Как в тот день медресе вообще не взорвалось от перенапряжения – факт, до сей поры исторической наукой никак не объяснённый. Более того, активно ею отрицаемый! Типа никакого медресе в Коканде в то время не было; никакой подобной лекции педагогический состав вовеки бы не допустил; и никакие студенты, воспитанные на священных текстах Корана, не стали бы слушать подобное вопиющее непотребство, наверняка разорвав «лекторов» на лоскутки!
Историки вообще крайне законсервированы в своих книжных убеждениях. Неудивительно ли, что именно фантастика, ставя лучшие научные умы перед неразрешимыми чудесами, заставляет их совершать всё новые и новые открытия. Убеждён, что пройдёт не так много времени, как серьёзные археологи отыщут какой-нибудь полуразбитый кувшин с размашистым автографом Льва Оболенского! Вот только не выбросили бы они его на помойку, сочтя сомнительной мистификацией…
Лекция сексуально просвещённых «аксакалов» закончилась примерно часа через два, к глубочайшему огорчению всей студенческой молодёжи. Тот самый начальствующий старец, что открывал всё собрание, неожиданно выбежал на трибуну с заспанным лицом и дёргающимся подбородком:
– Молитесь, о правоверные! Ибо только что, во время полуденного сна, явился ко мне сам шайтан и был он непередаваемо гадок! Ноги его тонки, рога остры, голова плешива, а хвост порочен! Голосом противным, словно визг блудницы, заслуженно побиваемой камнями, он сообщил, будто бы в нашем медресе поднимаются вопросы столь бесстыжие, что даже он сам не мог бы ответить на них из стыда и целомудрия… Молитесь, о правоверные!
– Шайтан – известный лжец, – вовремя вставил Насреддин, так как все ученики мигом опустили глазки, прекрасно понимая, о чём речь. – Мы с моим достойнейшим коллегой только что рассказывали, сколь опасны происки нечистого и какие соблазнительные формы порой принимает дьявольское искушение!
– Воистину храни нас Аллах, – прокатилось по толпе. Юноши охотно бухнулись на колени, отчаянно пытаясь прикрыть уши, пылающие после очередного честного ответа Льва, объяснившего истинный смысл незатейливой поговорки: «Всё полезно, что в рот полезло…»
Друзья оставили молодёжь со своим набожным наставником и тихонечко отступили в предложенную им для отдыха комнату. Стол накрыли быстро, обещанное вино казий принёс через полчаса, чуточку подуспокоившись на общей молитве. Для духовного лица увидеть во сне краснеющего шайтана – очень плохая примета, которую следовало непременно залить полусухим или полусладким…
– Это бесчестное порождение зла, этот враг рода людского, да отсохнет его узкий язык, покрытый зловонными трещинами, кроме того, посмел сказать, что в наше медресе вторгся сам Багдадский вор, и скоро он украдёт у меня последние штаны!
– Брехня! – уверенно заявил Оболенский, мельком присматриваясь к шёлковым штанам старца. – Хотя… размерчик подходящий и фасон вроде тоже ничего, но нет! Нет, никогда не стоит верить на слово недощипанному козлодуру, только и стремящемуся вбить кол недоверия между интеллигентными людьми с высшим образованием.
– Золотые слова. – Наставник собственноручно разлил «гостям» по второй пиале. Вино было красное, прохладное, чуть терпкое, вяжущего оттенка, скорее свойственного выдержанным аргентинским винам. Пили по-восточному, без длинных тостов, маленькими глотками…
– Мы бы не хотели долго задерживаться в Коканде, многоуважаемый, – нежно улыбнулся в ватную бороду осторожный Насреддин. – Важные дела зовут нас в Бухару, а скромная плата за наше выступление составит всего несколько динаров. До захода солнца нам надо забрать наших верблюдов с постоялого двора…
– Пусть Аллах озарит ваш путь благодатью! Несколько динаров – это очень большая сумма, но щедрость кокандского медресе известна повсюду – пусть будет тридцать, нет, даже тридцать пять таньга!
– Небеса да свидетельствуют о широте вашей души!
– Я вернусь через минуту…
– Ходжа, ты лбом о ворота ударился, да? – возвысил голос бывший вор, едва старец вышел вон. – Какие тридцать пять таньга?! Я пересчитал по курсу – это ж грабёж форменный! Он себе из институтских фондов минимум десять дирхемов спишет на лекцию иногородней профессуры…
– Заткнись, дорогой, а?! – бесцеремонно прикрикнул домулло, метнувшись к маленькому оконцу. – Смотри, эта гадюка с раздвоенным языком, эта бесхвостая гиена, этот мусоропровод (хорошее слово!) явно даёт какие-то указания вон тому хромому дворнику…
– Думаешь, догадался и заложил?
– Стопроцентно, клянусь Аллахом… Стражники во дворце не сплошь глупцы и взяточники, а если пораскинуть мозгами, то быстро догадаются сопоставить его донос с показаниями истинных учёных. Которых мы, кстати, прилюдно опозорили без малейшего повода… Всё, сейчас мне будет стыдно! Не мешай, я хочу покаяться… каюсь… Ну, вот мне полегчало, а теперь исчезнем отсюда, подобно хрустальной росе на бархане под пылающим оком всесильного солнца!
– А штаны?
– Что штаны?!
– Штаны этого типа, – невозмутимый Лев сам плеснул себе третью чашу. – Шайтан ведь пообещал ему, что я украду его последние штаны. Это вызов, Ходжуля… и я намерен его принять!
– Дабы посрамить шайтана? – устало уточнил бывший визирь. Спорить было бесполезно. – Только сотвори это как-нибудь быстро и без членовредительства, ладно?
– Ладно, членовредительствовать не буду, хотя… словосочетание заманчивое…
– Я принёс вам еще вина, о мудрые мужи. – В дверях комнатки появился коварный предатель. – Не спешите, караван-сарай никуда не убежит, девушки для увеселения уже на подходе, а я сам хочу поподробнее узнать, чему же вы научили моих благовоспитанных питомцев. Они слоняются по двору кучками, шёпотом обсуждая нечто столь запретное, что даже стыдятся поднять на меня взгляд…
– Мы говорили с ними о грехе рукоблудия, – важно кивнул домулло, чем вызвал искреннее недоумение старца.
– Разве это грех? Главное, чтобы правая рука не знала, что совершает левая… Ибо правоверному допустимо выбирать меньшее зло из всех искушений.
– Да вы софист, батюшка! – уважительно признал Оболенский. – Присядьте-ка, я охотно побеседую с вами на ряд спорных религиозных моментов. Например, чем доктрина отличается от догмы, ишак от осла, а подлый донос от своевременного доклада…
Казий тонко улыбнулся в жидкую бороду, расправил полы халата и… сел прямо в медную пиалу, всклень наполненную красным вином. То есть специально он туда, разумеется, не целился. Более того, мгновение назад злосчастной пиалы там и не было, она находилась в руке Насреддина, полуприкрывшего глаза и вытянувшего губы трубочкой… А в результате, как понимаете, очередные незаслуженные упрёки в адрес шайтана и насквозь мокрые штаны! Далее, вообще, пошёл мало прикрытый бандитизм…
– Лежать! Не двигаться, не кричать, не мычать и не телиться. – Лев одним рывком повалил старца на спину, задрал ему ноги и, немало не стесняясь, сорвал с несчастного злополучные штаны. – Вай мэ, такое горе… что люди подумают, в вашем возрасте… энурез – проблема века… Выхода нет, но есть мы! Ждите тут, считайте до ста двадцати, и мой друг навеки высушит ваши любимые джинсы. Ходж… уп, пардон, Мирза-Кирза-под-зад-кактебятам… – лучший на свете застирщик штанов! Короче, мы сваливаем, а вам сейчас наступит полное счастье…
– И посрамление шайтана, – успокаивающе добавил бывший визирь, хозяйственно ссыпал себе за пазуху остатки изюма и дунул вслед за более ретивым другом.
Они только-только успели выбежать во внутренний двор, локтями прокладывая себе дорогу в плотной студенческой среде, как в центральные ворота гордо вступила блестящая кокандская стража. Шесть рослых, красивых воинов в сияющих доспехах, в круглых шлемах, с горящими медью щитами и длинными стройными копьями, грозно потребовали указать им двух фальшивых учёных, якобы присланных из просвещённой Бухары…