Три дня прошли относительно ровно. Мой учитель периодически уходил по своим делам, а моё время чётко расписывал дворецкий: тренировки, приём пищи, туалет по требованию, чтение книг, работа в мастерской, мелкая помощь по дому. Учитывая, что старик ещё и готовил на нас троих, мне было предложено взять на себя ежевечернюю мойку посуды и походы в ближайшую булочную.

Должен признать, это было не слишком обременительно, по крайней мере, до того часа, когда меня отправили за пончиками. Вопреки общепринятому мнению о том, что с мучного толстеют, и Лис, и старик-дворецкий никогда не отказывали себе в хрустящих французских багетах и ароматных круассанах с ванилью. Причём оба этих типа были если не страшно худыми, то весьма поджарыми.

Бывший боксёр, казалось, вообще состоял из одних костей и мышц. Нетренированными у него были лишь мимические, ни одна эмоция, ничто на свете не отражалось на его невозмутимом лице. А мой учитель был идеально сложен – тонок в поясе, но с широким разворотом плеч – по классической греческой традиции едва ли не «золотого сечения».

Двигался он порывисто, молниеносно переходя из сонно-пассивного состояния в бешеную активность. Считается, что в «близких к природе» превалирует звериная натура. Не берусь судить, в моей памяти Лис навсегда останется самым человечным существом на всей планете. Но вернёмся во времена моей юности и продолжим нашу историю.

Итак, после обеда меня отправили во французскую булочную купить свежую выпечку к вечернему чаю. Я был в этом заведении уже не один раз, пекарь Луи из Прованса, вечно молодой, вечно пьяный, обладал удивительным качеством мгновенного запоминания клиентов.

Стоило месье Ренару один раз представить меня ему, как уже дальше он безошибочно выделял меня из толпы посетителей, громко извинялся по-французски: «Пардон, пардон, мон ами!» – и передавал пакет с выпечкой без очереди, кто бы и как ни возмущался. Вот и сейчас стройный, чуть лысеющий весельчак с мягким прононсом приветствовал меня из-за прилавка:

– Мишель, я вас ждаль! Фот круассан три раза для моего камрада Ренар, багет для Шарль и два маленьких пончика про вас.

– Вы очень любезны, месье Луи. – Я передал ему деньги, привычно отказываясь от сдачи.

Он столь же привычно потянулся ко мне с четырьмя пенсами, но разулыбался и сунул их себе в карман.

– Бон аппетит, бо гарсон! Какой милый мальчик, не правда ль? Он напоминаль мне меня. Я биль так же кудрявь и очень-очень миль.

Ничто не предвещало беды. Погода была чудесной, после полуторачасового дождя выглянуло солнышко, старый дворецкий всё реже попадал по мне шваброй, Лис вёл со мной долгие беседы по вечерам… Правда, больше это походило на лекции по истории и психологии общественных отношений в социуме, но он самые скучные вещи умел подавать так, что заслушаешься.

Я мог не спешить, поэтому, пользуясь шансом нежданной прогулки, присел на пару минут на лавку в полуквартале от нашего дома. Рядом кружились голуби, от избытка чувств и хорошего настроения я достал один из пончиков, что мне подарили, и щедрой рукой покрошил птицам.

Второй уже собрался съесть тут же, но подумал, что с чаем это будет вдвое вкуснее. Вздохнув, я положил его обратно в пакет, встал с лавочки и… только сейчас заметил, что вокруг валяется с дюжину мёртвых голубей. Завизжала какая-то овца из «близких к природе», выгуливающая ребёнка, кто-то из мужчин, громко ругаясь, звал полицию, и менее чем через минуту двое суровых бобби взяли меня, как говорят русские, под белы рученьки.

На мои робкие оправдания никто не реагировал, имя месье Ренара, частного консультанта Скотленд-Ярда, почему-то никого не интересовало, так что я загремел в кутузку как миленький.

– Кто такой? – даже не глядя на меня, спросил дежурный офицер в ближайшем участке.

– Меня зовут Майкл, я…

– Майкл, – записал он. – А фамилия у тебя есть?

– То есть я не Майкл, моё настоящее имя Эдмунд. А фамилия Алистер Кроули. Майклом меня называет мой учитель из Франции. Он…

– От прежних показаний отказывается, имеет два имени и двойное гражданство.

– Эй, я этого не говорил! Я гражданин Великобритании. Просто мой учитель, у которого я живу, он француз. И его дворецкий. А я нет! Я его секретарь.

– Путается, меняет показания с целью сбить следствие с толку, – продолжал конспектировать офицер, не поднимая на меня глаз и строча электропером с похвальной скоростью. – Тебя задержали за злонамеренное отравление голубей на улице Тули в районе Тауэрского моста.

– Это неправда! – выпалил я.

– Полицейские не могут лгать.

– Ну то есть… я хотел сказать, что это правда, но…

– Обвиняемый признался в совершении преступления, – удовлетворённо завершил дежурный офицер, захлопнув тетрадь. – В камеру его.

– Но я не специально! Я не знал, что пончик был отравлен! Я сам чуть его не съел! Сообщите месье Ренару-у!

Меня никто не слушал, им просто не было это интересно. Полисмены задержали негодяя на месте преступления, он ныл, юлил, выкручивался, но в конце концов дал признательные показания. Чего ещё желать? Возможно, они вообще никогда так легко не расследовали ни одно дело.

Я просто не мог бороться с системой, она перемалывала меня, не слушая стонов и слёз. Единственная надежда, что в суде присяжных мне хотя бы дадут последнее слово. Кстати, могут и не дать – делать им больше нечего, как только слушать всяких малолетних злодеев…

Когда меня втолкнули в жутко грязную камеру предварительного заключения, набитую самым ужасающим отребьем, стало ясно, что до последнего слова я просто не доживу. Суд будет здесь и сейчас. Судя по всему, очень недолгий.

– О, гляньте, какого нежного птенчика до нас донесло?!

– Иди сюда, малыш, мы тебя пощупаем!

– Мальчишку мне, я первый, у меня есть какой-никакой… хе-хе… опыт! Он так похож на мою дочь.

Шестеро или семеро страшных, татуированных, дурно пахнущих уголовных рож в драных лохмотьях потянулись ко мне.

– Рр-р, кого я вижу? Маленький паршивец рыжего мерзавца? – неожиданно раздалось за моей спиной, когда меня практически прижали к решётке.

– Сержант, – не веря своему счастью, обернулся я. – Будьте добры, сообщите мистеру Лису, что меня задержала полиция! Я же ни в чём не виноват! Кто-то отравил пончики, могут пострадать другие люди.

– Право, не знаю, – насмешливо протянул Гавкинс, скаля великолепные клыки. – Помнится, кто-то дерзил мне в прошлый раз?

– Я больше не буду.

– Не будешь, маленький негодяй, ты уже много чего не будешь. Тюремная камера быстро вправляет мозги, а уж как твои новые друзья-уголовники умеют учить вежливости и послушанию…

– Сэр, умоляю вас, помогите мне! – в отчаянии закричал я, но все вокруг только смеялись. И доберман, и дежурный офицер, и мои сокамерники.

– Эй, парни, поможете полиции сделать из этого плаксы человека? Уж ночь-то он точно проведёт здесь.

Уголовники удовлетворённо заворчали, подталкивая друг друга локтями. Наверное, ещё никогда я не был так близок к тому, чтобы просто разреветься. Однако первый же заросший бородой урод в драной морской форме, шагнув ко мне, замер, натолкнувшись грудью на тонкий стальной клинок.

– Гавкинс, а вы, оказывается, на редкость негостеприимный хозяин. Впредь не рассчитывайте на двойную порцию сливок у меня дома.

Я обернулся. За моей спиной стоял спокойный и невозмутимый мистер Лис. За ним суровой глыбой замер помалкивающий инспектор Хаггерт.

– Мы просто шутим, сэр, – безмятежно обратился к нему Гавкинс. – Неужели кто-то мог подумать, что я способен причинить хоть какой-то вред подозреваемому?

– То есть это была шутка? – холодно осведомился мой учитель. – Я люблю шутки! И сам тоже обожаю шутить.

После чего он мгновенно вытянул трость-шпагу из-за решётки и точным движением кольнул добермана прямо в форменные штаны, чуть пониже купированного хвоста. Щёлкнул электрический разряд, и сержант Гавкинс совершил умопомрачительный прыжок вверх, стукнувшись маковкой о потолок.

– Смешно, не правда ли? Инспектор, я могу забрать своего секретаря до суда?

– Полагаю, да, – кивнул Хаггерт, не обращая никакого внимания на обиженные повизгивания добермана. – Но это под вашу ответственность, обвинения с него не сняты.

– С вашего разрешения, я лично займусь этим делом. Мы регулярно покупаем выпечку в булочной Луи, и если в пончиках оказался яд, то многие могут пострадать.

– Пекарь уже арестован. – Инспектор важно поднял указательный палец вверх. – Вся продукция сегодняшнего дня конфискована. Данных о новых отравлениях пока нет, пострадали только уличные голуби, которых накормил ваш ученик. Подчёркиваю – ваш!

– Благодарю за понимание, – с вежливым поклоном отозвался Лис. – Если я не предоставлю вам завтра же истинного виновника, то сам сяду на скамью подсудимых.

– Но виноват мальчик, за что же сядете вы?

– За случайное нанесение мелких увечий сотруднику полиции при исполнении, – косясь на скрипящего клыками добермана, предположил месье Ренар. – Такой счёт вас устроит?

– Я инспектор Скотленд-Ярда и не играю в ваши игры. Но, если завтра до заката солнца вы не назовёте имя отравителя, мне придётся вернуть Майкла (Эдмунда Алистера Кроули) в эту самую камеру, где он проведёт всё время до суда. У вас есть хороший адвокат?

– Мистер Готтшем из Поркхауза, – с поклоном ответил мой учитель. – Этот козёл (в прямом, а не в переносном смысле) у меня в долгу и будет рад защищать мальчика.

– Вы свободны.

По знаку инспектора дежурный полисмен разомкнул замок, и я вышел из-за решётки. Лис приобнял меня за плечи, пытаясь хоть как-то унять бьющую меня дрожь. Но, честно говоря, меня так трясло, что дома они с Шарлем в четыре руки еле-еле отпоили меня чаем с молоком.

Я ничего не мог толком объяснить, у меня клацали зубы и губы тряслись. Мне и в голову никогда не приходило, что я сам могу загреметь в тюрьму и что даже абсолютно невиновный человек волей роковых обстоятельств запросто может попасть в камеру, где будет ежедневно подвергаться самому ужасному насилию вплоть до суда. А что, если и в суде тебя не оправдают?!

Меня принудили принять полчашки «адмиральского чая», изрядно разбавленного ромом, и только это заставило меня рухнуть в кровать. Проснулся я поздно, уже ближе к семи часам вечера. Мой учитель сидел внизу, в гостиной, с неизменным кофе, а рядом на полу валялись все сегодняшние газеты.

– Мальчик мой, а ты становишься знаменитостью. – С горькой усмешкой он поднял на меня усталый взгляд. – Присаживайся, тебе нужен горячий бульон – подкрепить силы и нервы. А я пока почитаю тебе вслух.

Как только я сел за стол, передо мной словно по мановению волшебной палочки возникла тарелка ароматного куриного бульона, прозрачного, как янтарь. Заботливый дворецкий не забыл поставить рядом тёплые тосты и чай с малиновым вареньем. Мистер Лис тем временем зачитывал одни лишь заголовки, с каждой газетой будто вбивая очередной гвоздь в крышку моего гроба.

– «Мальчик – убийца голубей!», «Юный отравитель птиц!», «Страшные подробности о тайной жизни кудрявого красавчика!», «Массовая казнь пернатых. Кто следующий? Вороны Тауэра или люди?» Ну и напоследок наиболее развёрнутую статью дала вечерняя «Таймс»: «Помощник частного консультанта Скотленд-Ярда ступил на путь кровавых злодеяний. Сумеет ли месье Ренар избавить своего подопечного от заслуженного наказания или обойти закон невозможно?»

– Я ни в чём не виноват.

– Неужели? А кто хотел славы? Вот, пожалуйста, мои фамилия, адрес и род деятельности вновь появились на страницах бульварной прессы.

– Мне очень жаль, сэр.

– Ешь суп и слушай молча, – повысил голос мой учитель. – Любому дураку понятно, что ты ни в чём не виноват, и инспектор Хаггерт тоже это прекрасно понимает. Я даже не склонен ругать тебя за идиотские показания, данные при допросе дежурному офицеру. Судя по корявости стиля, он сам задавал вопросы и сам же писал на них ответы. Так?

Я подтвердил его правоту молчаливым кивком.

– Полиция арестовала беднягу Луи. Он от всего отказывается, но при обыске его пекарни была найдена синильная кислота в порошке. Смертельно опасный яд! Ты мог отправиться на тот свет, просто облизав липкие пальцы после того пончика.

Я отрицательно помотал головой, давая понять, что никогда не облизываю пальцев.

– Рад, очень рад, ибо манеры джентльмена превыше всего, – чуть спокойнее продолжил Лис. – Но, дьявол их всех раздери, теперь я остался без своих любимых круассанов! Кстати, отравлены были три-четыре пончика, и ничего больше. Два из них ты унёс. Ну-ка признавайся, Майкл, кому ты мог так помешать?

Ложка дрогнула в моих руках, так что я чуть не облился бульоном. Неужели он думает, что жертвой неизвестного отравителя должен был стать именно я?

– Нет, конечно. Я шучу, чтобы разрядить обстановку. Никому не нужно тебя убивать, не такая уж ты важная шишка. К сожалению, против Луи дал показания некий аптекарь в доме напротив. Якобы два дня назад пекарь купил у него хороший яд для травли крыс. Сам Луи это, естественно, отрицает. Но хуже всего, что мне не дают с ним встретиться. Спроси почему?

– Почему? – послушно спросил я.

– Да потому что он находится под следствием! Это дико бесит! Как я могу раскрыть преступление в течение одного дня, если мне даже не позволено поговорить с главным подозреваемым?

– И…?

– В смысле? Повтори, я не понял.

– И как же… – Я, прокашливаясь, постучал себя кулаком в грудь. – Как же мы будем действовать, сэр?

– Как всегда, – рассеянно буркнул он. – Говорить с людьми, люди любят, когда с ними разговаривают. Собирайся!

– Но бульон ещё не…

– Да кому он сдался, отвар из трупа курицы?! Идём, пора заняться настоящим делом. В твоих интересах, кстати!

Я бодро выскочил из-за стола, и уже через пару минут мы с моим учителем вышли из дома. Дворецкий настоял, чтобы месье взял трость-электрошокер, а я сунул в карман экспериментальную версию полицейской дубинки. По совести говоря, она была ещё очень-очень-очень экспериментальная. Резиновая трубка длиной в ладонь, проводки, иголки, спуск и зарядное устройство на шестьдесят пять вольт.

Выше взять не решился из опаски, что меня самого прибьёт током. Многие начинающие изобретатели имели плохой конец. Я в хорошем смысле. Пресвятой электрод! Ну, не важно.

– Куда мы сейчас?

– В аптеку. Знаешь ли, перед дождём у меня жутко ноет колено, последствия старой травмы на скачках в Дерби. Возможно, мне порекомендуют какую-нибудь мазь.

– Вы хотите поговорить с тем свидетелем, – догадался я.

– Лис сделал страдальческое выражение лица из серии «о боже, нет, и не думал, но как ты угадал, малыш?!».

Мы прошли мимо той злосчастной лавочки, сидя на которой мне вздумалось покормить голубей. При свете фонарей было видно, что место трупа каждой птицы было аккуратно обведено мелом. Это демонстрировало всем, что полиция Лондона не сидит без дела.

Такие вещи успокаивают граждан и консолидируют общество. У закрытой французской пекарни стоял суровый полисмен. Правильно, место преступления нужно охранять самым бдительным образом. Мы перешли на другую сторону улицы и буквально через два дома упёрлись в вывеску «Аптека. М-р Тревор & Ко».

– Ну что ж, пора нанести визит мистеру Тревору и Ко. Надеюсь, они примут жутко больного лиса в неурочный час. Да, ты можешь сделать глупое лицо?

– Запросто. Любой школьник это умеет, очень помогает, когда тебя вызывают к доске.

– Отлично. Итак, ты мой глуповатый курьер-грузчик. Я покупаю, ты несёшь. Играем по моим правилам. Откроешь не вовремя рот, я заткну его своим хвостом!

– Так и подавиться можно.

– Вот именно, это не пустая угроза. Вперёд!

Мы шагнули на порог, и мой учитель, игнорируя все правила вежливости, со всей дури забарабанил в дверь. И, судя по силе его ударов, дури в нём хватало с избытком.

– Кто там? Я вызову полицию!

– Я сам из полиции, – нагло соврал Лис. – Меня зовут частный агент Фокс. И я нуждаюсь в медицинской помощи. Чем скорее, тем лучше для вас.

– Иду, иду. Спи, Дженнифер, я сам разберусь. – На втором этаже загорелся свет, послышались шаги, и, наверное, минут через пять-шесть перед нами распахнулись двери в аптеку.

Нас встретил немолодой сутулый мужчина в ночной пижаме и тёплом клетчатом пледе на плечах. Одутловатое лицо, седые всклокоченные волосы, пенсне в металлической оправе на очень красном с синими прожилками носу и совершенно безгубый рот. Если бы театру «Глобус» был срочно необходим злодейский актёр на роль дяди Гамлета, то вот этот типаж, как мне кажется, подошёл бы без грима.

– Что вы хотели, джентльмены?

– Надежды, спасения, искупления, – патетично ответил мой учитель, прижимая лапы к груди.

– В ночное время в два раза дороже.

– О, только бы помогло.

– И ещё придётся заплатить за снятие дома с сигнализации.

– Но у вас нет сигнализации.

– Всё равно, это общее правило, сэр, – буркнул мистер Тревор. – Если я его нарушу, меня изгонят из профсоюза фармацевтов.

– Мы доплатим, – с пониманием кивнул месье Ренар и, не дожидаясь приглашения, боком просочился мимо хозяина в помещение аптеки. – О небеса, как чудесно благоухают ваши лекарственные смеси! Корица, ваниль, кардамон, миндаль и… и, кажется, ещё какао-порошок? Дивно, просто дивно. Я был бы готов стоять тут вечность, излечиваясь одной ароматерапией!

– Глупости, это ненаучно, – довольно невежливо осадил его аптекарь. – Так что у вас болит, сэр?

– Поясница. Вот здесь, чуть выше хвоста, – показал Лис, задирая плащ. – И стреляет в непогоду, принося жуткие боли и страшные страдания!

– Что ж, могу предложить вам мазь на основе пчелиного яда.

– У меня аллергия на пчёл.

– Тогда на основе змеиного. Аллергия на змей есть?

– В целом нет, – подумав, пожал плечами Лис. – Но это ведь до первого укуса, сами понимаете. Быть может, у вас есть какие-нибудь более современные препараты? Химия шагнула далеко вперёд.

– В каком смысле? – подозрительно сощурился аптекарь.

– В самом прямом. Я – джентльмен и не могу позволить себе природные лекарства для простолюдинов. В конце концов, зачем тогда мы платим налоги, содержа армию и палату лордов?!

Лично я не видел никакой логической связи между мазью на основе пчелиного яда и политикой, но тем не менее надул щёки и пару раз значимо кашлянул. Мистер Тревор покосился на меня, перевёл взгляд на высокомерную физиономию моего наставника и покорно кивнул:

– Я постараюсь что-нибудь подобрать.

– От всей души благодарю вас, старина, – чуть не прослезился рыжий любитель поговорить с людьми. – Какое счастье, что у нас в Лондоне есть настоящий устоявшийся профсоюз британских аптекарей! Никогда не доверял иностранцам. Вы слышали, в газетах писали, что какой-то приезжий отравил уже двадцать восемь наших сограждан!

– Пекарня Луи, пару домов ниже по улице. Да, сэр, это тот ещё тип.

– Так он ещё и француз? Куда смотрит правительство?!

– Наверняка давал взятки, – сквозь зубы протянул аптекарь, повернувшись к нам спиной и что-то смешивая в фарфоровой миске. – Моя супруга бельгийка, и она сразу сказала: нельзя доверять французам, ибо они люто ненавидят англичан! Уж поверьте, сэр, эти смерти не последние.

– Как страшно жить… – всплеснул руками Ренар. – И да, уважаемый, не найдётся ли у вас мятных пастилок от кашля? Мой племянник вернулся из Испании и никак не может свыкнуться с нашим сырым климатом.

– Разумеется, само собой, минуту, джентльмены.

– Майкл, напомни вернуться в пекарню Луи.

– Простите, сэр? – обернулся аптекарь.

– Я говорю со своим помощником, – сухо обрезал мой учитель и, развернувшись спиной, довольно-таки громко зашептал мне на ухо: – Напомни мне утром до восьми вернуться в ту самую пекарню и забрать улику.

– Какую? – не понял я.

– Ты идиот?!

– Ещё бы, сэр…

– Ту самую! Отравитель оставил на месте преступления… – Тут Лису изменила дикция, он закашлялся, словно что-то проглотив, и, постучав себя в грудь, закончил: – Не забудь. Это твоё первое задание на службе, постарайся не провалить его. Я знаю, как у вас в Кастилии любят спать. Если по-прежнему не понимаешь, в чём дело, просто молчи, улыбайся и кивай. В худшем случае попадёшь в ряды клиентов психушки, а в лучшем… Бывает, и угадаешь.

Меж тем мистер Тревор выложил на прилавок баночку мази и пакетик с мятными леденцами.

– Уверяю вас, джентльмены, это лучше любых пастилок. С вас полфунта.

– Что?! – не удержался я, ибо наглость аптекаря буквально зашкаливала.

– Действительно, – впервые согласился со мной Лис. – Помочь полиции – гражданский долг каждого британца. Что стоит наша империя, если мы теряем её основы, устои и скрепы?

После этого он аккуратно убрал мазь и леденцы в карман плаща, лучезарно улыбнулся и пошёл к выходу.

– А деньги?! – взвизгнул ошарашенный таким поворотом темы мистер Тревор. – Я буду жаловаться!

– Сколько угодно. Скотленд-Ярд примет это к сведению.

Мы вышли из аптекарской лавки, хохоча как сумасшедшие, и направились в сторону нашего дома. Сгущалась ночь, традиционный лондонский туман начинал окутывать улицы плотным палантином. Но уже через пару домов Лис резко перебежал на другую сторону улицы, остановившись перед закрытой французской пекарней. Полисмен уважительно, но твёрдо перекрыл нам дорогу.

– Эй, я же Ренар, частный консультант Скотленд-Ярда, – быстро представился мой учитель. – Какого дьявола, Гарри, ты же отлично меня знаешь?!

– Знаю, сэр. Меня дважды штрафовали за помощь вам, сэр.

– Так сегодня тебя повысят в звании! Беги к инспектору Хаггерту и скажи, что я сижу в засаде. Пусть пришлёт кого-нибудь пошустрее, хотя бы сержанта Гавкинса.

– Гавкинс обещал перевести меня в самую глушь, если я хоть раз произнесу в его присутствии ваше имя, – вновь упёрся полисмен, но, когда надо, месье Ренар умел быть очень убедительным:

– Хорошо, дружище, я не буду требовать, чтобы ты беседовал обо мне с Гавкинсом. Но хоть инспектору ты можешь доложить?

– О чём, сэр?

– О том, что я со своим секретарём ворвался в опечатанное здание пекарни и везде сую свой наглый нос!

– Об этом я просто обязан сообщить, сэр.

– Тогда чего мы ждём?

Полисмен подумал, поправил шлем и большими шагами бросился бежать по улице.

– Гарри, привет жене! Надеюсь, ваши дети скоро пойдут в школу? – крикнул вслед ему Лис, но ответа не дождался. – На самом деле он хороший парень. Неудачная женитьба на сестре одноклассника, он не любит её, она слишком любит его. Окончил высшую школу, а вынужден служить в полиции. Банальная история.

– Вы со всеми разговариваете?

– Ну… практически. А ещё я много читаю.

Мне показалось, что он что-то недоговаривает. Но, наверное, сейчас было не самое лучшее время уточнять. Лис быстро перешагнул ленты заграждения, прошёл к дому и когтем открыл дверной замок. Мы вошли в тёмное помещение французской булочной. Запахи ванили ещё были очень свежи, и ничто не указывало на то, что именно эта территория и есть место подготовки страшного преступления с отравленными пончиками.

– Свет не включай, – сразу предупредил мой учитель. – У меня есть фонарик, хотя, возможно, он нам и не понадобится. Спрячемся и так.

– Простите, сэр, но разве мы не должны искать тут некую улику?

– Мы? Нет, мой мальчик. Улику будут искать совсем другие люди, а нам нужно просто дождаться их.

Я не собирался с ним спорить или требовать объяснений прямо здесь и сейчас. Было ясно, что он что-то задумал, недаром же Лис так долго и старательно «болтал» в доме аптекаря. А где аптекарь, там и яды, это табуретке понятно.

– Мы ждём мистера Тревора?

– Конечно нет, – даже удивился Лис и вдруг резко толкнул меня за прилавок. – Тсс, сидим, как две мыши, и дышим по очереди.

Я замер. В тишине послышался скрежет проворачиваемого в замке ключа. Разумеется, «близкий к природе» имел более тонкий слух, поэтому мы успели спрятаться заранее. Кто-то вошёл в пекарню, но через главный вход. Там наверняка не было полисмена, но получается, у кого-то ещё, кроме хозяина лавки, есть ключи?

– Можно подумать, сделать дубликат ключа такая уж великая проблема, – едва слышно ответил мне на ухо месье Ренар.

Ньютон-шестикрылый и пресвятой электрод Аквинский! Я же чуть не подпрыгнул от неожиданности. Вряд ли когда смогу привыкнуть к его оригинальной манере отвечать на неозвученные вопросы.

Кто-то включил фонарик, луч электрического света метался по всему помещению, не задевая нас. Слышалось невнятное бормотание, кто-то рыскал по углам, переворачивая стулья и вытаскивая ящики из комода. Мы терпеливо сидели, изображая, как и было сказано, двух скромных мышек, пока этот кто-то не догадался заглянуть за прилавок. Луч фонарика в лицо почти ослепил меня.

– О, сюрприз! Вы нас нашли, миссис Дженнифер Тревор, – захлопал в ладоши Лис, вставая в полный рост. – Как приятно, что вы не заставили себя долго ждать.

– Какого… какого дьявола?! – На нас уставилась полная женщина с короткой стрижкой во французском стиле. Одета она была в плотный мужской плащ, накинутый поверх ночной рубашки.

– Позвольте представиться, месье Ренар. Для вас просто Ренар. Ваш сосед по улице. И да, именно я со своим помощником (правда, он красавчик?) заходил не более часа назад в аптеку вашего дражайшего супруга. Надеюсь, он не очень сердится на меня? Это была всего лишь шутка, разумеется, я за всё заплачу.

– Нет, он… А вы тут… какого дьявола?! – Похоже, женщину несколько шокировало наше появление, и она повторялась.

– Только не волнуйтесь! – Мой учитель поднял руки над головой. – Мы не вооружены. Вас, как я понимаю, интересует не столько сам дьявол, сколько то, что мы тут делаем, верно? Я объясню, мы расследуем таинственную смерть голубей и пытаемся оправдать нашего давнего приятеля Луи.

– Какого дьяв…

– Майкл, её точно клинит, подай леди воды.

Я потянулся было к кувшину с водой на прилавке, но в этот момент в руках женщины сверкнул хирургический нож.

– Она не хочет пить, – уныло констатировал Лис. – Что ж, быть может, тогда вам стоит сдаться полиции? Невооружённым глазом видно, что вы планировали подвести вашего соседа-пекаря под статью, а пока суд да дело, преспокойно выкупить прикормленное местечко. Да, да, я отметил в вашем доме ряд запахов, нехарактерных для аптеки, а конкуренция французской и бельгийской выпечки давно известна всему миру. Я бы понял всё и, наверное, даже простил. Такая решительная женщина замужем за бесхребетным мужем, который даже не может поставить на место обнаглевшего покупателя мази, – это, наверное, тяжело, да?

Миссис Тревор издала горловой стон.

– Но жертвой вашего яда, того, который вы всыпали в тесто для пончиков, могли стать люди. Не бесхозные голуби, а живые люди. И что ещё страшнее, мог пострадать мой ученик, старая ты стерва!!!

Клянусь, я впервые видел его в такой ярости. Янтарные глаза горели, зубы оскалены, кулаки сжаты, шерсть на загривке встала дыбом, он выглядел так страшно, что вряд ли бы вызвал желание помериться силой даже у циркового борца. Женщина отступила назад, выставив скальпель.

– Что ж, Майкл, всё, что могли выяснить, мы выяснили. Пойдём? – Мой учитель легко перемахнул через прилавок, я не столь элегантно выкарабкался следом. Думаю, мы прошли шагов пять, не более, как сзади раздался дикий визг, и жена аптекаря кинулась в погоню.

– Где улика? Убью!

Месье Ренар как-то очень точно двинул бедром, отталкивая меня в угол, и совершенно испанским тореадорским финтом пропустил мимо себя преступницу, с ходу попавшую в дверях в объятия добермана Гавкинса. Острый скальпель в её руке вспорол длинную полосу на рукаве безукоризненного мундира сержанта.

– Я тебя убью, грязное ты животное! Ненавижу, ненавижу этих человекоподобных тварей!

– Вы только что совершили вооружённое нападение на сотрудника Скотленд-Ярда, – жутким свистящим шёпотом сквозь зубы процедил Гавкинс. – И чтоб вы знали, миссис, в приличном обществе о таких, как я, принято говорить «близкие к природе».

– Но… я… не вас имела… хотя вы и… но не в этом смысле, – пыталась что-то там кудахтать жена аптекаря, когда её уводили в отделение.

– Ты опять выкрутился, Лис.

Мой учитель лишь пожал плечами, развернулся и, схватив меня за руку, направился домой, словно всё ранее произошедшее не очень-то его и касалось.

– Сэр, – рискнул спросить я, когда мы прошли почти с полквартала. – А разве не надо было объяснить всё сержанту? Ну, то, что именно она отравила пончики?

– Увы, мальчик мой, у нас нет доказательств. Любой хороший адвокат разнёс бы наши обвинения в пух и прах. Ну, ключ, допустим, она нашла. В лавку ночью пошла в приступе лунатизма, как и куда сыпала яд, никто не видел, что дальше?

– Это несправедливо!

– Справедливость крайне капризная дама, – кисло улыбнулся он. – А вот нападение на сержанта полиции с ножом тянет на вполне реальный срок! Поэтому мне пришлось тянуть время.

– Но ваш друг Луи в камере?

– Завтра же его выпустят, уж поверь. Разумеется, я дам исчерпывающее объяснение инспектору Хаггерту. Но доказать вину миссис Тревор будет слишком сложно, так что пусть идёт по другой статье. Кстати, там и наказание выше…

– Что ж, значит, завтра отдыхаем?

– Пожалуй, да, – щедро махнул лапой Лис. – Отсыпайся! Шарль разбудит тебя на пятнадцать минут позже. Я попросил его перейти на шесты, цепи и ремни. Уверен, тренировки тебе понравятся.

– Спасибо, сэр, – с трудом выдавил я. – Я вам так благодарен, просто слов нет!

– Ах, брось, мальчик мой, право, какие благодарности…

И уж поверьте, старый дворецкий исполнил приказ домовладельца минута в минуту. А кто-то ждал поблажек?