В проектной группе работа у Балашова не ладилась. Проект за проектом получали низкую оценку. Тогда Сережа стал думать, что ему не удержаться и месяц на этой работе. «И зачем, зачем все это? Сидел бы над комплексной телефонизацией… А тут еще с Дыментом дела…»

Хотелось к черту бросить этот справочник. Но не работать над справочником, значит, совсем сложить руки. Это выходит, отдать себя во власть всякой чепухе, которая лезет в голову. Как он не хотел быть руководителем группы: ведь понимал, что воспримут все по-разному. Его наверняка считали выскочкой: были же в группе более подходящие претенденты, Лукьянов еще когда жаловался.

Работа над справочником приносила успокоение. Было похоже на увлечение азартной игрой. Но, как во всякой азартной игре, после того как проходил пыл, начиналось раздумье.

«Чувствую, как щупальца Дымента опутывают мою совесть, мои мысли…»

Душа Сережи негодовала. Как несправедливо…

А тут еще одна новость потрясла его. Открылось такое… Как-то в институтском буфете он услышал за спиной разговор. Говорили двое, Сережа никак не мог угадать по голосу, кто это. Он стоял, боясь тронуться с места.

— Дыменту понравится сатана — лучше ясного сокола, — говорил первый грубо, басом. — Мерзкая личность. Был у нас симпатичный инженер. Молодой петушок, но талантливый, Канторович. Богатый мыслями. Так он его — начальником отдела, а затем оказался соавтором самой лучшей его работы. А через некоторое время парня с позором с работы сняли. Жаль. Дело дали не по силам, еще не окреп; а тут еще и обиженные постарались: немало было опытных претендентов. Вот и сколупнули со смехом. Коллектив по недоразумению всей силой обрушился: выскочка! А Дымент — в стороне, руки умыл. Давно нет паренька, а Дымент вдруг стал единственным автором той работы. С тех пор у меня на него руки чешутся. После Канторовича еще одна жертва — Петровский. Тоже способный. Сам сбежал, а расчеты к своей работе Дыменту оставил… Как инженер он неплохой, а капитал у него чужой.

— Ну, знаешь, — отпарировал собеседник, — все это твои умозаключения. А доказать ты не докажешь. Если и было — Дымент умеет обставлять дела, его голыми руками не возьмешь. А еще не возьмешь потому, что он сам специалист крупный. А крупным — вера. Я сам был в аспирантуре, работал на одного такого же. Докажи, что мой руководитель обирает меня, смехота; спасибо, дал защитить, и то славно…

— Нет, время придет…

— Придет… А Дымент жил и будет жить. Для него все это естественно.

— Что же?

— Здесь надо что-то другое.

Сережа слушал удаляющийся басистый, рокочущий голос, боясь повернуться.

«Кто у него очередная жертва? — думал он. — Я жертва. Я сам отнес Дыменту свою рукопись. Я сам дал ему возможность влезть в мое сердце, в мою душу… А потом меня вытряхнут, забудут: был, мол, такой «выскочка», с треском провалился. И будет у него новый справочник по сооружениям связи на предприятиях…»

Сережа резко бросил буфетчице деньги. И, не дожидаясь сдачи, пошел из буфета. «Эх ты, холоп…»

Буфетчица недоуменно пожала плечами.

В этот вечер он нечаянно столкнулся на улице с Валеевым.

— Вот видишь, с дочкой гуляю, — с улыбкой заметил секретарь партбюро. — Растет не по дням, а по часам. Еще недавно на руках таскал, теперь на руки ни в какую — ножками хочет… Софа. Вот так. Когда у тебя будет такая же?

Софа была похожа на отца. Такая же яркая, черномазая. Переваливаясь, пухленькая, румяная Софа старалась то и дело улизнуть от него. А тот ворчал, грозил пальцем:

— Я тебе… под машину угодишь. — И снова бросал едкий насмешливый вопрос Балашову: —Ну, когда? Пора, друг, пора. А то когда воспитывать-то? Годики-то идут… и бегут без задержки.

Сережа утвердительно кивал головой:

— Женюсь. Год-два, и женюсь!

Валеев пригласил выпить по кружке пива. Подошли к киоску. Пеной бежало пиво через край кружки. Сережа ощущал горечь. Валеев тянул с удовольствием, сверкая черными глазами. Софа тоже просила пива. Но отец отрицательно покачал головой:

— Ишь ты, пончик. Она у меня, как пончик, надутая, краснощекая.

Софа хныкала.

Валеев взял ее на руки и вынул конфетку — вот твое. Потом достал носовой платок и стал вытирать ее лицо:

— Расхныкалась, разве можно большой девочке? Дядя смеется, стыдно за тебя… Ну? — Неожиданно он спросил Балашова: — Слушай, что тебя связывает с Дыментом?

— Соавторство, — зло бросил Сережа, — да-да, соавторство.

— Да ты не колись…

Валеев помолчал.

— Что, как рак, назад пятишься? — И вдруг так же зло бросил: — Но мы тебя не отдадим ему! Понял?