось в морском саквояже мистера Смита, а по прибытии в Эдинбург помощника капитана и его соучастницу уже ждали местные констебли с представителями военной разведки.

Лис потом признался мне, что сразу узнал в стюарде женщину, но и близко не предполагал, будто бы в этом могло крыться нечто криминальное. Так, лёгкая интрижка, мало ли кто берёт с собой на войну или в море так называемую походную жену? В конце концов, те же юнги в британском флоте первоначально служили лишь «мальчиками для согревания постели».

Это мой учитель так выразился, но наотрез отказался объяснять, в чём тут соль. Сказал, что мне ещё рано, когда вырасту, сам пойму. Ну и пусть, потом при случае спрошу у бабули, уж она-то должна знать, она всё знает.

Капитан, несмотря на глубокое огорчение и явное разочарование, вызванные поступком своего молодого помощника, пытался предлагать нам деньги за возвращение серебряной посуды. Но мой учитель категорически, хоть и самым любезным образом, отказал ему, ссылаясь на чувство искренней благодарности за роскошный ужин, завтрак и вообще саму возможность провести время в офицерской кают-компании. Короче, в память о службе на флоте и морском братстве!

Умилённый капитан протянул ему руку, прося считать другом, и всячески заверил в готовности всегда оказать ответную услугу мистеру Ренару из Скотленд-Ярда. На разуверения моего наставника, что он лишь частный консультант, внимания не обратили. Отныне и навеки для всего экипажа «Глории Смит» Лис был самым великим сыщиком, способным не только найти, но и ловко задержать коварного преступника.

…Порт Эдинбурга встретил нас мелким холодным дождём, пронизывающим ветром и полным пренебрежением к чувствам двух промокших путешественников. Местные кебмены, суровые и молчаливые, сразу воротили нос, слыша мой безупречный английский. В конце концов, транспорт остановил Лис, легко изображая рассеянного французского туриста.

Хвала пресвятому Ньютону-шестикрылому, шотландские кебмены не пели! Вообще! Они артистично, вслух, по памяти цитировали Роберта Бёрнса, но хотя бы не пели. Поверьте, уже хотя бы этого было довольно, чтобы мне начала нравиться эта страна.

Мы попросили доставить нас в самый роскошный отель города, где, по прикидкам моего наставника, должно быть всё так дорого, что ни одному психу не взбредёт в голову нас там искать. И, судя по тому, сколько с нас содрали за дорогу, он, как всегда, оказался прав. Высоченное здание в пять этажей с мансардными надстройками и флигелями, с облицовкой из красного кирпича и серого камня, над главным входом которого висели две большие буквы NB, выглядело невероятно монументально и презентабельно.

– Северная Британия, – расшифровал аббревиатуру мой наставник, раскрывая большой чёрный зонт над головой. – Идём, мне совершенно не улыбается вымокнуть до нитки, как героиня популярной шотландской песенки.

Мы ускорили шаг и буквально через пару минут уже входили в фойе отеля. Страшно высокомерный осёл из «близких к природе», стоящий за стойкой рецепции, даже глаз на нас поднять не соизволил.

– Милейший, нам нужен номер на двоих!

Осёл выпятил нижнюю губу, не отрываясь от чтения газеты.

– Мистер, – я тоже рискнул вставить слово, – уверен, что вы слышали о знаменитом Ренаре из Скотленд-Ярда, о том самом, который…

– Засадил в английскую тюрьму невинную шотландскую девушку из рода О’Доннеллов? – Оскалив кривые зубы, ушастый нахал сплюнул на пол. – О да, о нём тут ходит не лучшая слава. Фигу вам, а не номер в моём отеле!

Неужели этот охамевший осёл – хозяин такого заведения?!

Я беспомощно обернулся к Лису. Тот успокаивающе хмыкнул:

– Нет, нет, мой мальчик. Не волнуйся, эта скотина не владеет тут ничем, кроме разве что доски с ключами от номеров и пухлой книги регистрации гостей.

– Ты кого скотиной назвал, хвостатый англичанин?! – взвился было осёл и мгновенно осёкся, увидев кончик отточенного шпажного клинка у себя перед носом.

Рука моего учителя была тверда, взгляд стальным, а слова тяжёлыми, как каменные плиты.

– Хоть сам я вырос во Франции, но все поколения моих предков – англичане. Ради одного только уважения к их памяти я прямо сейчас отрублю твой поганый язык и засуну его в такое место у тебя же под хвостом, что…

– Ваш ключ, сэр! – придушенно пискнул осёл на рецепции. – Наш лучший номер! Завтрак включён! К вашим услугам три оплаченные экскурсии по историческому центру Эдинбурга, купон на массаж, а в мини-баре виски трёх сортов и фрукты.

– Когда появится хозяин, доложите ему о моём прибытии. – Лис с явной неохотой убрал клинок обратно в трость.

– Не извольте сомневаться, милостивый сэр! Позвольте, я отнесу в номер ваши вещи.

Осёл вышел из-за стойки, одет он был как настоящий шотландец – свободная чёрная рубашка, короткий пиджак в талию и широкая клетчатая юбка-килт. С самой любезнейшей улыбкой, прижав уши, он подхватил оба наших саквояжа, едва ли не бегом бросившись по мраморной лестнице на второй этаж. Мы не спеша последовали за ним.

– Не обращай внимания, – сквозь зубы посоветовал месье Ренар. – Шотландцы очень гордый народ и уважают лишь твёрдую руку. Но выпей с ними глоток односолодового виски «за процветание нашей милой родины», и у тебя никогда не будет более преданных друзей!

Я послушно кивнул. И, как вы понимаете, уже ни капельки не удивился, когда мой наставник вдруг задержал осла, налив на два пальца виски из бара в два квадратных бокала.

– За голубые озёра и чистое небо Шотландии моей, – предложил Лис.

Осёл аж прослезился от умиления, бесстыже вытер уголок глаза подолом килта и, чокнувшись, опрокинул виски. Он не сказал ни слова, утёр губы, молча поклонился и вышел.

Я недоуменно посмотрел ему вслед. И что?

– Хм, обычно это срабатывает, – чуть виновато поморщился Ренар. – Ну да ладно, нам надобно распаковаться, переодеться и выбрать достойное место, где бы пообедать. В Эдинбурге весьма своеобразная кухня, тебе очень понравится! Э-э, ну или не очень… или категорически нет…

Примерно через полчаса, собранные и переодетые, мы покинули отель. Дождь прекратился, но солнышко не спешило выбираться из-под конвоя мутно-серых облаков. На улицах было довольно прохладно, морской ветер быстро выдувал всё тепло из-под моего толстого пальто.

Ботинки шлёпали по лужам на неровной брусчатой мостовой, а прохожие периодически бросали недоверчивые или даже подозрительные взгляды на нашу пару. Складывалось ощущение, будто бы здесь не особенно рады туристам, особенно приехавшим из Англии.

Впрочем, приличный ресторан мы нашли довольно быстро, в центре города их было немало. Официант без всяких наездов сопроводил нас к свободному столику, где мой учитель, руководствуясь исключительно ему понятными мотивами, заказал для нас истинно шотландский обед. Честно говоря, мне не было знакомо ни одно из поданных нам блюд. Ни на вид, ни на вкус.

– Это называется хаггис, – пытался вдохновить меня Ренар. – Настоящая шотландская еда, выглядящая так, словно её уже ели до тебя, и как минимум два раза. Суп кокки-ликки, ну это когда в кастрюлю бросают всё, что есть в огороде, включая сорняки, насекомых, а иногда даже горсть земли. Каллен скинк – свежая рыба, сваренная в молоке. Не для слабых желудков, уж поверь. Возможно, тебе больше придётся по вкусу печёная брюква с кусками репы и смесью перцев? Есть ещё варёные яйца, покрытые фаршем и запечённые под сыром чеддер. Чёрный пудинг я просто обожаю, это дивное сочетание сала, пшена, свиной крови и специй, запечённых в натуральной кишке!

– Сэр, можно мне просто маленький пирог с мясом? – Честно говоря, всё вышеперечисленное вызывало скорее уж спазм желудка, чем голодные слюнки.

– Скучный выбор, мой мальчик, – чуть насмешливо покосился на меня Лис, но передал заказ на пирог официанту.

Тот высокомерно кивнул, закатив глаза, словно поражаясь полному отсутствию у меня хорошего вкуса, буквально через пять-шесть минут я уже наслаждался вкуснейшим шотландским пирогом с самой нежной и ароматной бараниной на свете!

Обед удался, проблемы начались традиционно. То есть совершенно неожиданно, когда мой учитель, сыто икая, беззаботно откинулся в дубовом кресле с бокалом тёмно-янтарного виски в лапе. Я ещё обратил внимание на слова официанта, что это очень старый классический сорт, выпущенный одной из старейших винокурен горной Шотландии.

А потом раздались громкие голоса:

– Этот, что ли?

– А ты тут видишь другого лиса?

К нашему столику шагнули двое высоченных чёрных догов в таких же чёрных плащах и котелках набекрень. В уголках губ у каждого торчала толстая короткая сигара на колониальный манер.

– Собирайся, англичанин. Пойдёшь с нами, – начал один.

– Могу я спросить куда? – не особенно, как мне показалось, удивился месье Ренар.

– Куда надо, туда и пойдёшь, – коротко хохотнул второй. – И девчонку свою с собой захвати. Она у тебя танцует?

– Я мальчик, – попытался привстать я, но они положили мне лапы на плечи, буквально вдавив обратно в кресло. Никогда не предполагал, что «близкие к природе» могут быть настолько сильными.

– Не вмешивайся – тихо предупредил меня Лис, с наслаждением выплёскивая дорогущий виски в лицо первого дога. Далее, к вящему восторгу клиентов, официантов, поваров и мальчиков с кухни, вспыхнула классическая кабацкая драка!

Помнится, я уже видел разок, как дерётся мой учитель? Танцуя, уклоняясь. Вертясь как уж и сталкивая соперников лбами. Так вот, на этот раз мне был преподан совершенно иной урок мужского рукоприкладства.

Он бил их по всем правилам благородного английского бокса. Никаких увёрток, ударов ногами, а только лёгкие уходы под кулак с ответной атакой по корпусу, резкие выпады, хуки, апперкоты и прямые в челюсть!

Месье Ренар валял этих псов направо-налево, они вставали, выплёвывали зубы, вправляли себе же челюсть об столешницу и снова нарывались по полной. Лис не хватался за трость с клинком внутри, не подключал к ней электрозаряд, он дрался рискуя, один против двоих, так, чтобы максимально склонить симпатии случайных зрителей в свою сторону. И ему это удавалось.

– Гаси их, красавчик!

– Лупи в кость, рыжий!

– Два к шести за англичанина!

– Бей, Хоббитания!

Всё кончилось, как только мой учитель вдруг словил скользящий удар креслом по затылку. Он едва не упал, и моё сердце не выдержало, я ринулся к нему на помощь, выхватил проверенную дубинку и… всадил иглу в плечо мистера Ренара!

Он выпучил глаза, затрясся и рухнул на пол. Я обомлел…

– А ты крутая девица, – с невольным уважением протянул второй дог.

Практически в ту же секунду на автомате я влепил ему ногой в пах. Да, тем самым ботинком, к которому был подключен второй аккумулятор. Дог подпрыгнул до потолка, перевернувшись в воздухе, едва не сбив лбом люстру, и рухнул поверх своего товарища.

– Чё, выходит, победа за мальчишкой?

– Ну, он один уложил троих.

– А какие на него были ставки?

– Хочу поцеловать кудряшку! Мр-мр-мр…

Ни на кого не обращая внимания, следующие минуты три я потратил на то, чтобы привести в чувство моего учителя. Нет, в себя он пришёл практически сразу, но вот кое-как свести глаза в кучку ему удалось неслабыми личными волевыми усилиями.

Включая к тому же энергичные похлопывания по щекам с моей стороны. М-да, назовём это похлопываниями, я уверен, он выдерживал и более суровый мордобой…

– Виски для победителя за счёт заведения!

Меня кто-то хлопнул по плечу, протягивая стакан с янтарной жидкостью, от одного запаха горелой резины мне обожгло ноздри. Тем не менее я цапнул бокал и храбро вылил половину содержимого в распахнутую пасть Лиса. Мой учитель сглотнул, ахнул, выругался русским матом и вскочил так, что едва не сбил люстру макушкой.

– Наши предки называли виски uisge beatha, что в переводе с гэльского буквально означает «вода жизни», – многозначительно прокомментировал невозмутимый официант, а откуда-то слева к нам шагнул невысокий тихий мужчина в чёрном, с седыми усами и моноклем в глазу.

– Ренье, вы не меняетесь, – сухо сказал он. – Такой же пьяница и забияка, как в молодости.

– Ваши методы встречать дорогих гостей тоже не изменились. – Мой учитель поправил галстук, пригладил вихры и обернулся ко мне: – Майкл, позволь представить тебе сэра Джона Макфина, главу полицейской службы Эдинбурга.

Пожилой джентльмен чуть приподнял шляпу.

– А это Майкл Эдмунд Кроули, мой секретарь и компаньон.

Я также изобразил поклон, разумеется, чуть более низкий, чтобы подчеркнуть моё уважение к возрасту и чину сэра Джона.

– Надеюсь, Сэм и Дик не очень вас помяли?

– Что вы, инспектор, у них безукоризненные манеры, – отметил Лис, глядя на пытающихся встать псов.

Их ноги разъезжались, глаза никак не могли взять фокус, но парни действительно старались изо всех сил – упрямство у догов в крови.

Вот так началось моё знакомство со специфическими традициями шотландской полиции.

Наши лондонские констебли казались мне после этого едва ли не милыми овечками в форме с коротенькими дубиночками на бедре. Просто душки какие-то, облако в штанах…

В Эдинбурге эти парни из полиции – на три-четыре головы выше меня, с широкими плечами, поломанными в драках носами и дубинками такого размера, что я, наверное, даже не рискнул бы пытаться её поднять над головой, – производили неизгладимое впечатление.

Если тут, конечно, вообще есть хоть какая-то преступность и преступники, они все должны были бы давно эмигрировать за океан, хотя бы в ту же гостеприимную Канаду.

Тем временем для нас заново накрыли столик, мне подали чай со сливками и печеньем, а мой учитель со своим шотландским приятелем ещё раз подняли бокалы с виски. Я прекрасно знал, как месье Ренар ловко умеет закладывать за воротник, оставаясь по факту совершенно трезвым.

Но вот здесь он пил! Открыто, честно, бескомпромиссно, и, похоже, сегодня впервые получится так, что не он меня, а я его потащу на своей спине в номер отеля. Седоусый инспектор продолжил подливать моему наставнику, сам не пропуская ни одной порции.

Тем не менее все понимали, что любые случайности не случайны и два дога-констебля не просто так провоцировали на конфликт мистера Лиса. Постепенно выяснилось, что нас не просто ждали, но и, выражаясь полицейским сленгом, активно пасли.

Оказывается, ещё в день нашего отъезда из Лондона уважаемый инспектор Хаггерт получил телеграмму с просьбой о помощи из полиции Эдинбурга. Естественно, он сразу вспомнил о Лисе, а верный старина Шарль тут же сдал нас с потрохами. В результате надёжного взаимодействия спецслужб было выяснено, на какой корабль мы сели и где нас следует ждать.

По приказу сэра Макфина его подручные дали нам возможность закончить обед и только после этого устроили показательный наезд с проверочкой в стиле того же Большого Вилли.

– К делу, Ренье. – Инспектор предпочитал называть моего учителя родным французским именем. – Я понимаю, что вы тут на отдыхе как частное лицо, но эдинбургской полиции не помешал бы пристальный взгляд со стороны. У нас тут произошло убийство.

– Увы, в наше просвещённое время это всё ещё не редкость, – покачал головой Лис.

Они чокнулись, выпили, закусили жирной кровяной колбасой и продолжили.

– История мутная и тёмная. Умер старый барон из клана Кэмпбеллов. Не сказать, что он был уважаемый, приятный в общении или даже хотя бы кем-то любимый. Чего уж греха таить, многие его родственники и соседи облегчённо вздохнули, когда старый мерзавец наконец-то отбросил копыта и его поцеловала в лоб безносая. Однако же…

– Всегда есть какое-то «однако», – не очень трезво подмигнул мне учитель. – Но, как говаривал бессмертный Роберт Бёрнс…

– «И какая нам забота…»? – догадался я.

– Смышлёный мальчик, – кивнул инспектор.

– Мне говорили.

– Не хочешь послужить короне в её шотландском отделении?

– И это мне тоже говорили. Правда, насчёт работы в Индии, России и Скотленд-Ярде.

– Не принимайте его юношеское бахвальство за оскорбление, – тактично вмешался мой наставник. – Майкл по-своему верен мне. Не как английский бульдог, но я дорожу им и вряд ли отпущу на другую службу.

– Кхм… тогда позвольте мне продолжить, джентльмены. Итак, старый греховодник отдал богу душу (или дьяволу?) ночью. В это время в доме были юная жена его сына, сам сын, довольно молодая кухарка и верный дворецкий. Все четверо отрицают свою вину, упирая на версию самоубийства или же несчастного случая.

– Что же смутило вас, старина? – фамильярно бросил Лис, и инспектор пьяно хихикнул в кулачок.

Они оба отсмеялись, разлили по новой, и только тогда сэр Джон сказал:

– На мой взгляд, хи-хи-хи, так вот, как же меня развезло?! Хм, спокойствие, только спокойствие! Кто это говорил, вспомнить бы… ха! Нет, не он… А о чём мы вообще?

– О ваших сомнениях по поводу самоубийства или несчастного случая со старым бароном Кэмпбеллом, – вежливо напомнил я.

– Молчать, когда взрослые разговаривают, мальчишка! – грозно рявкнул инспектор, хлопнув ладонью по столу так, что зазвенела посуда.

– Сэр, ну что вы, право-о… – укоризненно протянул мой учитель, и шотландец тут же сменил гнев на милость.

Он игриво (честное слово!!!) подмигнул мне, видимо сочтя меня переодетой девочкой, и выдал:

– Быть может, я и не прав, но, с моей точки зрения, очень трудно с размаху убить себя старой алебардой в затылок. Дьявол побери, да ему просто раскроило башку от макушки до нижней челюсти!

Я попробовал это себе представить и понял, что печенье больше не лезет в горло, а от остывшего чая мутит. Мне доводилось проходить в школе основы анатомии человека, да и Шарль периодически в процессе тренировок читал мне лекции о том, куда и как надо наносить удары. Но тяжёлым лезвием алебарды, да так, чтобы на взмах раскроить голову-у…

– Я не очень копенгаген… ну типа а мы тут при чём? – чуть запинаясь, уточнил мистер Лис.

Сэр Макфин задумался над очередной порцией виски. Он так долго дышал его ароматами, что мы даже подумали, будто бы он уже уснул, но нет.

– Ренье, я прошу вас о помощи. Вы знаете, за мной долги не покрываются ржавчиной. Клянусь голубыми озёрами и чистым небом Шотландии моей!

Против такого мы, разумеется, не могли возразить.

В общем, как вы уже поняли, классическая детективная традиция возникла не на пустом месте. Куда бы, по мнению наших уважаемых британских писателей, ни приезжал на отдых детектив, там сразу же, словно по заказу (именно там и неожиданно?!), случалось самое ужасное преступление.

Надеюсь, нам с наставником удастся хоть как-то сломать эту порочную традицию.

– Друг мой, ваши слова прожгли мне душу круче любого самого крепкого виски, – торжественно объявил месье Ренар, вставая пошатываясь, но держась на ногах. – Вот вам моя рука! Мы с Майклом берёмся за это дело.

– Вы великодушны как никто!

– Я знаю.

– Чем полиция Эдинбурга может вам помочь?

– Ну, начать необходимо с осмотра места преступления, – закатил глаза мой наставник. – И да, пожалуй, два помощника из местных нам бы не помешали.

– Эти подойдут? – Инспектор кивком головы указал на худо-бедно поднявшихся полисменов.

Их лица могли бы служить моделями для аллегорических масок «кровавая месть» и «грязное убийство»! Мне резко захотелось домой к бабушке.

– О, это было бы идеально! – едва не захлопал в ладоши Лис, воодушевлённо размахивая хвостом. – Уверен, что мы быстро найдём общий язык с этими достойными джентльменами.

Взгляды Сэма и Дика красноречиво говорили, что он найдёт здесь разве что свою смерть.

– Что ж, Ренье… – Сэр Макфин с трудом встал, пожал руку моему учителю и напомнил: – С вашего одобрения, друг мой, предлагаю встретиться завтра здесь же на обед. Допустим, в два часа пополудни?

– Обед за ваш счёт, – поставил условие Лис.

– В случае решения вами поставленной задачи, – предусмотрительно подправил его сэр Джон. – Со своей стороны, уверяю вас, что слухи о шотландской скупости сильно преувеличены.

После чего он ушёл, предоставив нам самим расплатиться за стол и выпитый им виски.

– Джентльмены, – чопорность в голосе моего наставника буквально зашкаливала в сторону откровеннейшего хамства, – будьте любезны найти кеб, мы изволим ехать в дом барона Кэмпбелла.

– Да пошёл ты…

– Драный рыжий хвост…

– А вы будете нас сопровождать, или же я дам вам такие рекомендации, что вас не наймут даже охранять бакалейный магазин в глубокой провинции.

– Грр… – в один голос зарычали оба дога.

– Но если вы покажете себя с положительной стороны, честно выполняя приказ вашего же инспектора, то я лично попрошу его дать вам заслуженное повышение по службе. Ну, кто со мной, кто тут хороший пёсик, а?

Констебли невольно завиляли хвостами.

Я облегчённо выдохнул, если они и порвут нас на британский флаг, то, по крайней мере, не прямо сейчас, а скорее всего, даже не сегодня. Мне лишний раз было показано искусство «всего лишь разговаривать с людьми или «близкими к природе», без разницы.

Не думайте, будто я не пытался!

Каждый дурак уверен про себя, что этот метод ничего не стоит, язык без костей, говорить умеет каждый. Так вот, греческую фигу вам под нос, далеко не каждый!

Мой наставник разговаривал совершенно естественно, без актёрской игры, без напряга, без так называемого театра театровича, тем не менее в считаные минуты или даже секунды достигая максимального психологического контакта с собеседником. Я, кажется, говорил об этом, но другими словами, да? Извините, я по-прежнему не могу им не восхищаться…

Все верили ему как своему в доску, а он умудрялся каким-то загадочным образом не злоупотреблять этим доверием, используя свои таланты во благо людей, страны и короны.

Впрочем, были случаи, когда он прямо наоборот, ради спасения чьей-то жизни или чести, посылал интересы полиции и власти в пень! Яркая французская экспрессивность натуры частенько брала в нём верх над британской невозмутимостью.

Я хочу сказать, что мой учитель не был идеален, не был лишён недостатков и мог совершать ошибки. Что, однако, никак не умаляло его достоинств в моих глазах. Ещё раз прошу простить за литературные отступления мои вольные и невольные.

Констебли предоставили нам кеб буквально через три-четыре минуты. Могучий каурый жеребец с белой звездой во лбу, в тёмно-зелёной накидке и видавшем виды котелке дождался нашей посадки, присвистнул и дал пар.

Весёлые доги в форме просто припустили следом, им явно хотелось размять мышцы. Кебмен вслух распевно декламировал классические строки:

Если вы любите простонародную поэзию Бёрнса, откройте лишний раз томик его великолепных стихов и перечитайте. В большинстве случаев переводы на иностранные языки ничем не хуже оригинала, а в русском так даже в чём-то и лучше!

Я читал, я знаю, мне вообще нравится хорошая поэзия. Она словно глоток чистого воздуха после лондонского смога. Вдыхаешь стихи и чувствуешь, как тепло обволакивает душу, как сладко замирает сердце, как покалывает в висках и на ресницы наворачиваются слёзы счастья…

– Мальчик мой, проснись, мы приехали!

Пресвятой электрод Аквинский, я и не заметил, как меня убаюкало после обеда и всяческих новых впечатлений. Недаром говорят, что жизнь особенно ценится после войны.

Представьте, что мне всего лишь довелось разок поучаствовать в шотландской кабацкой драке, победить, уцелеть – и вот я уже настолько расслабился, что уснул в кебе, в чужой стране, с несущимися вслед агрессивными констеблями, дикими нравами, крепким пойлом и мужской традицией ходить в клетчатых юбках!

– Сэр, я готов к подвигам!

– Браво, браво, – без улыбки похлопал меня по плечу мой наставник. – Но давай покуда на выход, и главное, не усни на ходу. Когда мне вновь потребуется герой, я непременно тебя разбужу.

Я фыркнул, выпрыгнул из кеба на мостовую и огляделся.

Кажется, уже начал спускаться вечер. В Лондоне это сразу было бы заметно по коричневому оттенку неба и серо-зелёному туману, поднимающемуся из зловонных люков городской канализации.

Небо Эдинбурга почему-то было глубоко-синим, в нём не мелькали жёлтые оттенки серы и не всплывали драконоподобные клубы заводского или фабричного смога. Зато начинали загораться удивительно чистые серебряные звёзды…

Прямо перед нами, в пяти шагах, не более, стояли тяжёлые чугунные ворота, замкнутые забором с такими острыми копьями наверху, что, казалось, порезаться можно было, только посмотрев на них. По обе стороны от створок ворот этот же забор был дополнительно ещё и увит вековым плющом с ядовитыми листьями и колючками длиной в мой мизинец.

Создавалось ощущение, что если случайный прохожий по пьяни облокотится на кроваво-красные заросли, то плети хищного растения просто задушат его. В подтверждение моей дикой фантазии я разглядел под забором выбеленные временем скелеты мышей, птиц и, кажется, даже собак. По спине побежал противный холодок…

– Жутковатое место, а? – хмыкнул один из догов.

Возможно, это был Сэм. Или Дик. Они же одинаковые до икоты, даже куриные яйца меньше походили друг на друга, чем эта полицейская парочка. Интересно, как они сами себя различают?

– Родовое поместье Кэмпбеллов в Эдинбурге, – многозначительно подмигнул мой учитель. – Помнится, за их родом водилось множество скелетов в шкафу. Начиная хотя бы с той некрасивой истории о Марии Стюарт.

Два дога переглянусь с удивлением на грани испуга.

– Откуда он это знает?

– А я знаю откуда?

Лис загадочно улыбнулся и одним движением бровей потребовал распахнуть ворота.

По крайней мере, именно так его поняли наши сопровождающие, они дружно навалились плечом, раздался противный скрежет железа, и если на воротах и был какой-то внутренний запор, то эти двое попросту выломали его к чёртовой бабушке. Да-да!

Мы шагнули на полутёмную территорию старого поместья на окраине исторического центра Эдинбурга. Надо признать, семейство Кэмпбеллов отхватило неслабый кусок земли – от ворот до дома через густой парк сосен, елей, вязов, остролиста и можжевельника мы шли, наверное, добрых минут десять, не меньше.

А в дверях нас встретил высокий мужчина в классической ливрее дворецкого, килте, с пневматическим дробовиком в руках. Я уже особенно не удивлялся, – видимо, таковы были шотландские традиции встречи незваных гостей.

– Ещё шаг, джентльмены, и я буду стрелять.

– Мы из полиции, – оскалили зубы Сэм и Дик.

– Я предупредил вас.

– Что ж, этих двоих можете пристрелить в первую очередь, – великодушно позволил мой учитель. – Я месье Ренье, частный консультант Скотленд-Ярда, и лично прибыл расследовать страшную смерть вашего нелюбимого господина.

– С чего вы решили, что я не любил его?!

– С того, что вы встречаете слуг закона с заряженным дробовиком. Это может значить только одно: кто-то очень не хочет, чтобы всплыла истинная правда о гибели барона.

– Он покончил с собой. – Дворецкий неуверенно опустил оружие.

– А я намерен доказать или опровергнуть это. Похоже, мы все желаем знать правду, верно?

– Вы можете войти, джентльмены.

Мы четверо переглянулись друг с другом и поочерёдно вошли в очень маленькую дверь бокового прохода, гостеприимно распахнутую недружелюбным, но вышколенным дворецким.

Думаю, что, если бы мистер Лис не умел разговаривать с людьми, нас бы примитивно расстреляли на входе, а потом на суде успешно доказывали бы, будто приняли нас за настырных побродяжек, категорически отказывающихся предоставить хоть какие-то документы, удостоверяющие их странные личности. Уверен, суд бы встал на сторону мужчины с дробовиком.

– Сэр?

– Месье Ренье, если вам так удобней.

– Вы француз?

– Только если мне так удобней.

– Хороший ответ, месье, – сдержанно похвалил дворецкий. – Смерть старого барона потрясла нас всех. В доме находятся его сын Артур Кэмпбелл, жена сэра Артура леди Джулия и кухарка Оксана Шевченко.

– При последнем имени вы сделали лёгкую заминку, – улыбнулся Лис. – Она вам неприятна?

– Нет, нет, что вы! Нас всех учили толерантности к приезжим. Просто после её появления в доме я был вынужден перестать есть свинину.

– Кухарка не готовит её по религиозным соображениям, – догадался я. – Значит, она еврейка или мусульманка.

– С таким-то именем и фамилией? – надменно хмыкнул Лис. – Боюсь, всё куда прозаичнее, она сама – свинья.

Дворецкий утвердительно кивнул, а оба дога покосились на моего учителя с явным уважением. Должно быть, для эдинбургской полиции такая дедукция была в диковинку.

– Следуйте за мной, джентльмены.

Нас сопроводили в дом.

К моему немалому изумлению, увиденные интерьеры были столь минимизированы, что, казалось, мы попали в жилище какого-то законченного скупердяя. Обои на стенах висели лохмотьями, полы лишены ковров, да что там, даже отсутствовало деревянное покрытие – голый камень!

Редкая мебель, сделанная из плохо обработанного дуба, без всяких резных украшений или изысков, в длинных и узких, как бойницы, окнах не было стёкол, отчего по ногам гуляли жуткие сквозняки. Ньютон-шестикрылый, да как тут вообще живут люди?

– Тело барона было найдено в этой самой гостиной у камина, – словно экскурсовод, неторопливо вещал дворецкий. – Никаких следов никто не обнаружил, а причин для пожелания смерти старому Кэмпбеллу было слишком много у всех обитателей дома.

– Поясните.

– Он свёл в могилу свою кроткую жену, издевался над родственниками, месяцами задерживал выдачу жалованья прислуге. У него не было друзей, только недоброжелатели, он не ходил в церковь, не жертвовал ни пенса на благотворительность, ничего не покупал, дом и поместье при нём находились в самом плачевном состоянии. Возможно, теперь всё изменится.

– Вы имеете в виду вступление в наследство сына покойного?

– Да, месье. Если мне будет позволено сказать, то сэр Артур достойный джентльмен, совершенно непохожий на своего отца.

Мой учитель, казалось, проигнорировал последнюю фразу. Оба констебля, опустив морды, подозрительно осматривались по сторонам, а Лис, опустившись на колени, тщательно изучал место трагедии. Периодически он поднимал голову, задавая дворецкому уточняющие вопросы:

– Старый барон сильно пил?

– Вы в Шотландии, месье.

– Ах да, простите. Значит, весьма крепко закладывал за воротник, и наверняка самый поганый виски. Что ж, похоже, здесь мы ничего не найдём. Кровь отмыта, никаких улик нет, остаётся…

– Арестовать всех?! – обрадовались оба дога, засучивая рукава.

– Дайте же разобраться, полисмены! Здесь есть отдельная комната, где я бы мог провести допрос?

– Да, месье, – подумав, ответил дворецкий. – Если вас устроит личный кабинет барона Кэмпбелла.

Мой наставник выпрямился, кивнул, и мы все прошли ещё два коридора до небольшой комнаты за дубовыми дверями, обшитыми железными полосами крест-накрест.

Внутри царил такой же скупой минимализм – грубый стол, початая бутылка виски, стакан, холодный камин, табурет (даже не стул или кресло). Казалось, хозяин этого дома поселился тут ещё в четырнадцатом веке и менять своих устоявшихся привычек не собирался.

Единственно относительно новым во всём кабинете был вмурованный в стену швейцарский сейф. Судя по размерам дверцы, я мог бы войти туда, даже не нагибаясь.

– Старый хозяин не доверял банкам, внутри сейфа складировались богатства нескольких поколений Кэмпбеллов.

– А ключ наверняка был похищен убийцами?

– Нет, месье. Ключ всё так же висел на шее старика, когда было обнаружено его тело.

– Непростительная глупость, – почему-то вздохнул месье Ренар. – Нормальные убийцы или грабители непременно взяли бы ключ с собой. Что ж, если всё на своём месте, выходит, версия самоубийства не так уж лишена логики.

Мой учитель усадил меня за стол, приказав тщательно записывать все показания допрашиваемых. Сэм и Дик были выставлены на стражу за дверь, а дворецкий отправлен пешим строем за наследником, его нам предстояло выслушать первым.

Сэр Артур оказался относительно молодым мужчиной, лет тридцати или, быть может, чуть моложе, невысокий, лысеющий, довольно бедно одетый, в строгом пиджаке и длинном заношенном килте, но держащийся с несомненным врождённым достоинством. Он приветствовал нас и сразу же начал с главного:

– Это я убил отца.

– Хм, неожиданное признание, – искренне восхитился Лис. – В том смысле, что вы почему-то опережаете традиционную логику событий: признаваться надо в конце допроса, иначе вы ставите меня в глупое положение. Но будь по-вашему, чем вы его убили?

– Алебардой. – Сэр Артур храбро указал взглядом на старую проржавевшую алебарду времён первых Крестовых походов, висевшую под углом слева от камина. Справа виднелись пустые крючки, видимо, для точно такого же оружия.

– Наверное, это было непросто? Всё-таки он ваш отец.

– Мой отец был презреннейшей скотиной и законченным мерзавцем! Я ни о чём не жалею, сдайте меня в полицию, но прошу вас, пусть мне заменят повешение на обезглавливание, всё-таки я барон Кэмпбелл!

– Кстати, хотел спросить: наверное, было много крови и мозги наружу?

– Э-э… кровь… – Наш допрашиваемый побледнел, схватился за голову и вдруг винтом ушёл в обморок.

– Так и думал, убийца из него такой же, как из твоей бабушки сестра милосердия, – прицокнул языком месье Ренар. – Сэм, Дик!

– Чё надо, рыжий?

– Вынесите это чудо из дома, пусть подышит свежим воздухом где-нибудь в саду.

Когда доги унесли наследника поместья и титула, я хотел было спросить…

– Ах, сэр! – В тот же момент в кабинет решительно ворвалась молодая женщина, очень худая, в простом платье с заплатками и волосами, стянутыми сзади в тугую кокулю. – Здесь только что был мой муж! Уверена, Артур оговорил себя, чтобы защитить мою честь. Это я, только я во всём виновата. Барон… он приставал ко мне, он намекал…

– Думаю, буквально орал вам в лицо прямым текстом, – вежливо подправил её Лис. – И не говорите, голубушка, я так вас понимаю… Люди подобного сорта уверены, что всё в доме принадлежит им! Даже жена их собственного сына.

– Сэр, – набравшись храбрости, выдала бледная женщина, – это я убила его! Вот такой же алебардой.

– Этой?

– Да. – Она храбро попыталась схватить древко алебарды, но не сумела даже снять её с крючков. – Вот, так просто подошла сзади и тюкнула! У меня кончилось терпение…

– Дорогуша, уверяю вас, вашему мужу ничего не угрожает. Да и вам, как мне кажется, тоже. Но поспешите к нему, бедняге стало дурно при одном слове «кровь».

– Ах, благодарю вас, сэр! Артур такой впечатлительный, как трёхлетний ребёнок.

Она серой мышкой выскользнула за дверь, а месье Ренар указал мне поставить очередную галочку напротив списка подозреваемых, то есть всех обитателей дома…

– Боже ты мой, любому ко́ронеру ясно, что эта худышка нипочём не смогла бы поднять рыцарскую алебарду, а уж тем более нанести ею удар с размаха. Тут нужна более крепкая и уверенная рука. Не пора ли нам допросить кухарку?

– Вы же говорили, что она свинья?

– Говорил, и что с того? Неужели ты думаешь, что свиньи слабые и изнеженные существа? Вспомни о могучей силе, ярости и бесстрашии их предков, лесных кабанов. Изображением дикого вепря украшали свои щиты ещё древние римляне, так что я бы не сбрасывал кухарку со счетов. Тем более такую, которая способна убедить её нанимателей больше не есть свинину.

Признаюсь, что доля истины в его словах была. Безукоризненный дворецкий принёс нам жидкий чай, непочатую бутылку виски, овсяное печенье (как я понял, купленное им за свои деньги), после чего пообещал сию же минуту прислать Оксану Шевченко.

Примерно минут через десять, когда от печенья и чая остались одни воспоминания, мы услышали отдалённую ругань в коридоре. Акцент слегка напоминал речь того же донского жеребца Фрэнсиса, но был как-то мягче, ласковее, певучей. Если таковое можно применить к вот этим словам:

– От ты ж сволота, подлюка, змеюка поханая, шоб хлаза мои тя тока в хробу видали, усего в белых тапках! Тьфу! Тьфу на тя три раза, шоб ты знал, оно мне не противно, я ще и не так плюну! Руки, руки убрал, поханец, фараон, мерзота полицейская, шоб тебя так твои же дитятки у дом престарелых толкали-и!

Два взмыленных дога буквально втолкнули к нам в кабинет розовощёкую круглолицую свинку в белой расшитой кофте и широкой юбке. Она поводила пятачком туда-сюда, определила мистера Ренара как главного и безошибочно обратилась ко мне:

– Ой, паныч, да шо ж тут такое творится, ха?! За шо мени хватают, разве я у кохо корову украла? Разве схлазила кого или в кашу чихнула? От вы скажите, скажите ужо своему начальству, шоб оно тут не этова, а тот тут ить…

– Один вопрос, – перебил её мой учитель. – Вы убили старого хозяина?

– Я! А то хто ж? – храбро вскинулась кухарка, уперев руки в бока. – Шоб мне век воли не видать, а тока та скотиняка плешивая ужо до печёночки мени доставала, так шо прям мочи нет! Халушки – не исть, вареники – не исть, борщ – не исть, пирохи с капустою – не исть, картопляники мои уси едят, ажно за ушами трещить, а он не исть! Та шоб его в аду черти на сковороде так мучили, як он мне все нервы тута вытрепал…

– Вы свободны. – Лис жестом попросил констеблей вывести мисс Оксану Шевченко из кабинета и вернуть в её владения на кухне.

Псы без энтузиазма взялись за дело, поэтому яростную и сочную ругань было слышно ещё довольно длительное время.

В дверь заглянул дворецкий.

– Я так понимаю, месье, что теперь моя очередь?

– Да, проходите, – поднял взгляд мой учитель, потом он устало помассировал виски и тихо попросил: – Удивите меня. Расскажите, как это было на самом деле.

– Мне стоило сразу признаться, что это я убил его.

– Полагаю, речь идёт о роковой случайности?

– Скорее о божественном возмездии, – подумав, кивнул дворецкий. – Но судьбе было угодно, чтоб именно моя рука послужила её орудием.

– Прошу поподробней, друг мой. Мальчик записывает, и утром мы должны дать полный отчёт в полицию сэру Макфину.

Благородный дворецкий пожал плечами и без малейшей патетики или театральности буднично поведал нам о том злополучном дне, когда костлявая смерть настигла хозяина.

Барон крепко принял на грудь вечером и, подталкиваемый под руку дьяволом, опять пытался хватать за талию тихую жену своего собственного сына. Бедняжка вырвалась, когда он почти затащил её в свой кабинет. Искренне считая, что блудная девчонка слишком много о себе мнит, старый греховодник схватил со стены средневековую алебарду и бросился в погоню.

Однако в каминном зале дворецкому удалось вмешаться, он остановил погоню, давая леди время уйти. Барон пришёл в дикую ярость, виски и злоба разожгли в его разуме адский огонь!

Дворецкому с трудом удалось отобрать у него оружие, прислонив алебарду к косяку двери, и выйти вон. А в этот момент по коридору уже бежал пылкий сэр Артур, в целом славный и застенчивый человек, но слёзы верной супруги пробудили в его груди сердце льва.

Он храбро ворвался в каминный зал, мощно хлопнув дверью, а через секунду раздался стук упавшего на каменные плиты тела. Дворецкий успел вбежать ровно в ту самую минуту, когда несчастный сын медленно опускался на колени у тела отца, в затылок которого до половины ушло тяжёлое лезвие старинного оружия крестоносцев.

Мгновением позже молодой человек обернулся и повалился на бок, теряя сознание. Он с детства не выносил вида крови. На шум прибежали кухарка и леди Кэмпбелл. После чего дом накрыла долгая всеобщая истерика! Каждый был уверен, что убийца именно он…

– По факту, скорее всего, алебарда просто упала от тяжёлого удара дубовой дверью о косяк, когда сэр Артур захлопнул дверь, – задумчиво подтвердил месье Ренар. – С ним и его женой всё понятно, они защищают честь друг друга. Но вот Оксана Шевченко? Уверен, что взяла на себя вину не просто так и не за компанию. Вы ведь неравнодушны к ней?

– Как вы узнали, месье?

– Редко кто из шотландцев способен отказаться от свинины. Думаю, вы сделали это чисто из уважения к ней, и она ответила вам такой же преданностью.

– Она обещала ждать меня из тюрьмы.

– Вы задали нам с Майклом непростую задачку. – Лис налил себе виски, понюхал и отставил в сторону. – Действительно дешёвое и крайне скверное пойло. Неудивительно, что старый барон сошёл с ума, задел ногой секиру и совершил весьма витиеватое самоубийство. Что, впрочем, не даёт ни мне, ни полиции права обвинять в его смерти хоть кого бы то ни было.

– Правильно ли я понял вас, месье? – В стальных глазах дворецкого впервые блеснула влага.

– Самоубийство. Дело закрыто, – решительно хлопнул лапой пол столу Лис.

– Сэр, – осторожно уточнил я, – то есть мы можем ехать в отель? Честно говоря, здесь мне не так чтобы очень удобно.

– Дик и Сэм! – рыкнул месье Ренар.

– Чё? – В дверях показались сразу две собачьи морды.

– У нас всё. Найдены неопровержимые доказательства того, что благородный барон Кэмпбелл покончил жизнь самоубийством. Виной всему преизбыток алкоголя в крови и грешные мысли в голове в те лета, когда думать надо исключительно о душе. Найдите кеб, нам пора возвращаться.

Голос моего наставника был так решителен, что ворчливые констебли не посмели протестовать. На выходе из дома нас нагнали две женщины.

– Благослови вас Господь, благородный сэр. – Леди Джулия упала на пороге, обнимая колени Лиса. – Мы никогда не забудем вашей доброты! Мы назовём сына в вашу честь!

– Лисёнком, что ли? Ну а почему бы и нет. – Ренар крайне деликатно помог женщине встать. – Дорогуша, вы ничего мне не должны, я лишь исполнил свой долг.

– Ути-пуси, хлопчик. – Свинья Оксана на раз поймала меня, прижав к пылкой груди. – Я ж от так и знала, шо ты усё разрулишь! От як же такой гарний красавчик мох не помочь дивчине у беде! Ну так от бы и зъила всего! Целую, целую, целую ж!!!

В общем, мы покинули дом покойного барона Кэмпбелла такие утомлённые, что чуть было не уснули прямо в кебе под монотонное сценическое чтение того же каурого коня. Видимо, он ждал нашего возвращения, а быть может, просто не было заказов.

Как мы добрались до места, как входили в отель, как укладывались по кроватям, я уже, честно говоря, смутно помню. Спал без снов, просто вырубившись, словно набегавшийся на лугу щенок.

Утром меня никто не будил. Ни вежливо, ни пинками, никак вообще. Это просто Рождество какое-то, мне было позволено нежиться в кровати аж до одиннадцати часов утра!

Когда я вышел в общую гостиную, мой учитель в шёлковом халате, свободных шароварах и восточных тапках, нацепив на нос пенсне, изучал местные газеты.

– Вечером они будут пестреть заголовками типа: «Тайна старого грешника», «Бог сказал «не налей», «Кровавая секира в руках Провидения» и что-нибудь подобное в том же духе и соответствии с больной фантазией резвых щелкопёров и борзописцев.

– Сэр, честно говоря, у меня сложилось впечатление, что вчера мы дали маху. Эта четвёрка запросто могла сговориться и убить старика ради его денег, а потом отмазать друг друга.

– Ты учишься быть детективом, – уважительно протянул мой наставник. – Это прекрасно! Не забудь потом выучиться быть человеком.

– Я и так человек.

– Мысленно ты добавил: «не то что некоторые».

Я прикусил нижнюю губу, месье Ренар видел меня насквозь!

И самое худшее, что он на раз извлекал к прилюдному обсуждению именно то, что я старательно прятал даже от себя самого. Не знаю, как это объяснить…

Но, короче, если ваш друг, учитель, работодатель, домовладелец и так далее носит штаны с разрезом для хвоста, нюхает всё подряд, как собака, а по факту самый что ни на есть настоящий лис, очень, очень трудно воспринимать его равным!

А он и не был таким, он был на сто пятьсот морских миль лучше, умнее, опытней, образованней и тактичней меня.

– Они не виноваты, я говорил с этими людьми. Смерть барона Кэмпбелла была закономерным финалом его беспутной жизни, – не отрываясь от чтения газеты, начал Ренар. – Увы, такое бывает нечасто, обычно отпетые негодяи и мерзавцы умирают своей смертью в окружении докторов, душеприказчиков и запуганных родственников, которым по завещанию всё равно ничего не достанется. Помнишь, я спросил у дворецкого про ключ от сейфа?

– Помню. Но он не был украден, так смысл?..

– Смысл в том, что если бы это было заранее спланированное убийство, то они бы забрали ключ, свалив всё на неизвестных грабителей. Это же классика преступлений. А этой четвёрке приличных людей (свинья тоже человек!) даже в голову не пришло сговориться, изобразить нападение, подтасовать улики. Они автоматически вызвали полицию и сказали правду, здесь действительно имел место быть несчастный случай.

– Но дверью хлопнул сын!

– Но алебарду притащил отец, чтобы наказать за непослушание леди Джулию! Или ты хотел, чтобы сначала пострадала она?

– Сэр…

– Мальчик мой, не нуди, – нервно огрызнулся Лис, сжимая зубы. – Для всех будет удобнее считать это самоубийством и не копаться в ничего не значащих мелочах.

– И всё-таки…

– Спорим? – Он протянул мне лапу. – Если инспектор Макфин примет твою сторону, ты даёшь мне подзатыльник, если мою, то я пинаю тебя под зад коленом. Идёт?

Я молча протянул ему руку. Да можно подумать, у меня были хоть какие-то варианты.

Спор – священная традиция всего британского мира, и, клянусь Ньютоном-шестикрылым, я тоже не отступлюсь. Или я не настоящий англичанин?!

Мы церемонно пожали руки, пристально глядя друг другу в глаза и не отводя взгляда. Это был джентльменский спор под честное слово, так называемое пари, оно не требовало разбивания рук, свидетелей с обеих сторон или заверенных у нотариуса бумаг.

После завтрака мы совершили небольшую прогулку по главным историческим достопримечательностям Эдинбурга. Должен признать, что мой рыжий учитель, кроме всего прочего, оказался ещё и превосходным экскурсоводом. Он всё знал, везде был, помнил наизусть старинные сказки и легенды и в дополнение ко всему свободно читал Бёрнса на шотландском.

Поскольку языка я не знал, то мне казалось, что читал безупречно. Не буду вдаваться в рекламу туристических маршрутов или ресторанчиков, отмеченных самым строгим «Ревизорро», любой желающий посетить Эдинбург найдёт всё это в десятках популярных справочников путешественника. Надеюсь, что у вас будет такое желание и возможность.

Я же обязан указать главное: к ранее оговоренному часу мы были в том же ресторане, где за заранее снятым столиком нас ожидал инспектор городской полиции Макфин, суровый и неулыбчивый, но тем не менее порывисто вставший нам навстречу.

Первым делом был заказан виски, и, только когда взрослые мужчины выпили, мне было благородно предложено самому озвучить результаты нашего вчерашнего расследования. Я достал блокнот и, сверяясь с записями, честно пересказал всё. То есть вообще ВСЁ.

Включая свои собственные сомнения по поводу невиновности обитателей баронского особняка. Мне хотелось, чтобы справедливость восторжествовала!

– Дерзкий мальчик. – Задумчиво отхлебнув, сэр Джон одобрительно похлопал меня по плечу. – Когда вырастешь, мы найдём тебе местечко в эдинбургской полиции. Как смотришь на такое, красавчик?

Что-то мне это напоминало, особой новизны в таком щедром предложении уже не было. За ту пару месяцев, что я служил у Лиса, меня пытались переманить уже раз пять или шесть, даже не помню, одним больше, одним меньше, непринципиально.

И ведь более того, я уже говорил об этом сэру Макфину, но, наверное, он забыл. Или был тогда не совсем трезв. Тьфу, да, в конце концов, просто пьян!

– Сэр, я готов сделать для вас копию моих записей для представления в суд.

– Куда? – искренне удивился пожилой шотландец. – В нашем суде не требуется бумаг, подтверждающих несчастный случай или самоубийство. Достаточно отчёта ко́ронера.

– Но…

– Месье Ренье, примите мою искреннюю благодарность! Вы сумели доказать мою версию.

– Ваше здоровье, инспектор. – Лис подмигнул мне и поднял бокал с виски.

– И ваше. – Джон Макфин поднял свой бокал и многозначительно завершил: – Надеюсь, ваш помощник тоже джентльмен?

Как я понимаю, это была завуалированная просьба держать язык за зубами.

И не то чтобы, кстати, это меня так уж задевало. О нет, гораздо более обидным казалось то, что мои догадки, версии и взгляды не были тут никому интересны.

Сэр Макфин однозначно утверждал несчастный случай как истину в последней инстанции. Хотя он сам же и просил нас заняться этим делом, именно потому что сомневался в возможности такого «самоубийства»! Почему же теперь так, коленками назад?!

Тогда мир для меня только начинал играть бесконечным разнообразием оттенков, а в чёрно-белой пропорции было куда удобнее и понятнее жить. В общем, о том, как глубоко правы были инспектор эдинбургской полиции и мой учитель, я понял лишь спустя много лет. Как именно это произошло, заслуживает отдельного рассказа и, видимо, не в этой книге.

Глава шотландской полиции не соврал насчёт оплаты обеда, пусть блюда и были скромными, но очень обильными. Лично мне не удалось одолеть и трети яичницы с беконом из шестнадцати яиц с варёным горохом, кусочками пареной репы, чесноком и чёрным перцем.

Виски мне не давали, но Ренар разрешил глотнуть местного пива. После чего я всё всем простил и, полулёжа на столе, влюблёнными глазами любовался эдинбургским дождём за окошком. Мне всё здесь нравилось, я всей душой любил Шотландию, мне хотелось остаться здесь погостить немножечко подольше, хотя бы до того времени, когда мой наставник разрешит мне попробовать эту самую янтарную односолодовую «воду жизни» с запахом жжёной резины.

Но, увы, по окончании обеда инспектор вдруг хлопнул себя по лбу.

– Совсем забыл! Утром для вас поступила срочная телеграмма из Лондона. Наш старый друг Хаггерт пишет, что сумел расколоть какого-то хорька. Они выбили из него имя заказчика.

– Позвольте, сэр? – Лис забрал телеграмму, вмиг пробежав взглядом текст. – Что ж… Майкл, похоже, нам пора.

– Мы можем вернуться в Лондон?

– Мы обязаны туда вернуться! Собирайся.

Сэр Джон церемонно пожал мне руку и с чисто шотландской пылкостью обнял моего учителя. Тот принял объятия с французской галантностью и британской невозмутимостью.

Действительно, пора домой. Конец коротким эдинбургским каникулам, меня ждёт куча дел. Например, тот же заказ полиции на пять экспериментальных дубинок. Сам я при моей секретарской загрузке столько не наделаю, значит, надо искать фирму-изготовителя, куда обращаться с чертежами.

Так что примерно через час мы уже покидали наш роскошный отель. Что конкретно было в той срочной телеграмме, на данный момент мне не было известно. Я хотел спросить, но не успел: на выходе нас ожидали два поджарых констебля-дога. И, судя по всему, прощаться они не собирались.

– Вы пришли нас проводить? – без особого удивления хищно улыбнулся месье Ренар. – Тогда пожелайте нам всего самого хорошего, всплакните и вызовите нам кеб. Разрешаю скупые слёзы и махание платочком вслед.

– Сэр, может, не стоит их злить? – тихо попросил я, но было поздно.

Псы зарычали, засучивая рукава.

– Дело закончено, рыжий. Пора бы и разобраться!

– Поедешь в порт прямо из больницы!

– Значит, драка? – уточнил мой наставник.

Доги радостно кивнули, однако стоило нам четверым выйти на улицу, как сзади раздался знакомый голос:

– Сэр, так что, эти двое досаждают вам?

Из-за дверей отеля за нами вышел здоровенный осёл с грубым оскалом и прижатыми ушами. Да, да, тот самый, с которым Лис пил виски в первый же день.

– Кто тут смеет разевать пасть на наших постояльцев?

– Мы из полиции, – зачем-то сообщили Сэм и Дик.

Осла это не волновало, он засучил рукава и ударил первым с ноги. Под килтом у него ничего не было, зато удар был о-го-го…

– Я вам покажу, как наезжать на дорогих гостей! Этот француз меня выпивкой угощал! Во славу Шотландии! Пришибу обоих, как шавок, и не посмотрю, что при исполнении…

В общем, пока наш отъезд сопровождался традиционной шотландской дракой, мой учитель едва ли не за шиворот вкинул меня в проходящий по улице кеб.

Как я понимаю, мордобой – это общее правило встречи и проводов туристов отеля «Северная Британия». Нет, пожалуй, я поторопился с признаниями в любви к этому чудесному городу. Мы ехали в гавань под размеренный скрип колёс и звучание бессмертных строк:

И только на борту судна «Святая Виктория» Лис достал из кармана ту самую телеграмму от Скотленд-Ярда и прочёл вслух:

– «Заказчиком покушения на Ренара является сотрудник национального музея мистер Уорен».

Я нервно сглотнул.

Кто?!!