…На Базе нас встретили не так душевно. На первый взгляд никто и не заметил нашего отсутствия, а я почему-то ожидала, что они тут буквально извелись от тоски! Народ занимался своими делами, кто-то прибывал, кто-то отправлялся на задание, все было как всегда, и даже с колпаком больше никто не носился. Хотя ничего удивительного, я оставила его у шефа, а шеф не был бы шефом, если бы его было так легко одурачить. Наверняка колпак давно уничтожен или (если его тайна еще не раскрыта) хранится в надежном месте.

Мы сдали костюмы, приняли душ и тихо устроились за шахматами в комнате командора, когда заговорила селекторная связь. Нас ждали в кабинете начальства, взбучка неизбежна…

— Агент Сафина, вы использовали магический артефакт, чтобы обмануть своего шефа и получить вожделенный отпуск! Не буду говорить о том, как это нехорошо и чем карается. Хотя за последние полвека, надо сказать, вы первая, кому удалось так ловко обвести меня вокруг пальца. — Заложив руки за спину, босс ходил взад-вперед перед нашей разновеликой командой.

Мы, как и положено, молчали, скромно потупив глазки, никто не чувствовал себя виноватым…

— Поэтому ваш отпуск можно считать самовольным и незаконным! Но так как во время этого бесчестного бегства с Базы вы провели крайне удачную операцию, то вам полагается заслуженная премия.

У кота дернулись усы и зажглись глаза. Зря надеется, Алекс говорил, что дух Шерифа Гвурдстома даже не числился в реестре особо опасных призраков. Ничего не дадут…

— Вернее, полагалась бы! Но ее придется отменить, так как плановая ревизия вскрыла серьезные недочеты в вашей прежней работе. Одно из дел вашей группы, которое мы закрыли еще в прошлом году, оказалось неоконченным.

— Не может быть! Какое дело?! — удивленно воскликнул агент 013.

Я тоже округлила глаза, такие претензии к нашей работе — это впервые.

— «Дело Крысы-вегетарианца», то бишь жеводанского оборотня!

Вэк… Ну, тут удивляться нечему, чего-то подобного я уже давно ожидала. Это непростое дело действительно осталось в подвешенном состоянии. После проведенной нами операции два волка-оборотня прекратили свою преступную деятельность, хотя нам давали задание на одного. В результате — волчий труп и одна исправившаяся душа, шагнувшая на путь мирного сосуществования. На Базе тогда не знали всей правды. Наша оплошность, надо было доложить о целой популяции оборотней…

— Придется снова вам отправляться в Жеводан и закончить это дело, — вынес свое решение справедливый шеф. — Но на этот раз окончательно, я лично проверю!

С неумолимым видом он уселся в свое кресло, сохраняя на лице непроницаемо-суровое выражение.

— Насчет колпака можете быть спокойны — преступный головной убор спрятан в очень надежном месте. И причина того странного беспорядка, царившего на Базе на протяжении нескольких последних дней, наконец-то выявлена и устранена. А вы после положенного трехдневного отдыха спокойно приступайте к заданию, — смягчившимся голосом добавил гном, ковыряя пальцем землю в горшочке с кактусом. — Подсохла, пора бы полить. Все свободны, можете идти. Кстати, я слышал, сегодня на обед баранина, тушенная в пиве. Надо не забыть попросить секретаршу принести порцию прямо сюда. И… если не затруднит, агент Сафина, вы не могли бы заглянуть ко мне с докладом о вашем пребывании в плену Бешеного Крота? Мне говорили, вы так интересно это описываете…

Я сдержанно кивнула, а куда денешься — шеф любит потрепаться по-стариковски. Хороший он, своих в обиду не дает, но и работать спустя рукава не позволит. Зайду, поболтаем…

До обеда оставалось еще часа полтора, мы прошвырнулись по Базе: заглянули в спортзал, прошлись по киоскам со всякой всячиной. Сюда почти ежедневно завозят разные диковинки всех времен и измерений, так что посмотреть есть на что. Кот, к моему величайшему изумлению, купил себе краску для волос… ядовито-малинового оттенка! И еще советовался со мной, будет ли он тогда выглядеть по-молодежному? Подумав, купил еще гель «мокрый эффект», пояснив, что это более прогрессивный способ укладки шерсти для котов, чем классический селедочный рассол. Дескать, пахнет приятней и шерсть потом не такая сальная.

— Насчет «по-молодежному» — не знаю, но могу уверить, ты будешь выглядеть, как дикобраз-мутант в малиннике! Да ты никак познакомился с несовершеннолетней кошечкой и хочешь предстать перед ней в столь эффектном виде. Пусик, ты совсем не стар, к чему такие жертвы?!

— Никакой кошки нет, бесчувственная! — возмущенно завопил Профессор. — А я молод! Молод, красив и полон сил!

— Как скажешь. — Я рассеянно пожала плечами, принюхиваясь к духам, которые, кажется, мне покупал Алекс. — Но прими мой женский совет от души: если ты действительно хочешь этой киске понравиться, немедленно садись на строжайшую голодовку (диета уже не поможет!). Как правило, женщинам не нравятся мужчины, столь катастрофически жирные, что их можно перекатывать.

— Что?! Это я… я жирный? Алекс, скажи ей! — Кот начал задыхаться, не в силах перенести такое оскорбление. По своему обыкновению временно онемев, потом он стал пытаться испепелить меня яростным взглядом, но мы это давно проходили — дохлый номер…

— Пожалуй, я возьму «Леди Босс». Хотелось что-то новенькое, но другого аромата, который бы мне подошел, у вас нет. А этот идеально подходит для девушки активного типа, то есть для меня. — Я мило улыбнулась продавщице, демонстративно не замечая кипящего у моих ног агента 013. Он с трудом сдерживался, чтобы не вцепиться мне в икру всеми когтями и зубами сразу! Я взяла любимого под ручку и, уже уходя, краем глаза заметила, что кот возвращает продавщице коробочку с краской, но баночку с гелем все же решил оставить…

Наверное, в жизни Пусика действительно появилось что-то серьезное. И тут он прав: не всю же жизнь ему меня дожидаться? Я сострадательно вздохнула. Такая преданность (и то редко) бывает лишь в женских романах и латиноамериканских сериалах. Да мне-то что — я люблю Орлова, он состоит из одних достоинств, несмотря на то что порой поступает как самовлюбленный эгоист, но все мужчины таковы… Поэтому к недостаткам это не отнесешь. К тому же он любит меня, заботится, защищает. Глядя на него, я порой понимаю, что лучшего мужчины и не придумаешь. А самое главное — он человек, в отличие от агента 013. Так почему тогда я испытываю зависть к какой-то бессловесной глупой кошке, явившейся профессорской избранницей?

— Милая, что тебя так тревожит? — обеспокоенно спросил Алекс, пристально глядя на меня. Его губы дрогнули в улыбке, конечно, на моем лице все написано, и как можно не улыбаться, видя, что я всерьез ревную кота! Согласна, но если бы это был обычный кот, а не такой исключительный, как наш Профессор! Алекс, очевидно, тоже это сообразил, понял, что его мужское самолюбие в такой ситуации должно страдать, и помрачнел. Теперь уже я веселилась — куда лучше, когда тебя ревнуют, чем ты.

— Что смешного? — холодно поинтересовался командор, высвобождая свою руку из моей и пряча ее в карман.

— Я — как Маргарита Павловна. Ха-хэ-гх-э! Ну, Маргарита Павловна Хоботова из «Покровских ворот», — хихикая, объяснила я, но Алекс смотрел на меня непонимающе и хмуро. — Ну, это в нашем времени фильм такой потрясающий есть. Тебе обязательно надо посмотреть, многие вопросы снимутся сами…

Я, как и она, цепляюсь за двоих мужчин, не желая терять ни одного. Вот так, как и у героини «Покровских ворот», выражается моя потребность в мировой гармонии. Конечно, этого я Алексу не сказала, хотя он и надеялся на более вразумительные объяснения.

— Покатаешь меня на спине? Ты обещал! — напомнила я, сделав капризно-просительную мину.

— Ты же знаешь, нам на Базе нельзя нарушать субординацию, — с тем же суровым видом возразил Алекс, хотя в конце фразы голос его дрогнул, и уже другим тоном он добавил: — Ладно, только не в коридоре, в нашей комнате, чтобы никто не увидел. А то мы и так тут под ручку разгуливаем…

Однако в его апартаментах уже сидел на своей койке Васисуалий, надутый, как злопамятный слон. Увидев меня, он состроил еще более разобиженную физию и отвернулся к стене.

— Надо было сразу пойти ко мне, — громко сказала я Алексу, — тут нам больше не рады. А все потому, что кое-кто не любит смотреть правде в глаза из-за неумеренного аппетита…

Теперь с появлением в жизни кота другой женщины мы могли больше не таиться от нашего пушистого товарища. Его больное самолюбие переключилось на иной объект, и это плюс. Но командор почему-то так не считал, покосился на убитого горем друга и смущенно пробормотал, что, кажется, уже пора на обед и мы зашли только переодеться. Форма у нас оставалась обязательной для докладов, хотя начальство и требовало, чтобы на Базе мы ходили в ней постоянно.

Кот поднял на него полные упрека глаза:

— Я не знал, что теперь она ТУТ переодевается! Если надо, могу выйти. И вообще, пусть переселится, раз я тут лишний! — с трагическим пафосом выкрикнул он и дунул в дверь.

— Ты ошибаешься! Агент 013, я не то имел в виду-у! — крикнул ему вслед Алекс с болью в голосе, а я, сложив руки на груди, отвернулась.

— Пусть идет, хорек несчастный…

Как можно в моем присутствии говорить обо мне в третьем лице? Я старательно раздувала в себе обиду… Значит, мне теперь еще и в их комнату заходить нельзя, я же во всем и виновата?!

За обедом мы встретились. Алекс уговорил Профессора не пересаживаться, хотя тот и рванулся, едва увидев меня. К этому времени меня уже захлестнула волна горького раскаяния, и я смотрела на бедного агента 013 глазами, полными слез. Я изо всех сил старалась, чтобы он увидел мои немые страдания. Откровенно всхлипывать гордость не позволяла, но кот и не думал поднимать горящего взора от тарелки с тушеной бараниной.

Он жадно поглощал мясо, нарочито громко урча от удовольствия. Я поняла, что взывать к его чувствам бесполезно. А когда принесли селедку, не входившую в привычное меню, он и к ней развернулся с той же космической скоростью, даже не поинтересовавшись, откуда взялась. А между прочим, это я купила полукопченую иваси, специально слетав с «переходником» в ближайший магазинчик на нашей улице. И попросила Безголового, работающего на кухне, подать ее коту с маринованным луком, зеленым горошком, нежными ломтиками картошки и приправленной сверху самой чуточкой оливкового масла. И не забыть черного хлеба и сливочного масла.

— Агент 013, подожди, я сама тебе намажу. Я же знаю, как именно ты любишь есть селедку. Ну-ка скажи: «А-а-а-м!» — нежно попросила я, просовывая в распахнутый от удивления ротик Мурзика маленький бутерброд. Кот покорно откусил и завороженно следил, как я аккуратно несу ему кусочек селедки, вовремя открывая рот ей навстречу. И так далее, каждый кусочек селедки он заедал хлебом с маслом, при этом не сводя с меня круглых зеленых глаз, в глубине которых затаилась боль. Но я знала, что это боль не от недавней обиды, а боль от неразделенной любви и невозможности быть вместе…

К сожалению, селедка скоро закончилась, так же как и терпение Алекса, который эту нашу идиллию вынужден был лицезреть, напрочь позабыв о своем обеде. Он встал, бросив смятую салфетку на стол.

— Как приятно на вас смотреть, просто бакланы в брачный период, те тоже друг друга рыбой кормят, — высказался он зло. — Может, вам все-таки стоит пожениться?

Командор резко повернулся и широким шагом направился к выходу. Увы, но в тот момент я не могла вскочить с места и броситься за ним. Мы снова встретились взглядами с котом. У него был виноватый вид, надо полагать, у меня тем более.

— Я все понимаю. Но не могу питать надежды. Прости меня, Алиночка! — с жаром воскликнул котик и, спрыгнув со стула, бегом бросился за другом.

Только потом я поняла, что под этими словами он подразумевал нечто конкретное.

Я кое-как допила компот и поплелась к ним в комнату. Который из них там окажется, с тем и буду говорить начистоту, просить прощения и клясться в вечной любви. Выбирать самой у меня больше нет сил. А если окажутся оба, упаду на колени, покаюсь и признаюсь, что ни без одного из них я прожить теперь не в состоянии.

Хотя что тут мучиться — пока мы в одной команде, я буду видеть их обоих возле себя каждый день. Вполне можем снять комнату на троих, так что даже если не захочу их видеть, все равно придется. А вот если наш тройственный союз по каким-то причинам распадется, тогда поздно будет хвататься за голову.

Как же все легко разрешилось! Конечно, я понимаю, что все разрешилось для меня, но не для кота — он меня любил той же любовью, что и я Алекса, Алекс меня, а такая любовь не терпит соперников. Но у меня на душе все равно стало чуть легче. Так, я все поняла. Теперь мне надо найти именно Алекса и попытаться как-то загладить свою вину, если она есть конечно. В чем я понемногу уже начинаю сомневаться…

Комната была открыта, но никого из ребят в ней не оказалось. Что ж, подожду немного и пойду к хоббитам, сегодня у одного моего друга день рождения, он меня настойчиво приглашал. Подарок я приготовила заранее — фирменные кроссовки сорок четвертого размера. Не удивляйтесь, размер лап у них — ого-го какой! Пусть к цивилизованной жизни привыкает, сколько можно босиком ходить, ведь от этого только простыни и полы в доме раз в десять быстрее пачкаются.

Прохаживаясь по комнате, я вдруг заметила высунувшийся из-под профессорской подушки уголок какой-то книжки. Без малейших угрызений совести я взяла ее в руки, но оказалось, что это ежедневник карманного формата в черном кожаном переплете. Я рассеянно открыла его посередине…

Как не упала сразу — не знаю… Ибо то, что я там прочла, помогло мне мгновенно разобраться в себе и понять, что в действительности к этому толстому хвостатому мерзавцу я ничего, кроме яростного гнева, не испытываю!

Каллиграфический, профессорский почерк замысловато вел дневниковые записи, где главная роль, вне сомнения, принадлежала мне:

«Я ласкал своим упругим хвостом, словно пером страуса, ее горячую, вздымающуюся грудь! Она нежно стонала, и звуки ее голоса заводили меня сильнее и сильнее… Я развернул ее на живот, пробегая шершавым языком вдоль поясницы и выше. Потом стал легонько покусывать ее шейку в так называемом „кошачьем месте“, она выгнулась и замурлыкала от истомы… „Да! Еще, еще! О мой сладкий Пушистик!“ — то и дело вскрикивала она, впиваясь ноготками в подушку. Я был просто зверь!»

Судорожно вцепившись в корешок, я нервно пролистала еще несколько страниц, то и дело натыкаясь на не менее хлесткие порнобредовые откровения.

— Где-е о-он?!! Где этот грязный хвостатый извращенец?!! Я убью-ю его-о!!! — дико взвыла я, пнув кровать Профессора так, что она перевернулась. Минут за десять, с ревом и проклятиями, я разгромила всю комнату! Проходивший мимо рогатый кентавр заглянул: не надо ли помочь? — и бежал, лишь встретившись со мной взглядом. В тот момент мне было катастрофически необходимо хоть кого-нибудь убить, чтобы не взорваться на месте… Я испустила леденящий душу вой друзей-ирокезов, отломала ножку от стула, рванула в коридор и… столкнулась в дверях с флегматичным Алексом, который как раз собирался войти.

— Где-е о-он?! — Я вцепилась в его рубашку и в припадке ярости трясла его, как грушу.

— Что случилось? — ровно поинтересовался командор, пронизывая меня ледяным взглядом. Увидев в моих руках «Дневник кота», кое-как выкрутил его из моих судорожно сжатых пальцев. — Это же личный дневник агента 013, как ты посмела его даже открыть? Не ожидал, что ты способна и на такое! — Он загораживал двери, даже не думая освободить проход.

— Ах так?! Да вы еще просто не знаете, на что я способна! С дороги, дубина! Мне надо убить это гадкое животное! О, как я жалею, что не кастрировала его тогда, такой случай упустила!

У командора, похоже, где-то в глубине души проснулось любопытство, видимо, такой он меня еще не видел. Пока я активно пыталась протиснуться между ним и косяком или проползти у него между ногами, он раскрыл кошачьи записки и углубился в чтение. Через пару секунд лицо его стало багровым…

Временно прекратив борьбу, я в очередной раз воззвала к его разуму:

— Прочел, представил, оценил? Теперь ты меня понимаешь?!

— Где этот паршивый кот?! Я сам его убью! — взревел всегда внешне спокойный командор, а я откровенно испугалась за его рассудок… Он отобрал у меня ножку стула, прикинул вес, пару раз примериваясь, взмахнул ею в воздухе и бросился вперед по коридору.

Я кинулась вслед с воплями:

— Нет! Не надо! Не трогай его!

Вся моя злость на агента 013 мгновенно испарилась, остался только страх за грошовую кошачью жизнь. Алекса очень трудно разозлить, но успокоить потом еще сложнее — он сам выключится, когда все разнесет. А разнести под горячую руку он может все что угодно. А ведь Алексу котик потом не простит, если тот поднимет его за шкирку или, не дай бог, дернет за хвост! Мне он простит многое, но не напарнику — ох уж эти мужские взаимоотношения…

Поймав любимого за свитер, я какое-то время просто ехала, широко расставив ноги и откинув тело назад, но на повороте он вырвался. За нами уже бежали, радостно подпрыгивая и улюлюкая, какие-то мерзкие зеленые карлики, вездесущие хоббиты, из соседних комнат выглядывали привлеченные суматохой сослуживцы…

Когда мы со всей толпой настигли бредущего в оранжерею Профессора, Алекс испустил рык вышедшего на охоту льва! Кот, обернувшись, разом понял, что дело табак, кинулся наутек, но было поздно. Мы мигом загнали его в угол, настал неумолимый час расплаты…

— Ах ты мелкий прелюбодей! Я же тебя своими руками…

— Пощади-и котика-а! — Обхватив ноги Алекса, я упала перед ним на колени, картинно закатывая глаза и голося в лучших традициях российских вдов, а главное, загораживая от него прижавшегося к стенке Мурзика.

Зеленые глаза кота выражали полнейшее недоумение, пока его затравленный взгляд не остановился на своем личном дневнике, нервно подрагивающем в пальцах командора. Все вопросы стали излишни, теперь Пусика могло спасти лишь красноречие…

— Я не виноват. Это всего лишь сны! — возопил он, в ужасе закрывая голову лапками. — Просто сны! Я их записывал с целью систематизации и самоконтроля над процессами внутренней секреции…

Все, кроме нас с Алексом, навострили уши. Им было интересно, нам уже нет…

— Алина, прекрати, — устало попросил мой герой, пытаясь меня поднять, но я поджала ноги под себя и вцепилась в него еще крепче.

— Пощади! Я лучше сама его убью… попозже…

— За что?! Я же ученый, я изучаю подсознательное, — держась за сердце, разволновался кот. — Смилуйтесь! Я больше не буду…

— Алина, не надо, а? Ладно, прости меня, — наконец сдался Алекс. — Я дурак и хам, я виноват, очень. Прости меня, пожалуйста… а кота мы усыновим, если хочешь…

К тому времени собравшаяся толпа насчитывала уже нехилое количество праздношатающихся, и выражение лиц у всех было выжидательное…

— Этого-то я от тебя и ждала, — снисходительно-довольным тоном заметила я, позволяя себя поднять, поцеловать и поставить на ноги. Наверное, впервые Алекса не смутило скопление посторонних наблюдателей — пока он меня целовал, народ дружно захлопал в ладоши! Только воздушных шариков и конфетти не хватало, а так — просто праздник какой-то…

Агент 013 был прощен, хотя сам долго в это не мог поверить и все ждал возмездия, которое могло нагрянуть в любую минуту, но не нагрянуло… Уже через день Профессор снова разгуливал с характерным для него самоуверенным и самодовольным видом.

На третий день отдыха с утра мы должны были приступить к подготовке материалов по новому (или, вернее, старому) делу. Меня угнетало чувство вины, ведь тогда во Франции я скрыла от ребят некоторые обстоятельства судьбы жеводанского оборотня, или Волчика, как я его про себя называла, с противоречивыми чувствами вспоминая серого разбойника. Мне хотелось, чтобы обо мне все и всегда думали только хорошее, а как ни верти, недоговоренность — та же ложь…

Так что выбора не было. И поэтому, когда мы все собрались в библиотеке, а кот, нацепив очки на нос, уже открыл толстую папку с материалами дела, я со смиренным видом попросила слова. И все им рассказала, одним махом…

Про то, что наш Волк благополучно скрылся, решив начать новую жизнь с белого листа там, где его не знают. Про то, что их было не два (считая Зверя, убитого командором), а неизвестное количество, условно обозначенное Волчиком в письме таинственным словом «несколько». А в заключение призналась, что я плохой агент и сентиментальная дурочка, заслуживающая самого сурового взыскания, но полна готовности искупить, так сказать, и…

Алекс, против моего ожидания, отнесся к заявлению спокойно, только ехидно кивал с улыбкой на губах и с ревностью в глазах. Меня это, честно говоря, сильно нервировало, хотелось пнуть его хорошенько, лишь бы прекратить эти противные кивания. Однако чувство вины было сильнее, и я сдержалась…

А вот наш кот, мой добрый Пушистик, никак не выбился из свойственной ему манеры поведения в таких ситуациях. Он начал орать, стучать лапами по столу, выкрикивая обвинения в предательстве, безответственности, неуважительном отношении к товарищам и тому подобный бред… Мне пришлось внимать ему с ярко выраженным раскаянием на лице. Вступать в конфронтацию бессмысленно, хотелось покончить с этим небольшим грузом на совести раз и навсегда.

При иных обстоятельствах я бы, конечно, заметила, что, дескать, надо и вам быть умнее, мальчики… Доселе неуловимый Волк слишком легко был повержен. Надо было копнуть поглубже, но все-то вам лень, вы понадеялись на удачный случай… Да-а, русский менталитет…

За всеми этими мыслями я продолжала усердно изображать глубокое раскаяние.

Постепенно и сам кот понял, что виновата не я одна, и, неожиданно угомонившись, признал:

— Ладно, Алиночка, твое чистосердечное покаяние зачтется. Теперь, наконец, займемся делом, ведь после обеда нам уже отправляться на задание, а мы еще не разработали первичную стратегию.

Я хотела удивленно вэкнуть, что никаких стратегий у нас никогда и не было, но командор, отложив какую-то старую газету, которую углубленно читал, пока кот изощрялся в попреках, знаком попросил меня не накалять обстановку, если я не хочу, чтобы все пошло по второму кругу. Знак этот выражался в тоскливо-жалостливом взгляде, верчении пальцем у виска и был принят мной безоговорочно…

— Перво-наперво нам надо будет найти этого Волка, — изрек Профессор, многозначительно посмотрев на меня.

— Само собой, за волком нас и отправляют, — робко согласилась я, испугавшись за душевное состояние серо-белого агента.

— Я имел в виду ТВОЕГО Волка, деточка, которого ты отпустила на все четыре стороны.

— Я-то откуда знаю, где его искать?! Он не звонил, открыток на Рождество не слал…

— Конечно-конечно, — снисходительно закивал пушистый нахал, — но ты должна знать, куда он отправился, ведь он звал тебя с собой.

На самом деле этот факт в рассказе я не упоминала, как и страстные признания волчишки в любви. Просто сказала, что Зверь проникся доверием ко мне, видимо чувствуя, что вскоре и я должна была стать таким же монстром…

— Ладно, признаюсь, звал. Но точного адреса не указывал, потому как писем не писал…

По-прежнему недоверчивый взгляд Пушка заставил меня беспокойно ерзать на стуле, а тут еще и Алекс выступил:

— Как это звал с собой? — неуверенно спросил он, боясь возревновать без особого повода. Но по его лицу было видно, что он очень хочет знать, какие на самом деле отношения нас с Волком связывали. В смысле глубины чувств и степени привязанности.

— А! Минуточку, минуточку… вспомнила! — изо всех сил пытаясь изобразить ликование, воскликнула я (ну надо же уйти от его вопроса). — Он бежал на Французские Ривьеры, по крайней мере, примерно так было написано в письме.

— А письмо у тебя сохранилось? — с нарочитым равнодушием поинтересовался командор.

— Это личное, — с грустной важностью произнесла я, поставив точку на данной теме. На самом деле письмо Волчика уже давно где-то затерялось, но оправдываться и объясняться перед этими гестаповцами уже надоело.

В общем, мы решили сначала отыскать Волка, вставшего на путь праведный — в чем я ничуть не сомневалась! Потом расспросить его как ценного свидетеля о других жеводанских оборотнях, а еще лучше уговорить лично поучаствовать в нашей операции.

Конечно, вряд ли этот серый эгоист так легко снова захочет подставлять себя под охотничьи пули, но придется. Мы были готовы пойти на прямой шантаж, угрожая в случае отказа честно «сдать» его представителям власти. Алекс раздобыл датчик, определяющий в радиусе двадцати километров присутствие нечисти. Ривьеры занимают не столь большую территорию, чтобы мы за один день не смогли найти Волка. С нашей техникой такое невозможно в принципе…

— Имена и легенды оставим те же, — решил Алекс, — судя по схеме, нападения Зверя (или Зверей) активизировались по другую сторону гор. Больше других страдают жители деревни Мартэн, это примерно в пятнадцати километрах от нашей прошлой дислокации в Жеводане.

Кот мечтательно усмехался себе в усы, наверняка предвкушая встречу со своими французскими подружками. Любовь ко мне ему в этом разрезе ничуть не мешает, я ведь все помню… Специалисты в костюмерной развеяли мои надежды, сказав, что со времени нашей прошлой поездки мода там особо не изменилась. Так не хотелось снова облачаться в эти простоватые деревенские юбки, но ничего не попишешь, хорошо хоть цвет разрешили поменять с белой на голубую.

Алекс на этот раз облачился в белую рубашку с высоким воротом и серый кафтан, поверх синий камзол с серебряными пуговицами, ну и короткие штаны и чулки с башмаками. Синяя треуголка довершала привлекательный образ молодого француза второй половины восемнадцатого столетия из, скажем так, полувысшего света. Профессор, как понимаете, не получил даже бантик на шею, но был хорошо обработан противоблошиным шампунем.

На следующее утро цивильно одетый королевский егермейстер Густав Курбе с большой дорожной сумкой и ружьем через плечо, его сестра Жаннет и их кот Пушок в мгновение ока перенеслись на французское побережье Ривьер. «Дело „Крысы-вегетарианца“» — 2 началось…

* * *

Мы оказались на залитом солнцем безлюдном каменистом берегу. Выше на склонах ютились покрашенные в яркие цвета маленькие домики. Командор неспешно достал прибор, сверяя настройку. Профессор грустил. Его клюнул какой-то баклан, воспользовавшись тем, что Профессор отошел довольно далеко, увлеченный изучением какого-то редкого ракообразного. Видимо, рак был законной добычей того самого баклана, который решил, что пушистый зверь с мягкими лапами нагло охотится на его территории.

— Ну, что там показывает датчик? — поинтересовалась я, глядя на экранчик прибора и краем глаза злорадно фиксируя, как кот со всех лап мчится к нам, спасаясь от преследующей его птицы.

— Пришлось взять устаревшую модель, новые все на руках. Этот тоже очень надежный, но медленно соображает. О, вот-вот… ну наконец-то! Видишь, появилась красная светящаяся точка в оси координат. Здесь он и находится.

— Прости, Алекс, по-моему, это божья коровка, — робко произнесла я. — Мне очень не хочется тебя разочаровывать, но…

— Вот черт! И точно, какая досада! — смутился командор, стряхивая насекомое с прибора. Коровка долго упиралась, цепляясь лапками до последнего, но под напором сдалась и с недовольным и обиженным видом расправила крылья и улетела. Красная точка больше не заставила себя ждать (куда уж дольше!) и явила наконец себя миру.

— Жеводанский оборотень находится в десяти с половиной километрах отсюда к северо-западу, — сообщил мне Алекс. — Он дома… вместе с семьей… пьет чай… с сухариками и малиновым джемом!

— Постой, постой! Это что, все вот на этом маленьком экранчике зафиксировано?! — малость обалдела я.

— Конечно нет, милочка, просто у агента Орлова такие своеобразные шутки, — нетерпеливо объяснил Пушок, потирая шишку на голове. — Ну что, мы идем или пусть эта пернатая зараза и дальше надо мной издевается, а?!

Домик у бывшего оборотня оказался неплохой, небольшой двухэтажный под пологой крышей. Нижняя часть каменная, а верхняя деревянная, выкрашенная белой краской, к тому же он стоял над самым морем, утопая в зелени и цветах. Конечно, если у Волка есть средства, то почему бы ему не приобрести такой дом и не жить в комфорте, вместо того чтобы держать свою волчицу с волчатами где-нибудь в неблагоустроенной яме, в сыром лесу, под открытым небом.

Из окон доносились детские голоса, и у меня екнуло сердце. Конечно, я понимала, что такой привлекательный Волк в одиночестве не останется, а чахнуть от любви он больше часа не сможет, это никак не сообразуется с его донжуанистым нравом.

Поднявшись по ступенькам, я замерла в раздумье. Мне почему-то было страшно неудобно постучать в дверь. Кот с Алексом тоже нервничали внизу, но по другой причине — хоть Зверь и исправился, но былые хищнические инстинкты вряд ли потерял. А наш визит без предупреждения он может неправильно понять и среагировать намного быстрее, чем мы успеем извиниться.

Вот по этим-то причинам на крыльце сейчас стояла я одна, а мои «отважные» агенты ждали за углом домика, откуда их не было видно. Вздохнув, я взялась за дверной молоток, но дверь распахнулась, и передо мной предстала прекрасная черная волчица в белом фартучке и с крупными алыми бусами на серой шее. Она доброжелательно улыбнулась, чуть вскидывая брови:

— О, вы случайно не из налоговой службы, а то мы с мужем уже заполнили декларацию за прошлый год.

Ага, с мужем, значит… Я отрицательно помотала головой.

— Дорогая, кто это там? — донесся знакомый густой баритон из глубины дома. У меня подкосились ноги. Ой, ну не мне его винить, ведь я тоже не одна. И первая не поняла бы серого ловеласа, если бы он постригся в монахи… Но хоть чувств с моей стороны тогда не было, а все равно неприятно было слышать, как он кого-то называет «дорогая». Вот я эгоистка — ни себе, ни волчицам… все, все, имею совесть!

— Э-э, я… мы… нам хотелось бы видеть Волка. Мы его старые друзья и давно не виделись.

— Кто «мы»? — удивилась женственная волчица, осматриваясь по сторонам.

Я обернулась, но никого, естественно, рядом не увидела. Опять мне одной все придется улаживать.

— Милая, ну что же ты так долго? — Из дома вышел Волк и, увидев меня, так и застыл с раскрытой пастью. Нет, он совсем не изменился — та же бурая шерсть на груди, выразительные красные глаза и широкий оскал, обнажающий впечатляющие, ни разу не пломбированные клыки. Я улыбнулась и присела в реверансе:

— Гостей принимаете?

…За столом мы сидели уже в полном составе: то есть я, Алекс, кот, хозяйка дома с редким именем Милолика (сразу вспомнилась Сьюзи!) и наш радушный хозяин. А вокруг стола с рычанием и визгом носились, гоняясь друг за другом, двое маленьких лохматых волчат.

— Я хоть и обосновался в этом райском уголке, но в курсе всех событий… Память о Жеводанских горах, где я довольно долго прожигал жизнь, всегда в моем сердце. — Оборотень настороженно поглядывал на Алекса, похоже еще не полностью доверяя. Но на меня поглядывал более нежно, чем это могла позволить законная жена. Милолика одарила супруга ТАКИМ предупреждающим взглядом, не снимая теплой улыбки, что тот больше ни разу не осмелился даже глянуть в мою сторону. Да-а, практическое одомашнивание налицо… И куда только делся наглый, дерзкий, свободолюбивый жеводанский Зверь?!

Алекс отставил чашку с чаем и напомнил, что проблема действительно серьезная.

— Да, пожалуй… — согласился Волк. — Тут ко мне иногда заглядывают бегущие из жеводанских лесов мои серые товарищи. Они и сообщают последние новости, страшные новости… В общем, там сейчас идет такая резня! Только за одну облаву расстреляли десятки моих собратьев. Такого безумия еще не творилось, говорят, что это — апокалипсис!

— Ну, может, только для волков, — успокоил кот, накладывая себе утки с картошкой из огромного подноса, стоящего посреди стола. Мы с командором давно насытились, вежливо похвалив кулинарные способности волчицы. Они тут очень неплохо жили, и, несмотря на искреннее сочувствие землякам, горе Волка явно было не так велико, как он хотел показать.

— Но ваши собратья убивали людей!

— Людей, да что ты… то есть что вы! — ласково отвечал мне Волк, старательно глядя себе в тарелку, а не на меня. — Да они и мухи не обидят! Ну разве что зайцев, куропаток, мышей-полевок, овец иногда… Но это в особо торжественных случаях, если день рождения у кого, стол накрыть для друзей, свадьба там или похороны. Оставалось, правда, трое молодцев, тоже оборотни, я хорошо знал их когда-то, но во время облав они все погибли… Это мне достоверно известно.

— Однако нападения продолжаются!

— Да, и такая загадка не по зубам даже мне… Я твердо знаю, что это не волк! По крайней мере, никто из живших в лесу волков его не видел. Значит, он там не живет, но это существо пользуется нашей волчьей репутацией, а она за последние два года — хуже некуда. Чему я и сам активно поспособствовал по молодости лет и детской наивности, не ведая, что творю (вот лицемер зубастый!)… А теперь это чудовище прикрывается нашей серой шкурой, подводя под серебряные пули и охотничьи ножи.

— Интересно, что народ будет делать, когда перестреляют всех волков в округе? Им придется разрабатывать другую версию, — чавкая, заметил кот. — Нам бы желательно к тому времени все-таки найти Зверя.

— К счастью, мы быстро плодимся, не как кролики, но… — самодовольно ответствовал серый гигант, с гордостью указывая на отпрысков. Один малыш старательно жевал папин хвост, а другой пытался запрыгнуть в егерскую сумку Алекса. Волк нежно снял с хвоста волчонка вместе с клочком шерсти, который дитя зажало в зубах, и, подпихнув второго, выпроводил обоих гулять во двор.

— Все это, конечно, прискорбно, но отправиться с вами в Жеводан я, увы, не могу. Это слишком опасно…

— Мы готовы компенсировать, — напомнила я.

— Ни одно вознаграждение не вернет моей семье меня, если что…

— Жаль, твоя помощь была бы неоценимой, — серьезно сказал Алекс, на прощание пожимая Зверю лапу.

— Поймите меня правильно, — смущенно оправдывался Волк. — Теперь мне есть чем дорожить. Опять же, я устроился в здешней тюрьме палачом, зарплата хорошая. Правда, приходится съедать приговоренных, и редко когда попадаются вкусные преступники, в основном желчь одна… Но чего не сделает добропорядочный гражданин для блага своей страны!

Он скромно улыбнулся, демонстрируя клыки, и все-таки ухитрился подмигнуть мне незаметно от жены. Мы сердечно распрощались и несолоно хлебавши вышли вон. Шантажировать такого благополучного отца семейства было бы просто безнравственно…

— Отсутствие результата тоже результат, — здраво вывел агент 013, спускаясь по каменным ступенькам, вдоль цветущих кустарников.

— По крайней мере, теперь мы знаем, что это лютуют не те волки, которые по моему легкомыслию, как ты выразился, тогда остались в живых, — с нажимом заметила я, победно глядя на кота.

— Ладно, ладно, все равно из этой затеи с вербовкой ничего не вышло. Как, собственно говоря, я и предупреждал…

Этот хвостатый зазнайка никогда не признает добровольно, что был неправ! И никогда не поверит раскаянию преступника, пусть реабилитированного. Пусть даже и неофициально.

— Ну и куда мы теперь, в ту деревню, о которой ты говорил? — обратилась я к Алексу. Утвердительно кивнув, он уже нажимал на последнюю кнопку «переходника». А я как раз хотела поклянчить остаться здесь хоть на денек… Когда еще удастся выбраться на такой знаменитый курорт? Тем более что наш отпуск был прерван работой, а шеф того и гляди зачтет его за годовой, и в следующий раз мы выберемся куда-нибудь отдохнуть аж через одиннадцать календарных месяцев!

— Эх, прощай Лазурный Берег! Я даже не успела осмотреться там как следует, к тому же мы явно попали в межсезонье — тишь да благодать, никаких туристов… Ты разбил мое сердце, так и знай, — с упреком протянула я, любяще прижимаясь к груди Алекса.

— Да-а, прости, угораздило… Наверное, отсюда в свое время благородные девицы, узнав о смерти жениха-рыцаря, кидались вниз головой навстречу лютой смерти, — словно не слыша, задумчиво проговорил командор, прижимая меня покрепче. Почуяв неладное, я оглянулась и замерла, вытаращив глаза: мы в обнимку стояли на какой-то высоченной башне! Поначалу я подумала, что «переходник» забросил нас на пожарную вышку, но, увидев вокруг серый камень, а внизу башенки и крыши поменьше, дико взвизгнула от восторга — это был старинный средневековый замок!

Профессор, с любопытством поглядывавший вниз, нервно вздрогнул, подскочил на месте и упал на спину посреди площадки. Благодари судьбу, котик, за стальные нервы! Более эмоциональный зверь от моих криков запросто сиганул бы за парапет. Похоже, агент 013 это осознавал лучше, чем я, к тому же от пережитого испуга потерял дар речи. Хотя на всякий случай я поспешила спрятаться за спину Алекса подальше от кошачьего гнева.

— Все, все, мир! Кто бы мог подумать, что ты у нас такой впечатлительный?!

— Ммр… мымр… ра… ты, слов у меня нет!

— И где же эта деревушка Мартэн, куда мы направлялись? — Непонимающе хлопая глазами, я ушла от разборок, повернувшись к Алексу. — Или кто-то изменил место дислокации нашего отряда, не согласовавшись с напарниками?

— Немного сбился «переходник», деревушка вон там, внизу. А мы попали в…

— Замок здешнего маркиза д’Абажура, ведь Жеводан — маркизат, деточка, и мы будем размещены в покоях первого лица, — разом включился кот. Он любит объяснять мне детские вещи, с вечным акцентом на то, что я — ясельная группа. Прекрасно знает, что такое обращение меня бесит, поэтому и измывается. То, что я сейчас чуть не довела его до инфаркта, мстительный хвостатик еще не скоро простит.

— Тут холодновато, и ветер промозглый, — поежилась я. — Хотя вид неплохой, отличное место для установки современных оптических приборов. Минимум энергии — а слежка выйдет роскошная. Потом из хорошей снайперской винтовки с лазерным прицелом как звездануть ему промеж глаз и…

— Слишком просто, — обрезал командор, закрывая тему.

Вот и предлагай им хоть что-то прогрессивное… Нет, пора набирать свой собственный отряд и уж тогда командовать вовсю!

Однако должна признать, вкус у этого жеводанского оборотня есть — места вокруг и впрямь исключительно живописные: невысокие крутые горы, каменистые склоны, заросшие лесом, поэтичные овраги, полянки с цветами и ярко-зеленой травкой. Пастораль! Начало лета, самое подходящее время избавить мир от очередного страшного Зла. С таким расчетом нас обычно и посылают на операцию.

Если помните, избавление от жеводанского Зверя в истории происходило дважды — в первом случае фиктивное, во втором — окончательное. Вот для исполнения этого последнего приговора мы здесь. И похоже, что Волк-II окажется не столь обаятельным и приятным в общении, как первый. Не знаю, почему я так решила, женская интуиция, наверное…

— Общая атмосфера действительно тревожная, — продолжил мои мысли Алекс, пропуская меня вперед. Мы спускались по винтовой лестнице башни, и гулкий шум наших шагов почему-то долго никого не интересовал. Наверное, тут столько народу по замку шляется, что никому нет дела до тех, кто время от времени забредает на дальнюю угловую башню.

— У меня уже голова кружится по этой лестнице спускаться, может быть, все-таки у них предусмотрен хоть какой-то лифт?

— Скоростной спуск с башни с зонтиком, — тихо поязвил котик, забегая вперед. В принципе, я могла бы наступить ему на хвост, но не захотела. Добрею на глазах…

Наконец за тяжелой, покрытой пылью дверью, ведущей в коридор непонятно какого этажа, мы столкнулись с напуганным мальчиком в мятом пажеском камзоле.

— Это вы сейчас так кричали, мадемуазель?

— Ну, предположим, — со скромным самодовольством не стала отпираться я, слегка краснея от столь явного признания моих талантов.

— А господин говорил, что призрак…

— В смысле привидение? Они кричат несколько иначе, особенно если прищемишь им хвост дверью, — со знанием дела хмыкнула я, оглядывая коридор, отделанный в модном для Франции этого времени стиле рококо.

Парнишка махнул рукой.

— Призраков у нас никто не боится! Теперь у всех одно на уме — человек-волк! А вы, прошу прощения, кто такие? — неожиданно опомнился он, подозрительно оглядывая нашу компанию.

— Хватит пялиться, — посоветовал ему Алекс. — Иди-ка лучше доложи своему господину маркизу д’Абажуру, что к нему пожаловали в гости… по делу главный лесничий Франции Густав Курбе! С ним пребудет его сестра Жаннет и охотничий камышовый кот.

— Да, господин. — Напуганный тем, что посмел так развязно говорить в присутствии столь важной особы, мальчишка исчез в конце коридора.

— Эй, а ты не боишься, что хозяин лично знаком с настоящим главным лесничим? — Я удивилась несвойственной Алексу бесшабашности. — И что еще за охотничий кот?

— Деточка моя, неужели ты думаешь, что мы свои легенды берем с потолка? У нас принято к заданию подходить с жестким профессионализмом, каждая деталь имеет значение, мелочей в нашей работе нет! Но, кажется, ты это еще не скоро усвоишь. Что бы ты без нас делала?!

— Летала бы на звездолетах со Стивом! — парировала я. — А тебе, хвостатый задавака, я еще припомню бессовестное растранжиривание общественного золотого песка на вульгарных танцовщиц канкана!

— Это был не я! Меня толкнули!

Пока у нас шла очередная шутливая перепалка, Алекс только улыбался. Иногда я просто млею от его улыбки, это страшное оружие, хорошо, что он не так часто им пользуется…

Вскоре к нам подошел солидный мужчина средних лет — то ли церемониймейстер, то ли камер-лакей в парадной ливрее — и попросил следовать за ним. Причем вид у него был настолько важный и надутый, что хотелось сразу присесть в реверансе и не поднимать глаз. А то еще рассмеюсь не ко времени.

Мы поспешили следом, но по пути я часто останавливалась, откровенно любуясь картинами в золоченых рамах, развешанными по обитым шелком стенам. Многие выглядели очень знакомыми, парочку художников я даже точно узнала. Если прихватить их с собой после завершения операции в качестве вознаграждения, то денег, вырученных на аукционе Сотби, хватило бы на пропитание даже прапрапраправнукам моих кошек. У родителей живут две престарелые кошки, и как бы я ни ругалась с нашим Мурзиком, однако позаботиться о кошечках мой долг. Папе и маме часть моего жалованья перечислялась крайне аккуратно — шеф контролировал.

Маркиз оказался молодым человеком с капризным лицом и испорченной излишествами фигурой. Если у слуги полнота была возрастной, то маркиз явно с детства не привык себе ни в чем отказывать.

— Господин королевский егермейстер, очень, очень рад видеть! — Хозяин замка распахнул объятия, обеими руками пожимая ладонь командора. Алекс холодно кивнул, я тоже. Не предлагая нам сесть, маркиз нервно бросился в кресло. Он покусывал губу, а его бледные аристократические пальчики нервно барабанили по подлокотникам.

— Мне, разумеется, не доложили вовремя о вашем прибытии. Нынешние слуги так неуклюжи и так много о себе мнят… Я тут пытался, по примеру дедушки, достойно наказать двоих на конюшне, так остальные чуть революцию не устроили! И ведь устроят как-нибудь потом, с них станется, чернь неуправляема… — Он кое-как справился со сверкнувшей во взгляде ненавистью и, подперев подбородок рукой, задумался о чем-то невеселом.

— Мы к вам по очень важному делу, — терпеливо повел речь Алекс. Но маркиза, похоже, абсолютно не интересовало, что нас сюда привело. По изложенной нами версии о том, что король всерьез обеспокоен продолжающимися в этом округе фактами людоедства, разобраться в ситуации был послан именно Густав Курбе (профессионально организованные им облавы на волков позволили ему в свое время занять высокую должность главного королевского лесничего). А от маркиза требуется (желательно) полное содействие и помощь.

Д’Абажур сразу сделал скучающее лицо:

— Не знаю, право, что вам на это ответить… Неужели какой-то десяток пропавших крестьян — это проблема?!

— Его величеству лучше знать!

— Конечно, конечно, разумеется, я не буду вам препятствовать… Делайте, что сочтете нужным, — ищите, выслеживайте, охотьтесь, устраивайте облавы. Только прошу, не убивайте никого, кроме волков. Все-таки это мои леса, а я люблю охотиться, когда дичи много.

— И часто стреляете зайчишек? — не удержавшись, влезла я.

— Увы, мадемуазель, теперь все реже. Давно не выбирался на охоту, отчасти из-за Зверя, но в основном дела, заботы, арендаторы, учет годовых приходов-расходов… Самому разбираться со всем и со всеми — как это тяжело! В замке полно слуг, а я один. Бессонница мучает… Боюсь, верите ли, что вот придут ночью и спящего зарежут! А скажут потом, что любовница из ревности убила…

— Неужели все так серьезно? — с нехарактерным сочувствием произнес Алекс.

— Прецеденты были, но… может быть, это просто нервы. Я человек чрезвычайно чувствительный, все так близко принимаю к сердцу. Голубая кровь, знаете ли, это, прежде всего, тонкость чувств…

Маркиз приложил к глазам отделанный кружевом батистовый платочек и, манерно откинувшись в кресле, перешел наконец к делу:

— Волк, волк, волк… Что же вы хотите о нем знать? Общеизвестно, что он может скрываться только в лесу, — медленно проговорил он, пристально глядя на меня, но обращаясь, однако, исключительно к Алексу. Всему виной этот мой непрезентабельный наряд, больше крестьянский, чем парижского полусвета, в котором мы с братом вроде как должны были вращаться. И хотя этот неприятный тип не интересовал меня как мужчина, тем не менее женская гордость была задета! Видимо, я успела привыкнуть к постоянным комплиментам со стороны представителей мужского племени, а у маркиза взгляд был холодный и даже несколько отстраненный. — Этого, разумеется, слишком мало, но, увы…

— Интересно, а кормить нас сегодня будут?! — громко перебила я маркиза, глядя ему в глаза самым убийственным взглядом, приберегаемым для мерзавцев, зануд, снобов, жадин и т. п. Кот встрепенулся и, услышав знакомую тему, согласно закивал. Алекс ухмыльнулся в усы, важно заметив, что и вправду мы тут уже полчаса, а нам не подали еще даже холодных закусок. Но мы уверены, что маркиз распорядился об обеде, едва только ему доложили о гостях, а вот нерасторопные и безответственные слуги… Куда только катится мир?

— Да-да, конечно, — поскрипел зубами радушный хозяин и, наорав на ближайшего лакея, услал его на кухню. У Мурзика радостно засверкали глаза, в них восторженно проносились телячьи отбивные, жареные куропатки в соусе эстрагон, свинина по-французски с трюфелями и разные другие не менее аппетитные кушанья.

Однако в реальности кота ждал жестокий удар — он был откровенно разочарован скудностью поданной нам трапезы. Вся роскошь окружавшего нас рококо — резные золоченые узоры сплошь по стенам, дорогая мебель а-ля Людовик XV, то есть самый современный писк моды (в стиле живого еще короля), — показалась дешевой бутафорией, когда перед нами поставили графин с водой, а к нему подали черный хлеб, что-то похожее на нарезанное мясо египетской мумии и пару ломтиков заплесневелого сыра на десерт.

Вы думаете, мы отказались? О, вы не знаете путешественников во времени!.. Наша команда накинулась на поднос с такой жадностью, что маркиз не выдержал, присоединившись к нам с не меньшим аппетитом. Я едва успела ухватить всего два кусочка зеленого сыра прямо из-под его алчных пальцев. Зато за столом аристократично прислуживали сразу трое слуг, они разливали воду по бокалам. Профессор, урча, ел на коленях у командора (так проще дотянуться!), маркиз только вздрагивал, видя, что кот уплетает за троих и несет ему явное разорение.

Управились быстро, хотя что уж там особенно было есть… Хозяин дома еще более скучающим тоном (явно намекая, что нам уже пора) продолжил рассказ, который, в сущности, еще и не начинал:

— Чернь навыдумывала всякого: я слышал сплетни про вервольфа, про гибрид волка с гиеной из Африки и даже про самого дьявола!

— Насчет вервольфа хотелось бы уточнить: подозревают ли кого-нибудь конкретно? — спросил Алекс, чуть подаваясь вперед, чтобы лучше слышать. Выглядел он сейчас как заправский следователь из какого-нибудь советского кинодетектива. Если бы не костюм конечно…

— Само собой, подозревают! Друг друга — по отдельности, а все вместе меня. — Д’ Абажур с любопытством уставился на свои руки, как будто видел впервые. — Но, как видите, волосы у меня на ладонях пока не выросли, брови не сросшиеся, пальцы разной длины. Все как у всех. Вот если бы средний и указательный были одинаковыми… Кажется, по этим признакам определяется вервольф — человек, превращающийся в полнолуние в волка?

Нет, его невозможно слушать. Этот самодовольный тип всегда сворачивает на себя, а о себе, похоже, может говорить часами. Пожалуй, недаром слуги требуют повышения зарплаты…

— Но вроде бы есть один тип в Мартэне, это мне Батист, мой егерь, рассказывал, сам он родом из той же деревни. Так вот, там какой-то местный страдает ликантропией, воет, на четвереньках бегает, время от времени загрызает одну-две козы.

— Господи, да как же он еще жив до сих пор? И крестьяне его не трогают?!

— А зачем? Все его хорошо знают, к тому же на чужой скот он не бросается. Своих коз пасет, у него их целое стадо, а со своими можно поступать как заблагорассудится. И вообще, приступы накатывают на него, когда в очередной раз мой сборщик арендной платы приходит. Злодей падает на четвереньки, жутко подвывает, скалит клыки и с рычанием кусает его за икры. Разумеется, сборщик спасается бегством…

— Система Станиславского, — с пониманием кивнула я. — Верю!

— Спасибо. Но больше ему такое с рук не сойдет, потому что я посажу его в тюрьму за долги.

— А когда последний срок?

— Завтра.

— Круто, а он сам об этом знает?

— Нет, но мне все равно, — капризно скривил губы хозяин. — Пусть пеняет на себя, самонадеянный хитрец.

Не маркиз, а сплошной негатив! А я-то нашего кота принимала за величайшего зануду в мире… Оказывается, в сравнении с маркизом Пусик милейшее, добрейшее и учтивейшее существо в мире! Ни за что не останусь жить в замке, даже если этот напыщенный ипохондрик предложит. А ведь он предложит — хотя бы из вежливости… Да куда денется!

— Ну, я вам не предлагаю останавливаться в моем замке… Охотно бы это сделал, если бы не знал наверняка, что вы гораздо лучше устроитесь на постоялом дворе в деревне. Ближе к лесу, к народу, к решению вашей задачи… Что ж, удачи! Был бы рад посодействовать… но вот как раз сейчас собираюсь ехать в Париж, так что в ближайшие две недели меня здесь не будет. Это на случай, если вы зачем-нибудь станете меня искать… Вынужден откланяться, вас проводят. Прощайте, месье Курбе и мадам… э-э…

— Мадемуазель, — с улыбкой поправила я, демонстративно выливая ему за шиворот графин с холодной водой. Вопль… словами не передать! Какое я испытала облегчение от столь наглой выходки — тоже ни с чем не сравнимо! Пока все стояли на ушах, вполне можно было незаметно смыться, но мы как-то замешкались, поэтому за ворота были выставлены десятком перепуганных слуг.

— Будем считать, что официальное знакомство состоялось, — философски резюмировала я, глядя на моих агентов.

— Практически да, — кивнул Алекс, поправляя одежду. С нами обошлись аккуратно, стараясь сильно не помять — как-никак посланы самим Людовиком XV, который хоть уже и старый маразматик, но пока все еще король. А с королевскими представителями в любых кругах приходится церемониться, даже таким маленьким королькам, как маркиз д’Абажур (провинциальным правителям свойственно временами впадать в заблуждение касательно собственной значимости. Хотя заблуждение вполне объяснимо, ведь от Жеводана до Парижа ох как далеко, и здесь он действительно единовластный правитель).

В общем, кому другому такая вольность обошлась бы заточением в пыточном подвале, а нас отпустили. И все равно, по-моему, маркиз на редкость неприятный тип! Очень хотелось бы, чтобы он и оказался тем самым волком-оборотнем, которого мы ищем… Ну был же барон-оборотень, правда, с положительным характером и поведением. Я где-то читала, ему еще жена попалась на редкость стервозная: узнав, что ее муженек по ночам где-то бегает волчарой, решила от него избавиться, и, короче, лишь случай спас доверчивого мужа. Потом в дело вмешался король, но это уже не суть важно… Главное, похожий случай был! Я тут же поделилась своей робкой, но приятно греющей душу надеждой с товарищами.

— Конечно, в идеале это избавило бы свет не только от оборотня-убийцы, но и от ярко выраженного эксплуататора. Но идеал, как известно, редко имеет место в жизни, хотя пофантазировать, конечно, можно, — согласился Алекс, слегка приобнимая меня за плечи. Мы шли по каменистой, ухабистой дороге по направлению к деревне, где и намеревались расквартироваться. На горизонте синели сплошь покрытые лесом горы, и запах хвои приятно щекотал ноздри. Наверное, труднодоступных участков там завались, неудивительно, что оборотню так долго удается быть неуловимым…

Кот с силой и упорством протиснулся между нашими ногами, хотя мы далеко не сразу почувствовали его усилия, даря друг друга самыми нежными взглядами.

— Скорей бы уж добраться до трактира и поесть чего-нибудь, а то у меня после «завтрака аристократа», если это так можно назвать, колики в животе! Ты была совершенно права, Алиночка, д’Абажур — поразительно неприятный и неинтеллигентный тип!

Вот бесцеремонный котяра… хотя и мы с Алексом виноваты, ведь при агенте 013 обычно стараемся вести себя пристойно.

— Ты не так уж мало и съел, пора начинать следить за весом, — буркнула я, сердясь и на себя, и на кота.

— Не переживайте, друзья, я уже решил принимать таблетки для похудения. Мне доктор прописал специальные, соответствующие особенностям кошачьего организма, — неожиданно спокойно отреагировал кот и, совершенно не обращая внимания на недовольно хмурящегося Алекса, мягко отодвинул его от меня. — Кстати, Алиночка, скажи, если не затруднит, а лично тебе какой вес в котах больше всего нравится?

— Ну-у, наверное, тебе надо будет похудеть наполовину, а для тебя это — трагедия! — растерянно попыталась пошутить я.

Вот тут Пушок облегчил мне сердце, привычно обидевшись и отвернувшись, бурча себе под нос что-то о грубиянках и любительницах дистрофиков. А я-то уже начала переживать, что с Профессором творится что-то необычное… Командор тоже понимающе улыбнулся одними глазами и тайком пожал мне руку.

Так мы и дотопали до деревни. Дома здесь почти все одноэтажные, а есть и каменные, есть деревянные каркасом наружу — эдакий геометрический узор, темные доски на фоне светлой побелки. Жители настороженно вежливые, тихие, совсем не похожие на беззаботных французских крестьян. Видимо, Зверь и вправду лютует…

Трактир выкрашен в серый цвет, а над входом резная вывеска: «У Серого друга». Конечно, не «Волк и бабушка», но тоже вполне сносно для подобного заведения. Конкурентов нет, поэтому называй трактир как угодно, давая простор самой больной фантазии, — все равно клиентов не убудет.

Местные жители на постой пускали весьма неохотно по природной подозрительности и недоверчивости к чужакам. Так что трактир с гостиницей на втором этаже был всегда переполнен, а хозяин наверняка подумывал открыть филиал и на другом конце деревни. Мы даже догадывались где — на месте овина бабушки Мариет. Старушка занималась знахарством, акушерством и гаданием на картах — вполне прибыльный бизнес для пенсионерки. Правда, про жеводанского оборотня карты либо упорно молчали, либо выводили нечто оригинальное. Ну, например, что оборотень — это местный кюре, маленький прыткий мужчина средних лет с добрым и вечно блаженным лицом фанатика-альтруиста, невзирая на то что избалованный прихожанами священник очень любил обедать за чужой счет.

Все это и многое другое стало известно, как только мы, притомившиеся и голодные, уселись за столиком в трактире. Здесь собралось много охотников на Зверя, даже больше, чем во время нашего прошлого похода в Жеводан. Все пили, орали и шумно обменивались информацией на околоохотничьи темы. На мгновение они заткнулись, почуяв в Алексе конкурента. Но, узнав, что он королевский егермейстер, быстренько подсели к нам, безропотно принимая его главенство и втихаря надеясь примазаться к королевской награде.

Предприимчивый трактирщик, расположенный всей душой к таким обжорливым клиентам, радостно поведал, что завтра на площади устраиваются петушиные бои, а вчера вот на пригорке перед лесом нашли кружевной чепчик — все, что осталось от очередной бедной женщины. Правда, гораздо чаще остаются изуродованные трупы: Волк убивает не только ради пропитания.

— Какой ужас! — Я впервые осознала всю трагичность происходящего и почувствовала тихую ненависть к убийце. — У нее, наверное, были дети, муж, семья?

— Нет, мадемуазель, она была бродяжкой и со странностями. Наша местная блаженная, все пророчествовала, будто Волк — это злой дух, который забирает души погубленных им людей. А нас всех ждет гибель: деревня уйдет под землю, и вместо нее из глубин ада выйдут слуги того, этого… самого… рогатого, который и есть Волк. Зверю, видно, такие пророчества не понравились, он, может, до поры все в тайне держал, чтоб дело не провалилось. Вот и съел пророчицу, бедняжечку нашу, тихую, глупую…

— Все равно, есть душевнобольных никакие законы не позволяют!

— Так-то оно так, да что с него возьмешь? Зверь злобный, собака страшная, зверь он и есть зверь! Еще и воет по ночам, спать не дает, скорей бы от него уж избавиться, господин егермейстер, а то никакого покою нет…

Похоже, оборотень тут у местных жителей в кишках сидит, ведь даже приток туристов и охотников (несомненно развивающий гостиничный и общепитовский бизнес) уже не компенсирует ущерб, причиняемый Зверем.

После ужина, пожелав всем доброй ночи, мы наконец-то смогли завалиться в номер — вполне сносный, с камином и черным потолком. Да и вообще гостиница на ползвездочки точно тянула, поэтому напарники остались удовлетворены.

В моей комнатке меня ждала чистая постель, свежие полотенца и даже тарелка с яблоками. Горничная принесла теплую воду в кувшине, так что я умылась, переоделась в ночнушку, по-быстрому расчесала волосы и бухнулась на кровать.

Кот столько съел за ужином, что удивляюсь, как еще на своих ногах смог подняться на второй этаж и доползти до койки. Любимый послал мне воздушный поцелуй на прощание, но на большее не решился, со вздохом прикрывая дверь.

Утро разбудило меня первыми лучами солнца. Открыв ставни, я оглядела явившуюся моему взору красоту. Вчера вечером, после маркизова «гостеприимства», особенного восхищения деревня у нас не вызвала, но сейчас все было иначе. Уютные (по крайней мере, с виду) домики с живой изгородью, вишни, яблони и груши, ухоженные огородики с аккуратными грядками. Гуляющие по улицам коровы с колокольчиками на шее, свиньи в окружении розовых поросят, симпатичные овечки — все это поднимало в душе самые теплые чувства.

Дополняла идиллию каменная церковь с маленькой колоколенкой, расположенная в центре Мартэна, деревни довольно крупной по меркам гористого Жеводана.

Быстренько приведя себя в порядок, я в самом приподнятом настроении побежала к моим товарищам. Как можно спать, когда такое утро, а мы опять во Франции, опять в восемнадцатом веке и таком чудесном месте?! Пусть зло притаилось за углом и не дремлет, в такое утро все отступает на второй план…

— Эй, вы, открывайте, сони дремотные! Подъем, лежебоки! Мы идем гулять! — орала я, барабаня в дверь.

— Куда идем?! Рань несусветная… Иди спи, деточка! — хрипло откликнулся кот, а Алекс даже проснуться не соизволил.

Вот нахалы! Неужели действительно спят?! Я приникла к замочной скважине…

— Ви там цто-то интересное видеть, мадемуазель? — раздался спокойный, чуть насмешливый голос за моей спиной.

Я резко выпрямилась, едва не подпрыгнув от неожиданности. На лестнице стоял лохматый малый в простецком костюме и, светясь веснушками, улыбался изо всех сил.

— А ви есть кто и что вам есть за дело? — передразнила я, быстро взяв себя в руки. Вообще-то, когда тебя так окликают без предупреждения, недолго и заикой остаться…

— Я есть Жеркур! Но моя родина и дом не есть здесь, но в Эльзасе. А ви, извиняйт, есть кто? И позволяйт мне целовать ваш прелестный ручка! — Парень резво шагнул вперед, раскатав губки.

— Ишь ты, прыткий какой! — недовольно заметила я, невольно отступая.

— Месье, вам что-то нужно от моей сестры? — В распахнутых дверях встал хоть и заспанный, но очень грозный Алекс.

Эльзасец, будучи на голову ниже моего «братца», а в плечах вдвое уже, мудро не стал накалять обстановку. Он радостно кинулся знакомиться:

— Я слышать о вас — ви есть клавный охотник на Вольф! Мой патер отправил меня жить здесь, в гостиница, номер тринадцать. Заходить, прошу вас, таже ночью, кокта хотеть! У нас есть в Эльзас завод пива. О, то есть наш национальный напиток! Я прошу всех в наш комната випить по кружке настоящий эльзасский пиво!

От пива командору всегда трудно отказаться, он его обожает, тем более настоящее эльзасское. Говорят, в Эльзасе немецкий язык идет наравне с французским, там живут офранцузившиеся немцы и наоборот.

На вересковой пустоши в Ирландии нам уже предлагали попить пивка с самыми злокозненными намерениями, и лично я к подобным предложениям теперь отношусь настороженно. Но парень явно не лепрехун, поэтому мы ответили положительно. Даже позвали Мурзика, но он не пожелал отказываться от сна. К пиву кот относился спокойно, официально предпочитая всем напиткам вишневый компот, приготовленный Синелицым. На деле, как вы помните, куда охотнее упивался селедочным рассолом…

Эльзасец оказался приятным собеседником, и за пивом мы успели поболтать о многом. Этот всклокоченный малый почему-то сразу расположил нас к себе своей искренностью и доброжелательностью, и хотя я подозревала его до последнего, он оказался чист. Здесь, в Жеводане, Жеркур находился по семейным делам, вернее, по делам семейного бизнеса, наверняка готовя место под пивоварню. Конкретнее я не расспрашивала, а он не рассказывал…

Когда вернулись, агент 013 уже проснулся и, поджидая нас, сидел на подоконнике, наблюдая что-то интересное на улице. Я подкралась к нему на цыпочках сзади и заглянула через кошачье плечо. На сельской площади скапливался народ. Люди тащили плетеные клетки с курами и сбивались в группки.

— Петушиные бои! Помните, трактирщик вчера говорил? Пойдем посмотрим! — радостно вскрикнула я.

— Мм-р-р, не ори в ухо… — поморщился котик. — Хорошо, так и быть, можем сходить, но ненадолго, все-таки здесь мы на задании. Надо понаблюдать за местными жителями. Вервольф тщательно скрывает себя, но и он в какой-то момент может потерять бдительность, тогда по определенным признакам поведения мы его и вычислим. Всегда есть ряд мелких и неброских привычек, которые с головой выдают самого законспирированного шпиона…

Я сделала серьезное лицо и приготовилась записывать на ладони.

— Если кто-то из толпы будет проявлять агрессию, впадет в беспричинную ярость, проявит стремление к насилию, начнет беспокоиться и покажет чрезмерную импульсивность — именно он, скорее всего, и есть оборотень!

— Вэк… Где-то я уже это слышала, великий знаток дедукции!

— Ты не доверяешь моим логическим умозаключениям?!

— Пусик, это же петушиные бои! Люди туда болеть идут, переживать за свои денежки, поставленные на какого-нибудь ощипанного голодранца. И все эти признаки однозначно будут проявляться у всех без исключения! Ну уж через одного точно!

Кот был заметно растерян, внезапно осознав, как сглупил. Алекс похлопал его по спине и спас ситуацию.

— Будем разбираться на месте, а сейчас пошли завтракать, кружка пива всегда вызывает зверский аппетит.

Полчаса спустя мы отправились туда, куда стекалась вся деревня. Чтобы лучше видеть происходящее на ринге, я залезла на старую бочку, спихнув с нее какого-то косоглазого мужичка. Тот попытался возмутиться, но внушительное присутствие Алекса за моей спиной снимало все вопросы.

На ринг выбежали коричневый петух и белый. Белый был крупнее, более опытный и наверняка проведший жизнь на таких вот ристалищах. У него не хватало множества перьев, одной шпоры и значительной части гребешка, тогда как у его более молодого собрата шикарный красный гребешок элегантно спускался на левый глаз. Высокомерно-презрительный взгляд его говорил о том, что он даже не сомневается в своей победе над ветераном. Демонстративно распушив перья на загривке, оба петуха долгое время угрожающе ходили по кругу, демонстрируя боевой пыл. Похоже, они были рады прогуливаться так до вечера, но зрители уже начинали проявлять недовольство.

Неожиданно коричневый петух подло подставил белому подножку, но тот, совершив умопомрачительный кувырок, бросил соперника на землю, резко приложив по шее реберной стороной крыла. Народ восторженно взвыл!

Туда-сюда сновали вездесущие гавроши, согбенная старушка старательно пыталась спереть репку у зазевавшегося торговца, две молоденькие девицы шумно обсуждали чью-то недавнюю свадьбу. Но все это было не так интересно, как появление рядом со мной неопрятно одетого типа с костылем, худого, темноволосого, с покрасневшими глазами и длинными ногтями, настолько ороговевшими, что больше походили на звериные когти. Эту деталь я хорошо запомнила, потому что он, не обращая на меня никакого внимания, с изуверским выражением на лице принялся скрести своими «когтями» по моей бочке — верно, обтачивая их. Алекс что-то выяснял у болельщиков, кота вообще видно не было, и я несколько запаниковала. Субъект же продолжал делать свое дело, то есть точить «когти». А у меня созрело два варианта: или спрыгнуть с бочки поскорее к Алексу, или…

— Эй, простите, вы случайно не тот самый страшный вервольф, которого здесь все ищут?

Я уже почти готова была раскаяться за свое глупое любопытство под взглядом красноватых немигающих глаз. Они действительно внушали ужас и прямо-таки приковывали к себе. Нет, это точно вервольф! Неужели кроме меня никто не видит очевидного?!

— Зачем вы обижаете беззащитного инвалида, мадемуазель? — с неподдельной обидой в голосе проскрипел старик, неприятно дергая носом, как будто принюхиваясь. — Вас не оставило равнодушной мое уродство? Да, мой вид у всех вызывает подозрение… Чуть кого-то ограбят — так сразу: а не был ли это мерзкий Шастель?! Чуть кого-то изобьют в темном переулке, опять кто же, как не Шастель?! Но никому нет дела, что несчастный калека и мухи не обидит… А ведь уродство исходит от самого дьявола! Значит, все, кто ему служат, уродливы, не так ли? На мне словно лежит печать зла — раз жил в Африке, в сердце тьмы, значит, продал душу! Этим все сказано, люди не хотят знать, что меня всего лишь покусали африканские гиены и душу я никому не продавал…

— О, простите, я не хотела вас обидеть, — совершенно искренне повинилась я, но он только презрительно сплюнул и, волоча одну ногу, затерялся в толпе народа.

— Странная личность, — пробормотала я, проводив его взглядом. — По всем признакам очень похож, и тем не менее…

— Еще бы, провести два года в плену у африканских людоедов — это вам не в дворцовых покоях прохлаждаться.

Обернувшись, я увидела нашего трактирщика, папашу Жерара, могучего и добродушного мужчину лет шестидесяти. Открытый и по-отечески мягкий прищур глаз располагал к доверию. Хотя на задании всегда надо быть начеку…

— А вы хорошо его знаете, раз так заступаетесь?

— С босоногого детства, Антуан рос в семье лесника на соседней улице. Сложная судьба у парня, с отцом не ладил, где-то плавал, где-то служил, одно время совсем пропал, каким-то чертом занесло его в Африку, там он был пленен, оскоплен…

— Людоедами?! Я думала, они иначе с пленниками поступают, причем не держат в плену по два года. Разве только на откорм, хотя это, наверное, себе дороже выйдет…

— Кто сказал «людоедами»?

— Вы же и сказали!

— Оговорился! Конечно же я имел в виду мусульман! Алжирцев, бедуинов или марокканцев каких-нибудь. Это они хотели сделать из него евнуха для продажи в гарем, но бедняге удалось сбежать и после долгих скитаний добраться до дома. С тех пор Антуан такой обиженный и нелюдимый. Все от него шарахаются, но если бы вас оскопили, то, наверное…

— Меня? — Я невольно вздрогнула, попытавшись представить себе эту картину.

— Ох, простите старика, мадемуазель! Уж вам ЭТО точно не грозит, но беднягу все равно жалко…

— Да, история печальственная…

— Вот и я говорю, — грустно улыбнулся он. — Вы уж не смотрите так пристально на калеку Антуана, он все еще страдает из-за своего уродства. А ведь его вины вроде бы и нет… О, похоже, ваш брат машет вам рукой?!

Действительно, из толпы болельщиков выбрался чуть взлохмаченный командор.

— Доброе утро, папаша Жерар! Моя сестричка не слишком утомила вас своим щебетанием?!

Схватив «братца» за рукав, я попрощалась с добрым трактирщиком и с силой потащила Алекса в сторону.

— Слушай, я сейчас такого типа видела-а-а!

— Антуана Шастеля, что ли? Да, экзотический тип, я о нем сегодня тоже наслушался от охотников. Только не зацикливайся на нем одном.

— Ну почему же на одном… Вообще-то у меня уже трое подозреваемых, а если включить в список маркиза, то четверо!

— Это прогресс, — рассеянно похвалил любимый. — Когда насобираешь полный десяток, дай знать нам с напарником…

— А кстати, где агент 013?

— Встретил каких-то знакомых, — бодрым голосом отозвался Алекс, не глядя на меня.

— Это каких таких знакомых? — заинтересовалась я, пытливо сузив глаза в ожидании ответа. Алекс еще больше смутился и, пытаясь отмазать друга, убедительным тоном понес такую чушь, что у меня исчезли последние сомнения. Поэтому я ничуть не удивилась (только рассвирепела), приметив, как в чьем-то палисаднике мелькнули два кошачьих хвоста. Один, без сомнения, принадлежал Пусику — его пушистый хвост я и ночью без фонарика ни с чьим другим хвостом не перепутаю.

— Так, может быть, сходим навестим нашего ликантропа, пока его в тюрьму не посадили, — предложил командор.

Ах ликантроп, ловкий арендатор-неплательщик… Как там его зовут? Почему-то он мне уже вчера заочно очень приглянулся по рассказам д’Абажура. Действительно, почему бы и нет? Сходим посмотрим, нас-то он не укусит…

— Интересно, а он и вправду страдает ликантропией или просто бессовестно притворяется? Я не думаю, что Зверь — это он, но, может, его закидоны выведут на след настоящего Волка. Ведь и сумасшедшему надо с кого-то брать пример…

Алекс удовлетворенно кивнул, довольный, что смог меня чем-то увлечь и увести с места грехопадения кота. Конечно, мужская солидарность, взаимовыручка, но сейчас это меня ничуть не раздражало. Мы целенаправленно двинулись с площади.

Оказалось, что Алекс загодя выяснил все о человеке, страдающем волчьей болезнью. Это действительно был крестьянин-арендатор по имени Мерло, причем не из самых бедных, на фоне многих даже преуспевающий. Несмотря на ликантропствование, дело его не страдало — коз ощутимо не убавлялось, коровы продолжали давать молоко, а жена давно наладила производство сыра на дому.

Полчаса неспешной прогулки, и мы постучали в дубовую дверь домика на отшибе. Оттуда незамедлительно донеслись леденящие душу подвывания — видно, нас приняли за людей маркиза.

— Папаша Мерло, откройте, пожалуйста, мы к вам с мирными намерениями. Можете даже не накидывать волчью шкуру, на улице не холодно.

Дверь со скрипом открылась, и на нас подозрительно уставилась небритая физиономия среднестатистического французского крестьянина умеренной зажиточности. Он был в коричневом жилете, надетом поверх мятой рубашки с закатанными рукавами, и в коротких узких штанах из той же ткани, что и жилет. Когда мы представились, крестьянин, слегка смутившись и помявшись, пригласил нас в дом.

— Ох, чуял я, что господин маркиз меня в покое не оставит. Ну ничего, выкрутимся как-нибудь, не впервой… Пшеница-то опять не уродилась, с чего платить-то? А как ей тут расти-то, кругом камни одни! И кому только взбрело в стародавние времена садить здесь пшеницу, с тех пор-то по привычке… Вот все больше на коз да на коровушек-то переходят, мясомолочное хозяйство, как говорят по-ученому. А касательно вервольфа-то вашего так я достоверно знаю, кто у нас тут зверствует…

— Кто, кто, кто?! — Мы с Алексом одновременно вскочили из-за стола, едва не ударившись лбами. Жена хозяина, опрятная крутобедрая женщина, покачав головой, поставила перед нами козье молоко.

Мерло, поглядев по сторонам, наклонился поближе. Я наивно предполагала, что он будет катить бочку на маркиза д’Абажура, но ликантроп имел в виду совсем другого человека.

— Бретонец это, Жульен, напротив церкви у него лавка гробовая. Все знают, что ему больше всех выгодна эта с волком-то история. Гробов-то больше покупают! Торговля его расцвела, конкурентов-то нет.

— Слабенькое доказательство… Почему вы решили, что это именно он? — разочарованно протянула я, а командор, казалось, и вовсе не слушал, неторопливо прихлебывая молоко.

— Как же нет-то, сударыня?! Есть! Судите сами — брови-то у него срастаются, грудь волосатая, пальцы толстые и уши оттопыренные. А самое главное, я же сам его видел в волчьем-то образе!

— Вэк?!

— Вот оно и то-то! То есть волка видал ночью, гигантский такой волчара-то прямо перед его лавкой стоит и в окошко глядит. Наверно, что-то ему надо было в лавке-то своей взять или дневную-то работу доделать пришел, заказ срочный — время-то поджимает…

— А вы уверены, что это был волк? Может, какая собака деревенская?

— Я деревенских-то собак всех в лицо знаю! — с гордостью ответствовал папаша Мерло. Я еще подумала про себя: а не возвращался ли он по ночному времени из трактира в изрядном подпитии, когда «неожиданно встретил» Волка? Но арендатор все понял по моим глазам и честно возмутился: — Нет-нет, я-то был трезв как стеклышко! Ведь почитай уже годков-то тридцать не пью, с тех пор как женился на моей толстушке Жустине.

— А что вы можете сказать об Антуане Шастеле? — неожиданно вступил в разговор Алекс, пододвигая ко мне хлеб и повидло, любезно поставленные хозяйкой. Мерло неожиданно испугался или сделал вид (актерским мастерством он отнюдь не обделен — волка в лицах показать не всякий сможет. Я, например, не смогу… хотя надо попробовать… на Пусике).

— Ничего не могу… а зачем он вам-то?

— Ну, вообще-то некоторые шепчутся, что это он в волка оборачивается и никто другой, вид у него крайне подозрительный.

— А по мне так не по виду судить надо, а по делам! Зачем ему людей-то есть? И так при его должности-то небось не пропадешь… Может, люди-то на него и думают, да только больше на Зверя-то наш монсеньор похож! Но вы ему об этом не говорите, и так житья-то от него нет, — сердито заключил папаша Мерло. — А касательно семейства Шастелей, уж раз спросили, так они-то давненько тут живут. Старик Жан раньше лесником в нашем лесу был, да его молодой-то господин на пенсию спровадил. Говорил-де, постарел он, браконьеров-то не ловит, а своих, местных, за плату в лес охотиться-то пускает. А что не пускать-то — маркиз в Париже, на одно жалованье не проживешь. Просто он с егерем маркизовым договориться не смог, тот-то все хотел деньги пополам делить, а Жан Шастель пожадничал. Вот старика-то и сняли…

— И кто теперь лесничий?

— Антуан Шастель, сын его младший.

— Погодите-ка, а я думала, что он при такой внешности только у церкви побираться может?!

— С чего это? Хромой он да страшный, но не такой-то уж калека. Как из-за моря вернулся, сразу маркизу в доверие и попал, уж больно-то они характерами схожи. Людей оба не любят, себя обиженными считают. Вот и стали с того времени-то вместе на охоту выезжать, но, как Волк-то появился, ездят все реже. Но Антуан с работой справляется неплохо. Отец-то его многому научил, да и сейчас помогает зайцев-то стрелять.

— Значит, их двое, отец и сын?

— Трое! Там еще старший брат-то есть, Клод, самый незаметный в семье-то. Все травами какими-то занимается, лечит кого когда, а так все один в лесу пропадает, травы ищет целебные. Дом-то у них каменный у самого леса, на поляне стоит, но Жан с Клодом и здесь в деревне у родных-то частенько живут.

Может быть, эти сведения нам и пригодятся, а может — нет… Папаша-ликантроп, проникнувшись к нам доверием, попросил совета, как бы так устроить, чтобы и за аренду долг не платить, и в тюрьму не сесть. Правда, пока еще стражники за ним не приходили, возможно, пронесет и на этот раз, уж больно жалко деньги отдавать. Я с утешительным вздохом признала, что закон всегда на стороне богатых, так что лучше заплатить и еще годков этак тридцать потерпеть до революции. Тогда, может, что и изменится, правда, исторически ничего особо утешительного для крестьянства в тот период я не припоминала. Папаша Мерло расчувствовался такому вниманию со стороны красивой девушки из высшего сословия и, от всей души желая хоть чем-то отблагодарить, предложил показать человековолка.

— Я-то всерьез душевной болезнью не страдаю, но для вас охотно изображу. — Хозяин довольно ощерил зубы. — Не пугайтесь, мне-то не трудно, а даже приятно.

Он достал из шкафа облезлую волчью шкуру, накинул ее себе на плечи и… рыча бросился трепать сапог Алекса! Командор на мгновение замер, а потом с воплем кинулся спасать ногу — клыки у старого ликантропа оказались о-го-го! Я ринулась на помощь любимому, вдвоем мы с трудом отняли пожеванный сапог у вошедшего в роль арендатора и с грохотом ломанулись к выходу. Перевели дух, только когда дом «папаши-волка» остался далеко позади, а нас уже было не догнать.

— О-ох! Ну, куда теперь? — задыхаясь, вопросила я, приседая на корточки и держась за бок — под ложечкой сильно кололо, надо чаще ходить в спортзал. Алекс, на которого я смотрела снизу вверх, всерьез задумался.

— Нужно проверить все зацепки, какими бы неубедительными они ни казались, — наконец определился он. — Даже этого бретонца Жюльена-гробовщика. Конечно, волкодлак в образе человека может притвориться добродушнейшим и милейшим существом, но все это ненадолго. Рано или поздно он успокоится и потеряет бдительность, тогда-то его и можно брать голыми руками.

— А у нас есть столько времени?

— Увы, времени, как всегда, согласно штатному расписанию, на конкретный объект — строго определенное количество часов.

— Вот и я о том же… Значит, придется разделиться: я — к подозрительному гробовщику, а ты — к Антуану Шастелю и всей их семейке. Хочешь, кота в качестве охраны прихвати? Если наш ловелас, конечно, к этому времени освободится…

— Ты так уверена, что именно Антуан и есть вервольф?

Ответить я не успела, нам навстречу с криками бежали люди:

— Зверь!

Нас закружила шумная толпа, я старалась дотянуться до Алекса, но в дикой толкучке это было непросто. На бегу народ обменивался свежими впечатлениями:

— Опять видели Зверя, кажется, снова было нападение.

— Он напал на какую-то беременную женщину!

— Она жива?

— Да разве после укуса оборотня кто-нибудь уцелеет…

— Жива она, я сам видел! Дура какая-то из соседней деревни. Трещит без умолку, словно ее и не пытался загрызть сам Зверь!

— Я бы лежала в обмороке…

— А со мной была бы истерика! Нет, даже две истерики…

— А мне бы потребовался галлон вина, чтобы прийти в себя, а потом столько же пива.

— Да в тебя бы не вместилось!

— А ты проверь! Я и больше могу выпить, было бы кому ставить.

— Хочешь, сегодня на спор попробуем, ставлю пятьдесят сантимов…

— Такую мелочь?!

— …и выпивку, но на «Барон д’Арманьяк» не рассчитывай!

— Тогда годится! Мы не такие разборчивые на этот счет, не беспокойся.

— Только сперва посмотрим на новую жертву Волка!

Пришлось скорректировать планы на ходу и бежать вместе со всеми: интересно было посмотреть на такую редкую счастливицу, «встретившую Зверя и оставшуюся в живых». По статистике, подобных случаев еще не было. Пожалуй, с ней стоит поговорить…

Поспешая следом за Алексом, который умудрился-таки поймать меня за руку, я вспомнила, что уже пару часов не видела Пушистика. Колокола в церкви отзвонили час дня. По идее, уже пора обедать, есть хочется до умопомрачения — у папаши Мерло только молока и успели попить. А кот к обеденному времени никогда не опаздывает, по нему часы сверять можно. Конечно, он сейчас появится, если не нашел себе другую компанию для обеда. Я так разозлилась, что вскоре уже сама тянула за собой ошарашенного командора, стремясь вырваться в первые ряды. А невдалеке на поляне, среди благодарной толпы слушателей, раздавался крикливый и чем-то очень знакомый голос:

— Ну а потом… потом он жутко и протяжно завыл, пытаясь выбить меня из душевного равновесия, да не тут-то было! Я и раньше слышала, как волки воют на луну, потому удивляться не стала, ведь он как раз на это и рассчитывал!

Боже, нет! Этого просто не может быть! Только не эта несносная болтунья…

— Так что воспользоваться моей растерянностью он не смог, как ни старался, а я смотрела на него решительно и непреклонно, вот так! Ваш Зверь самый настоящий трус и, не видя страха в глазах жертвы, не может приступить к обеду, ха-ха! Не то что наш Волк! Да будет ему земля пухом…

Нет, это неумолкаемое щебетание я бы не спутала ни с чем на свете. Просто вероятность повторной встречи спустя столько лет… Хотя ведь кто-то говорил, что эта женщина из другой деревни. Ну-ка, ну-ка, пропустите, пожалуйста…

— Да, меня не так легко напугать двумя рядами громадных клыков да выпученными красными глазами, пусть хоть десять раз горящими огнем! Что я, у мужиков выпученных глаз не видела?! А больше у него в арсенале ничего не имелось, вот он и убежал, поджав хвост! Я-то только-только начала его расспрашивать обо всем, засыпав кучей вопросов, на которые он, однако же, высокомерно не отвечал, но я не обиделась, отнеся его невоспитанность на счет вынужденного одиночества или застенчивости, и, чтобы расположить его к общению, сама стала рассказывать ему все известные мне новости за последние пять лет…

Точно она, больше некому! Таких длинных и пространных предложений не составлял никто на моей памяти, а уж выслушивать их… Командор, не размениваясь на извинения, пытался протиснуться вперед, я шла за ним, как на буксире. Беременная женщина, говорите? Значит, уже замужем и больше не будет строить глазки моему Алексу…

— Но почему-то минут через десять нашей содержательной беседы Зверь зажал лапами уши (наверно, он их застудил, бедненький, по лесам шататься в любую погоду — никакого здоровья не хватит) и, завыв, словно от неразделенной любви, убежал в лес! А я, как понимаете…

— Жослин! Какая встреча! Рада снова тебя видеть, к тому же в такой счастливый для тебя (или для Зверя?) день. Теперь тебе точно будет о чем рассказывать всю ближайшую неделю.

Жослин — а это действительно была она — сильно располнела за то время, что мы не виделись. Впрочем, меня узнала сразу и, явно обрадовавшись, бросилась обниматься:

— Ах! Жаннет, душечка, как ты здесь очутилась?! Как я по тебе скучала! Вы ведь с братом так неожиданно уехали. Я буквально плакала, честное слово, я…

— Мы вернулись. Все из-за Волка, чтоб его, опять ищем Серого.

— Значит, и твой братец здесь, мгм… А я вот, видишь, на седьмом месяце… Если бы он тогда так быстро не уехал, мы могли бы стать сестричками! Болтали бы…

— Куда удрал Зверь? — разом помрачнела я, а мой любимый предусмотрительно решил не высовываться.

— О, если бы вы подошли на полчаса раньше, вы бы его поймали! Он побежал в лес, причем с такой скоростью, что сейчас, наверное, уже где-нибудь вблизи швейцарской границы! — с гордостью воскликнула она, пристально оглядывая толпу, нашла-таки покрасневшего Алекса и одарила заблестевшим взглядом.

Интересно, а что это он краснеет? Неужели даже я не все знаю о прошлом визите, когда мы в первый раз ловили Зверя? Пора уже с этим завязывать! Слишком много тайн!

В самое ближайшее время, как только выдастся свободный момент, я прижму его к стенке (в буквальном смысле) и хорошенько допрошу и о маме с папой, и о национальности, и о родине, и о том, как попал на Базу. Пусть мне все подробно распишет, надоели эти вечные увиливания. Правда, как-то он мне наплел некую теорию о дедушке, ветеране русско-японской войны, и о бабушке, которая еще при Наполеоне на фабрике шерстяных изделий работала по шестнадцать часов в сутки, и о папе, который был плотником и строил корабли для Петра I, а мама якобы оказалась русской шпионкой, засланной в Республику Чад в семидесятые годы двадцатого века с целью обнаружения ракетных установок в болотах, охраняемых огромными аллигаторами. Те саркастически ухмылялись каждый раз, как к установкам пытался приблизиться очередной диверсант-неудачник. «Удачников» не было вообще, вот так, дескать, он и потерял свою мать… Лжец, лжец, лжец!

Все это, конечно, было крайне душещипательно, но я вывела из этой белиберды одно — Алекс не знал даже азов мировой истории, путаясь в самых элементарных вещах. Остается только удивляться, как ему удавалось столь длительное время довольно успешно проводить операции во всех временных отрезках и параллельных эпохах. Вот, наверное, почему рядом всегда верный советчик — Профессор…

Жослин прервала мои размышления, а я как-то пропустила тот момент, когда она охотно давала пресс-конференцию, подробно отвечая на все вопросы, задаваемые любопытствующими сельчанами.

— Знаешь наши последние новости? Бедный Меризо Замочная Скважина сломал ногу! Он как раз следил за Жаком Коротышкой, когда тот общался со старостой соседнего села, в котором когда-то жила та самая Красная Шапочка, что бандитствовала с Волком. Ну, с тем, которого подстрелил твой брат, хотя многие пытались приписать этот подвиг себе. Тогда все думали, что делу конец, и разъехались по домам — и туристы, и охотники, и королевские драгуны вместе с милым капитаном Леоном — Жаном Пьером. Я все равно до сих пор считаю, что он поторопился жениться… Так вот, чтобы узнать, не обсуждают ли старосты политику короля в чересчур вольной манере, наш соглядатай попытался залезть на чердак старинного дома, чтобы лучше слышать, а ступенька у трухлявой лестницы возьми да и переломись, и бедняжка Меризо свалился прямо на скотный двор, да так неудачно, что сломал ногу. Хотя это и странно, ведь навозная куча была довольно мягкой! Ну вот, а теперь, когда оказалось, что Зверь жив-здоров, мы очень обрадовались, потому как успели уже привыкнуть к его мрачному присутствию. А сегодня мне так повезло, так повезло… Я сама его встретила и наконец-то увидела во всей красе! И теперь…

Жослин шла навестить свою бабушку, живущую в Мартэне, так что встреча по дороге с Волком вышла просто литературно классической. У Зверя, по ее описанию, не было особых примет, даже знаменитой черной полосы на хребте, делавшей внешность жеводанского оборотня номер один, то есть Волчика, особенно неотразимой. Обычный, серого цвета волк, только гигантский, ростом с корову. Ходит на четырех длинных лапах, обращает на себя внимание сильной худобой, видно, человечина не всем идет на пользу. Наверное, этот момент можно с натяжкой отнести к особым приметам. Но мне на ум сразу же пришел Антуан Шастель с его необычайно худощавой фигурой…

Устав слушать Жослин, Алекс впервые решил оправдать то, что его зовут Густав Курбе, и при всех попробовал нарисовать в блокноте фоторобот Зверя.

— Вэк… и где тут Волк? — удивленно вытаращилась я, глядя на деревья-скелеты и столь же схематичную девушку в треугольном платьице с ручками-палочками, ножками-колбасками и милой, но жутковатой улыбкой, разделявшей лицо на две части. Рядом стояло существо, похожее на гибрид тираннозавра с кроликом в иголках. От тираннозавра был мощный хвост в крапинку да прямоугольная голова со здоровенной челюстью и частоколом зубов. От кролика — хилые рахитичные лапки, длинные ушки и какой-то щемяще беззащитный взгляд.

— В тебе умер анималист-передвижник. Очень импозантный зверек получился, Кандинскому и Малевичу — хоть застрелись от зависти! — поспешила похвалить я, видя, что Алекс уже готов обидеться всерьез. Задеть его труднее, чем кота, но у мужчин свои заскоки, он тяжело переживает любые поражения.

Убедившись в обилии желающих проводить счастливую Жослин к бабушке, мы отправились в трактир обедать. Кот, оказывается, давно ждал нас там, приятно проводя время за чтением меню. На вопрос «Где шлялся?» ответил, что котам со столь благородным мехом и манерами довольно опасно в одиночку гулять по людным улицам. К тому же ему встретились страшно невоспитанные собаки, дважды грубо прерывавшие его интеллектуальные беседы со «старыми знакомыми». И рожа у мерзавца была настолько масленая, что готова держать пари — «старые знакомые» были весьма молоденькими кисками…

Мы отобедали вкуснейшим мясным рагу с шампиньонами, выпили по бокалу какого-то легкого вина, приятного на вкус. Правда, коту я пить не дала — в памяти еще свежо было его непотребное поведение в пьяном виде в «Хижине дяди Тома». Эх, что сейчас поделывают наши многочисленные знакомые из деревни ирокезов и Хромой Собаки? А Храбрый Москит, а Зоркий Медведь?

Простите, отвлеклась. После недолгого отдыха мы вновь отправились на разведку. Теперь уже агент 013 чинно шел с нами, замудренно составляя план на послеобеденную половину сегодняшнего дня. Оказывается, он успел составить список подозреваемых — разумеется, в уме, дабы не смущать людей видом грамотного кота, умеющего правильно держать перо. Адреса и явки тоже имелись, кот времени даром не терял. Так что, суммируя общие данные, мы должны разделиться и всю ночь дежурить под окнами трех самых подозрительных.

Мурзик был полон решимости изобличить и нейтрализовать (читай: убить и сделать чучело!) вервольфа сегодня же. Чем короче срок операции, тем выше премия на Базе. Однако ее дают за счет сэкономленных командировочных, которые у нас в бухгалтерии отбираются, а потом выдаются обратно, уже называясь премией!

Чтобы отвлечь кота от этой идеи фикс (на деле нет никаких предпосылок к тому, чтобы операцию закончить сегодняшней ночью), мы с подробностями рассказали ему о ликантропе-арендаторе и о знаменательной встрече Жослин с Волком. Профессора больше заинтересовал папаша Мерло, и он уже собрался было в целях повышения образовательного уровня поведать мне всю историю ликантропии во Франции, особенно об эпидемии волчьей болезни в Средние века. Я вздрогнула, начав громко и фальшиво голосить песенку из репертуара «Високосного года» про то, как «он называл ее по имени». Алекс ускорил шаг в надежде оторваться и выйти из зоны слышимости, Пусик же, напротив, внимал с благодушием — может быть, слух у котов устроен несколько иначе, хотя, по идее, должен быть более тонким, чем у людей.

Ближайшим домом из нашего списка оказался дом все того же гробовщика Жульена. Открыла высокая худощавая женщина с опухшими глазами, в мятом платье, грязном переднике и с россыпью опилок в волосах, видимо, супруга.

— Вы хотите сделать заказ? Можете зайти, посмотреть образцы, выбрать себе гроб. Милости просим!

А так как на переднем плане стояла я (все мое глупое любопытство!), она схватила меня за руку и сильным рывком затащила внутрь.

— Вам какого размера, мадемуазель? Для себя, для мужа, для друга семьи? На будущее как сувенир на память? А, понимаю, понимаю, вы хотите сделать большой заказ по индивидуальному образцу. Жульен, поди-ка сюда! — громко крикнула она в сторону дальней двери.

— Именно его-то нам и нужно, а с этими вашими… столярными изделиями, — поспешно вставила я, — мы немного погодим…

Напарники молча вошли следом за мной. Удивительно, но люди интуитивно понимали, что это не тот кот, которого можно веником выгнать на улицу, и если он «почтил» своим посещением их дом, значит, так оно и надо.

На крик появился пузатый лысый тип в рабочей одежде и круглых очках. Вроде на худого Волка даже отдаленно не похож, из такого мог выйти только очень толстый волк.

— Пошли, ребята, это не он, — авторитетно резюмировала я, разворачиваясь к выходу. Жульен с женой уставились на меня, дожидаясь разъяснений.

Мои агенты даже не думали трогаться с места, хотя разве когда-нибудь было иначе?! Алекс с интересом изучал гробы всех фасонов и видов, словно на выставке «В чем бы нам отправиться в наш последний путь?», а Мурзик уперся в меня предупреждающим взглядом.

— Ну каких вам еще доказательств?! Вы что, сами не видите? — Я раздраженно махнула рукой в сторону уже начинавшего паниковать гробовщика, едва не сбив с его носа очки. — Разве у Зверя может быть такой придурковатый вид? Разве с такой простодушной физиономией мог бы он столько времени скрываться, хитря и изворачиваясь?!

Ох и тяжело в мужском коллективе бедной маленькой женщине, пытающейся доказать свою состоятельность… Да ну их, пусть остаются со своими глупыми амбициями… Снобы!

— Пойду подышу свежим воздухом, здесь совершенно невозможная атмосфера. — Я рванула на улицу, опрокинув один гроб на кота, накрывший его с головой. Только прищемленный хвост остался торчать, от шока распушившийся а-ля песец… Я зажала уши, чтобы не слышать душераздирающего вопля по этому поводу. Похоже, хвост для него становится главным источником мучений и жить спокойно агент 013 будет только после его ампутации. Надо коту при случае подать эту идею, иногда мне хочется о нем заботиться, хоть он и маленький зазнайка…

Я быстрым шагом шла по улице, пару раз обернувшись, но, как и следовало ожидать, напарников видно не было. Мимо меня то и дело проходили деревенские жители, обсуждавшие основные события дня. На первом месте были петушиные бои, а вторым, не менее значимым — «чудесное спасение от Зверя беременной болтушки из соседней деревни».

К дому ее бабушки стекался народ, где счастливая девушка охотно утоляла всеобщее любопытство касательно ее встречи с Волком. Наверняка этот рассказ обрастал все новыми подробностями и к первоначальному имел такое же отношение, как петух к беременному страусу.

Я направилась к гостинице. Лучше отдохнуть после обеда, книжку какую-нибудь почитать — мне действительно стоит успокоиться. Чтобы работать с такими «товарищами», нужно иметь недюжинные нервы и несколько способов психологической релаксации, иначе просто не выживешь.

Но тут мне на глаза попался идущий навстречу человек, с виду ничем не примечательный, но в усталом его лице сквозила какая-то жесткость, а светлые глаза из-под кустистых бровей горели холодным пламенем. Это был седоватый, довольно пожилой мужчина, который меня несколько напряг — он шел ко мне с целенаправленной уверенностью. Молча, сурово, ни на минуту не отводя пронзительного взгляда.

— Вот увязался, — встревоженно пробормотала я себе под нос, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов и думая: ускорить шаг или, наоборот, остановиться и дождаться седого преследователя лицом к лицу. Тогда перед смертью (если он окажется маньяком-убийцей) хоть узнаю, что ему от меня было нужно. Но надеюсь, что так далеко дело не зайдет. Я оглянулась, раздумывая, и тут уже задыхающийся преследователь замахал мне рукой. Он держался за сердце и пытался что-то выговорить, но никак не мог из-за слишком быстрого темпа, который я ему поневоле задала.

— По-по-стойте… мадемуазель, п-прошу меня по-по-дождать. Прошу ва-вас!

Его загнанный вид уже не внушал того страха, что прежде, а голос был умоляющим. Однако же я понимала, что это может быть и уловкой.

— Ну, чего вам?! Только побыстрее, а то времени в обрез, — поспешно сказала я. — А скорее всего, вы приняли меня за кого-то другого. Спешу вам сообщить — это не я! Я тогда вообще была в другой деревне, с другими людьми, в другой стране, в другом веке, но даже там все равно была не я, а кто-то другой. Короче, меня подставили…

— Ничего не понимаю, — опешил старик. — Прошу вас, помолчите хоть чуточку, мадемуазель, и выслушайте меня. Вы ведь сестра Густава Курбе, королевского егермейстера, и помогаете ему искать жеводанского оборотня, так? Хочу вам сказать, это не Антуан! Клянусь Пресвятой Девой Марией и младенцем Христом, что Антуан здесь ни при чем.

— Э-э… а-а… мгм, — глубокомысленно решила я. — А вы, собственно, кто?

— Я Шастель! Жан Шастель, бывший смотритель охотничьих угодий, принадлежащих монсеньору д’Абажуру.

— Ну?..

— Так вот я и говорю вам — мой сын Антуан здесь ни при чем. — Он вскинул подбородок и многозначительно подергал бровями. Явно чего-то недоговаривает, пытаясь прозрачно намекнуть. — НЕ Антуан это, говорю вам!

Он замысловато посверкал глазами, подозрительно озираясь по сторонам. Мимо проходила какая-то драная кошка, старик проводил ее угрюмым взглядом и продолжил, только когда та скрылась за поворотом.

— Умоляю вас, сударыня, НЕ искать также и моего второго сына, Клода. Он бедный парень и тоже абсолютно ни при чем! Формирование преступных умов отнюдь не коренится в их детстве. И я никогда не отбирал у них игрушек, что бы они там ни рассказывали, потому они и НЕ могли стать такими, какими НЕ стали.

«Теперь уже я ничего не понимаю…» — подумала я, потихоньку отодвигаясь от взбудораженного старика. С активными сумасшедшими мне встречаться еще не приходилось, а Жан Шастель вполне отвечал параметрам. Лукашка в сравнении с ним — безобиднейшее создание!

— Надеюсь, вы все поняли…

— Черта с два, — хмуро буркнула я.

— …а то мне надо спешить. Не дай бог, мои чистые и НЕвинные сыночки узнают, что я тут с вами говорил.

— Постойте, постойте, а вы случайно НЕ знаете, когда в следующий раз они… НЕ превратятся в волков и мы НЕ получим новую жертву? — поинтересовалась я. Абсолютно просто так, без всякой надежды — нам ведь надо все проверять. Хотя, если честно, после слов старшего Шастеля трудно поверить в виновность Антуана: это же неслыханно — в открытую клепать на собственного сына!

— А бог его знает, когда им там НЕ приспичит, вот тогда и НЕ обернутся, вместе или порознь, — поспешно ответил старик, срываясь в бега.

— А кто же из них НЕ Зверь? Неужели оба?! — крикнула я ему вслед. Вспомнились слова Волчика о некоем инкогнито, забравшем власть над лесными зверями. Кажется, таких называют — Пастух Волков…

Старик испуганно прикрыл уши и ускорил бег, откуда только прыть взялась у старого лесника? Очень быстро он скрылся за поворотом и пропал из виду.

Честно сказать, я не знала, что и думать — верить или нет. Может быть, лучше сейчас же вернуться к Алексу с котом, все им рассказать и принять коллегиальное решение? Но сами они что-то не рвутся меня искать, почему же я первой должна бежать рассказывать им последние новости?!

Привычно ругая этих шовинистов, я все же развернулась назад и как раз у самых дверей лавки Жульена-гробовщика нос к носу столкнулась с выбежавшим из-за поворота парнем. Что за день сегодня — никто спокойно ходить не может, все бегают?!

— О майн гот! Мадемуазель Жаннет, я есть нижайше просить прощения! Позвольте отметить, что ви есть сегодня бесподобно прекрасны. Жеркур есть страшно каяться за столь глюпый неловкость!

Мой утренний знакомец галантно раскланялся и вновь потянулся целовать мне руки, но я поспешно спрятала их за спину.

— Вы тоже хотите мне что-то сказать по секрету? — догадалась я.

— Секрет? А, секрет! О да, да — это есть страшный секрет, ужасный тайна. — На мгновение мне показалось, что эльзасец очень волнуется и волнение это отнюдь не от восхищения моей красотой, по-моему, он просто чем-то страшно напуган. — Я есть встретить здесь один слючайный друг…

— И вы хотите сказать, что он имеет отношение к жеводанскому оборотню?

— К оборотню? — вытаращился он. — О нет, мадемуазель, я говорил не про оборотень, не про Вольф, совсем не о нем! Это другой страшный вещь, будьте начеку.

— Какая страшная вещь? О чем вы? — Если он сейчас же все не расскажет, я лопну от любопытства. Для надежности я крепко взяла его за грудки, чтобы он не убежал, но парнишка оценил ситуацию иначе:

— О! Ви меня держать! Неужели ви ко мне не есть быть совсем равнодушны? Я есть очень счастлив. Теперь хотеть с вами вечером встретиться для прогуляться под луной. — Он радостно тряхнул лохматыми кудрями.

Неужели сегодня утром он действительно хотел познакомиться именно со мной, а не с моим знатным «братцем»? Обычно все стремятся примазаться к его дутой славе королевского егермейстера…

За этими размышлениями я как-то не успела осознать, что руки Жеркура ласково опустились на мои плечи. Минуточку, минуточку, это не то развитие сюжета…

— Вечером… э-э… не знаю… вряд ли!

— Ну, тогда я не сказать вам про страшный тайна, — живо надулся обидчивый эльзасец. — Я не помогать ваш брат ловить Зверь, но подозревать, кто есть этот Вольф. О да, я подозревать!

— Но вы же сами говорили, что имели в виду что-то другое.

— Я быть нерешителен, вот так! Я испугаться, что ви есть о нем уже все знать, но ви есть просто очень догадливый, умный и прелестный парижанка. А правду знать один Жеркур, и оттого ему грозит большой опасность! Тот, злой человек, может убивать влюбленный эльзасец, так и не успевший испить нектара от этой только распустившийся прекрасный роза, — заключил он, уставившись мутным взором в мое декольте.

Этот наглый шантажист оказался не таким милым и невинным, каким нарисовался утречком. Значит, надеялся произвести впечатление не только на меня, но и на Алекса, чтобы усыпить его бдительность.

— Я сообщу своему брату о ваших наглых намеках! — жестко припечатала я. — Что же касаемо меня как розы — приму к сведению… Правда, нектар не обещаю, а вот колючками по заднице — всегда пожалуйста!

Я гордо развернулась и двинулась прочь, но эльзасец, бормоча что-то льстивое, не отставал. Горячая кровь моих татарских предков искристо заиграла в жилах! У дверей лавки я выбрала чурбак поувесистей, обеими руками с трудом подняла его над головой и…

Жеркур округлил глаза, испуганно пискнул и бросился наутек, высоко вскидывая ноги.

— Трус! — Я плюхнула чурбак в пыль и только тут увидела наблюдающего за нами Антуана Шастеля. Хм… а не от него ли эльзасец и дал деру? Встретившись со мной взглядом, инвалид нехорошо усмехнулся и, опираясь на костыль, поспешно заковылял по улице.

Нет, да что же у них тут творится? Приличной девушке на улице шагу ступить нельзя — сразу начинают приставать разные подозрительные типы! Я плюнула на гордость и усиленно заколотила в запертую дверь.

Ти-ши-на… Точно, ушли — иначе кот, более сердобольный, чем Алекс, выскочил бы на мои вопли. (Он всегда первым кидается меня спасать, мой маленький, верный воин! Правда, в последнее время и Алекс стал порасторопнее — конкуренция…)

Дверь открыли только после того, как я громко пригрозила в замочную скважину, что разобью им витрину, украшенную парой гробов из красного дерева с бронзовой инкрустацией. В щель выглянул нос и мужским голосом (значит, это Жульен, а не его жена) оповестил меня, что господин егермейстер вместе с котом ушли полчаса назад. Значит, сразу после меня… На вопрос, а не знает ли он, куда они направились, хозяин попросил оставить их в покое и захлопнул дверь. Минуты три я размышляла, не разбить ли все-таки витрину? Но еще раз тягать тяжелый чурбак было лень, пришлось отложить месть на послезавтра. Вот возьмем Зверя, вернусь и разобью!

В гостиницу я пошла в обход и уже через пять минут наткнулась на моих агентов, они что-то шумно обсуждали, пользуясь временной безлюдностью улицы.

— Где же вы ходите, а? Мне столько надо вам рассказать! — восторженно закричала я, позабыв все обиды — так была рада их видеть! А потом в одно мгновение выложила все насчет намеков папаши Шастеля и об эльзасце Жеркуре, который что-то знает о личности вервольфа (по крайней мере, сам он в этом уверен), но не говорит. Про его гнусные предложения пришлось умолчать… Это пока к делу не относится, тем более что ребята сию же минуту кинутся мстить за мою честь, а у нас и так непойманный волк на шее висит.

Мой рассказ их здорово встряхнул. У командора даже лицо просветлело, про кота того же сказать не могу — по его мордахе только степень раздражения определять хорошо.

— Неужели и второй брат к этому причастен? — искренне удивился Алекс. — Вообще-то у нас главным подозреваемым был Антуан.

— И у меня, и у меня! — встряла я — кто его знает, может, он только себя с котом подразумевает. Агент 013 сначала вертелся рядом, потом сел и принялся задумчиво поглаживать усы, о чем-то зрело размышляя. Может быть, переосмыслив новую информацию, строил свою теорию происходящего. Мы с Алексом невольно замолчали, дабы случайно не нарушить стройный ход профессорских мыслей. Сейчас он наверняка изречет нечто… глубоко продуманное…

— Какие вчера в трактире вкусные телячьи отбивные были… Под соусом эстрагон, с корицей и лимоном! Надеюсь, сегодняшний ужин будет не хуже. Так, может, поспешим, друзья? — Агент 013 умоляюще уставился на нас.

Да-а, и у таких умных котов, именующих себя мозговым центром команды, бывают свои маленькие слабости. Потворствуя кошачьему чревоугодию, мы поспешили за радостно бегущим впереди Профессором.

— Что мы теперь будем делать? По правде говоря, донос на сыновей со стороны Жана Шастеля не вызывает у меня особого доверия. Разве отец станет выдавать сына?! Да еще обоих сразу. По-моему, здесь дело нечисто, — на ходу делилась я своими сомнениями с командором.

— А если они его просто допекли или сделали что-то такое, чего он им никак простить не может? Родственные связи порой бывают очень зыбкими… Кстати, никто достоверно не знает, при каких обстоятельствах умерла его жена, что для деревни — нонсенс.

— Ты считаешь, это важно? А я вот думаю, что, если старикан Шастель не соврал, тогда вервольфов двое. Хотя разве такое бывает? Обычно в легендах фигурирует один вервольф или целая стая, но никак не двое. А ведь они еще и братья…

— Вполне вероятно, что один укусил другого, и пошло-поехало, — пожал плечами Алекс и улыбнулся так, что я сразу забыла о всех оборотнях на свете. Кроме нас, конечно!

После ужина было еще светло, и можно было пару часов погулять. Я здорово подозревала, что нам придется разделиться и провести бессонную ночь, дежуря у двух домов одновременно. И угораздило же семейство Шастелей жить в деревне и далеко у леса! Что-то меня не греет курсировать там одной… Плохо, что нас в команде не четверо, хотя обычно и на троих проблем вполне хватает.

— Эй, но вы, как я понимаю, отправляетесь на дело вместе?

Командор промолчал, хотя именно он был инициатором ночной слежки, а котик, потупив взор, вымолвил:

— Мы с агентом Алексом должны выдвинуться к самому опасному в здешних краях дому Антуана-лесника.

— А почему это самому опасному? Ты ж там не был?! — Безосновательное самовозведение Мурзика в ранг героев я спокойно снести не могла.

— Потому что это он был в Африке в плену! Это его искусала гиена! Это он озлоблен на весь мир. — Оказывается, кот знал о Шастеле не меньше меня. — И потом, ты только вспомни его, примени законы физиогномики, и тебе сразу станет ясно, кто главный злодей в этой истории!

Я вспомнила слова бедняги о том, как тяжело жить с такой внешностью — чуть что случится, все валят на него, — и покачала головой. Профессор мгновенно сменил тактику:

— Одна моя… то есть один мой знакомый рассказал много интересного о семействе Шастелей, а некоторые сведения были и в досье по делу жеводанского оборотня. Об Антуане, например, там сказано, что в детстве он поджигал кошкам хвосты, кидался камнями в собак, отрывал мухам лапки и кусал пауков.

— Какой леденящий ужас! — не выдержала я, представив бедных пауков, протягивающих к Шастелю длинные мохнатые лапки в тщетной мольбе о пощаде.

— Вот видишь, как полезно иногда читать материалы дела? Так что ты подежуришь у дома старшего брата Клода Шастеля, там же проживает и глава семейства. Место непыльное и максимально безопасное.

— Ладно, для разнообразия, уговорили… Но я толком не знаю, где этот дом и как он выглядит!

— Не беспокойся, мы тебя проводим, но постарайся не показываться им на глаза. Существует определенный процент вероятности, что оборотень сам старик или его сын Клод, — на всякий случай напомнил агент 013, покровительственно похлопав меня по ноге.

— Ой-ой-ой, спасибо за заботу! А то я не знаю!

— Вот и отлично, — наконец вставил слово Алекс. — Ты же понимаешь, что у нас не будет возможности прийти к тебе на помощь.

— Так что уж кричи не кричи, но…

— Все понятно, выкручусь, — невинно улыбнулась я, попытавшись исподтишка наступить зануде на хвост, но Пушок мгновенно обернул свое пушистое достояние вокруг пуза и удовлетворенно хмыкнул:

— Прощай, милочка! До встречи завтра утром у большого валуна на перекрестке дорог близ старой мельницы.

— Где-где-где? Какие там перекрестки, какая еще старая мельница?

— Вон там, за деревней, — неопределенно махнул лапой все еще довольный своей ловкостью кот. Так бы и пнула его под зад, но почему-то не посмела — видно, барьер какой-то психологический. Я посмотрела на Алекса — неужели он полностью солидарен с котом?

— Нет, не полностью, но разница в трактовке деталей несущественная, — добил мой возлюбленный, отвлеченно ковыряя в зубах зубочисткой. Я поджала губы, чтобы не разразиться упреками и руганью…

Откуда-то из-за угла вышли солдаты с ружьями на плече. В голове на мгновение родилась идея, а не нажаловаться ли им, что меня тут притесняют как женщину? Но солдаты, к сожалению, до нас не дошли, развернувшись к домику на отшибе. Вскоре туда заспешили любопытствующие.

— Кажется, они в гости к папаше Мерло, — флегматично заметил командор.

— Я не буду дежурить одна, мне скучно! — непреклонным тоном заявила я, для пущего эффекта топнув ногой. Увы, они на меня и не посмотрели: их внимание было поглощено местным «ликантропом», которого, судя по всему, вели в участок.

— Ой, мамочки! Это же все из-за маркиза! А может, еще можно что-то сделать? Давайте окружим солдат и освободим бедного арендатора?!

— Вряд ли он поблагодарит нас, если мы его облагодетельствуем, перебив конвой и вынудив бросить землю и сорваться в бега, — логично возразил командор.

Брыкающегося и выкрикивающего ругательства «неплательщика» запихнули в строгую черную карету, поджидавшую невдалеке. Толпа быстро рассосалась, оставив посреди улицы тетушку Жустину — безутешную жену арестованного.

Я посчитала своим женским долгом утешить бедняжку, расписывая ей прелести безмужней жизни. Но она на меня так дико посмотрела, что я сразу почувствовала себя полной дурой.

К ночи здорово похолодало. Решив переодеться в гостинице, я поманила за собой Алекса, сказав, что мне надо с ним поговорить наедине. Тот обрадовался, видно рассчитывая на что-то совсем другое. Посмурневший кот хотел нагло увязаться за нами, но Алекс попросил его по дружбе заняться чем-нибудь другим. Например, проследить за Антуаном Шастелем, который опять прохромал мимо, окатив нас все тем же ненавидящим взглядом.

Не понимаю, как он несет службу лесника? Ведь в лесу полно непроходимых мест, где нужны крепкие здоровые ноги, способные подолгу не уставать. Но, похоже, несмотря на то что одну ногу волочит и ходит с костылем, он мужик довольно выносливый. Обратите внимание — ведь он целый день шастает по деревне, только я уже третий раз его вижу сегодня.

В номере я окончательно прижала любимого к стенке. Во всех смыслах…

— Слушай, если вы серьезно хотите оставить меня одну на всю ночь у дверей вервольфа, я имею право поставить одно условие.

— Какое? — мимоходом поинтересовался Алекс.

— Перед смертью я хотела бы узнать, что за негодяя я любила?!

— Значит, у тебя еще кто-то был?! — мигом расстроился Алекс, с поистине мужским простодушием не допускающий и мысли о том, что «негодяй» это он сам.

— Хватит ерничать. — Я надеялась, что он все-таки ерничает, а не думает обо мне так плохо, и не такой дурак. — Я имею в виду, кто ты, откуда, каково твое происхождение? Хочу знать все здесь и сейчас!

— Ладно, будем дежурить втроем — сегодня у одного дома, завтра у другого. Кто знает, вдруг один из братьев отправится с ночевкой к другому? А такое почти наверняка случится, если у одного этой ночью сгорит дом… — неуверенно начал Алекс, полностью игнорируя мой вопрос.

Я слегка остолбенела… Ну и ну, сам командор, честнейший и порядочнейший мужчина, может решиться спалить чужой дом, лишь бы не говорить… Нет, я не выйду отсюда, пока его ТАЙНА не будет раскрыта! Шагнув к двери, я нервно заперла ее на ключ.

— Милый, сколько у нас времени? — воркующим тоном поинтересовалась я, мягко кладя ему руки на плечи.

— Э-э… О-оу… сколько угодно! — обрадовался Алекс, обнимая меня за талию и привлекая к себе.

— А как же ночная вылазка?

— Ну-у, надеюсь, они проспят эту ночь в своих постелях, без всяких попыток обратиться в волка! Просто я думал о главаре, то бишь Пастухе Волков… в стаю принято… уходить… по ночам, потому что… обычные волки хищники ночные, — туманно говорил Алекс, перемежая слова поцелуями.

— Прекрасно, значит, ты успеешь мне рассказать все и со всеми подробностями! — твердо заключила я.

Алекс отстранился с расстроенным видом. Нет, милый, меня не подкупишь душевными муками! Давай выкладывай все начистоту, настал для тебя момент истины. В последней надежде заглянув мне в глаза и встретившись с нежным, но непреклонным взглядом, он сдался:

— Ладно, ты хочешь знать, где моя родина?

— И не только…

— Она на одной далекой планете, даже не из нашей Галактики, названия ни той, ни другой тебе ничего не скажут. Там живут люди, мало чем отличающиеся от землян.

Мы сидели на кровати, повернувшись друг к другу. Я видела его глаза и понимала, как мучительно ему дается каждое слово, в какой-то момент мне стало ужасно стыдно за себя. Неужели ради пустого любопытства и упрямства я вынуждаю любимого человека переживать что-то крайне неприятное или даже страшное. Я хотела остановить его, но у Алекса было такое отстраненное лицо, что стало ясно — он меня не услышит, к тому же любопытство все равно никуда не делось…

И тут в дверь с силой заскребли крепкие, знакомые коготки.

— Эй, открывайте скорее, выходите, новое нападение!

Я мгновенно открыла, впуская взбудораженного кота, правда, взбудораженность его, как оказалось, была несколько преувеличенной.

— На меня напали собаки! — задыхаясь, словно от долгого бега, сообщил агент 013. — Воды! У меня сейчас будет обезвоживание!

Я протянула ему кувшин для умывания. Жадно налакавшись, кот облизал усы и пояснил:

— Пошел я за Шастелем, и тут дорогу мне загораживает целая банда деревенских псов — грязные, нечесаные, с клыков слюна капает, вот мерзость!

Я почувствовала нехорошее желание слегка придушить хвостатого притвору. Такую откровенную беседу обломал…

— Вы же знаете, для меня все собаки на одно лицо, но эти… Держу пари, это сам Шастель натравил их на меня! Он знает обо мне, он все знает о нас! Я имею в виду то, что мы агенты Базы, борющиеся с такими, как он, — патетично взвыл Профессор, пытаясь обнять лапами мою руку и побиться лбом об пол.

— Спокойствие, агент 013, без паники! Возможно, ты прав и этот Шастель действительно что-то задумал. Главное, в каком месте ты его в последний раз оставил и в какую сторону он направлялся? — гладя Пушка по загривку, уточнила я.

По лицу Алекса было видно, что он отнюдь не расположен сию же минуту срываться в погоню. В его серых глазах все еще отсвечивали разбуженные мной воспоминания о прошлом, остающиеся тайной для окружающих и пока еще для меня…

— Он не Пастух Волков, он Пастух Собак! Собачий главарь, вожак, он может управлять ими, ведь у собак еще осталось генетическое стремление объединяться в стаи. Колдуну-вервольфу управлять стаей собак почти так же легко, как и стаей волков, а может быть, даже проще. Диких волков успешно отстреливают, а жизнь в обществе диктует свои правила.

— Но какой практический смысл управлять собаками? — очнулся командор. Честно, я хотела задать коту тот же вопрос, но побоялась в очередной раз показаться глупой. — Если нет никаких фактов нападения собак на людей.

— А вы задумывались, почему собаки не предупреждают хозяев о приближении оборотня? Говорю вам, он управляет ими!

— Все равно не понимаю, — сдалась я. — Превращается в волка, повелевает собаками, а в Африке этого Шастеля еще и гиены покусали. Не повезло дяденьке с «меньшими братьями»…

— Да он вполне мог подхватить вирус Лик-V, относящийся к классу ретровирусов и влияющий на изменение ДНК. Эта дрянь заражает человека частью ДНК животного, причем необратимо! Инфекция, которую заносит обычный крупный хищник, не излечивается. Причем если это была гиена, то и превращаться он должен в гиену, а не в волка. А здесь орудует именно волк!

— Пусик, ты окончательно меня запутал… Значит, гиена здесь ни при чем?

— Шастель мог и солгать, — пояснил Алекс. — Если всем рассказывать, что тебя покусал волк, после чего стали расти когти и покраснели глаза, любой дурак поймет, что вервольфа больше искать не нужно.

К этому моменту я уже набросила теплую вязаную шаль, и мы все трое быстрым шагом вышли на улицу, прямо в мягкие летние сумерки. Кот вел нас туда, где затерялись следы младшего Шастеля, у Алекса было с собой ружье на случай, если собаки еще не ушли. Собачки нам и впрямь попались, две или три гавкающие дворняги. Причем все достаточно сообразительные — увидев ружье, тут же сделали вид, что просто гуляют.

— Интересно, про какую тайну говорил Жеркур? — бормотала я себе под нос. — Мне действительно показалось, что ему угрожает реальная опасность. Это я не к тому, чтобы взять его под охрану, но… Может быть, то, что он знает, и вправду важно?

Мои агенты подумали и, признав мою правоту, пообещали Жеркура взять на заметку. В деревне было не так много улиц, поэтому мы быстро нашли лесничего. Он продавал трактирщику дичь, стоя у черного входа. Фазаны, куропатки, кролики — все это вытаскивалось из большого мешка, который держал стоящий рядом светловолосый мужчина, чуть пониже Антуана ростом. Он стоял спиной, поэтому лучше рассмотреть его не удалось.

Нас не заметили, мы успели вовремя отступить за угол.

— С вас четыре ливра, милейший. Покорнейше благодарим, следующая поставка будет послезавтра. Вы уж простите, я помню, что вам надо бы свежую дичь завтра с утра пораньше, но увы… Нам предстоит беспокойная ночь, и вряд ли мы управимся до рассвета со своими делами, чтобы заняться вашими, хе-хе-хе…

— Господи помилуй! — вздрогнул трактирщик. — Месье Шастель, вы уж так не пугайте… Ну и шутки у вас!

— Если все меня считают оборотнем-волком, как я могу к этому относиться? Даже вы думаете, что это я, иначе бы не испугались невинной фразы. Леснику и ночью в лесу работа найдется…

— Да, да, месье Шастель, прошу прощения! Ну, удачи вам, да хранит вас… э-э…

— Дьявол! Милейший месье Жерар, только дьявол хранит калеку Антуана Шастеля. Кстати, эту дичь добыл Клод, мой братец Клод. Господин маркиз отпустил меня на три дня подлечиться — я как инвалид постоянно нуждаюсь в уходе, нога снова ноет как проклятая…

— Поправляйтесь скорей, месье Шастель! Спасибо за дичь, если бы не вы с братом, я бы прогорел, ей-богу. Посетители теперь избалованы, требуют куропаток да фазанов… Никому нет дела до того, что это господский лес и вся дичь там собственность маркиза, а продавать ее нам он не желает. Хорошо, хоть вы понимаете наши нужды…

Мы вовремя юркнули в главный вход, а Антуан с братом быстро скрылись в темноте.

— Он просто нелегально отстреливает дичь в лесу, принадлежащем маркизу, и продает папаше Жерару. И что, ради этого «секретного предприятия» он натравил на меня собак? — Профессор был дико возмущен и разочарован. Его теория о том, что «нас раскрыли», таяла как прошлогодний снег…

— Вообще, агент 013, только не обижайся, но собаки гораздо чаще нападают на кошек по собственной инициативе, чем по наущению колдуна, — не удержавшись, позлорадствовала я, садясь за столик. — Боюсь, что версия насчет «вожака собак» несколько… э-э… жидковата и вовсе не подкреплена фактами.

Мурзик посмотрел на меня как на последнюю предательницу:

— Я не мог ошибиться! Вы же сами видели, вы видели, какие осмысленные глаза были у этих шавок. Если бы не ружье…

— Ничего мы не видели. — Я прикрыла Алексу рот, потому что он собирался что-то сказать — скорее всего, как всегда, поддержать кота. — Хватит пустых фантазий и болтовни, у меня тоже есть нервы!

— Зачем ты так с ним? — тихо укорил меня Алекс, когда я убрала руку.

— Не знаю… самой стыдно. Просто ходим, ходим и никак ни до чего не дойдем! Где он, ваш верфольф?! — с тоской выкрикнула я, так что на нас обернулось несколько человек. Пришлось радостно улыбнуться, дабы сочли смешливой дурой. Самое обидное, что все так и подумали…

Двое охотников слева обсуждали сегодняшнюю облаву в лесу — было убито шесть волков, при детальном рассмотрении оказалось, что это не оборотни.

— Мы ведь в лесу еще не были, а там можно найти какие-нибудь следы, — примиряюще заметил Алекс. — Завтра с утра и пойдем. А на сегодня встреч больше нет, только слежка. У гробовщика Жульена в мастерской мы уже были, с «ликантропом» знакомы, Антуана Шастеля видели, с «жертвой» оборотня поговорили — день был продуктивным…

— Вообще-то есть еще старуха-колдунья или просто профессиональная гадалка, — встрепенулся кот, — о которой вчера говорил папаша Жерар.

— Бабушка Мариет?! Ну, разве что у нее имеется сын или внук призывного возраста, не ее же саму ты имеешь в виду.

— Ты угадала, деточка, — гордо выпрямился агент 013. — Наш объект вполне может быть и волчицей, ибо живых свидетелей, видевших его (или ее), нет.

— А как же Жослин?

— Ах да, эта милейшая девушка… Что ж, она говорит о нем как о Волке, но где доказательства, что она отличит волка от волчицы?

Кот был поистине кладезем идей, такому живому уму, а главное, фантазии, любой писатель бы позавидовал. На мой взгляд, выросшая в сельских условиях Жослин точно знает, ЧЕМ именно волк отличается от волчицы. Но целомудренному Пушку это в голову не приходило…

— Так вот, если старуха действительно колдунья, — с энтузиазмом продолжал он, — то вполне может с помощью колдовства обращаться в Волчицу и управлять волками. В дневное время она легко притворяется бедной бабулькой без пенсионного содержания, зарабатывающей на хлеб ворожбой и гаданием. История знает случаи, когда волком-оборотнем была именно женщина. Я ведь пытался тебе рассказать о французских вервольфах, но ты решила поупражнять свои вокальные данные. А между тем был реальный случай, когда…

— Ладно-ладно, решено, мы пойдем к мадам Мариет, — поспешил вмешаться Алекс, тоже не особенно расположенный к заумным рассказам.

— Только завтра, поздно уже, — заметила я. За окном стояла настоящая ночь, но кот уперся рогом, и пришлось выяснять у трактирщика, не поздно ли нанести визит одинокой пенсионерке. Оказалось, самое время! К ней никто и не ходит до наступления темноты…

Колдунья жила на окраине, недалеко от дома папаши Мерло. Надо признать, приняла она нас вполне гостеприимно, даже чаю предложила, — с сушеными травами непонятного назначения. Мы не рискнули… В центре единственной комнаты стояли большой стол и три табурета, в одном углу старый буфет, в другом — комод, на нем мутное зеркало с разводами, и всюду темень и духота.

— Шадитесь, мои птеншики, шадитесь, мои дорогуши, — прошамкала гадалка. — Што же привело ваш, детки мои, к доброй тетушке Мариет? Беда иль нишшаштье, а может, большое любовное горе?

— Скорее последнее, — кивнула я. Мы осторожно присели, а кот тихо шмыгнул под стол.

— Мэ-эм, так я и думала, — удовлетворенно пробормотала старуха, поправляя на плечах полуистлевший капот.

Что-то вдруг слабо угукнуло в углу. Приглядевшись, я заметила клетку под потолком, в ней сидел унылый коричневый филин. Сразу захотелось спросить его о белой сове, нашей белокрылой помощнице в деле с ангъяком, может, они знакомы? Но не решилась, хозяйка еще придурочной сочтет из-за того, что я с птицей разговариваю.

Старуха смерила нас троих пытливым взглядом, дольше всех задержавшись на Алексе. Бедняга поневоле покраснел. Потом вдруг, смущенно откашлявшись, понес какую-то ахинею о том, что ко мне сватается явный прощелыга, а я по своей девичьей доверчивости этого не замечаю и, несмотря на мудрые предостережения старшего брата, твердо решила выйти замуж именно за этого сомнительного типа. Который, кстати, является опасным маньяком, беспощадно ощипывающим птиц заживо, дабы сшить себе костюм из их перьев…

Филин в клетке встревоженно завозился, но не поверил и вновь принял уныло-сосредоточенный вид.

— И куда он себе вставлял эти перья? — скептически поинтересовалась я. Глупый рассказ командора в очередной раз выставлял меня перед чужими людьми круглой идиоткой.

— Он наклеивал их на специально сшитое трико с капюшоном! Ты этого не видела, родная…

Кот по-шпионски исследовал комнату, беззастенчиво лазая во все углы и нагло открывая когтями дверцы чужого буфета. Один раз он даже решительно отодвинул старуху, которая ему что-то загораживала…

— Не ишшет ли ваш котик мешта шправить швою нужду? — неприязненно прошипела она, перебив болтовню командора.

— О нет! У вас, видно, грызуны водятся в изрядном количестве, а наш охотник их чует, — смело заступилась я, выгораживая Профессора.

— И правда, дошенька, ошень много мышей, даже крыши есть! Кота бы надо, мошет, оштавите швоего? Шую, маштер в этом деле. У меня-то был один, да только крыши его шестоко отравили…

— Как это?

— Подшунули ему мышь, которую подло напишкали мышьяком, украв яд иш моих шапашов! Мышьяк-то как раш в той банке лешит, что ваш котик обнюхивает…

Агент 013 поспешно отпрянул в сторону, шарахнувшись от полки с множеством баночек с черепами на наклейках. Алекс же завершил свой сивый бред на том, что привел меня к почтенной и уважаемой бабушке Мариет выпить какое-нибудь отворотное зелье из безвредных для организма трав.

— Мое отворотное зелье не иш трав готовитша и бешвредным не бывает, — поделилась старуха, многообещающе подмигивая. — Но шутки в шторону, вы ведь шовшем за другим ко мне пришли, гошподин королевшкий егермейштер?!

Ага, классическая фраза практикующей шарлатанки. Бабка знает свое дело, хотя ложь Алекса не могла бы обмануть и ребенка.

Что-то со звоном упало, это кот опрокинул на пол какую-то миску, шуруя на комоде. Мы с Алексом попытались вежливо возмутиться, надо же было как-то отреагировать на ее слова.

— Вы хотите шнать, кто есть волк-оборотень, угнетающий нашу деревню, — убийственно точно заключила колдунья, спокойно подошла к двери, выглянула, нет ли кого на улице, и, повернувшись, добавила: — Я могу вам открыть этот шекрет. Скашу инаше — только вам я могу выдать это штрашное шнание!

При этом лицо старухи приняло очень торжественный и даже потусторонний вид, а глаза загорелись мистическим светом. Мы втроем, включая и кота, заинтригованно замерли в ожидании «божественного откровения».

— Но я не могу это делать бешплатно, инаше духи вам не помогут. Злодей вырветша, вшех покушает и убешит, — с эмоциональным придыханием выдала мадам, пафосно размахивая руками.

— Да, да! Разумеется, мы заплатим, — поспешно согласился Алекс, роясь в карманах. Напрасно, все деньги были у кота в кошельке, а его он спрятал в гостинице в матрасе, специально проковыряв для этого дыру и высыпав ржаную солому.

Старуха похабно улыбнулась, обнажив по одному длинному желтому зубу в разных углах рта.

— Это нешколько иная плата, молодой шеловек. Хе-хе-хе… Деньги у меня ешть, а вы ошень крашивый мушчина, вот бы провешти ш таким хотя бы одну ношку. Шоглашитесь, это не так много, ша штоль вашные для ваш шведения, а?

— Вэк! В смысле что-о?! Да ты спятила, корова безрогая!

Я вскочила из-за стола, крепко схватила за руку шокированного командора и без разговоров выволокла его на улицу. Профессор пытался нас остановить, но я его просто не поняла, решив, что он возмущен не меньше.

— Извращенка старая, я еще вернусь! Про вервольфа мы и сами узнаем, а вот три позы из камасутры под стулом ты у меня за вечер выучишь! — пообещала я из-за забора.

Старуха оставалась на удивление спокойной:

— Надумаете — приходите, буду ваш шдать. Пошему-то уверена, што вы шоглашитесь на мое маленькое ушловие…

Уже на улице, присев на чьи-то бревна, мы попытались унять сердцебиение. Алекс еще находился в прострации, меня трясло от нервов, а кот безостановочно укорял нас в эгоизме и чистоплюйстве. Стараясь, впрочем, держаться подальше от моих рук…

— Агенты должны отложить на второй план личные эмоции и думать только о деле! «Все ради операции!» — вот наш лозунг. А вы презрели его, малодушно предали наши идеалы, позорно бежав от трудностей. Друзья, мы обязаны вернуться! Долг агента Алекса психологически перебороть себя и выполнить просьбу колдуньи. Да, это трудно, да — тяжело, но… Максимум через пару часов (или немного больше, это зависит от потребностей мадам Мариет)…

Командор зажмурился и тяжело застонал, но его напарник неумолимо продолжил:

— …мы узнаем имя жеводанского оборотня! А значит, тут же ликвидируем его на месте и сразу вернемся на Базу героями! Кстати, получим законную премию… Мрм, ибо операция будет закончена в кратчайший срок!

— Ты… ты… Ты просто толстый, хвостатый иуда! И если еще услышу от тебя хоть одно слово на эту тему — пеняй на себя, — рявкнула я, обеими руками обнимая бедного Алекса. — Раз ты ради премии на все готов, вот и иди к этой проклятой бабке мышей ловить! Кот ей нужен не меньше, так что, может, она согласится на твои услуги. Но нет, ты своей шкуркой рисковать не станешь, побоишься, что и тебя крысы мышьяком отравят! Эгоист несчастный…

Профессор потеребил лапкой нос и обиженно фыркнул, наши взгляды невольно сошлись все на том же Алексе.

— Погодите, мы же ничего не знаем о Клоде… Ну, кроме того, что он собирает травы и помогает брату в нелегальном отстреле фазанов. Согласитесь, это подозрительно! Даже трактирщик Жерар говорил о том, что о Клоде Шастеле никому ничего не известно. И это в деревне, где каждый с детства на виду! — заговорил командор, пытаясь быть убедительным и с надеждой глядя в непреклонную физиономию кота. — То есть, я хочу сказать, преступник практически на поверхности, и идти на поводу у беззубой колдуньи просто глупо…

Но агент 013 логично возразил, что, наоборот, глупо не воспользоваться столь удачно сложившейся ситуацией, и так далее, и тому подобное, в общем, все по второму кругу. Дотянуться до него я не могла, хитрец, вняв моим предупреждениям, держался на расстоянии.

Было уже поздно, часов двенадцать ночи. Как-то незаметно, сами собой ноги привели нас к трактиру, и все планы по «слежке на два дома» растворились в небытии… Не знаю, как остальные, но я за весь этот день страшно устала, и мне наплевать и на ребят, и на задание, и на оборотня, пока как следует не высплюсь…

Утром ко мне в дверь заскребся кот. Я сонно повернулась на другой бок и сунула голову под подушку. Возмущенный Мурзик гнусаво возопил, что прекрасно знает, что я не сплю, что они меня больше ждать не станут и придется мне завтракать одной.

Это было бы замечательным подарком, но надежды мои не оправдались — кот упрямо соскребал краску с двери. С приятной мыслью, что это увидит горничная и отшлепает паршивца веником, я снова погрузилась в сон.

— Алина! Я еду к бабке, агент 013 меня за ночь убедил. — Сдержанный голос Алекса мгновенно выбросил меня из кровати.

— Нет! Ни за что! Я не позволю! — Махом распахнув дверь, я, как груша, повисла на шее у любимого. Агент 013, отворачиваясь, скуксил нарочито постную физиономию, похоже, он был уверен в своем влиянии на друга и коллегу…

— Никаких бабок! Я сейчас же пойду к Клоду Шастелю и под пытками заставлю его сознаться во всех преступлениях, совершенных в Жеводане за последние десять лет! Он у меня двадцать раз признается в занятиях оборотничеством, спекуляцией, браконьерством и в том, что он и есть то самое чудище по кличке Зверь из Жеводана.

— Не надо, нет никаких доказательств, что это он, — твердо возразил командор с видом Иисуса, готового идти на Голгофу. — Я должен исполнить свой долг!

Завтракали в самом унылом расположении духа. Алекс совсем ничего не съел, размышляя о своей горькой судьбе, у меня же от волнения, наоборот, страшно разыгрался аппетит, а у кота он всегда отменный. Оказывается, ночью спала только я, а мои товарищи честно бдили за домами обоих братьев. Поджигать, слава богу, ничего не пришлось, но и ничего подозрительного выявлено не было. Судя по всему, Шастели мирно проспали до утра, ни в кого не оборачиваясь…

Потом я невольно заметила, что в тихой и миролюбивой атмосфере трактира папаши Жерара произошли существенные изменения. Деревенские жители, почему-то хмурые и сосредоточенные, разбились на кучки, шепотом переговаривались, озираясь по сторонам. Алекс тихо пояснил, что народ собирается бунтовать — с вилами и дубинками идти к замку маркиза и требовать освобождения ликантропа Мерло. Их лозунг: «Лучше освободи нас от настоящего оборотня, а безобидных стариков оставь в покое!» Снаружи слышался всевозрастающий недовольный гул…

Выглянув на улицу, мы увидели целую толпу мятежников, какой-то доброхот ораторствовал с телеги, при ближайшем рассмотрении оказавшийся поваром из трактира. Наверное, многие постояльцы гостиницы останутся сегодня без обеда, если повар сочтет своим долгом возглавить шествие… Но вскоре его сменила жена арестованного, горячо призывавшая народ идти до конца и при любом повороте событий освободить ее мужа из заточения, а замок маркиза сжечь, чтоб неповадно было впредь так измываться над простым людом и думать, что если ты монсеньор, то тебе все позволено!

— У господ должны быть не только права, но и обязанности! Чья обязанность огородить нас от волка-оборотня?! Конечно же нашего маркиза д’Абажура!

— Точно, а то ведь нам и ружья запрещено иметь! — взобрался на телегу следующий горлопан. — У нас нет замка, в котором мы могли бы укрыться от Волка. Наши женщины и дети гибнут от лап Зверя. А он в это время арестовывает безвинного человека, нашего односельчанина, можно сказать брата, доброго месье Мерло, который, видите ли, не заплатил за аренду. Вперед, друзья мои, и выскажем все это самому маркизу!

— А что, если д’Абажур вызовет войска из центра? — обеспокоенно повернулась я к напарникам. — Ведь король наверняка отслеживает все вспышки недовольства и жестоко карает мятежников.

Но командор махнул рукой:

— Это далеко не первый бунт в этих краях, а людям давно без разницы, от чего умирать — от штыков королевских солдат или зубов Волка. К тому же внакладе они не остаются, опустошая замок господина от старого флага на самой высокой башне и до винных погребов в глубоком подвале. Тоже правильно, когда еще придут эти усмирительные войска…

— Так оно и будет, молодой человек, кхе-кхе-кхе, — проскрипел, довольно усмехаясь, какой-то дряхлый старик, стоящий рядом. — Мы покажем злодею, как нас притеснять. А графские-то сапоги мне придутся как раз впору! Последние, что я у него отобрал, уже успел износить. Надо-олго хватило, кожа-то не сыромятная, лучшего качества…

— Но тут вроде маркиз, — поправила я старика.

— Какой маркиз? Граф д’Армагедон! Я-то еще не такой старый, чтобы не помнить, как мы его замок в сорок седьмом по камешку растащили. Хороший тогда хлев для скота у моего отца получился…

— Да не слушайте вы полоумного старика, у него давно в памяти все перемешалось, — посоветовал нам все тот же повар. — Никогда мы здешний замок не рушили, сжигали пару раз, было дело, но чтоб по камням растаскивать! В такой расход вводить нашего господина, чтоб все заново нам же и отстраивать пришлось… Не такие мы болваны!

И народ, прихватив вилы, серпы и косы, пошел к маркизу с суровой решимостью в лицах — я даже всерьез заопасалась за судьбу д’Абажура. Пусть он гадкий мизантроп, но все равно очень несчастный человек, с такими-то соседями…

Мы решили посмотреть, что из всего этого выйдет, старуха-колдунья в любом случае никуда не денется, если только не помрет в ожидании. А час-полтора отсрочки для бедного Алекса явился если уж не глотком свежего воздуха, то хотя бы сквознячком, проветрившим затуманенный от страха мозг. Профессор первый настоял на просмотре исторического события и припустил вперед.

Замок сохранял весьма неприступный вид, никак не реагируя на прибытие толпы, принявшейся громко зачитывать список требований.

— Им надо было рупор взять или транспаранты с лозунгами типа: «Свободу от господского произвола!», «Верните нашего брата ликантропа!», «Требуем уменьшения арендной платы за землю на пятьдесят процентов!», «Не душите нас поборами!», «Ваш долг — защитить нас от Зверя!», «Доколе терпеть?!»…

— Хватит-хватит! Ты просто фонтан лозунгов, деточка, не привлекай к себе излишнего внимания. У нас в Мартэне свое задание, а если маркиз увидит тебя в окошко с твоими выкриками, то может подумать, что это ты явилась идейным вдохновителем бунта, и нас выселят отсюда в двадцать четыре часа! Хотя… с другой стороны, к этому времени мы уже должны закончить нашу операцию. Даже наверняка закончим, раз агент Алекс соглашается на… ну ты понимаешь…

— Конечно! Поэтому можно я кину этот камень вон в то окошко? Кажется, это спальня маркиза…

— Это форменное хулиганство! Мне надо тебя еще долго воспитывать, Алиночка. — Слова кота не соответствовали мятному голосу. Он умильно смотрел на меня, облизывая губки.

— Но все же кидают! Почему мне нельзя?! — поддалась я всеобщему ажиотажу. Надо сказать, что жители Мартэна ждали не менее полуминуты, после того как высказали все протесты и требования. За эти полминуты они внимательно послушали тишину, которая была им ответом, и приступили ко второй стадии убеждения, забрасывая стены замка сотнями булыжников. Благо что орудий протеста вокруг валялось предостаточно!

Но уже через четверть часа гневный пыл угас, и народ, постояв и покричав для профилактики, с достоинством удалился, дав маркизу три дня на размышление. Дескать, потом они вернутся и точно все разгромят. Люди разбрелись по своим делам — кто в поле (надо было косить сено), кто на пасеку (некоторые держали пчел), а кого ждала работа по дому. Цивилизованный мини-бунт в культурной Европе…

В толпе мы разглядели папашу Шастеля с белобрысым парнем. Наконец-то братец Клод явился нам с лица. Что-то, когда мы шли к замку, я их не заметила, видно, не очень активно бунтовали…

Увидев нас, Жан Шастель рванулся вперед, уводя сына подальше. Клод, похоже, не возражал, только, перед тем как уйти, прошелся внимательным взглядом по нашей команде, сощурив глаза. Я почему-то испугалась, но, по обыкновению, спряталась за спину командора, и страх сразу отпустил…

На обратном пути нам встретилась старая ведьма Мариет, с мерзкой улыбкой перегородившая дорогу. Бабка неожиданно выскочила из-за толстого вяза, где держала наблюдательный пост.

— Ты ко мне, милок?! — Она кокетливо повела бедром, взмахивая юбками, отчего с бледным Алексом едва не случился обморок. Хорошо, что кот, соблюдая конспирацию, не смог закричать: «К вам, к вам!» — хотя его буквально распирало. Командор медленно покачал головой, как заржавелый робот, и попытался на негнущихся ногах спастись бегством.

— Ну ладно, я еще подошду… временем, шлава богу, не обделены! — оптимистично отреагировала старуха. Крутанулась на каблуках и исчезла, так что мы даже не успели понять куда…

Мимо прошествовал Антуан Шастель. Шляется, зараза, как у себя дома! Значит, в лесничестве не ночевал, а интересно, чем же они с братцем занимались ночью? Ладно, раз никаких сообщений о новых жертвах не поступало, то и улик нет.

— И что это он все время вокруг нас крутится? Или специально заманивает?! — недоуменно пробормотал командор.

Это все старуха виновата — все мысли сбила, надо было больше внимания уделить двух братьям-рецидивистам. Даже если они не оборотни, все равно что-то здесь темное, нечистое, хотя бы в отношении закона. Продажа куропаток трактирщику не в счет, так себе, мелочь. Тут что-то покрупнее…

— Отличный повод пойти и обыскать его дом, — сказал Алекс, будто забывший о существовании колдуньи.

— Никуда мы не пойдем, а вот ты, напарник, сию же минуту направишься к… — прорвало, наконец, кота, но я с головой накрыла его шалью. Помолчи, зануда…

— А вдруг там огромный бультерьер дежурит у входа? — продолжила я разговор. — Но ты прав, у него дома мы можем найти что-нибудь типа пирожков с мясом, в которых попадаются человеческие ногти. А если хорошо покопаться, то отыщется и потайной подвальчик, где лежат золотые медальоны с портретами всех убитых девушек и с локоном волос в каждом. Так заведено у всех маньяков-убийц, только в нашем времени они коллекционируют фотографии жертв, а здесь, во Франции восемнадцатого века довольствуются портретами в миниатюре.

— Алиночка, ты слишком много говоришь… Прислушайся к совету Профессора — взвешивай каждое слово, и твои слова обретут ценность золота, — поучительно заметил агент 013, высунув нос из-под шали и безапелляционно вмешиваясь в разговор. Или он смирился, или я разбудила его любопытство — не важно! Главное, что «сдача Алекса в аренду» откладывалась…

Мы спустились под гору, на опушке стоял довольно большой лесничий дом, или скорее служебный, поскольку он числится за тем, кто состоит у маркиза на должности лесника. Отсюда открывался обширный вид и на лес, и на деревню — идеальное место как для хороших, так и для дурных занятий…

Собаки во дворе не было — ну естественно, если Шастель все-таки вервольф, какая собака уживется с волком? Сам двор довольно запущенный, чувствуется отсутствие женской руки. Одно из окон дома было открыто, вот и замечательно…

«Ловушка?» — подумала я, спокойно влезая внутрь. Алекс полез вторым, и я по-джентльменски подала ему руку. Любопытного котика мы услали обходить дозором слишком легко взятую крепость. Мурзик, поворчав, удалился.

Внутри было довольно просторно, закопченный потолок и большой черный камин, на стенах головы убитых животных: олени, лоси, кабаны, лисы и, разумеется, волки. Круглый стол в центре с какими-то мелкими фигурками на крышке. О-о-о… нет! Этого не может быть, неужели?!

— Похоже, это действительно Брейгель! «Семь смертных грехов», выполненные его собственной рукой. Надо же, а используется как простая столешница… Кстати, у маркиза в прихожей висит «Вавилонская башня» того же Брейгеля, небольшая такая, можно и не заметить. Тем более что в тот момент нас выкидывали из замка…

— Сам Брейгель! Боже, у меня дыхание перехватывает… Кажется, «Вавилонских башен» было три — одна утеряна, две в музеях. Это была одна из последних лекций, которую я успела прослушать в институте, — вздохнула я. — А потом меня укусила Лощеная Спина и…

— Забудь о грустном. В конце концов мы можем утащить этот стол на Базу. — Алекс поднял его, прикидывая вес. — Хотя нет, стол не потянем, слишком тяжел, могут произойти временные сбои при переносе. Но столешницу в самый раз, поставишь на табуретку у себя в комнате, будешь приглашать меня на чашечку кофе или перекинуться в дурачка. Надо только отодрать ее, крепко сидит.

— Что вы творите, вандалы?! — донесся протестующий кошачий вопль с подоконника.

Агент 013 попытался взять себя в лапы и приглушить голос.

— Как искусствовед, я не позволю вам выламывать из столов достояние культуры, принадлежащее всем людям на земле, это же шестнадцатый век! — возмущенным шепотом провозгласил он, раскинув лапки, распластываясь на столешнице, в которую мы с Алексом вцепились обеими руками.

— А сколько де-е-е-нежек можно за него получи-и-ить! — ласково пропела я в ушко Профессору, зная его слабое место. Конечно, стол я никому не продам, но надо же как-то доставить его на Базу, и лучше бы без попреков со стороны кота. Потом-то он отойдет, и, может, ему даже понравится вечерами играть на нем в шахматы. Но хвостатый спец остался непреклонен, требуя, чтобы мы занялись обыском, иначе он не вернется на свой пост.

Пришлось уступить, времени на препирательства не было. Мы продолжили осмотр. В доме оказалась еще одна гостиная, три (!) спальни, кабинет и кухня. На столе возвышалась целая гора пирожков, но мы помнили, с чем они могут быть, и проявили силу воли.

— А я неразборчив в еде, — грустно заметил командор, с сожалением отводя взгляд от печева. У меня защемило сердце…

Как он сказал? «Неразборчив в еде»… Бедный Алекс! Я смахнула слезинку — вот до чего довело мое неумение готовить. Нет, теперь я обязательно научусь! Вернусь на Базу, буду брать уроки у Синелицего, перепорчу все продукты на кухне, но до получения положительного результата я не отступлю. И чего только не сделаешь ради любви!

— Какой красивый кабанчик был, кого-то он мне напоминает. — Я залюбовалась на клыкастую морду диснеевского Пятачка на стене, пока командор шарил среди бумаг в комоде. Неужели маркиз заставляет Шастеля писать столько отчетов?

— Это вепрь, — запоздало ответил Алекс, он всерьез углубился в чтение.

Со скуки я засунула руку в раскрытую пасть вепря в надежде найти ключик от потайной комнаты, шкафа или шкатулки, но там ничего не оказалось, кроме дохлых мух. Разочаровавшись, я подергала кабана за щетину на морде, но под укоризненным взглядом стеклянных глаз поспешно прекратила измываться над чучелом.

— Посмотри, тут записи документального характера, повествующие о местном Звере. «Он вцепился зубами в подол жертвы, некой девицы по имени София Данон, проживающей по адресу: деревня Мартэн, улица Феодальная, дом № 2. Девица истошно завопила и, будучи вооружена палкой о двух концах, принялась молотить ею Волка по голове. Оборотень разжал челюсти и выпустил подол ее платья, дав Софии возможность бежать. Глубоко каялся Зверь в своей оплошности, однако же вскоре ему снова повезло. Две девицы шли с речки с корзинами чистого белья. Довольно облизываясь, кинулся он к ближайшему валуну и принялся терпеливо ждать в засаде. Короткая дорога была одна, и будущие жертвы неминуемо должны были пройти мимо. Время тянулось медленно — вервольф уже изрядно притомился. Он клял медлительность молодых крестьянок, держась лапами за худое чрево свое. Уже три дня он не ел ничего и теперь томился от голода, проклиная прохожего, укравшего его одежду, без чего он не мог принять человеческий облик. Но этих девушек ему съесть не удалось, они как дурочки пошли дальней дорогой…»

— Слушай, здорово! У лесничего настоящий литературный талант! А там есть имя Зверя? — Я тоже кинулась вместе с Алексом лихорадочно ворошить записи.

— Антуан Шастель, судя по тексту, давно знает злодея. Ради чего он документально фиксирует жизнь вервольфа — неизвестно: может, для науки, может, из тщеславия, а может, и вправду решил опубликоваться в Париже?

Записи были подробные, однако нигде не упоминалось имени жеводанского оборотня. Ни адреса, ни гражданской профессии, ни-че-го… Одно ясно: он из Мартэна и туда же всякий раз возвращается. Зато часто писалось о том, как много времени он проводит в лесу, промывая волкам мозги. Типа скоро люди будут нас страшно бояться и станут жалкими рабами волчьего племени. Мы захватим весь край, объявим Жеводанские горы суверенной территорией и устроим в Мартэне первую столицу Зверя!

— Непохоже, чтобы волки так уж активно следовали его советам, — заметила я.

— Ты права, у них сейчас другая забота — как спасти шкуру от охотничьих пуль и поскорее бежать в соседнюю Швейцарию. Когда они сообразят, кто виноват во всех их бедах…

— Им же нельзя ослушаться Пастыря Волков. Наоборот, всецело верят каждому его слову, считая его посланным свыше.

— Волки не такие дурни. Хотя, конечно, Пастух, или Пастырь, для них больше чем вожак.

Агент 013 заглянул в окно:

— Все тихо, не кажется ли вам, друзья мои, что мы зря теряем время? Гораздо проще выполнить условие старой Мариет…

Алекс заскрежетал зубами наподобие тени отца Гамлета, а я показала коту кулак. В этот момент он обернулся и засек фигуру, поднимавшуюся по тропинке. Это был Клод, тихий собиратель трав. Минутой позже мы покинули дом лесничего через выломанную заднюю дверь, разумеется прихватив бумаги.

Мурзик скептично отнесся к нашей находке, сказав, что если в записках действительно нет имен и фотографий, то они годятся только на кулечки для семечек.

— Как ты не понимаешь! — праведно возмутилась я. — Теперь, следя за Шастелем, мы обязательно выследим оборотня! И не надо будет потворствовать прихоти этой старой мегеры!

— Да, если оборотень не заляжет на дно до следующего полнолуния, — саркастично отозвался кот, боясь, что Алекс передумает идти к старухе. Но слово командора нерушимо… обычно.

— Там было написано, что можно украсть его одежду, тогда он будет вынужден остаться волком, пока не отыщет свое рванье. А как он превращается в волка, опять же упущено. Может, Шастель спрятал эти записи отдельно?

Нам пришлось прервать жаркие дебаты, поскольку навстречу шли охотники из деревни, снаряженные по полной программе — ружья, пояса-патронташи, охотничьи сумки через плечо с «лисичкиным хлебом».

— Мы идем стрелять волков, господин егермейстер, — вежливо доложили они. Алекс рассеянно кивнул, сейчас его интересовало совершенно другое — как отделаться от обещания, выбитого из него изматывающе-бессонной ночью котом-гестаповцем.

Вообще охотники относились к Алексу как к непосредственному начальству. Иногда это было удобно, а иногда мы и шагу не могли ступить без сопровождения.

— А какой в этом смысл? Неужели жеводанский оборотень даст себя подстрелить, как обычного волка? — не удержавшись, влезла я.

— У нас нет выбора, мадемуазель… Устраивать крупную облаву — нет денег. Маркиз помогать не хочет, а его лесничий вообще вставляет палки в колеса. С утра нас из лесу выгоняет…

Ага, значит, Клод пошел к дому, а Антуан на работу, в лес.

— Что ж, тогда мы прогуляемся с вами, — встрепенулась я. Лес — лучшее место для проведения дознания. Мерзкого укрывателя можно завести в укромные кусты и применить те меры допроса, которые у нас вообще-то применять запрещается. А что поделаешь, не очень-то верится, что в нем неожиданно проснется совесть…

Охотники были рады новой компании, а я жаждала скорой встречи с волчьим документалистом. Командор воспрянул духом, думая только об очередной отсрочке, хотя лучше бы о задании думал, а то так мы его никогда не закончим…

Только Пушок был недоволен и следовал за нами с самым разобиженным выражением на физиономии.

— Это ваш кот? — на ходу бросил кто-то. — Зря вы его с собой взяли, волки совсем взбесились, им теперь терять нечего. Отойдет на пару шагов, и съест его какой-нибудь оголтелый волчара! Не от голода, а так, в знак протеста…

Агент 013 опал с морды, мигом вскарабкавшись на плечо командору и испуганно озираясь по сторонам.

— Умный кот! Даром что такой жирный, а мозги еще работают, — подивились охотники. Профессор с трудом проглотил такие слова, но сдержался. А ведь отыграется при случае именно на мне…

Мы забрели в непроходимую чащобу, разговоры и смех стихли сами собой. Тишина какая-то подозрительная, птиц не слышно, и даже древесные жучки повывелись. Счастливые экстремалы рванулись вперед, высоко вскидывая ноги и размахивая ружьями. Да, женщинам на охоте делать нечего…

— Ой! А тут нет случайно диких барсуков? — на всякий случай поинтересовалась я у Алекса, жалея, что не спросила у охотников.

— Думаю, что нет, — успокоил он, — а знаешь, один раз мы как-то с напарником на лес Озабоченных Кроликов нарвались. Вот это было дело…

— Агент Алекс туда первым зашел, а вышел красный такой, словно ему в порнофильме сняться предложили… — поддел Мурзик.

Командор промолчал, но скинул с шеи обнаглевшего кота, а пока тот «делал свои дела» за деревом, дорассказал всю историю. Любознательный котик тогда сразу же побежал в лес, подсмотреть за кроликами. Правда, вернулся быстро, скорее выполз, окосевший до немоты, глаза круглые, видно, дорого ему обошлось его любопытство. Но что с ним сделали кролики, Профессор не сказал, до сих пор не говорит и обычно этой темы избегает. «Наверное, побили», — пожал плечами Алекс.

Впереди раздались выстрелы и крики людей. Нам пришлось продираться сквозь кусты, путь был нелегкий, уже четыре раза попадались трупы убитых волков. На одного я чуть не наступила…

— Прямо как по Мандельштаму: «В кустах придушенные волки глазами мертвыми глядят…» — дрожащим голосом попыталась пошутить я, но тревожная атмосфера не развеялась.

— А почему не «подстреленные»? Их же подстрелили, — не понял Алекс.

— «Придушенные» лучше звучит, небанально, и сразу образы фантастичные встают. Кто реально станет душить волков — это же смешно!

— Не смешно, а глупо, деточка, — фыркнул агент 013. — А вон, кстати, и Шастель, недолго мы его искали. Как раз успеем всех поймать и вернуться в деревню к обеду!

— Ты об одном только и думаешь, — упрекнула я кота, хотела еще обозвать его хвостатым чревоугодником, но не решилась, настолько обиженная у него была физиономия.

На открывшейся полянке действительно стоял Антуан Шастель — без всякого костыля — и шумно лаялся с двумя охотниками, тыча им в нос дохлого зайца. Те невозмутимо отпирались, дескать, заяц не их работа — они нашли его уже мертвого. Лесничий кипятился и орал, что сию же минуту потащит их на суд к маркизу, а ловля оборотня — это пустые отговорки.

Алекс подошел к нему сзади и вежливо похлопал по плечу:

— Месье Шастель, можно вас на минутку?

Хромой резко обернулся, мы трое встретили его лучезарными улыбками. Пока лесничий собирался с достойным ответом, командор одним движением вырвал у него ружье и практически волоком потащил упирающегося Шастеля с поляны.

— Как вы смеете?! Это безобразие! — возмущался он.

Охотники, благодарно поклонившись, дали деру, не забыв, впрочем, прихватить злосчастного зайца…

— А теперь докладывай, штрейкбрехер, где оборотень?! — орала я Шастелю в ухо, пока мои напарники привязывали его к дереву его же ремнем.

— Какой оборотень?! Ха-ха-ха… Это ведь шутка, да? Неужели вы тоже поверили, что вервольф это я? Бедному инвалиду ни в чем нет снисхождения… — попытался отшутиться он, но не смог скрыть ненависти в глазах.

— Хватит обиженного из себя строить, мы все про тебя знаем! Инвалид, а по лесу без костыля шастаешь?!

Кот пытался меня вразумить, цепляясь за платье. Поздно, милый, лучше не лезь под горячую руку. Вот Алекс — молодец, даже не пытается вмешиваться…

— Да меня бы тут же уволили, если бы я показался на работе с костылем! Мне никто не платит за инвалидность, вот и приходится приспосабливаться. Хорошо хоть за деревья можно держаться, а вот в орешнике туго, веточки тонкие…

— Ты из нас слезу не вышибешь! — продолжала наседать я. — Мы суровые и бесстрастные суперагенты! У нас нет нервов и эмоций, станешь запираться — будем тебя безжалостно пытать. А ну, выкладывай все как на духу!

Увидев в моих руках свою писанину, Шастель изменился в лице.

— И не забывайте, что я уполномочен самим королем, с правом карать и миловать без суда и следствия! — весомо поддержал командор, демонстративно поглаживая ружье.

Но сомневавшийся лесник, кажется, принял решение:

— Ничего я вам не скажу!

— Что ж, нам стоит показать эти записи в деревне, и сегодня же вечером вас повесят. Выбирайте: будете выгораживать оборотня или исполните гражданский долг, чем и спасете свою жизнь, — резюмировал Алекс. Мне понравилось — лаконично и верно, к тому же все убедительные доводы приведены.

— Будь по-вашему… Но зачем нужно было меня связывать, могли бы и по-хорошему попросить. Просто я не хотел, чтобы кто-то здесь знал о моей будущей книге до тех пор, пока я не закончу ее и не найду издателя, — невинным голосом пояснил Антуан, пряча усмешку. Самое парадоксальное, что мои агенты ему верили!

Я почувствовала некоторое головокружение…

— События, происходившие здесь, натолкнули меня на мысль написать поучительный роман для потомков. Я, конечно, не месье Руссо и даже не Дидро, но, возможно, когда-нибудь люди заговорят и о писателе-беллетристе Антуане Шастеле, — рассказывал лесничий.

Суперагенты, переглянувшись, начали развязывать «подозреваемого». Еще не до конца веря в такой провал, я пыталась протестовать, но…

— Может быть, это будет модный роман в письмах? Переписка Волка с пожилым священником, наставляющим его на путь истинный, или, напротив, с молоденькой девушкой-пансионеркой, с которой его обручили в детстве. У них любовь, но она не знает его страшной тайны, а он вынужден молчать… Пожалуйста, не рассказывайте до поры о моей книге, сами понимаете, народ тут суеверный. А я забуду о том, как вы беспочвенно меня обвиняли, применяя насилие, незаконно проникли в мой дом, похитили бесценные рукописи, а также то, что из-за вас я упустил двух нахальных браконьеров.

— Примите наши извинения, — мрачно буркнул Алекс, возвращая негодяю бумаги. Я в отчаянии грызла ногти, но не могла помешать «исторической несправедливости». У нас было слишком мало доказательств, чтобы прижать его к стенке…

— Я же предупреждал, что ничего хорошего из этого не выйдет, — всю дорогу попрекал нас Профессор. Пока мы спускались к деревне, он умудрился окончательно испортить и без того паршивое настроение. Кот снова и снова давил на друга, толкая его в объятия старухи. Наступлением на хвост этой проблемы уже не решишь, к тому же Пушок навострился увертываться.

— А может, не надо?! Ну не стоит этот волчара таких жертв! — жалобно воззвала я к безмолвным небесам.

— Ты эгоистка, деточка, мы агенты!

— Да, мы агенты, и дело превыше всего, — как зомби подтвердил мой любимый.

— Неужели ты бы и мне позволил совершить подобное ради общего дела?!

Алекс призадумался, но, к несчастью, к этому времени мы уже стояли у калитки колдуньи. Котик подло замяукал, призывая хозяйку. Мгновение — и она уже торчала на крыльце, призывно подмигивая и скаля оба зуба. Алекс чуть не плакал, пожимая лапы напарнику и обнимая меня на прощание.

— Я… буду ждать… тебя, — нетвердо выдавила я, без сил опускаясь на придорожный камушек.

— Пошалуйшта, шидите, школько хотите, — злорадно ухмыльнулась старуха, пропихивая командора в дверь. На кота я не смотрела, хотя он и пытался подмазаться, с притворным сочувствием поглаживая лапкой мою руку. Моего терпения и чувства долга хватило минуты на две, потом я с рыком вскочила, засучила рукава и…

— Добрый день, мадемуазель! А где ваш брат, мсье Курбе, я ищу его с утра, — раздался тихий мужской голос за моей спиной.

Я оглянулась и увидела прилично одетую даму в розовом чепчике. Она была выше меня ростом, у нее были знакомые черты лица и… прикрываемые веером усы!

— Он… он сейчас несколько… занят, а вы, собственно, кто?

Профессор корчил рожи, отчаянно жестикулируя, но я его демонстративно не замечала.

— А… ваш брат у этой мегеры, я правильно понял? Что вам на сей раз наплела эта озабоченная старая ведьма?! — покачала головой дама, распахивая калитку и шагнув на крыльцо.

— Э-э… ну, про Волка… в смысле, кто…

— Обещала сказать, кто оборотень, старая обманщица?! Лжет и не краснеет! Она же известная всей округе шарлатанка! По молодости вела весьма разгульную жизнь, даже мой папаша ею не брезговал, старый хрыч.

— Маркиз д’Абажур! — сипло прозрела я. Вот уж «вэк» так «вэк»!

— К вашим услугам, мадемуазель Жаннет! Значит, сладострастная ведьма опять взялась за старое… Любви ей захотелось! Скольких до инфаркта этим простеньким враньем про тайну Зверя довела… Именем короля, открывай, чертова шельма, а не то я сожгу твою берлогу к чертям, как некоторые сегодня грозились сжечь мой замок! — закричал французский аристократ, задирая подол и яростно пиная дверь.

Хмелея от счастья, я запустила булыжник в окно, с удовлетворением послушав вой осаждаемой бабульки. Кот прыгнул следом, делая вид, что рвется на помощь другу, которого сам толкнул на этот шаг. Мы еще сочтемся, хвостатый фарисей…

Алекс выскочил как ошпаренный, вышибив дверь и едва не затоптав маркиза. Похоже, он принял это решение еще до того, как узнал самое страшное — что не принесенная им жертва была выбита обманом и попросту бессмысленна. Я повисла у него на шее, бурно рыдая и никого не стыдясь…

Мадам Мариет, разумеется, не вышла, только орала из дома, что ее обманули, надули и воспользовались девичьей доверчивостью! Командор от души благодарил маркиза, а я с горьким интересом пыталась предположить, до какой стадии у них там со старухой дошло дело…

— Знаете, господин егермейстер, я много думал насчет вашего дела. И не смотрите на меня так, женское платье — мера вынужденная, я рискую жизнью, появляясь в этой мерзкой деревне. Вы ведь видели, что они сегодня устроили у стен моего замка?

— Не берите в голову. — Все еще хлюпая носом, я сочла своим долгом успокоить человека. — Крестьяне вовсе не собираются вас убивать, только хотят, чтобы вы отпустили бедного папашу Мерло и избавили их от жеводанского оборотня. Всего делов-то!

— Да, проще простого! — с готовностью согласился маркиз, уводя нас подальше от «гостеприимного» домика. — Давайте вы убьете оборотня, а я предъявлю его тушу народу? Можете еще добавить пару слов о послушании и грехе неповиновения! Пусть знают, что я еще силен, что не настали те времена, когда бунтовать можно будет безнаказанно. И не дай бог моим словам о революции стать пророческими…

— Зачем же вы лично отправились в деревню, могли послать кого-нибудь, — удивился Алекс, все еще бледный после пережитого.

— Увы, меня все бросили. Поверите ли, слуги давно грозились уйти к другому господину. Дескать, служить за такое мизерное жалованье им совесть не позволяет. Но что я могу? Поместья не приносят прежних прибылей, я и так практически разорен…

Кружным путем, лесными тропинками, мы шли к замку, надо же было проводить нашего спасителя, пусть даже мы не сходимся с ним в политических взглядах.

— Как только утрясем этот инцидент с крестьянами, я тут же выпишу слуг из Парижа и больше не буду брать с улицы разную шушеру. А деревенским сунем в пасть мертвого оборотня — и довольно с них.

— А как же бедный ликантроп? Его непременно надо освободить!

— Ни в коем случае! Он будет сидеть в тюрьме, пока его жена не соберет нужную сумму. На уступки идти нельзя, это и дураку ясно. Стоит один раз уступить черни, и никто не будет платить за аренду, а вот требования начнут расти как снежный ком! Но. Не будем о политике… Я готов выделить деньги на крупную облаву, но вы должны поручиться за результат. Отдельное вознаграждение в разумных пределах, разумеется, будет выплачено.

— Обычно мы не так скромны в запросах, но… Короче, только ради вас десять тысяч ливров и картину «Вавилонская башня», что висит у вас в прихожей, — мечтательно облизнулась я. Маркиз несколько изменился в лице, кот тоже, но от алчности.

— Вы называете нереальные суммы! Десять тысяч ливров выплачивал сам король за первого оборотня. Не принято говорить, но это было наглое жульничество, раз Волк продолжает лютовать. Однако король не может ошибаться, поэтому… Как ни верти, а от расплаты не уйдешь, — развел руками д’Абажур. — Двести ливров и картину — это мое последнее слово!

Я переглянулась с Мурзиком, он чуть заметно кивнул, уважительно глядя на меня как на способную ученицу — двести ливров серебром и уникальная картина упали на нас буквально с неба! Как правило, База такое не одобряет, но иногда предпочитает закрывать глаза.

Мы ударили по рукам, маркиз тут же вручил мне аванс в виде увесистого кошелька, сообразив, что я тут главный казначей (после кота).

— И последнее: а правда ли, что вы держите Антуана Шастеля на особом счету? — не удержалась я, но ведь надо же было раскрыть эту тайну. — Если вы с ним близко знакомы, то, может, что-то знаете и о его брате. Честно говоря, эти две личности нас очень интересуют, в общем контексте дела.

— Э-э… это семейное… — на секунду замявшись, решился маркиз. — Но, наверное, вам уже рассказали. Он мой сводный брат. Отец не чурался простолюдинок, и… Жан Шастель простил жену, признав Антуана сыном, за некоторую сумму и должность лесничего. Когда мальчик подрос, его отправили на флот, он смог получить более-менее сносное образование. Если вы заметили, он несколько отличается от деревенских. Кровь древнего рода д’Абажуров, хоть и разбавленная, течет в его жилах. Вот почему он пользуется некоторыми привилегиями…

Теперь понятно, откуда у Антуана такая ненависть в глазах — он считает себя обделенным во всех отношениях, ведь мог быть владельцем замка, а вместо этого прислуживает своему сводному брату, который платит ему жалованье.

— К сожалению, о его старшем брате я ничего сказать не могу. Мои отношения с семейством Шастелей всегда были достаточно противоречивыми.

Маркиз поспешно распрощался и, подобрав подол платья, скачками устремился к родному крову, вполне благополучно добравшись до ворот. Наша команда отправилась назад в деревню. Кот велел Алексу пересчитать деньги, а потом всю дорогу пытался прикинуть, сколько понадобится на облаву, на чем можно сэкономить, хотя весьма слабо представлял себе все сопутствующие расходы.

— Охотников надо собрать как можно больше, бросим клич по окрестным деревням — нам нужны профессионалы. Крестьянам платить не будем, они сами рады помочь, главное — поднять в них энтузиазм. Какие могут быть еще расходы? Ах да, коровья туша для приманки и большое количество крепких толстых веревок, из которых надо будет сплести сеть, дабы окружить ею весь лес. Ни один волк не должен уйти от расплаты!

— Как ты жесток, агент 013! — возмутилась я, нисколько не задумавшись и не вникая в смысл кошачьего плана. А ведь чего стоил его «прогрессивный» метод ловли бобров…

— Не будем мы никаких волков убивать, — возразил Алекс. — Вспомните первого жеводанского оборотня, того самого Волка, у которого мы были в гостях. Неужели ваши сердца не тронул рассказ о его невинных собратьях, погибших здесь? Я не позволю добить немногих оставшихся.

Я одобрительно погладила командора по спине. Молодец! А ведь он все реже показывает себя бесчувственным эгоистом и все чаще — борцом за гуманность и человечность. Вот что делает ЛЮБОВЬ! Все согласны, что он таким стал исключительно благодаря мне? Спасибо!

— Подожди, а как же мы тогда отчитаемся перед маркизом за эти деньги? И зачем мы их вообще взяли? — вдруг сообразила я.

— Не знаю, это же ты взяла, — удивленно обернулся Алекс. — Я думал, у тебя есть какой-то план.

— Все правильно, план есть! Деньги возвращать грех — мы их честно заработаем, поймав оборотня, — прижав к пузу кошелек, зачастил кот. — Какая кому разница, как именно будет убит Зверь? Цель оправдывает средства! Вот мы их и оправдаем…

— А что скажет шеф? — вдруг спохватилась я. Обычно подарки от благодарного населения начальством не возбранялись. Но, вспомнив, как я торговалась с маркизом и выбила себе в собственность Брейгеля, я как-то поежилась… Впрочем, никогда не слышала, чтобы за это кого-нибудь увольняли. А, чего думать, все равно Профессор денег не отдаст.

Обсуждение так называемого плана происходило в трактире, за обеденным столом. Поначалу главенствовал кот, мы ели молча.

— Друзья, нам надо срочно выявить оборотня, время поджимает, — в сотый раз напомнил он. — К облаве надо готовиться заранее, одни специальные сети чего стоят. И потом, следует срочно оповестить всех, это заставит оборотня нервничать. А когда он потеряет голову…

— Ой, а зачем он нам без головы? — старательно съязвила я.

Агент 013 столь же старательно обиделся и мстительно съел немного меньше, чем обычно. Наверное, хотел умереть от истощения, но ничего не вышло: у него жировой запас — лет на пять хватит.

Вопреки желанию кота, мнящего себя тонким стратегом, мы с Алексом посовещались и решили пока не объявлять повальный призыв к облаве.

Грудастая служанка, подававшая нам десерт, неожиданно хлопнула себя ладонью по лбу:

— О, прошу прощения, месье! Вас с сестрой искал один постоялец, не помню имени, вроде немец…

— Интересно, тут есть какие-то немцы, кроме нашего эльзасца? — пожал плечами Алекс.

— Никого, он тут один такой прилипала, — буркнула я. — Жеркур по кличке «банный лист»!

— Точно-точно, эльзасец, месье Жеркур! — радостно подтвердила девица. — У него еще акцент смешной, а сам все скачет, как кузнечик! Очень хотел вас видеть, напуганный чем-то был…

— Теперь это его обычное состояние, такого притвору еще свет не видел, — презрительно отозвалась я, принимаясь за безе «ля бэль».

— Жеркур сейчас у себя наверху? — остановил меня командор. — Алина, ты что-то о нем знаешь, чего не знаем мы?

Слава богу, отвечать не пришлось, к нашему столику тяжело подсел сам трактирщик. Жестом отпустив служанку, он дал нам исчерпывающую информацию:

— Нет, этот эльзасец убежал часа два назад. Расплатился со мной и все шептал, что ему здесь нельзя оставаться — опасно! Вроде тут, на постоялом дворе, его в первую очередь искать будут.

— Кто будет искать?

— Вот и я о том же спросил! Молчит… Видать, слегка помешался. Да тут из-за Зверя и не такое случиться может. Может, увидел чего или услышал, а вообще-то все немцы немного того… понимаете?

Папаша Жерар покрутил пальцем у виска и неизвестно, до чего бы в конце концов договорился, но мы сказали, что спешим. Дела, дела, ни минуты покоя — этот оборотень просто неуловим, уже не знаем, на кого и думать…

— Вот, к примеру, лично вы, уважаемый, кого подозреваете? — на ходу поинтересовалась я, не особенно надеясь на стопроцентное попадание. Откуда ему знать оборотня в лицо, но мы были в тупике, и маленькое чудо никак не помешало бы. Вдруг Зверь совершал превращения прямо под окнами трактира? По рассказам Профессора, это не так уж сложно:

а) втыкаешь в пенек ржавый топорик или десертный нож, потом прыгаешь через них до посинения, пена изо рта гарантирована в течение часа…

б) кувыркаешься в воздухе через голову назад (для этого нужно ежедневно, целенаправленно тренироваться!), а если вдруг кто-то застанет вас в такой пикантный момент, скажите, что укрепляете вестибулярный аппарат и мышцы спины, которая в последнее время что-то побаливает…

в) в полнолуние начнете испытывать некое томление, ломку, особенно в суставах, плюс непонятный зов в голове — все произойдет само собой и кончится тем, что вы побежите по лесу на четырех лапах, огорченно думая: «А что я здесь делаю?! И откуда на мне эта драная серая шуба?»

Разумеется, есть и другие способы превращения, но они не столь популярны среди вервольфов, как вышеперечисленные.

— Пора, пожелайте нам удачи! — на прощание обернулся командор, и трактирщик Жерар поднял озабоченное размышлениями лицо.

— Сумасшедший месье Жеркур все время бормотал себе под нос… ну, может, это и не важно и не имеет никакого значения…

— И что он там бормотал? — устало поинтересовался Алекс, торопясь выйти на свежий воздух.

— Вот я и думаю, может, это что-то значит, хоть с сумасшедшего спрос небольшой.

— Вот заладил со своим сумасшедшим, — раздраженно пробормотала я, а кот тайком доедал забытое рагу, расплываясь прямо на глазах.

— Он был чем-то напуган, и тут я услышал, как он бормочет: «Костыль, костыль в лесу…» А потом вдруг сказал отчетливо так: «Я есть думать всегда, что это быть лишь детский кошмар, но значит, мою мутер убил вервольф!» И снова про лес и костыли… Я уж, грешным делом, подумал про Антуана, калеку нашего, но он ведь не был в Эльзасе. Разве что оборотней… двое?!

— Отец и сын Шастели! — в один голос воскликнули мы с Алексом, кот зажал пасть обеими лапками, едва не сорвав конспирацию.

Я от души расцеловала застывшего папашу Жерара, еще не до конца осознавшего, как он нам помог, и мы, не расплатившись, дернули на улицу. Конечно же речь могла идти только о Шастелях. Оборотень один из них, не важно который. Они все трое крайне подозрительны, будем брать всю семью!

Командор на бегу зарядил ружье серебряной пулей, видимо, он собирался штурмовать дом Шастелей в деревне (не путайте с домиком лесника Антуана на опушке!).

— Интересно, кто из них: отец и сын или оба сына? У нас получаются три композиции, — бегло рассуждала я.

Кот, проанализировав доводы «за» и «против», раскинул лапы, перегораживая нам путь:

— Ни в одной мы не можем быть до конца уверены! Все факты косвенные. Вы что, собираетесь ворваться к ним в дом и расстрелять?!

— Антуан виновен! Впервые увидев эти записи, я был уверен, что они документальные. Как только ему удалось заговорить нам зубы?! Роман в письмах, фантазии и вымысел, да еще эта озабоченная старуха… чтоб ее! — скрипнул зубами мой герой, перешагивая через напарника. — Я намерен предъявить счет!

Мы дружно ускорили шаг, шутки кончились, когда Алекс в таком состоянии, ему лучше не противоречить…

Со стороны жилище Шастелей излучало тихое умиротворение. Я выпросила себе командорский охотничий нож, тяжелый и длинный. Не спрашивайте зачем, сама боялась порезаться…

— Но главное — не вспугнуть их раньше времени, — вновь решил покомандовать Пушок.

Было решено попытаться зайти через заднюю дверь, но, видимо, нас заметили… Оконное стекло разлетелось в брызги, что-то большое и серое кубарем выкатилось наружу, прыгнуло через забор и скрылось в кустах! Алекс пальнул навскидку, но, видимо, не попал… За кустами было гумно, а дальше заросший сорняками большой огород. Невдалеке шумел лес, вот почему монстры-оборотни предпочитают жить в деревне.

— Это был Волк, коллеги! — осипшим от волнения голосом воскликнул Профессор. — Как я заблуждался… И тем не менее прошу принять к сведению, что именно я…

— Не упустите второго! — Командор ногой вышиб дверь, врываясь в дом. Кот, отчаянная голова, проскользнул у него между ног, первым бросаясь в бой. Я поспевала следом, пару раз чуть не ткнув кончиком ножа в спину своего же героя. Алексу пришлось развернуть меня и оставить сторожить дверь, почетно защищая тыл.

— Выходи и сдавайся! Тебе нет спасения, адово создание! — кричала я с места, показывая свою активность и пытаясь составлять фразы в соответствии с духом времени.

— Я не виновен! Это не я! Не я оборотень! — раздался пронзительный вопль из глубины дома — видно, кому-то уже приставили дуло к виску. Тогда какого лешего мне загорать на крыльце?

Я бросилась туда, где интереснее, — в разгромленном помещении мои агенты прижали к стенке Клода Шастеля, тихого, незаметного травника.

— Оборотень — это мой отец! Как же я мог донести на собственного родителя? — Парень действительно был очень напуган. Понимаю — не каждый раз против тебя выходит королевский егермейстер с боевым котом…

— Если хочешь спасти свою жизнь, можешь начать рассказывать, и не вра-а-ать!!! — грозно посоветовал агент 013, сжимая пушистые кулачки. Клод вылупился на кота, боясь шевельнуться. Мы были суровы и непреклонны, не веря больше никому…

Пауза затянулась. Не отводя ружья, командор попробовал сменить тон:

— Он убежал в лес?

Клод Шастель попытался взять себя в руки, ему это удалось не сразу, он кое-как овладел языком, и тут его словно прорвало:

— Да, в лес! Он с первого взгляда почуял в вас опасность. Надо, говорит, сынок, временно схорониться. Но я…

— Но ты?

— Да, я! Мне давно надоела такая жизнь, поживите-ка вместе с оборотнем хотя бы недельку… никого терпения не хватит! Но все-таки он мой отец, наверно, поэтому я так долго с этим мирился. Если я расскажу вам все, меня не накажут за укрывательство вервольфа-убийцы, правда?! У меня не было выбора…

— Это зависит от твоих показаний.

— Конечно, конечно, я все понимаю. Сам только что собирался найти вас и сделать чистосердечные признания. Все из-за этого бедного парня, что сидит в нашем подвале. Отец притащил его сегодня утром и посадил на цепь, сказав, что это очень неудобный свидетель. Кажется, он из Эльзаса, сам постоянно об этом твердил, пока папаша не заткнул ему рот кляпом. Тогда я и решил: все, не могу, хватит…

— Он еще в подвале?

— Да, его легко освободить. А насчет папаши не волнуйтесь, вон его одежда в камине догорает! Я давно мечтал это сделать. Теперь он навсегда останется волком. Правда, волком-людоедом…

— Хороший подарочек для односельчан, — возмущенно сощурился Алекс.

Я бросилась к камину, но поздно, там догорали последние лоскутки.

— А что такое? В волчьем образе охотникам будет легче его взять. А то только и знал, что указывать да распоряжаться: «Клод, лоботряс, вытри кровь с пола, наточи ножи, и поживее, свари обед, закопай кости, подмети в доме!» Зато теперь здесь все мое, я здесь хозяин…

Я подумала, что папаша-волк может запросто явиться. — Дескать, что же ты, сынок, со мной сделал?! А ведь лапа-то у него тяжелая, ты это учел, умник, прежде чем предавать папаню?

В подвале с низким потолком была кромешная темень, и только по призывным мычащим звукам был обнаружен обезумевший от страха Жеркур. Поначалу я предлагала оставить его на съедение паукам — сам виноват, вместо того чтобы указать оборотня, склонял меня к свиданию… Увы, напарники все равно развязали и вытащили шантажиста. Клод им в этом активно помогал.

— О! Я фас глубоко благодарить! Вы есть спасти мне жизнь, больше чем жизнь! Если бы он меня покусать и оставить в живых, я бы тоже стать поганый вервольф! Когда я быть совсем молод, он появиться в нашем доме, проклятый Жан Шастель. Он притворяться мирный лесничий, — торопливо рассказывал Жеркур, пока хозяйский сынок старательно стряхивал с него пыль.

— Вы правы, милый друг, — сострадательно кивал Клод, — мой отец всегда умел вкрасться в доверие. И когда я был еще подростком, он порой надолго пропадал. Искал себе жертвы в других местах и так путешествовал почти по всей Франции. И только теперь, состарившись, больше никуда не ездит, говорит, что ноги болят. Но мне-то от этого не легче…

Клод с искренним сочувствием и симпатией улыбался всем нам, подмигивая и заглядывая в глаза.

— О да! Одной ночью он как-то проникать в наш дом и растерзать моя мама, моя собака и мой любимый морской свинка, который сидеть в клетка, — продолжал Жеркур, настороженно отодвигаясь от Клода. — Я никогда не простить ему мой мутер! А почему его сын на свободе?!

— Сын за отца не ответчик.

— Все равно, его отец есть проклятый оборотень! Яблоко от яблони недалеко падает, разве вы не есть арестовать его за пособничество?

— Нет, как видите, он активно содействует следствию, — холодно отвечал командор, выводя всех из подвала.

Кот старался держаться поближе ко мне, втихомолку выясняя, что я имею против бедняжки эльзасца. Я отвечала уклончиво, Пушок порой ведет себя куда ревнивее Алекса…

Теперь наконец стало понятно, почему Жан Шастель «выдал» своих сыновей — чтобы отвести подозрения от себя! Конечно, это он перестраховался, тогда у нас и в мыслях не было его подозревать. Да, хлебнули мы с этой семейкой, и еще неизвестно, сколько придется хлебнуть… Искать его по лесу, выкрикивая по имени, бесполезно — не отзовется!

Тогда мы решили прихватить Клода и Жеркура как свидетелей, созвать на площади народ и призвать всех к самой крупной облаве в истории Жеводана. Только вот как отличить оборотня от обычного волка?

Конечно, он намного крупнее остальных и почему-то очень худой (вот и думали на Антуана-доходягу!), хотя сам бывший лесничий — старик приземистый и толстый. Но ведь со стороны и не определишь — очень крупный волк глазеет на тебя из-за кустов или все-таки обычный.

Неужели и вправду придется стрелять всех?! Мы громко обсуждали с любимым эту тему по пути к деревенской площади. Шастель попытался нас успокоить, но нарвался на ледяное презрение. Нет, меня уже просто бесило его навязчивое желание помочь! Нормальный человек должен вести себя совершенно иначе: бить кулаками в грудь, каяться, что предал отца, кидаться на нас, пытаясь всячески помешать, и потом утихать, мучась от стыда и горя. Вот и сейчас:

— У него есть особая примета! Правда, раньше не было, он сам говорил мне, что с таким образом жизни, как у него, иметь приметы нельзя ни в коем случае. Но теперь вам не придется убивать всех волков…

— Ладно, какая еще особая примета? — не выдержала я.

— Ухо!

— Ухо?!

— Да, именно ухо! Позавчера, когда он шастал по лесу в волчьем обличье, один из охотников отстрелил ему ухо практически под корень! Оно начало нарывать, папа как раз его прижигал, когда вы заявились. Говорю вам, это резко бросается в глаза!

Оборотню не повезло: отстрели ему охотники палец или кончик хвоста, нам бы это мало помогло… А так шансы действительно есть.

Жители деревни приняли нашу весть на ура! Известие о том, что охоту финансирует сам маркиз, тоже было воспринято адекватно. А вот признания слегка оробевшего Клода Шастеля поначалу вызвали недоверие.

— Прохиндей! Ты бы лучше о себе рассказал!

— Люди, он тоже виноват, раз молчал!

— Серебряную пулю ему под хвост!

— Чего мы ждем, хватай его, пока не убежал! Месье Курбе человек великодушный, чем коварный оборотень и пользуется. Он убежит, помяните мое слово, да еще всех нас покусает.

— Да не он оборотень! Это его отец Жан и есть Зверь, даром что старик…

Алекс призвал народ к терпению и состраданию. Потом жители Мартэна выслушали эльзасца Жеркура. Узнав о несчастной судьбе его матери, многие женщины, расчувствовавшись, прикладывали платочки к глазам. Там же я случайно увидела вездесущую Жослин, как всегда собирающую сплетни и слухи. Видимо, ей трудно было пережить, что она «герой вчерашнего дня».

Сразу нашлась толпа желающих участвовать в облаве, среди местных было немало охотников (с нелицензированным оружием). Люди буквально горели энтузиазмом, теперь мы могли легко блокировать оборотня. Хотя одна этическая проблема так и осталась нерешенной.

— Неужели без облавы не обойтись? — в который раз упрашивала я моих агентов. Командор переложил свои непосредственные обязанности на одного из тех охотников, с кем мы встретились утром. Сам же он только благодушно принимал благодарности сельчан, не устающих кланяться и возносить хвалы маркизу за то, что тот привел к ним избавителя. Глядя на самодовольное лицо Алекса, я подумала, что Волк-то еще жив, а мой любимый эгоист уже возомнил себя спасителем человечества!

А тут и Антуан Шастель прихромал, с мрачноватым видом выискивая нас на площади. Мы не успели скрыться — ковылял он в любом случае быстрее, чем я бежала.

Однако лицо его озаряла самая приятнейшая улыбка, какая может быть у человека с такими злыми и высокомерными глазами…

— О, мои добрые друзья, наконец-то я вас нашел! Дорогой месье Курбе, надеюсь, вы оценили мое великодушие и никому не рассказали о моем невинном увлечении? Едва я расстался с вами, как тут же поспешил домой — у меня родилась идея сделать вас героями этого произведения! Поверите ли, я творил, пока до моих окон не долетели крики о том, что оборотня разоблачили. Оказалось, это мой приемный отец! Право, какая неожиданность… С удовольствием пришлю вам пару экземпляров книги, оставьте только адресок.

— Весьма благодарны, — буркнула я, нарочито глядя по сторонам, чтобы создать вид, что мы и без лесника слишком заняты.

— Мой бедный приемный папа… Жалкое, несчастное существо. Он всегда был со странностями, но… мне будет его не хватать, — скорбно протянул внебрачный дворянский отпрыск. — Кстати, у вас есть разрешение на облаву? Ах, о чем это я, все делается по распоряжению маркиза д’Абажура. Что ж, прощайте, приятно было увидеться…

Я проводила его угрюмым взглядом, Алекс так вообще не проронил ни звука, как будто обращались не к нему.

— Надо бы за ним тоже проследить, тот еще типчик! Кстати, со спины он очень напоминает Волка.

— О да! Особенно со спины. При беглом взгляде, в полной темноте и с большого перепугу точно напоминает, — съехидничал Профессор.

— Можно подумать, ты ни разу не ошибался, — фыркнула я. — А кто не сумел разглядеть в колдунье озабоченную аферистку?

Кот обиделся, требуя впредь не подвергать критике любое его заявление, ибо он к перепалке со мной не привык. Дескать, когда он преподавал в университете, так любое его слово воспринималось благодарными студентами как небесное откровение!

— Да тебя просто избаловали! — притворно возмущенно воскликнула я. — И мой дружеский долг избавить тебя от всяческих иллюзий насчет твоей исключительности… Ведь, в сущности, хоть ты и дважды образованный, все равно ты — всего лишь пушистый котишка, который даже не умеет ловить мышей!

Профессор, как обычно (это у нас уже такая традиция), оскорбился до глубины души, доставив мне удовольствие весь вечер вымаливать у него прощение.

К ночи все было готово к облаве на лютого жеводанского зверя. Охота обещала быть грандиозной, в ней участвовало почти все население Мартэна. Вперед рвались даже малые дети, а одна старуха все требовала дать ей ружье и показать, в какую сторону палить.

И трактирщик Жерар, и гробовщик Жульен, и эльзасец Жеркур, и даже беременная Жослин стояли в первых рядах. О любви французов к букве «ж» следовало бы написать отдельную книгу, но это как-нибудь потом…

Алекс с видом опытного профессионала кивал на предложения, наперебой поступающие от охваченных предохотничьей лихорадкой парней. Мнение королевского егермейстера было для них жутко авторитетным. Поэтому все остались вполне удовлетворены его глубокомысленными кивками, особенно те, кому он кивал с наиболее значимым видом.

Меня предательски оставили рядом с Жеркуром, который окончательно достал своими комплиментами и уверениями в «неизменных чувствах»! Дело дошло до того, что он предложил разделить с ним владение пивным заводом, приносящим немалый доход, в придачу к руке и сердцу. Кое-как мне удалось вырваться и спрятаться за деревом, но перевести дух все равно не дали.

— Жаннет, душечка! Как хорошо, я наконец тебя нашла. — Это была Жослин.

От этой девушки скрыться куда сложнее, чем от навязчивого эльзасца. Более того, практически невозможно!

— Милая подружка, у меня к тебе важное дело, — защебетала она, заискивающе заглядывая мне в глаза. — Ты ведь не откажешь в помощи своей верной сестричке, правда?

— Мм… возможно, — насторожилась я.

— Скажи честно, а твой брат действительно не женат?

Я хотела ей сказать: «Уже почти!» — но в разговоре с ней трудно вставить слово.

— Значит да! Как же мне повезло! Ты знаешь, еще тогда, в ваш прошлый приезд, мне показалось, что он на меня смотрит совсем не так, как на остальных девушек. Я-то этому ничуть не удивилась, потому что у нас в деревне уже не осталось по-настоящему порядочных девиц, кроме меня. А такие умные парни, как Густав, конечно же сразу определяют, кто чего стоит. Умом, внешностью, характером и чувствами меня природа не обделила, это и слепой заметит! Хотя деревенские сплетницы и болтают, что теперь я стала, как Кривая Магдалена… Это они от зависти, никогда я не стану такой толстухой, как эта дуреха!

— Правильно. Мне пора.

— Постой же, я еще только начала. Так вот, тебе не кажется, что я очень достойно смотрелась бы в роли мадам Курбе?

Похоже, она и вправду забыла, как я отношусь даже к легким намекам на эту тему, а чтобы так наглеть в открытую… Это просто возмутительно!

— Слушай, Жослин, а не пошла бы ты… к бабушке?! Не боишься ее оставлять одну, а то ведь Волк еще на свободе? — миролюбиво скрипнула зубами я.

Увы, ее бабушка и оказалась той самой воинствующей старушкой, что требовала дать ей ружье, чтобы лично пристрелить кровавого оборотня.

— Прости, я хотела избежать этого, но… — Кое-как овладев собой, я пошла с козырей. — Извини, если пострадают твои чувства, но мой Густав не так чист и невинен, как кажется. У него пятеро детей по разным городам и трое за пределами Франции! Их матери его постоянно преследуют, донимая письмами и судебными исками. Это настоящие мегеры, ты таких злодеек еще не видела. Они отомстят тебе жестокой местью, если ты осмелишься близко подойти к нему, не говоря уж о том, чтобы выйти за него замуж! Хотя я, как сестра, лучшей невесты, чем ты, ему бы не пожелала! Уверена, месть тех мегер (трое из них много лет практикуют черную магию!) тебе нипочем. Ради любви можно на все пойти, даже на верную смерть! Ты готова?!

— О-о-о… э-э… нет! А я ведь не знала, и потом… — быстренько засуетилась Жослин, — у нас в деревне есть кузнец, хороший парень, хоть и не совсем быстро соображает… На днях он посватался за меня, и я, наверное… то есть уже! Уже ответила согласием!

Я с «неподдельной горечью» приняла ее решение, честно признав, что лучших мужей, чем кузнецы, в природе вообще не существует. Отсутствие личного опыта в плане «мужа-кузнеца» нисколько не помешало. Жослин благодарно чмокнула меня в щеку и сбежала, а я наконец смогла отыскать Алекса. Заботливый командор успел сбегать в гостиницу и прихватить мою шаль, чтобы я не замерзла ночью. Нет, какой он у меня милый все-таки…

— Пора отправляться, половина деревни уже в лесу. Может, лучше останешься в гостинице? Хоть выспишься, а мы с агентом 013 и сами управимся, к тому же там народу набралось… сотни полторы, не меньше. Папаша Жерар сказал, что оставил тебе самый вкусный десерт на кухне, — с нежностью и мягкой тревогой (за меня беспокоится!) сообщил Алекс. Приятно-о-о… Но если всякий раз, в самый ответственный момент оставаться в стороне, какой тогда смысл становиться агентом?! А я хочу быть полноценным членом команды, чтобы даже у кота не нашлось, чем меня попрекнуть.

— Увы, сегодня я на задании, поэтому оставим мою любовь к десертам на завтра, — улыбнулась я и, посерьезнев, добавила, обнимая его: — Надеюсь, завтра все закончится, и мы наконец сможем побыть вместе. Где-нибудь в маленьком, уютном кафе, с приятной музыкой и тихой публикой… без кота!

— Договорились, — кивнул он, прижимая меня к груди. Уже стемнело, и можно было не таиться, особенно за деревом на заднем дворе гробовщика, куда я, оказывается, сбежала.

— Я люблю тебя, — продолжал Алекс, его голос почему-то обиженно дрогнул. — Только мне непонятно, как ты могла… отпустить меня к этой старухе?!

— Я боролась! Я ругалась с вами обоими! Знаешь, как я страдала?!

— Но ты ведь все-таки потом согласилась! В смысле — смирилась с фактом, что так надо. Да неужели я, окажись ты в подобных обстоятельствах, позволил бы тебе пойти на такое?..

— А я-то зачем бы колдунье понадобилась? — не поняла я.

— Я говорю вообще, ты прекрасно понимаешь, о чем речь!

— Ладно, не кричи… Я виновата, прости меня, бедненький! Сколько же тебе пришлось пережить за те три минуты, пока ты был там с этой каргой… Она ведь, наверное, уже раздевалась? — уточнила я, не обращая внимания на то, что мой возлюбленный вздрагивал от одних воспоминаний. — Ну, прости меня! Прости! Эй, так будешь ты прощать или нет? А то некогда тут, того и гляди облава начнется без нас, а если Волка кто-то убьет первым, тогда нам зарплаты не видать.

— Это премии нам не видать, но зарплата будет, — грустным голосом встрял непонятно откуда возникший агент 013 — он умеет бесшумно появляться в самый неподходящий момент. Но физиономия у него была печальная, видно, все-таки слышал наши нежности и любовные упреки.

Мы помолчали, а потом все трое торопливо направились к лесу, куда стекался народ. Судя по тому, как Алекс нашел мою руку и осторожно погладил пальцы, я поняла, что прощена. Вот и замечательно, а то только я его прощаю…

Крестьяне вооружились большими железными фонарями с крупными дырочками. Изобретение пастухов, как нас уверяли. Дескать, волк думает, что дырочки — это глаза барана, и идет прямо в ловушку, где его ждет охотник с ружьем. Видимо, волки-идиоты в этих местах не редкость…

Прихватили и тушу коровы, положив ее в дальний овраг, развесив там же здоровенную сеть. Маркиз дал своих собак, но, после того как они покусали нескольких крестьян, в темноте постоянно наступавших им на лапы, от услуг гончих пришлось отказаться. Антуан Шастель шнырял то тут, то там, постоянно пугая меня скрипом своего костыля.

Общая неразбериха в лесу царила около получаса. Потом все как-то утряслось, все встали по своим местам. И настроились на серьезный лад. Алекс командовал, как опытный полководец. Даже короткое общение с охотниками здорово повысило его квалификацию.

Я заняла позицию за деревом на опушке. По-моему, это было самое безопасное место, по крайней мере, я на это надеялась. Любимый взял с меня обещание в лес не соваться, а ждать окончания мероприятия здесь. Все ушли, включая и кота.

Девиц в лесу, кроме меня, почему-то больше не оказалось, хотя, как помнится, рвались все. От скуки я немножко попаниковала — вдруг Зверь забредет именно сюда или укусит Пусика за лапку?! Конечно, это была минутная или трехминутная слабость, со мной такие приступы всегда кратковременны. К тому же я вовсе не собиралась всю ночь просидеть на опушке, нож командора все еще был у меня, и следовало поразмяться…

Где-то далеко время от времени раздавались выстрелы, возгласы охотников, чаще всего нецензурные, различавшиеся только интонацией, по которой можно было судить, кто попал в цель, а кто в соседа по улице… Страха не было ни грамма, наоборот, я бы лопнула от любопытства, сидя в гостинице!

Вокруг полная темень, луны не видно, фонари крестьяне унесли с собой, а идти, ориентируясь на голоса и выстрелы, рискованно. Ведь подстрелят за милую душу, решив, что это волк в кустах шуршит…

— Вот дурацкое положение, и что же мне теперь делать? — бормотала я себе под нос. — Надо, наверное, хоть поджечь чего-нибудь, будет факел!

Спички мне Алекс оставил, они у него в карман не помещались из-за серебряных пуль. Еще он мне на всякий случай оставил опознавательную ракету, пальнуть в случае чего. Тут я споткнулась обо что-то железное — оказалось, фонарь-ловушка, из тех самых, с дырочками.

— Знают ведь, что их реквизит никуда не годится, вот и разбрасывают направо-налево… Где это видано, чтобы у баранов глаза горели по ночам?! Это все-таки бараны, а не собаки Баскервилей. Ну-с, куда тут спичку совать?

Но едва я успела зажечь фонарь, как нечеловеческая сила махом выбила его из моей руки! В зыбком свете передо мной встала колоссальная фигура Зверя…

— Вэк?! То есть мамочка дорогая-я-я… — еле выдохнула я. Красноглазая волчья морда с белыми клыками и капающей слюной замерла перед самым моим лицом. От страха я не могла даже закричать. Прощай, Алекс, моя нереализованная любовь! Прости, котик, я все-таки не такая стерва, как иногда…

Зверь ударил без предупреждения, прижав меня к земле огромной лапой. На мгновение я поняла, что прямо сейчас помру от расплющивания, но… Огромный волк, не меньше самого оборотня, налетев сбоку, сбил его с ног и, громко рыча, прикрыл меня спиной!

Я из последних сил на четвереньках побежала в сторону и прижалась спиной к ближайшему дереву. Сохранись в голове хоть капля мозгов — влезла бы на самую верхушку не хуже любой перепуганной кошки. А так пришлось безвольно стоять, наблюдая за поединком двух матерых волчищ, что кубарем катались буквально в двух-трех шагах…

Рев, рычание и летящие клочья шерсти неожиданно возбудили во мне хриплую ярость боя! Подобно моим татарским предкам, я выхватила нож Алекса и с визгом полоснула по хвосту одного из волков. К сожалению, опыта не хватило, нож срубил лишь несколько шерстинок, а голос хищника показался безумно знакомым:

— Спокойно, крошка, не надо меня убивать! Я же на твоей стороне, и потом, что скажет Милолика?

— Не может быть?! Ты все-таки пришел! — ахнула я. Этот насмешливый голос мог принадлежать только Волчику, который, по идее, должен сейчас сидеть у себя дома на каменистом побережье Ривьер. Дрожащими руками я достала опознавательную ракету, лихорадочно нащупывая фитиль.

Оборотень глухо рычал, вздыбив шерсть, горящими глазами прожигая неожиданного заступника. Похоже, у них была минутная передышка, я тоже постаралась унять дрожь в коленях. И тут нас окружили волки! Много. Штук двадцать или даже двадцать два. Оборотень не смог скрыть торжествующей ухмылки…

Волчик, или мой жеводанский кавалер, грустно вздохнул:

— Ну что ж, значит, времена честных поединков прошли… Простите, что не поприветствовал вас сразу, друзья мои. — Он повернулся к волкам и галантно поклонился.

Серые хищники недоверчиво молчали, зеленый огонь их глаз не предвещал ничего хорошего. По крайней мере мне… Спички никак не хотели зажигаться, я нервничала, чиркала одну за другой — и наконец-то фитиль вспыхнул!

— Вы зря слушаетесь этого наглого типа, он приведет всех под охотничьи ружья, — со спокойной уверенностью предрек Волчик, пятясь ко мне. Оборотень торжествующе зарычал. Сейчас только я обратила внимание, что он действительно необычайно длинный и худой. Надо же, и отдаленно не похож на старого коротконогого Жана Шастеля…

Тут моя ракета с шипением взлетела вверх, в небо, озарив вспышкой окрестности. На миг отпрянув, волки обалдели, а потом, словно по знаку, бросились на нас. Последней в голове мелькнула мысль: «Но у этого оборотня целые уши! Значит, это не Жан Шастель, но тогда кто же?!»

— Держись, крошка! — крикнул Волк, развернувшись, схватил меня зубами за пояс и одним движением закинул себе на спину. Я вцепилась в его шерсть обеими руками и всем телом прижалась к спине. Давненько я мечтала так покататься… Жаль, мечта моя сбылась при столь неудобных обстоятельствах, мешающих в должной мере насладиться моментом. Когда мы, петляя, мчались по лесу, со всех сторон мне на выручку бежали люди.

Значит, увидели ракету… Олухи, из-за вашей безответственности тут юная дама чуть не погибла, то есть я! И где, спрашивается, Алекс Орлов, мой вечный спаситель-избавитель?! Если бы не Волчишка, от меня бы уже и ниточки не осталось. Не забыть бы спросить потом, как он тут оказался.

— Спа-а-асибо те-те-тебе, Во-о-олчик! — едва не прикусив язык от тряски, на скаку прокричала я. Удивляюсь, что вообще еще держусь, мой жеводанский Зверь знал в лесу каждый овражек, одна бы я давно уже куда-нибудь провалились. — А ка-а-ак ты-ы-ы ту-у-у-ут…

— Как я тут оказался? — сквозь зубы просипел он, переводя дыхание. — Неужели думаешь, я такой бездушный эгоист и в столь тяжелое для моих серых братьев время могу спокойно пить чай дома?! Но в первую очередь я думал о тебе…

В ночи загромыхали выстрелы! Надо прибавить ходу, люди близко.

Огромный длинноногий волк-оборотень с безумным взглядом не отставал ни на шаг. Остальные хищники предусмотрительно свернули погоню. Меж деревьев замелькали огни, мы неслись прямо на охотничьи ружья, не хватало еще, чтобы пальнули хором! Один залп — и наши не пляшут, а истинный оборотень может уйти безнаказанным…

— Не стрелять! — взревел Алекс, бросаясь вперед и вскидывая ружье.

Мой «скакун» резко остановился, аккуратно ссадил меня на землю и, встав на задние лапы, поднял передние вверх в знак того, что он не сумасшедший и на такую ораву вооруженных людей бросаться не собирается. Я раскинула руки, смело прикрывая его собой.

Командор кивнул и, тщательно прицелившись, спустил курок. Почти одновременно раздались два выстрела! Преследовавший нас Зверь подпрыгнул, упал, дернулся пару раз и затих…

Из леса вышел толстый приземистый старик, опуская допотопный мушкет. Он присел перед убитым оборотнем, туша которого даже сейчас вызывала страх, и заглянул в стекленеющие глаза. Народ с брезгливой опаской, не опуская оружия, шел смотреть на страшный труп. Из нашей команды первым подбежал кот. Освидетельствовать, так сказать…

Старик, вышедший из леса, был не кем иным, как старым Жаном Шастелем. Кто из них убил Зверя — он или Алекс, было непонятно. Ситуация походила на ту, что была с Лощеной Спиной, мне даже на мгновение показалось, что время повернуло назад и это уже не Жеводанский лес, а вечерняя улочка в провинциальном российском городке.

— Да, вот оно все и закончилось, крошка, — насмешливым тоном произнес Волчик. — Надеюсь, на этот раз окончательно…

Он хотел еще что-то добавить, но, увидев приближавшегося Алекса, промолчал.

— Алина, с тобой все в порядке?! Прости, что оставил тебя одну. — Командор порывисто обнял меня, затем повернулся к Волку и с чувством пожал ему лапу.

— Да ладно, чего уж там… Я рад, что успел вовремя, просто у меня на такие дела нюх! Я почуял, что ты, Жаннет, — позволь, я буду называть тебя этим именем, — в большой опасности. Вот и…

— Врешь ведь… — расцвела я.

— Вру, — почесав загривок, признался он. — Зачем строить из себя героя? Я давно шел по следу оборотня, хотел вызвать его на бой и положить всему этому конец.

Внезапно сзади раздались возгласы удивления и ужаса:

— Господи! Что же это? С ним что-то происходит!

— Он превращается!

— Ну и дьявольщина! Огороди нас, Боже, от происков Сатаны!

Мы бросились к трупу вервольфа. Вне всякого сомнения, мертвый превращался обратно в человека. Волчика никто не трогал, но и близко старались не подходить, а он всего этого словно не замечал, время от времени громко отпуская шуточки и язвительные замечания.

— Трансцендентная трансформация, — глубокомысленно изрек кот себе под нос, забыв о людях. — Ну и дела, неужели и со мной такое будет?! Какое горе, моя замечательная шкура, мой великолепный мех просто исчезнут, а ведь более практичного…

— Это Антуан Шастель! — удивленно воскликнул кто-то, и мы с ребятами обменялись недоумевающими взглядами. Неужели нас опять обманули?

Смерть почти не изменила хромого лесничего, остекленевший взгляд все еще хранил отблеск плохо скрываемой злобы. На обнаженной груди, в области сердца, чернели две дырочки от пуль…

— Да, это мой сын. Вернее, сын моей жены, я должен был выстрелить в него сам, пришло время, — загадочно изрек старик Шастель, сверкнув глазами.

— А где же ты сам тогда пропадал? — настороженно поинтересовался у него Жульен-гробовщик, прочие охотники сомкнули круг с молчаливой враждебностью.

Я тоже никак не могла понять, как получилось, что он стоит сейчас перед нами. Ведь предполагалось, что папаша Шастель «теперь никогда не сбросит волчьей шкуры»! Жаль, что тут нет лживого Клода или, по крайней мере, Жеркура, который с болезненной уверенностью десять раз твердил о своей несчастной маме, погибшей от рук (лап) именно этого человека (вервольфа)! Странно, что именно сейчас здесь их нет — очной ставки не получится. Но… у старика действительно было рваное ухо! Я как раз хотела указать на это Алексу и… не успела.

— Где я был? — хрипло прорычал отец Зверя. — Здесь, в лесу, где же еще?! Я бы и не вернулся, просто надо было проследить, что все пройдет правильно. Знаю, что Клод вам все рассказал… Да, я тоже оборотень, но поймать меня вам не по силам! Ненавижу вас… Всех! А особенно ненавидел Антуана, этого господского пащенка, который довел меня своим высокомерием. Я чуть не загрыз его, но он выжил и тоже стал таким, как я… Сказки про Африку он сам придумал, хотел показать свою исключительность. А Клод просто глупец, если решил, что какая-то сожженная одежда может меня остановить. Он горько пожалеет об этом… Антуан должен был умереть, потому что он забрал власть над стаей. Над моей стаей! Жеводанские горы мои, и вам ни за что меня не поймать, жалкие люди, я — самый сильный оборотень из тех, что когда-либо существовали здесь! И я вернусь…

В один миг завидным кульбитом он перекинулся через голову и, превратившись в старого матерого волка, рванул в лес. Двое охотников, пытавшихся его остановить, разлетелись в стороны, как соломенные куклы. Остальные, после секундного замешательства, ринулись в погоню.

— Ну вы и простофили! — с досадой выдохнул наш Волчишка. — Надо было стрелять сразу, как только он открыл рот! Теперь ищи-свищи его в ночной чащобе…

— Неужели ты не бросишься за ним?! Ты же хотел, чтобы волков больше не трогали! — взывала я к совести Волчика, который и не думал преследовать собрата.

— Хочешь, чтобы я снова подставился под пули? Одного раза мне на сегодня вполне достаточно, иначе жена не поймет… В той стороне — засада! По-твоему, они прекратят пальбу, если увидят еще одного волка? Да людям только дай повод избавиться от всех оборотней разом, я же для них — сомнительная личность.

— К тому же там его ждет моя научно обоснованная ловушка! Он непременно должен в нее попасть, — удовлетворенно подтвердил подошедший агент 013.

Из-за деревьев раздались радостные крики, люди с удовлетворенными физиономиями возвращались назад. Погоня длилась всего несколько минут, неужели они его действительно подстрелили?

Оказалось, что сразу за поворотом тропинки на двух соснах висела туша нечастной коровы. Старый Шастель с разбегу влетел в нее лбом и намертво запутался в раскинутой сети. Пока он почесывал шишки и рвал путы, выскочившие из кустов охотники дали дружный залп! Самоуверенный оборотень был буквально нашпигован серебряными пулями, как сервелат шпиком.

Ликование народа не знало границ! Выше всех подпрыгивал счастливый Жеркур, вопивший, что именно он первый застрелил Зверя, тем самым отомстив за «мутер» и морскую свинку. Этот сомнительный подвиг никто особо не оспаривал, хотя втихомолку каждый считал героем себя. Так что никто ни с кем не спорил, все были усталые, но удовлетворенные от сознания выполненного долга. Тут появился и Клод, похоже искренне страдавший, все-таки человек потерял в один день и отца и сводного брата. Теперь все его утешали, и уже никто не думал обвинять в укрывательстве оборотня или, еще хуже, в том, что он сам вервольф.

— И сколько же времени Антуан Шастель водил нас за нос?! — возмущенно произнес кот, дергая меня за юбку. — Но я всегда подозревал этого скользкого типа! Если бы вы с Алексом чаще прислушивались к моим советам, то премия уже была бы у нас в кармане!

— Чья бы корова мычала! А кто, интересно, отговаривал нас делать обыск у него в доме, кто толкал друга в постель к старухе, кто вечно упрекал нас в бездействии, кто бегал за кисками, кто?.. — с полуоборота завелась я, не позволяя Пусику выйти сухим из воды.

Агент 013 мгновенно прекратил наглое вранье, засуетился и поспешно сбежал. А мы с командором сердечно прощались с Волчиком. Тот, конечно, предпочел бы, чтобы расставание происходило со мной наедине, но старательно не показывал виду. И лишь когда он встречался со мной взглядом, его глаза принимали нежно-грустный оттенок. Алекс так и не смог его уговорить принять заслуженное вознаграждение или хотя бы какой-нибудь подарок для жены и волчат.

— Ну что ж, друзья мои! С легким сердцем я покидаю эти края, теперь жизнь моих собратьев вне опасности. Если они не станут слишком часто таскать овец, здесь будет просто благословенное место для любого волка. Может, мне и самому стоит вернуться, перевезти семью, а? Но, увы, скорее всего, нет… В собственном доме жить гораздо комфортнее, чем в норе под корягой. Заходите в гости!

— Обязательно, когда-нибудь мы еще увидимся, — искренне желая этого, прошептала я, когда он быстро уходил в лес, улыбаясь на прощание. В моих глазах стояли слезы. Алекс обнял меня за плечи и погладил по голове, по-моему, на этот раз он не ревновал… Пользуясь случаем, надо бы сказать ему, что его великолепный охотничий нож я где-то безвозвратно потеряла…

Уход Волчика охотники даже не заметили, а кто заметил, воспринял с искренним облегчением. Авторитет нашей команды после столь удачной облавы возрос невероятно, и люди приняли на веру, что этот Волк не причинит никому вреда.

Не помню, как мы дотопали до гостиницы, как не раздеваясь упали в постели, только давно я не спала таким глубоким сладким сном. А наутро принесли посылку от графа. Развернув плоский прямоугольный сверток, я удовлетворенно крякнула. Это была «Вавилонская башня» Питера Брейгеля. Кот, неодобрительно косясь на меня (все равно картина эта будет утеряна с концами, и то, что она досталась нам, исторически справедливо), крякнул при виде увесистого мешочка с деньгами, тут же принявшись пересчитывать монеты. Там же было приложено елейное письмецо от маркиза — д’Абажур не хотел, чтобы при дворе узнали о его родстве с убитым вервольфом. В надежде, что мы сохраним эту небольшую тайну, он удваивает награду и даже готов освободить ликантропа папашу Мерло. Правда, потом оказалось, что жена арестанта все же выплатила всю задолженность и арендатора так и так выпускали. Маркиз решил воспользоваться удачным совпадением, сделав вид, что это следствие его великодушия и искреннего к нам расположения. Вот лис!

Но что бы там ни было, Франция оставила яркие впечатления, хотя и нервотрепки тоже хватало… В основном из-за идеи фикс Профессора насчет старухи-гадальщицы, и, конечно, само задание оказалось на редкость муторным (так что Шастелей-вервольфов мне совсем не было жалко).

Командор сам сходил за бумагами оборотня, они действительно представляют научную ценность. Трупы оборотней были сожжены на деревенской площади, и народ, похоже, собирался гулять всю неделю. Мы с Алексом тоже были не прочь присоединиться, нам нравились местные празднования в честь избавления от монстра, но агент 013 поторапливал нас, нудно бубня о премии, ожидающей на Базе.

Вы можете удивиться, зачем коту столько денег? Все просто, маркиз дал на облаву приличную сумму плюс еще вознаграждение за молчание и убитых оборотней. Подумав, решили распределить все это между пострадавшими от Зверя семьями. Поставили вопрос на голосование, котик остался в меньшинстве, был готов утопиться, но кое-как удержался от суицида…

Кстати, деньги раздавал именно он, как того требует справедливость, Пушок все-таки добрый и великодушный, несмотря на внешнее зазнайство. Но теперь он настаивал на скорейшем возвращении и сдаче рапорта… или мы хотим отнять у него даже законное вознаграждение за все труды и тяготы, что ему пришлось перенести во время этой операции?!

Кажется, он даже со своей французской подружкой позабыл проститься — так спешил домой. А я радушно простилась с Жослин, которая теперь смотрела на Алекса холодно и обиженно. Она сказала, что ей надо спешить домой, не дай бог, кто-то первым оповестит ее односельчан о гибели жеводанского монстра! Когда командор спросил, не знаю ли я, какая муха укусила Жослин, я ответила, что она дуется оттого, что ее недостаточно красиво изобразили на рисунке с Волком. Алекс счел это нападками на свой талант художника и в свою очередь надулся как индюк. Я испытала глубочайшее удовлетворение: все-таки стервозность не последнее качество для порядочной девушки…

Мы еще успели проститься с трактирщиком Жераром, просто хорошим человеком, и папашей Мерло, который мне очень импонировал из-за своей принципиальности. То, что за него заплатила жена, не в счет, он-то остался непоколебим!

* * *

На Базе нас уже ждали. Едва мы очутились в родном фойе, к нам подскочил какой-то новенький гном с курьерской папочкой и строго пропищал, что шеф срочно требует нас к себе. Пришлось идти, только картину я быстренько закинула к себе в номер — у нас такие вознаграждения не поощряются.

Оказалось, что из-за нее и вызывали. Устроив нам форменный разнос за «хищение в масштабах Времени», шеф сказал, что поскольку деньги мы раздали крестьянам, то Брейгеля по справедливости можно оставить себе. Причем висеть он будет в его кабинете! Мы можем заходить любоваться практически в любое время, когда шеф не занят. Хм, будем считать, что легко отделались…

Оставив ребят писать рапорт, я пошла звонить родителям и на этот раз решила вообще не врать. В последнее время мне никак не удавалось подвести папу с мамой к основной правде. То есть кое-какую «правду» они знали, но, разумеется, не всю…

Я залпом выдала, что работаю в спецотряде из Будущего по борьбе с монстрами, здоровье в порядке, жалованье не задерживают, за последний месяц мы с другом и говорящим котом побывали в Ирландии, в Америке и во Франции. Впервые была столь честна с родителями, но каково же было мое разочарование и возмущение, когда мама сказала, что она никогда не подозревала, что я умею так бесстыдно врать, и, главное, зачем?! Постучав лбом в стену, мне пришлось, скрепя сердце, признать «свою глупую шутку»… Мама сразу все простила.

Я вернулась в номер слегка на взводе, а там меня ждал агент 013, таинственный и возбужденный. Он загадочно сообщил, что меня ждет какой-то сюрприз после ужина. Не особо церемонясь, я попросила его не залезать с лапами на мою кровать, мало ли где он там бегал…

И только тут заметила, что в его внешности что-то не так! Нет, дело вовсе не в блаженно-туповатом выражении на морде, а… в его прическе, если можно так сказать. Собакам прически делают, это я знала, но вот котам… Шерсть агента 013 буквально лоснилась каким-то сальным блеском, а на голове вообще стояла ежиком! Боже, не упал ли он в большой бидон с маслом на кухне?! Котик, видя, что я заметила и оценила, не смог скрыть самодовольной улыбки:

— Я слегка напомадился гелем, так, для поддержания имиджа. Правда, пришлось чуть увлажнить водой шерсть, процедура не очень приятная для породистого кота, но чтобы достойно выглядеть рядом с тобой, можно и стерпеть подобные мелкие неудобства. Тем более что вскоре, быть может, я буду и вовсе от них избавлен! Но не будем опережать события, мрм-м…

— Вэк?! — с угрозой в голосе поинтересовалась я, уперев руки в бока. Что значит со мной? Какой еще фортель выкинет агент 013, зацикленный на своей любви? Ведь все знает о нас с Алексом, все прекрасно понимает, но не уймется ни в какую…

Однако мое суровое лицо ничуть не омрачило его солнечного настроения, кот ничего не ответил, только загадочно улыбнулся и, покачивая в такт хвостом, вразвалочку удалился. Уже от дверей сообщил, что о сюрпризе предупредил заранее лишь для того, чтобы я после ужина не убежала куда-нибудь к хоббитам. Вроде время самого сюрприза ограничено, а он бы не хотел его терять.

Вот этим он меня сильно заинтриговал! Вплоть до самого ужина я уже не могла ничем заняться. Алекс где-то пропадал, Стив был на задании, пойти к хоббитам было просто невозможно.

Ну, полчаса почитала Пратчетта (гоблины достали новую книгу), еще раз восхитилась его мастерством и искрометным юмором. Потом немножко погрустила, поскольку после чтения Пратчетта приходит ясное осознание, что всякие попытки что-либо толковое написать, когда уже есть такой АВТОР и такие КНИГИ, попросту большая глупость или чрезмерная самонадеянность! Правда, это проходит довольно быстро, надо только переждать минуты две…

За ужином кот делал многозначительные гримасы, намекая, что сюрприз только для меня и Алексу о нем знать совсем не обязательно. Ладно, потом-то я все равно ему расскажу, тем более что наверняка ожидается что-то забавное. Агент 013 сбежал из столовой раньше нас — неслыханное событие!

— Что это с ним, даже не доел свое пюре, — удивился командор. Я тут же хотела ему сказать, что кот затевает что-то таинственное. Конечно, это было бы предательством по отношению к бедному Мурзику, но себя не переделаешь… И только-только я раскрыла рот, как мой возлюбленный извинился, вытер губы салфеткой и, сказав, что ему надо кое-что уладить, убежал. Черт, и у этого секреты!

Сзади тихо подошел Синелицый и поставил передо мной стакан клубничного сока. Это было мое новое пристрастие (сок, разумеется, а не Синелицый!). Он улыбнулся, традиционно вывалив язык, и качнул подбородком вслед моим «деловым» агентам.

— Странно они себя ведут… Что же такое случилось за время вашего последнего задания? — с нескрываемым любопытством поинтересовался он. Увы, на этот раз кто бы мне самой объяснил, что происходит? Удавленник не поверил, махнул языком и ушел с разобиженным видом отгонять хоббитов от раздачи.

А я глубокомысленно допила сок и пошла к себе, заинтригованная сверх меры, даже не подозревая, что меня там ожидает.

В моей комнате стоял какой-то тип…

— Э-э-э… прошу прощения, а что это вы тут делаете?! — немножко струхнула я. Обычно гости без приглашения не заходят, а уж тем более посторонние мужчины! Он ловко прикрыл дверь и, не обращая внимания на мой возмущенный писк, нагло развалился на моей же кровати!

— Мур-м, не волнуйся, Алиночка, это я, — произнес нахал голосом агента 013. У меня помутилось в голове… Он выглядел совершенно незнакомым, но что-то угадывалось в разрезе зеленых глаз и пышных соломенных усах.

— Что-о? О небо, как это возможно?! — Я прислонилась к косяку, чтобы не упасть.

— Алиночка, разве ты не рада? Я же знаю, что ты меня любишь, и пошел на это ради нашего счастья! Признаюсь, мне было довольно сложно добиться подобного эффекта, но… Помнишь, я говорил тебе, что не отступлюсь от своей любви и сделаю все, чтобы мы были вместе?!

— А… как же все эти кошки в Ирландии, во Франции… — вяло пробормотала я, с тихим ужасом разглядывая это существо. — Нет, это не важно, скажи лучше, как получилось, что ты…

— Как я превратился в человека? Это не особо интересно, расскажу потом. Главное, как я много усилий приложил к тому, чтобы получить именно такое тело, которое нравится тебе! Я подбирал, искал, хотел угодить твоему придирчивому вкусу… Но давай не будем терять времени, у нас всего два часа, то есть уже полтора, бегом на крышу! Мур-р-рка моя! — Самоуверенно улыбаясь, он протянул ко мне дрожащие от страсти руки.

— Отстань, скотина! Помогите кто-нибу-у-удь!

Но кот… — человек?.. человекокот?.. — твердо решил идти до конца, бросившись к моим ногам с поцелуями. Еле вырвавшись и оставив в его пальцах одну тапочку, я, словно Золушка, вылетела в коридор и дала деру!

Маньяк преследовал меня с пылом одержимого. Я визжала как заводная, сбивая по пути обитателей Базы. Никто особенно не удивлялся, тут ведь частенько устраивались погони с моим участием, а преображенный Профессор кричал вслед:

— Постой! Не убегай! Зачем тебе Алекс, все люди изменчивы. А я буду тебе предан до конца жизни! Ты не понимаешь, от чего отказываешься! Я прижмусь к твоей нежной спинке-е…

Спасибо, знаем, насмотрелась я вашей кошачьей преданности! Он едва не поймал меня на повороте, но тут меня осенило…

Я резко остановилась и, развернувшись к этому типу, медленно начала:

— Так вот почему ты подначивал Алекса идти к старой карге? Предал друга из-за мелочной, любовной расчетливости! А мы-то думали, что ты печешься исключительно о деле… Хотел разлучить нас?! Надеялся, что я не смогу ему простить «измены», в наши отношения закрадется холодок и мы постепенно расстанемся? Ну ты и субчик, оказывается…

— Нет, нет, я просто хотел испытать его! Ведь ты исключительная девушка, и рядом с тобой должен быть только самый лучший, самый достойный мужчина на свете. Агент Алекс… слишком легко согласился изменить тебе, он недостоин твоего сердца! — с чувством выдохнул бывший кот. Его большие зеленые глаза были увлажнены слезами, но меня так легко не подкупишь.

— Это была бы не измена, — твердо сказала я и спросила, даже не сомневаясь в ответе: — Неужели этот самый достойный ты?!

— Конечно, — не моргнув глазом ответил самоуверенный прохиндей. — Сейчас я не могу надолго оставаться человеком, но мои опыты обещают положительный результат. Так что мы даже сможем завести котят, то есть детей, я хотел сказать…

— Ты просто наглый кот — смотри, у тебя уже хвост пробивается, — указала я.

— Где? — испугался он.

Должна признать, что и мужчина из него получился толстоватый и рыхлый. С чего он решил, что с таким брюхом будет соответствовать моему вкусу? Что вообще он знает о моих вкусах, если я меняю их по десять раз на дню?!

Жертва собственных иллюзий призывно раскатал губки — я сплюнула и вновь кинулась бежать по коридору. Только бы дыхания хватило до хоббиточьего квартала, там он меня точно не найдет. На бегу я вспомнила, как однажды агент 013 действительно спрашивал у меня, а правда ли, что женщины в первую очередь обращают внимание на мужские ягодицы? И как-то странно при этом покосился на свой пушистый зад…

— Постой, Алиночка! Постой, у меня шнурки развязались! Сплошное неудобство эта ваша обувь, не понимаю, как люди добровольно носят сии пыточные колодки?!

Он задержался минуты на полторы, но мне и этого оказалось достаточно. Я с разбегу нырнула в норку одного моего знакомого хоббита, который как раз пил чай и очень «обрадовался» неожиданной компании. То есть быстро спрятал все пряники и конфеты со стола — шучу, шучу, хоббиты вовсе не такие жадные, как это явствует из анекдотов, — пару конфет он мне все-таки оставил… За дверями раздавались тоскливые любовные призывы обездоленного кота. Песни на крыше, переплетенные хвосты, обоюдное вылизывание шерстки и как кульминация — торжественное соитие под голубыми звездами!

Выждав на всякий случай не меньше двух часов, чтобы мой преследователь уж точно превратился обратно в кота, я высунула нос и под охраной трех парней из «братства Кольца» отправилась к себе. За незапертую комнату я не беспокоилась, там не было ничего ценного, кроме позолоченных щипчиков для бровей. Думала, что повешу над кроватью подлинного Брейгеля, но теперь — шиш! Картину прикарманил шеф, вот приведу ему завтра толпу хоббитов на экскурсию, пусть натопчут как следует…

Я включила свет. Щипчики были на месте, а у ножки кровати с мокрой шерстью, прижатыми ушами и с самым покаянным видом сидел агент 013. Я устало опустила руки, значит, сразу завалиться спать не удастся. Ну что ж, кайся, грешник…

— Прости меня, Алиночка, — скорбно начал он. — Я не понимал, что делаю. Я кот, и моя судьба оставаться котом! Побывав в человеческой шкуре, моя душа лишь первые полчаса испытывала эйфорию от сознания того, что главный шаг сделан. Знаешь, лучше быть единственным, исключительным, говорящем котом-профессором, чем затеряться в многочисленном сообществе людей! Хотя нет, конечно, я понимаю, что с моим интеллектом я очень выделялся бы, даже будучи человеком. Но ужас не в этом… Страшно сказать, но, ослепленный чувством, я позабыл о суровой мужской дружбе… Я предал агента Алекса!

— Женщина на корабле, — грустно усмехнулась я, прекрасно понимая, что, если бы не мое появление, ничто не омрачило бы их дружбы.

— Но теперь все стало на свои места, хотя мои многодневные поиски чудо-эликсира не были потрачены впустую. Я понял истину! Я все тебе расскажу…

Только теперь мне вспомнились частые отлучки Пушка, происходившие во время двух наших последних заданий. А если вспомнить о каникулах, проведенных у индейцев, где агент 013 пропадал неизвестно где по нескольку раз на день, пользуясь тем, что мы с Алексом большую часть времени проводили вдвоем…

— Идею мне подал рассказ Лисьего Хвоста об эльфах с Нокграфтонского холма, что избавили его от горба. Вот тогда я решил разузнать, до каких пределов распространяются способности эльфов изменять внешность живого существа?

Потом кот обращался к Паку, консультировался у индейских шаманов, вычитывал рукописи и манускрипты, пока наконец не нашел зелья, сделавшего его человеком на два часа. Понимание надругательства над законами природы пришло позднее…

Теперь Профессор слезно просил прощения, и раскаяние его было искренним, он рвался доказать мне твердость духа и самоотверженность. Я собственноручно вынесла его за дверь, предварительно сообщив, что он прощен, но котик не верил. Такое самобичевание обычно ему несвойственно, но я уже просто устала. Надо лечь и выспаться, слишком много событий… И главное, Алекса нет как нет!

Я переоделась в ночную рубашку и буквально упала носом в подушку. Мой сон был преступно краток…

— Алиночка, я понял, как искупить свою вину и доказать, что впредь я больше не стану претендовать на твою любовь! Включи свет. Вот мое доказательство!

Я резко села на постели и щелкнула кнопкой ночника. Передо мной стоял взъерошенный и страшно напуганный тип аристократического вида, во французском платье, словно только что из Версаля. Рядом сидел кот, угодливо тыча в мужчину лапой.

— Я подумал о твоих тайных желаниях, вспомнил слова, когда-то произнесенные тобой в спешке. Вот мой шанс воплотить твою мечту — в общем, это Вальмон!

Я еще раз глянула на общипанного французика и возмущенно зарычала:

— Убью обоих! А ну убери его отсюда немедленно!!!

Мурзик вздрогнул, засуетился, в его лапах мелькнул «переходник». Через секунду их уже не было.

— Все вокруг сошли с ума! Дадут мне сегодня поспать или нет? — недовольно буркнула я, выключая свет, и… разразилась таким хохотом, что потревоженные соседи начали стучать в стену! Я ржала, как спятившая лошадь, катаясь по кровати и едва не задыхаясь от распирающего меня смеха…

А наутро меня ждал сюрприз! То есть приятный сюрприз, в отличие от вчерашних профессорских. Проснувшись, я обнаружила, что у меня появился стол. И не просто, а та самая круглая столешница с росписью Питера Брейгеля «Семь смертных грехов»! Не знаю, кто так расстарался, но сильно подозреваю… А кроме того, комната вся заставлена розами! Такого огромного количества цветов, всех сортов и красок, мне еще никогда не дарили. Правда, не все были в красивых соломенных корзиночках, большинство просто завернуты в газету и поставлены в неровно обрезанные пустые пластиковые бутылки.

— Бедняжки, они же высохнут без воды! Неужели лень было дойти до крана?! — едва дыша от восхищения, все же повозмущалась я.

За дверью происходило какое-то шебуршение. Через секунду она распахнулась, и в комнату ввалилась целая толпа хоббитов, возглавляемая инфантильным хоббитом Федором. На его вытянутой руке сверкнуло что-то круглое… Остальные кто с благоговением, кто с жадностью уставились на этот предмет, двигаясь как сомнамбулы. Я вытянула шею, сидя на кровати, и, подтянув одеяло, ждала, что же будет дальше.

— Это тебе, — нервно прошептал хоббит, протягивая мне дрожащую ладонь. На ней лежало золотое колечко.

— Возьми скорей, — посоветовал стоящий в дверях Алекс, — а то он передумает. Сколько мне пришлось с ними репетировать, и все равно тому, кто играл тебя, ни разу не удавалось получить кольцо в собственное владение!

Я так и сделала, но хоббит мгновенно сжал пальцы и попытался бежать, но от меня не сбежишь. Я цапнула его за куртку, обхватила за туловище, повалила на кровать и вывернула руку. Разжать пальцы было труднее: маленький хоббит, надо отдать ему должное, боролся до конца… Но раз это мне, то уж мне! В конце концов я завладела колечком и быстро надела его на палец. Алекс аккуратно прошел меж корзинами роз и торжественно опустился на одно колено:

— Я хотел обставить все поромантичней, но уж как получилось… Алина, родная, выходи за меня замуж!

Я искренне хотела «вэкнуть», но передумала. Полюбовалась на золотое колечко, сделала вид, что задумалась, потом с улыбкой искоса посмотрела на смущенного командора.

— А разве агентам можно?

— Если даже нельзя, мы будем первыми.

— Столешницу ты приволок?

— Я. Шеф дал официальное разрешение, все равно лесничий дом Шастелей наутро должна была сжечь нетрезвая толпа. Мне казалось, что стол неплохой свадебный подарок.

— Ладно, тогда уговорил…

Алекс радостно вскочил на ноги, попытавшись меня расцеловать, но я уперла руки ему в грудь и временно отстранилась:

— Минуточку! Сначала ты расскажешь мне свою тайну. Это ничего не изменит, тем не менее… Я дала согласие и уже не передумаю, что бы ты мне там ни поведал, и не надейся!

Алекс облегченно улыбнулся, потом тактично выставил за дверь и не думавших уходить хоббитов. Они так алчно, не моргая, смотрели на мой палец с кольцом, что я испугалась — ведь запросто отгрызут мне его ночью! Двери запираются чисто символически, преступности на Базе нет, но на ночь кольцо лучше снимать и прятать.

Потом мой любимый рассказал мне о себе все — все то, что скрывал до этого времени. Оказалось, что у него никогда не было родителей, потому что он появился на свет на одной далекой планете в результате эксперимента по созданию людей с определенными заложенными в них знаниями и умениями. В основном там готовились люди с профессиями будущего, на которые нужно учиться десятилетиями. Так что вроде бы вполне полезный, долгосрочный проект. У этих несчастных не было чувств, эмоций, страстей — это лишнее для работы в отрасли, на которую они определялись.

Алекс оказался браком, ошибкой, без которой не обходился любой научный эксперимент. Он должен был стать механиком космического корабля, но оказалось, что к технике у него устойчивая неприязнь. Ученые, проводившие опыт, поняли, что этот человек наделен всей гаммой чувств и они у него даже более обострены, чем у нормального человека. К тому же в его сердце проснулась тяга к приключениям и повышенное чувство справедливости. Космический рейнджер из него не вышел, а вот на Базе именно такие агенты и были нужны.

Его создатели за спиной называли его ошибкой. Это глубоко запало в душу Алекса, отсюда и боль, едва речь заходила о его родине. Он не знал, что это за планета, и не хотел знать! Родителей у него не было, детства — тоже, ученые сразу делали взрослых людей, готовых к выполнению заложенных в них функций. Как можно вообще выжить с таким количеством комплексов, я не понимала…

— Ну, вот и все… больше мне нечего от тебя скрывать. Знаешь, мне стало намного легче. Ты действительно не передумала выходить за меня замуж? — недоверчиво поинтересовался он.

— Даже и не мечтай!

Я взъерошила его волосы, развернула к себе и нежно поцеловала в губы.