Уход из студии Бригит Гарднер оформил в лучших традициях любовных романов. Оставил мансарду выйдя через окно прямо на крышу. Мне не очень и хотелось совершать подобные чудачества, но мои новые подруги жаждали необыкновенного финала. «Очень похоже, — размышлял я шагая по козырьку крыши, — что создавая свой образ, сам того не сознавая, становлюсь его рабом» — От меня ждут определённых слов и поступков. Я сам поднял планку ожиданий и теперь окружающие, хотят видеть меня только на этой высоте. «Но так ли это плохо, — останавливаюсь на краю крыши, — я сам мечтаю взлететь выше». Вспоминаю старое, записанное мною изречение: «Всякое свершение обрекает на рабство. Оно обязывает к более высоким свершениям». Альберт Камю. Все мы, в какой то степени, рабы. Например, именно сейчас, меня захватывает идея достать денег не обращаясь к банковским вкладам. Жалко терять хорошие проценты.

Получается, что я стал рабом нужды, или жадности? «Совсем даже нет, — нахожу я веское оправдание, — деньги я отложил на чрезвычайный случай, когда рухнет Российская Империя и настанут годы безвластия». Вспомнив царя, облегчённо вздыхаю, сразу принимая решение. Уже высоко над землёй, обращаюсь к разуму адъютанта Николая второго. Мой «засланец» в ставке главнокомандующего, бывший лётчик Успенский, на это раз крепко спит. Только после сигнала испуга, брошенного в его мозг, он резко вскакивает в постели. Вызовы спокойными мысле-запросами он посчитал за сон. Николай оказывается на балу и всё ещё не спит. «А ты почему дрыхнешь, — спрашиваю своего человека иронично, — тебе отгул дали за физкульт-упражнения с фрейлинами?» Парень явно смущаясь сознаётся, что сегодня просто не его дежурство. «Да и вообще, — признаётся он недовольно, — меня здесь недолюбливают, считают безродным выскочкой» — Государь никогда меня не нагружает обычной работой как всех остальных. — Вы бы ему сказали, что — ли, а то ведь неудобно мне. Из его мыслей, без дополнительных вопросов, уже определяю где вечеринка. «По субботам у них всегда положены торжества, мог бы сразу догадаться» — вспоминаю примерные расписания этикета. Отвечаю парню, уже вслух, появляясь в его комнате: «Ты сюда поставлен не для собственного удобства, а для дела соблюдения важнейшей государственной тайны» — Мне сейчас надо с Государем дела обсудить. — Твоя задача найти его и незаметно сообщить о моём появлении, дальше будет ясно по обстоятельствам. Как лётчик, возможно, Александр Николаевич был хорош, но как царедворец и тайный агент, просто никудышен. Засветился при всём ночном собрании вельмож, — это раз. Не уходя из виду, куда нибудь в сторонку, сообщил Царю о моём появлении — это два. Свидетелями того, как «взбледнул» с лица царь, стали не только приглашённые но и многочисленная челядь. Эти обязательно разнесут в народе как царь пугается ночных сообщений адъютантов. «Ну и чёрт с ним, — огорчился я на себя, что не предугадал, — всё равно Николашку через полтора года хлопнут» — Авторитет самодержца уже не поднять и домкратом. Всё же, вселившись в голову моего посланца, посоветовал царюразговаривать со мной улыбаясь. Он ненатурально радостно, закивал головой, как по команде. «Царя, — подумалпечально, — я бы тоже не взял в разведку». Впрочем, что же я сам — то туплю!? Через пятнадцать минут, я, всей здешней массовке, сотру память об этом событии, всего то и дел! Придя к такому простому решению, приказал Николаю второму идти в телеграфную комнату, дать срочную телеграмму кузену — Королю Великобритании Георгу пятому. Текст простой: «Срочно переведи все мои деньги в Австралийский филиал. Кузен» За десять минут выполнив это простое действие, вернулись в зал тревожно перешёптывающийся в ожидании Царя. Я, голосом адъютанта, посоветовал царю ничему не удивляться и быстро оставил его. Выбрав собравшихся по радиусу охвата территории в полкилометра, стёр всем попавшимся память последних четверти часа. Царя, во избежании стирания памяти, просто отключил на несколько секунд. Пока возился в Царскосельском дворце, почувствовал открывшийся поток сознания из Англии. Получив телеграмму, озадаченные царедворцы, бросились будить короля. На всякий случай, во избежании лишней болтовни, придётся зачистить мозги и этой компании.

В Швейцарии только сейчас наступает полночь. Очень хочется броситься в свои родные края, к близким, ставшим почти родными, людям. К сожалению, я полностью уверен, мне не стоит беспокоить их мелочным контролем и приучать к постоянной помощи. Вся ценность помощников в их способности заменить руководителя, то есть меня. Можно бы нагрянуть инкогнито, не афишируя себя, но у меня имеются места на планете, ещё совершенно не охваченный моим вниманием. Если Северная Америка немного заряжена моими генами, то Южная, — абсолютная целина. Пустых территорий и формирующихся молодых государств там очень много. Заскочив за медовым раствором, зависаю над Панамским перешейком. Решаю начать от самой границы с США. Очень тщательно, пользуясь приобретённым вчера опытом, обрабатываю местное население для распространения моих «лекарств». За всю ночь, обработал только до половины Бразилии. Возможно, слишком плотно размещаю моих агентов. Слишком не уверен в местных кадрах. Впервые произошли два сбоя при переговорах. Показав несколько серьёзных фокусов, вместо ожидаемого поклонения, получил в лоб томагавком. Настроение для поиска других подходов уже пропало, потому стёр память аборигена и пошёл искать другого. Второй случай был более мирным. После строго дозированного шокового воздействия, испытуемый поступил самым необычным образом, он тихо скончался. Исследовал его будущее, из чистого любопытства, оказалось, — мог бы жить ещё тридцать лет. Оживив аборигена, поспешил скрыться, так и не поняв его кардинальной реакции на мои чудеса. Глубокой ночью покинул Бразилию, перенесясь в привычный гостиничный номер.

— Сегодня последний день в Швейцарии, а я так мало здесь увидел. Давно собираюсь приобрести наручные часы. Как выяснил в базе данных, наилучшие из них производятся в ста десяти километрах. Город Биль, выбрали для своего часового завода братья Брандт, тридцать шесть лет назад. Часы я уже выбрал, но интересно посмотреть какие у них есть ещё, а главное, познакомиться с производством. Сто километров, спокойно преодолею и на велосипеде, но в целях саморекламы решаю использовать самолёт. Только богатенькому малышу, такому как мне, хозяева без опаски покажут и расскажут все секреты их сложного часового производства. «Что не расскажут, так громко подумают» — усмехаюсь я про себя быстро накручивая педали. Через пятнадцать минут приземлялся на хорошо оборудованном взлётно — посадочном поле будущего международного аэропорта Гренхен. Ко мне подбегают более десятка удивлённых людей из обслуживающего персонала. Самое большое удивление вызвал не прикрученный к фюзеляжу цепями байк, а черные германские кресты. Этот аэродром выглядит гораздо надёжнее и оживлённее Цюрихского. Узнав цену за хранение, спрашиваю о желающих закрасить звёзды. Таких находится трое. Выясняю у них дорогу до часового завода. Гостеприимные хозяева предлагают довезти меня на машине аэропорта. «Появление на автомобиле будет более внушительно чем на велосипеде» — соглашаюсь на предложение не торгуясь. Огромный минус подобной роскоши, что скорость движения «чуда техники» растягивает моё путешествие ещё на полчаса. Начинаю переживать, так как простая покупка часов растягивается больше чем на час. Когда меня представляют хозяину, сразу понимаю, что производство, в условиях войны переживает не лучшие времена. Начинаю чувствовать себя коршуном стервятником или волком одиночкой, так как сразу ловлю себя на мысли купить всё производство на корню. Знаю, что по законам Швейцарии иностранцу не продадут часовой завод, как в Голландии двадцать первого века никогда не продадут ветряные электрогенераторы. Однажды приходилось переводить беседу нашего предпринимателя с голландцем. Технология ветряных генераторов величайший секрет Нидерландов, как и часовое производство в Швейцарии. Но недавняя идея о моей интеграции в Австралийское общество, подсказанная старшей из сестёр, путём женитьбы на младшей, рождает перспективу стать профессиональным брачным аферистом. «Уже знаю, кто будет моей женой в Швейцарии» — улыбаюсь, сидя в пыльном кабриолете.

Тридцати шестилетний Поль — Эмиль Брандт встречает меня уже предупреждённый звонком из аэропорта «Гренхэн». За такую внимательность к нуждам своих клиентов согласен называть их даже космодромом. Нарочито коверкая слова я представился как сын русского коммерсанта желающего вложить свои капиталы в западную недвижимость, в трудные для России времена. Хозяин, почти буквально, потирает руки в предвкушении солидного вливания. Он надеется, как минимум, всучить партию из сотни неликвидных часов, как максимум, — толкнуть акции своего завода на пару тысяч франков. Прежде всего, честно признаюсь своему визави, в своей полной некомпетентности в вопросах часов и их производства. При этом равнодушно ковыряюсь в носу. Хозяин кипит от радостного возбуждения. Аккуратно вытирая ручки платочком, довожу до сведения, что папенька требует полного отчёта о всех осмотренных мною цехах, станках и даже бытовых помещениях. Виновато развожу руками: «Приучает к подробному анализу производственной и людской базы». — Он мне строго наказывает смотреть столовые и туалеты. — У нас в Сибири у него был бунт на золотых рудниках как раз из за червей в супе. Опечалено киваю головой. Повеселевший дядя Поль, как он сразу разрешил себя называть, проводит меня по всевозможным углам и цехам, своего немалого владения. Замечаю у них собственное производство миниатюрных металлообрабатывающих станков, для проточки часовых валов, маятников и других мелких деталей. Никакой механизации, а тем более конвейерного производства не наблюдаю. Много закрытых цехов хозяин объясняет выходными, заботой о рабочих. На самом деле отсутствие заказов заставило отправить больше половины работников в отпуск без содержания. Через полчаса экскурсии делаю важные выводы. Буду получать Швейцарское гражданство и выкупать этот завод. Сидя в заводской столовой, кстати, довольно приличной, перешли к главному вопросу. «Когда вы переговорите с папочкой, — осторожно пытается обаять меня предприниматель, — заключать договор приедет он или всё доверяет вам?» Изображая обиженного недоверием к моим полномочиям, показательно надуваю грудь, выпрямляю спину становясь чуть выше, и юношеским, ломающимся баском, отвечаю: Я всё могу!» — Мне отец всё доверяет. Он ухватывается за возможность раскрутить меня «на слабо». Предлагает купить партию часов и акции предприятия на две тысячи, но как бы спохватившись, извиняется. Я, по мальчишечьи горячусь, выдёргиваю из кармана чековую книжку и спрашиваю: «Сколько акций можно купить мне?» Он удивлённый, медленно и со значением выговаривает: «Пятьдесят тысяч». «Сколько тех новых наручных часов, — вальяжно разваливаюсь на стуле, — с трехцветным эмалевым циферблатом, что мне показывали?» Понимая, что меня удалось зацепить, стараясь не сорвать меня с крючка, всё так же осторожно продолжает: «Пятнадцать рубиновых камней при диаметре корпуса в тридцать три миллиметра… это наша лучшая, самая последняя разработка!» Коммерсант переживает, что уже назвал себестоимость этой модели и даже успел похвастать по какой цене они будут отдаваться в розничную сеть. В тот момент он стремился отметить выгодность его бизнеса, указать на явную перспективность вложений в него. Вспомнив про обещанные финансовые вливания по акциям, он радостно соглашается. Когда я называю двести штук, он, не в силах скрыть радость улыбается. Я, воспользовавшись его оплошностью, изображаювспышку подозрительности и медленно прячу чековую книжку в карман. «Ясно, что вам выгодно продавать мне эти часы при такой низкой себестоимости» — говорю надув по детски губы. Испугавшись возможности потерять пятьдесят тысяч, дядя Поль, умоляюще сложив руки предлагает: «Берите всю партию по себестоимости». Склонив голову в театральных раздумьях, предлагаю другой вариант. — Даю вам полную цену всей партии часов, покупаю максимальное количество акций, и беру, на выбор, три из ваших маленьких настольных станочков. — У вас ведь они всё равно простаивают. — Тем более, если сами делаете, то сделаете новые. «По рукам? — поднимая руку выше головы, добавляю, — если скажете нет, то и договора нет». Он слабо сопротивляется, указывая на невозможность иностранцу вывезти такие станки через границу. «Вас, дядя Поль, не подставлю, — успокаиваю со смехом, — а авто стоит уже на территории завода» — Сейчас подписываем договор, я рассчитываюсь и забираю железяки. Горестно виня свою жадность и нужду, директор соглашается. Через десять минут под наблюдением продавца, мы с водителем, складываем первую партию из ста часов на тележки на мягких пневматических шинах. Проходя мимо закрытых цехов, прошу открыть. Мой выбор выглядит совершенно случайным. Почти не глядя, близко не подходя, указываю на три маленьких станочка. Пока рабочие отсоединяют их от передаточных ремней и от стола, признаюсь встревоженному руководителю, что собираюсь вытачивать ни них граммофонные иголки. «Сейчас все заграничные припасы в России израсходовали, война и не думает заканчиваться, а тут как раз я с этими иголками, вот озолочусь!» — и весело хохочу радуясь своей находчивости. Вижу как у нашего провожатого отлегло от сердца. Его постоянно грызло подозрение, что он плодит себе конкурентов. Уже прощаясь, уговаривая сам себя он думает: «Зачем им эта кропотливая работа, когда они золото в Сибири добывают». Станки, хоть и маленькие, но заметно осаживают на рессорах наш лёгкий рено. «Давно я не тратил столько времени при таких мизерных результатах» — соображал, пока пытался пристроить часы вокруг руки, лентой взятой из обвязки. «Гони быстрее, — попросил водителя, как только он завёл мотор, — устал я тут гулять». Глядя вслед нашей резко крутанувшейся машине, директор улыбался, уже полностью уверенный, что мне не довести в полной сохранности подаренные станки.

Кресты на фюзеляже и крыльях закрашены идеально, за что не преминул похвалить парней. Будучи польщены они, со скорбным видом признались, что полностью высохнет краска только через восемнадцать часов. «Но глянец будет просто идеальный» — уверил самый старший из маляров. Я внимательно осмотрел окрашенные места, мысленно приказав исчезнуть всей влаге. Передав мне в кабину все три станка, помощники — авиаторы недоверчиво качали головами, сомневаясь в способности взлететь. Я решил не мучить двигатель и после короткого разбега толкал аэроплан собственными мысленными приказами. Заметив, что всё получилось как намечал, решил экспериментировать дальше. Просто скомандовал программе, управляющей этой виртуальностью, уменьшить вес самолёта ровно в половину. Результат ошеломил меня. Продолжая опыт с уменьшением веса, нашёл оптимальное сочетание, чтоб не сдувало ветром. Скорость самолёта явно увеличилась, но только теперь понял почему я не попытался исследовать такую возможность. Мне не было необходимости реально лететь, если я мог переносить самолёт, вместе с собой, в любую задуманную точку этого пространства. В любом случае, уверен, это новое открытие произошло не зря. Где нибудь, но управляемая сила тяжести, обязательно востребуется. Представив себя над аэродромом в казахстанских степях, спокойно сел и осторожно передал, подбежавшим рабочим, новые станки и часы. Вспомнив о предстоящем сегодня ночном путешествии в Петроград, решил разведать аэродромные площадки, подходящие для приземления. Не удержался, приземлился под Питером на заброшенной лесной поляне. Вспомнил здесь только одних знакомых, которым мог показаться уже сейчас, ещё до официального появления в городе.

«Здравствуйте Александра Тимофеевна, — мягко, почти ласково обратился я к младшей хозяйке борделя, — поди уже и забыли наше краткое знакомство». Завершая фразу, вижу как у обернувшейся Сашки подгибаются от удивления колени. Телепортируюсь через всю кухню и спокойно подхватываю приседающую девушку. Она не собирается терять сознание, просто ослабели колени от неожиданной встречи. Мои тонкие но мощные пальцы напоминают ей первые касания неделю назад. «Мы с мамой тебе всем обязаны, — шепчет она, повисая на моей шее, — мне позвать её?» Мне нет нужды их расспрашивать об успехах и делах. Периодически сканируя сознание всех фигурантов, отмечал все изменения быстро разросшейся Питерской группы моих помощников. Моих «зомби — помощников» с фронта посылать сюда невозможно, слишком крупный город и к тому же столица. Но изменившаяся криминальная обстановка, с переменой теневой власти в городе, дали замечательные результаты. Все питерские спасённые, направлялись мною, как всегда автоматически, для помощи бандерше и её приёмной дочери. Серафима Никитична, или «Жила», как её именовали в определённых кругах, как я и предполагал, оказалось самым ценным знакомством в этом городе. Семейство Романовых я не отношу к Питерским жителям, раз познакомился с ними в Царском селе. Деловые качества Никитичны, нужно обязательно использовать в новых осваиваемых территориях. Бывшая бандитка ещё не перекинулась в разряд «зомби». Её должны были зарезать конкуренты через год. В изменённой мною реальности, этого уже не произойдёт. Сейчас она отлично действует как маруха смотрящего по «центральной зоне». После её омоложения и «рукоположения», она пустила слух, что выбрана подругой новому смотрящему. Сама придумала новую должность в воровском мире, сама сочинила легенду и приказала убить прежнего конкурента, как бы по велению нового. Всего лишь, спустя неделю после получения задания, она развернула такую масштабную деятельность, что нововведения смогут сказаться на ходе будущих исторических событий. Именно для изменения инструкций мне и нужно повидать сегодня моих старых подруг. «Пошли на совет к старшей, — погладил по голове Александру, всё ещё обнимавшую меня, — у меня времени не так уж много». От непривычной, давно забытой ласки девушка почти замурлыкала, прижавшись ещё крепче. «Ты лучше сбегай, предупреди хозяйку, что я на приём прошёл» — деловито и сухо скомандовал девушке. «Базар серьёзный к ней есть» — играя хулигана, криво ухмыльнулся. Нельзя мне допускать излишней влюблённости, всему должна быть мера. Слегка обидевшись и встревожившись, она умчалась выполнять поручение. Конечно, мог бы сразу заявиться к своей ставленнице. Но по соображения укрепления межличностных взаимоотношений, которые сейчас начал осваивать, мне необходимо относиться к ней более деликатно и тонко. Каким бы не были мои силы и возможности, мне не заменить людей на меня работающих. Может я и кажусь им Богом, пусть даже я действительно Бог, но пока нет людей меня ценящих и служащих не за страх а за совесть, я ничто. Робинзон казался пятнице полубогом, тогда как для остального мира он был вычеркнут из списка живущих. «Я ведь точно так же, — задумался в ожидании встречи, — моё сонное тело лениво лежит в кресле перед компьютером, а мои мозговые нейроны взаимодействуют с процессором компьютера, со структурированной, космическим излучением, водой, и ещё Бог знает с чем» — Короче, — моё тело куча сонной биомассы, а в виртуальных фантазиях я Бог! «Всё в мире относительно, — вспоминаю мудрую фразу. По мнению жены из двадцать первого века я лентяй и игроман, а в моих меж-временных путешествиях гений и сверхчеловек».

«Васенька, родной, — кричала она ещё только открывая двери кухни, — как же я тебя ждала!» Мудрая, битая жизнью женщина, понимала всю опасность моего появления. Боялась, потому так страстно хотела любить меня. Углубляясь в анализ её ощущений, — чувствовал, как искренне она хотела быть преданной мне. «Всё же не зря она мне понравилась в нашу первую встречу» — вспомнил, всё до мелочей, приключение недельной давности. Пожалуй только бандиты и жулики реально совершенствуют межличностные отношения людей. Кто, кроме них постоянно ходит по краю жизни и смерти? Кто вынужден уметь понимать каждого встречного с первого взгляда? Ошибка в оценке грозит не просто моральным разочарованием, но, часто и смертью. Кто понимает психологию людей настолько тонко и глубоко, что к нему, добровольно, несут деньги тысячами и миллионами? Преступники, — хищники человечества, выбравшие опасный путь войны со всеми, в том числе с себе подобными подельниками. Вечный страх их постоянный спутник, стимулирует работу мозга на максимальных режимах, разумеется тех, кто на такую работу способен. Неумех и лентяев, естественный отбор преступной селекции, безжалостно выбраковывает. Пожалуй, стоит искать себе помощников из подобных слоёв населения. Верно подмечено классиком: «Страх развивал ум людей больше, чем любовь, потому что страх хочет разгадать, что представляет из себя такой-то человек, что он может, чего он хочет: обмануться в этом было бы опасно и вредно! Наоборот, любовь имеет тайное побуждение видеть в другом столько хорошего, сколько возможно, или ставить его так высоко, как возможно: обмануться в этом было бы приятно и выгодно — любовь так и делает». Фридрих Ницше.

«Она страшно боится меня, — понял сразу, как только она вошла, — хочет любить и обожать, но боится себе это позволить, потому что не знает, чего ждать?» С улыбкой показываю на стол и выдвигаю стул для неё. Женщина нерешительно садится придерживаемая мною за ручку. Неожиданно целую руку и наклоняясь у ней спрашиваю: «Как сына то назовём, Серафима Никитична?» — Жена ведь ты сейчас моя, хоть и не венчанная, должон же я знать? Нарочито простонародным языком завершаю предложение. Она вспыхивает от радости и молчит, не зная какую линию разговора со мной держать. Быстро находится и точно повторяя мои интонации парирует: «Так ведь не знаю я ещё даже, будет ли дитятко — то, а тем боле, какого полу» — И наигранно стеснительно потупясь, ковыряет пальчиком скатерть. Продолжая тем же ироничным тоном я отвечаю: «Ежели есть сомнения, могём повторить экскремент, цельную неделю без тоби тоскую» — Нежно целую в шейку за ухом, где, как хорошо знаю, находится её эрогенная зона. Как не тороплюсь, понимаю, что для налаживания тёплых дружественных отношений необходимо закрепить устные выражения симпатий, практическими, чувственными. Она встаёт, а я крепко обнимаю её и мы тут же оказываемся, в моей комнате, в Цюрихе. Увидев резкую перемену обстановки, она пугается, но не успевает закричать, так как я закрываю её рот поцелуем. Успевая оглядеть комнату и даже пейзаж за окном, Серафима решительно отстраняет моё лицо с тянущимися к ней губами. «Меня же арестуют, что я совращаю такого маленького в гостинице» — печально кивает головой делая грустную улыбку, — мол, увы. Смотрю на неё некоторое время непонимающе, наконец хохочу в полный голос. Снова хватаю женщину и мы телепортируемся в студию — спальню Бригитт. В Австралии сейчас ночь и кровать свободна. Включив электрическое освещение, медленно раздеваю подругу. Только сейчас понимаю, что её задержка перед приходом ко мне была вызвана переодеванием в это новое платье. «Дурочка, — шепчу ей на ухо, — ты мне в любых нарядах дорога». На прошлой неделе я вернул ей тело тридцати восьмилетней, но сейчас решаю омолодить ещё на десять лет. На это топчане вспоминаются физические упражнения с сёстрами, потому делаю ей такой же массаж спины. Омоложенное тело хозяйки борделя реагирует моментально. Она пытается ухватить меня за член, чтобы делом показать степень своего нетерпения, но я не даю такой возможности. Медленно, как щуп, ввожу свой орган. Непрерывно и идеально чётко принимаю все её ощущения и переживания. Толь сейчас понимаю, что этот, казалось бы, чисто эротический дар, имеет и другое значение. Через глубинное понимание женщины мне удаётся привязать её к себе на физиологическом, бессознательном, уровне. «Определённо это новый дар, — решаю уверенно, — открывшийся за какие — то мои заслуги».

— Возможно, благодаря ему, влюблю в себя самую влиятельную из живущих женщин планеты?

— Нет, вряд ли в этом времени так много женщин имеют возможность влиять на мировую политику, скорее это связано с влиянием на мужчин.

— Но изображать гомосексуалиста, даже в шутку, я совершенно не настроен. Стоп! Этот дар — подсказка! Мне следует прекратить заказывать рождение своих подобий мужского пола. Вселяясь в женщину я точно так же смогу управлять мужиками, что скоро будет более важно. Чувствую, скоро наступит оргазм максимальной напряжённости. В этот момент мы оказываемся на небесах. Женщина никогда не испытывала ничего подобного. Весь опыт её половых сношений не очень отличался от изнасилования. Она почти теряет сознание от наслаждения. Что самое главное, я переживаю то же самое! Мимо нас начинает проноситься со свистом горячий воздух. Медленно приходя в себя любовница спрашивает: «Это мы где?» Честно отвечаю: «На небесах» — Над Тиморским морем, северное побережье Австралии. — Вот собираюсь Острова Тиви здесь купить, ты не желаешь составить компанию? «Да, мы падаем, — соображаю я, — но ведь только что, по дороге в Питер, мне удалось «уполовинить» вес самолёта!»

— Что мешает сделать наш совместный вес равным нулю? Нашу плотно сплетающуюся компанию стало сдувать в открытое море. Откорректировал вес до приемлемой величины, чтобы плюхнуться в воду как с двухметровой высоты. «Искупаться в коралловом море не желаешь?» — интересуюсь равнодушно. Как будто я сам купался в коралловых морях…

Эта девчонка, какой сейчас выглядит сорокапятилетняя женщина, оказывается, не умеет плавать. Кстати, слишком я её омолодил. Знававшие ранее, — могут заподозрить неладное. Хотя, за эту женщину бояться не стоит, она кому хочешь рот заткнёт, а при необходимости и навечно. Нисколько не опасаясь встречи с водой, твёрдо веря в меня, она ещё успела спросить: «А где тот номер гостиницы был». — Швейцария, Цюрих, — только и успеваю сказать, прежде чем мы входим в воду. Наверное я больше опасался приводнения, чем она. Ещё бы ей не быть уверенной, когда из Питерской кухни своего публичного дома она перенеслась сначала в Альпы, потом в Австралию, да ещё в обнимку с фантастически умелым любовником. Не знаю как в Мёртвом море, но в этой воде, Симе, не получилось поучиться плавать, так как мы болтались на поверхности как два воздушных шарика. Она попробовала сунуть голову в воду. Отряхнув мокрые волосы, сказала: «Тут захочешь утопиться так не получится». Я расхохотался, только сейчас вспомнив, что забыл отказаться от уменьшенного веса. «Сейчас будем намокать и медленно тонуть, — объявил я, ступенчато увеличивая нашу тяжесть, — учись у меня как надо плыть» — и показал лёжа на волнах как махать руками и ногами. Добравшись до берега, опять занялись любовью. Мы лежали голые, на белом коралловом песке, под яркими звёздами чужого полушария. «Вина хочешь?» — спросил я её под шум пальм. «Только не уходи от меня» — жалобно протянула девушка поглаживая мою руку. «Пойдём вместе? — взял я её за руку и сел, — готова?» — Тут же мы оказались на паласе швейцарского отеля. «Выбирай, — открыл я дверки письменного бюро приспособленного мною под винный бар, — рекомендую малагу, женщинам всегда нравится». Серафима упала на пол от смеха, дрыгая голыми ногами стучала ладонью об пол. «Вот ты и прокололся, — с трудом выговорила, сквозь смех, — а изобразил, что боишься меня подвести под статью за совращение малолетних» — Сам тут постоянно баб водишь и вином опаиваешь. Быстро соскочив, схватила меня за горло, шутливо потрясла и поцеловала. Борьба обнажённых, мужчины и женщины, снова закончилась дики криками страсти. Мы повторили игры любви третий раз за ночь, не прибегая к гормонам, оставив на коврике немалую горку коралловогоавстралийского песка, осыпавшегося с наших разгорячённых тел.

Наспех одевшись в студии Бригит, обнялись, и сразу оказались в знакомой кухне. Александра напуганная нашим неожиданным исчезновением два часа назад, не сходила с места ожидая возвращения. «Жила», какая бы она ни была бандитка, давно ей стала единственно родным человеком. Она чувствовала постоянную боязнь тети в отношению меня. Давно привыкнув доверять авторитету старших, ещё в деревне, Сашка и теперь ещё верила, но только приёмной матери. Я сразу ей понравился, необычайные способности укрепили веру в моё сказочное происхождение, но сложные отношения с Серафимой заставили её разрываться в определении своих симпатий. Она буквально ревела из за невозможности выбора между нами.

Подслушивая начало нашего разговора в кухне, Александра, вдруг потеряла звуки наших голосов. Вбежав в комнату никого не увидела и опять испугалась. Ноги снова подогнулись и она просидела так все два часа. У девушки в городе нет ни одного человека с кем могла бы посоветоваться сейчас. Ей некуда идти и не на что надеяться, если мы, самые ценимые и близкие люди, вдруг кинули. Она отлично понимала, что исчезновение хозяйки, грозит ей неминуемой смертью со стороны обиженных конкурентов. Именно об этом её предупредила Серафима прежде чем приступила к устранению противников по бизнесу. Даже Александра понимала, что от сиюминутной разборки их спасает только беспрецендентная наглость. Мудрые бандиты Питера, хорошо знали и ценили ум этой хрупкой женщины, сумевшей подняться среди сильных и наглыхмужиков. Они не могли представить, что «Жила» могла отважиться на подобный шаг не имея солидного прикрытия в лице серьёзного авторитета. Вот сегодня, этот «авторитет» забрал единственную надежду «для серьёзного базара», — как он сказал. Никакие мысли не лезли в голову и девчушка зачарованно смотрела на пустое место перед собой.

Лёгкое шуршание и непонятный писк заставили Александру поднят голову. Шуршало криво напяленное платье на Серафиме, крепко обнимаемой Василием. А писк оказался слабыми стонами страсти, издаваемыми девушкой. Если бы не знакомое платье, Сашка не узнала бы хозяйку. Вместо, выглядевшей напятьдесят лет бандерши, стояла стройная и счастливая девушка, попискивающая от избытка чувств. Александра истерически захохотала. Мы оба поглядели на неё с удивлением. «Любопытно, — сказал я холодным тоном исследователя беспозвоночных, — как можно реветь и ржать одновременно». Размазывая по щекам слёзы, всхлипывая, плакса выдала: «Вы помирились…а я думала смертоубилися». Тут уж, грохнули ржать мы. «А с чего ты взяла, что мы ссорились?» — спросила Серафима отсмеявшись. Осмелевшая приёмная дочь, храбро ответила: «Вон как ты его боялась» — Я ведь заметила, чай не дурочка. «А ты тоже ругаться хотел» — совсем уже обнаглела она, видя наши счастливые улыбки. «Было бы странно, — заметил я, — если бы меня не боялись» — А что хотел, то я и сделал. Повернулся к Симе: «Сколько раз…, а то уже со счёта сбился». Мы понимающе, объединённые одной тайной, дружно засмеялись и обнявшись поцеловались. Девчонка подбежала к нам, обняла всех и выкрикнула: «Противные, даже меня не взяли».

«Обсудим наши дела за чайком? — предложил девушкам, — Сейчас за штруделем сгоняю». Огромный ведёрный самовар стоял холодным. Хотя никто не упрекнул Сашу, она прохныкала: «Я же не знала, что нужен будет чай» — Если бы мне сказали, я б уж согрела. Улыбнувшись, посоветовал пока заваривать, обещав появиться через две минуты. Глянул на свои новые наручные часики, посмотрел на настенные с кукушкой. Мои размышления перебил визг младшей девушки. Она сунула пальчик под струю кипятка из крана. Серафима засуетилась в поисках сырой картошки, разрезав которую полезно приложить к ожогу. «Верить надо людям, — произнёс укоризненно, — я же чай велел заваривать а не палец» — Хорошо, руку не догадалась сунуть. Взяв за кисть, поднёс уже покрасневший палец и тихонько подул, тут же исчезнув из комнаты. Сначала, забрал три коробочки часов на базе «Тайга» и только потом, в знакомой кондитерской на углу Моренштрассе и Шарлоттенштрассе, купил пару отличных и свежих штруделей.

«Чай ещё не настоялся, — встретила моё появление Александра виновато улыбаясь, — где же такую красоту делают?» — восхитилась она непривычному кондитерскому запаху моей ноши. Предложил ей нарезать пирог, пока мы, с её приёмной мамой, подсели ближе к столу наклонившись друг к другу. «Всё, Сима, отлично у тебя получается, — начал я совещание, — молодец, что не боишься рисковать» — Тебя убить ни у кого не получится, будь в этом уверена. — Понимаю, что хочешь как можно больше людей одарить, раз появилась такая возможность. — Самый главный твой промах, — слишком ты стараешься. От неожиданности, собеседница даже хохотнула. «Не поняла, — вытаращила на меня голубые глаза, невинно хлопая ресницами, — это как так?» Пришлось объяснять прописные истины, что «слишком хорошо, тоже не хорошо», что желание помогать всем без разбору плодит в людях иждивенчество, что главная цель, не создавать города нищих возле бесплатных кухонь, а распространять наше «лекарство» в ширь. Посоветовал выгонять накормленных нищих из города, чтобы они распространяли весть о её кратковременной помощи нуждающимся по всей России. «Или, хотя бы в окрестностях Питера, — погладил её руку, успокаивая, — нам надо больше разных сёл и целых регионов охватить, а не одних и тех же откармливать». Деловая женщина моментально нашла новый вариант своей работы, предложив устроить передвижные кухни способные доставлять питание телегами, машинами и дрезинами. «Так можно хоть чухонцев самых дальних подкармливать, — улыбнулась и продолжила, — а по железке, так до самого Китая всех нуждающихся кормить можно». Я сильно хлопнул по массивному столу, и подпрыгнули, жалобно звякнув, выставленные уже чашки с блюдцами из тонкого кузнецовского фарфора. Сашка испуганно оглянулась на нас, пытаясь быстрее понять, что случилось. «Где же ты раньше то была!? — обнял я бывшую проститутку. — Быть тебе моей заместительницей и главным консультантом!» Счастливая Сашенька разливала чай и раскладывала слоистую сладость, облизывая пальцы. Дождавшись когда все сели, перед дымящимися чашками с чаем, вынул коробочки с часами и торжественно вручил своим ценным помощницам швейцарские подарки. Для женских запястий они казались великоватыми, но посоветовал девушками носить их на ленте. «Вас первыми награждаю, — сказал, когда завершил ритуал, — как самых ценных и любимых моих помощников из всех». Серафима, теперь уже полностью просчитавшая мою психологию, осторожно спросила: «А много ли помощников ты Василёк имеешь?» — В чём тебе помогают? — В том же, что и мы? Поблагодарив за верный вопрос, признался, что именно их я хотел бы первыми посвятить, полностью, в свои замыслы и планы. «Помощников имею много, — принялся признаваться, — но они в основном «кодированные», в разной степени». Объяснил, почему не боюсь, что про меня и моё влияние разболтают сплетни по всему свету. Не стал углубляться в технические возможности моих способностей, так как сам не знал их до конца. Намекнул только, что они почти безграничные, часто сам иногда не знаю, на что способен. «Как на море в Австралии? — понимающе подсказывает старшая слушательница. — Когда болтались на волнах как бычьи пузыри». «Вот ведь какая чуткая деваха!? — вспоминаю тот момент, — а я ещё надеялся, что она не заметит». — Да, моментов, когда открываются мои сверх — способности бывает много. — Многое могу делать, но не могу самого главного. — Не могу выбрать оптимально верно то, что нужно делать для успеха своих дел. «Вот как ты, только что, — положил я ладонь на руку Серафимы, — играючи нашла способ распространения моих «лекарств». Рассказал, как обходил и агитировал всех колдунов, ведунов, шаманов и лекарей работать на меня. Спросил мнение опытной предпринимательницы с криминальным прошлым. Никитична целиком одобрила мой вариант. «Условия других стран, — как бы размышляя говорила она, — не позволят организовать бесплатные кухни и раздавать бесплатные обеды как у нас» — Обязательно найдутся недоверчивые к иностранцам. — Местные паханы будут противиться появлению незнакомых, чужих имавторитетов. «Для заморских краёв, — уверенно сделала вывод, — вербовка местных крыс самое первое, что нужно делать» — Наверняка могут быть и другие варианты, но без подробного знакомства с местными привычками, ничего другого лучше не выдумывать. Прислушиваясь к её мыслям больше чем к словам, понял, что она от чистого сердца предана мне. Те, кто живут в мире без совести, должны отлично понимать истинную ценность чести и совести. Наивны обыватели предполагающие полное беззаконие царящее среди уголовников. Законы у них не гражданские, но соблюдаются гораздо строже мирских и божеских.

Спрашиваю младшенькую из женщин: «Хочешь, Александра, чтобы твоя мамка была смотрящей над всеми моими базами и территориями?» Она смеётся и так же шутливо отвечает: «Коль платить будешь хорошо, чего же отказываться?» — А далеко ли ехать на те заимки? — А свет то там проведён электрический? «Давайте так, — продолжаю я уже серьёзнее, — вы обе подумайте хорошенько» — Время у тебя, Серафима Никитична, аж до февраля будущего года. — До тех пору у тебя и здесь дел выше крыши навалится. «А к зиме, — снова прикалываюсь, — мы вам там электричество проведём и дома построим с бассейнами и оранжереями». Не принявшая моего игривого тона, Серафима интересуется реальным размером площадей и количеством народа который надо «пасти». Мне очень нравится такая её основательность и внимательность к моему предложению, потому отвечаю как есть.

— Сейчас, четыре мои территории, на зауральских землях, приближаются, по размерам, к площади Западной Европы. — Планирую, ещё столько же занять в Австралии, Сиаме, Южной Америке. — Население проживающее там пока не поддаётся точному прогнозированию. — Люди постоянно прибывают. — В скорой перспективе народа будет в три — четыре раза больше чем в Питере. — Думаю, около шести — семи миллионов. Чувствую, что она верит и не верит. Решаюсь привести все мои доводы.

— Конечно, сейчас ты не готова всё это хозяйство вести. — Начальные этапы строительства, как самые сложные, лежат на мне. — Говорю о своих планах насчёт тебя для того, чтобы ты знала к чему готовиться и привыкала к будущим масштабам работы. — Если всё пойдёт как задумывается, в марте — феврале семнадцатого года смогу передать тебе общее руководство, а сам буду заниматься более важными делами перспективного планирования. Конечно, не стал уточнять, что в конце июня 1917 года, когда по амнистии временного правительства выйдут восемьдесят процентов уголовников, Серафиму, вместе с приёмной дочкой, прирежут разбушлатившиеся братки. Не сказал и о базе данных, которыми смогу обогатить её изворотливый криминальный ум. Пусть кумекает как справляться будет на пустом месте, с теми мозгами, что имеет. Если понадеется на знания из двадцать первого века, — совсем хитрить и мудрить разучится. Последний день моего заграничного турне, проходит очень хорошо. «Даже слишком хорошо, — вспоминаю о необходимости распространения «лекарства» в регионах Южной Америки. Не помешает и в Северную заглянуть, особенно Канаду и на Аляску, в которых ещё не бывал. Африка вообще упущена из внимания. Во всех этих регионах свой самобытный уклад, не похожие друг на друга обычаи. Стоит следовать совету Серафимы и больше заниматься предварительным изучением перспективных регионов, намеченных для размещения моих генов.

Александра разрезает уже второй штрудель. Я с удовольствием уписываю третий кусок. Только сейчас фиксирую в памяти, что серьёзно не ел с тех самым пор как обедал у Николая второго, больше недели назад. Давно понял, что энергия моему организму поступает не от пищи. Кушанья интересны только по показателям их новизны и вкусовой необычности, как например сейчас. Все здешние люди виртуальны как и вся эта реальность. Потому так легко могу прокормить резко возросшее население зауральских баз. Сокращение пайка никак не сказывается на их работоспособности. Но совсем без пищи оставить нельзя по психологическим причинам. Рано или поздно вся история становления и развития моих баз будет известна широкой общественности. Следовательно, думать о будущем, правдоподобном её отражении следует беспокоиться уже сейчас. Научным работникам, самим попросившим обеспечить их концентрированным питанием, для сокращения непродуктивных трат времени, ещё можно нарисовать красивую сказку. Работягам, корчующим лес и ворочающим брёвна на строительстве домов и заводов, оправдать их голодный паёк будет невозможно. Вспоминая моих мужиков — помощников, вспомнил моих мужиков — детёнышей. «Серафима, — шумно прихлёбываю чай из блюдечка, как принято сейчас, — ты мне про ребёночка нашего так и не ответила?» — Я ведь серьёзно спрашиваю, тебе кого интереснее воспитывать, — мальчика или девочку? — Ты не стесняйся, заказывая любой пол и в любом количестве. — Лишь бы тебе было не лень рожать, хоть роту можем настрогать.

Серафима чуть не поперхнувшись крошками пирога, откашлявшись, отвечает: «Да какую роту милай, я ведь вообще не рожала, отбили мне смолоду «родилку» — то» — И несколько слезинок бандитки капнули в чай. Я грустно улыбнулся и посоветовал вспомнить сегодняшнюю ночь, — этот вот пирог — поднял я кусок штруделя. «Да ты взгляни на себя в зеркало — то, — махнул я в сторону большого трюмо в прихожей, — и скажи сколько тебе лет?» Уже вслед убегающей женщине прокричал: «Какие же могут быть шутки с моей главной помощницей». Крик радости из коридора возвестил одобрение моего омоложения женщины. «Так это же сколько мне сейчас?» — осторожно, ещё не веря в чудо, спросила Серафима. Покачав головой, ответил: «Сколько хочешь, столько тебе и будет» — Недоверчивая ты моя. — Могу моложе Александры сделать? — Даже такой — то, тебя не все бывшие подельники узнают. — Твои нервы поберёг, чтобы легче отбиваться от расспросов и нездоровых подозрений. «Говори, — какого пола ребёнка хочешь, — вернулся я к главной теме, — и сколько штук?» Рассмеялся, увидев как женщина упала на колени, при входе на кухню. «Неужто ты отцом моего ребёнка будешь, — батюшка?» — ткнулась она головой в пол, при своих последних словах. Сидеть далее было уже совсем не удобно, потому резко вскочил и поднял будущую мать, усадив на соседнюю лавку. «Кончай свои коленки бить, — приказал я тихо, — и спину гнуть прекращай» — Это всё сейчас моё. 

— Помнишь как на ковре в Цюрихе это всё пригодилось? — Заржал во всё горло, совершенно по детски, заметив как порозовели щёки бывшей хозяйки подпольного публичного дома. «Знаю, что мужикам парни нужны, — поторопилась перебить мой хохот она, — но я всегда, родить первой хотела, девочку» — И матери помощница на старости лет, и за младшими последит, как постарше станет. — Но если тебе надо парня… Указательным пальцем, вымазанным в начинке штруделя, прикрыл ей губы. Поцеловал, после облизав свой палец, и тихо подтвердил: «Мне как раз нужна дочь» — Нам страшно повезло, что наши желания сегодня идеально совпали. — Деньги, если ещё понадобятся, тотчас подброшу, сколько скажешь. — Если будут оставаться к концу года деньги, нужно все обязательно обменять на товары или на золото.

«Вообще, — уже усевшись за стол, продолжил семейный совет, — ты, жёнушка, давай не стесняйся, — обращайся» — Понимаю, что привыкла надеяться только на себя. — Более того, уверен, что справишься, но ведь и мне нужно поучиться у опытных товарищей. А при встречах, полезно и тебе будет узнать, как дела идут в наших владениях. Тебе же в них порядок поддерживать в будущем. «Кстати, — вспомнил я о демографическом перекосе моих территорий, — нам нужны женщины и как можно больше». — Ваши проститутки и нищенки, которых от голодной смерти спасаете, как раз нам пригодятся. — Знаю, что в русском народе только мужики в цене, что нам на руку. — Можешь свою агентуру рассылать по сёлам, нанимать девчонок — малолеток за любую цену. Родителям даже деньги отсылай в течении полугода, — всё равно деньги скоро обесценятся. — Советов вам много надавал. — Пора и честь знать. «Засиделся я у вас, родные» — встал я из за стола. — Позвольте откланяться и оставить вас. Расцеловал всех троекратно, по русскому обычаю, и телепортировался в отель. Заметив песок на паласе, подмёл и высыпал его в мусорное ведро, параллельно размышляя над планом дальнейших действий.

Самое главное сейчас, разбрасывать «семена» будущей жизни. Серафима верно посоветовала, подробнее изучать обстановку в местах вербовки своих помощников из местного населения. К сожалению, не имею лишнего времени на научно-изыскательскую работу. Как появятся у меня помощники, со способностями равными моим, тогда и буду глубже практическую психологию изучать. Беру приготовленные банки мёда, на высокой снежной скале в Альпах, продолжаю вербовать агентуру в Бразилии с того места где находил помощников в прошлый раз. Работа уже привычная, потому немного начинает надоедать. По своей старой привычке, пытаюсь разнообразить приёмы и манеры обхождения. В результате нескольких изменений в отработанной легенде, родился совершенно новый вариант. Не ошарашиваю людей своей сверхчеловеческой природой сразу, в лоб. Короче, отказывают от шоковой терапии. Мягко объясняю собеседнику предсмертное желание моего богатого отца, помогать местным жителям всей страны сохранять здоровье и жизни, благодаря новому, секретному лекарству. Признаюсь прямо, что всё состояние своё он нажил эксплуатируя бедняков.

«Нагрешил он много, — признаюсь смиренно, — вот и просил меня исправить содеянное». Нарочито оставлял несколько фантастических нестыковок в рассказе. Прибывал и исчезал без следа и свидетелей среди диких лесов на сотни километров. Конечно, никто не рисковал мне перечить в начале, по причинам святости возложенной задачи (согласно легенде), а после боялись ослушаться, так как уже понимали мою сверхчеловеческую природу. Определённо, если ещё проживу в этой виртуальности хотя бы год, точно изменюсь совершенно. События недели здесь, оставляют больше житейского опыта, чем год жизни в моей, серой и скучной реальности провинциального программиста. Другой особенность, стоит считать нечеловеческую память, доступную мне здесь. Запоминаю как компьютер, малейшие детали виденной картинки, пережитого разговора или эмоции. «Ведь действительно, — задумываюсь над любопытным последствием, — кем же я стану, после всего пережитого в этой игре, или, всё же жизни? — Всё ещё не определился зачем я здесь оказался? — Занятие себе придумал сам, посчитав его достойным. — Подтасовываю открывающиеся возможности, считая их наградой за верно выполненные задания, но знаю ли на самом деле, что я должен делать? Вдруг всё это событие, такое интересное и реальное только для одного, того о чём говорил Ницше?

«Я совсем не знаю, что мне делать? Я совсем не знаю, что я должен делать? Ты прав; но не сомневайся в том, что тебя делают, и притом каждую минуту!» Фридрих Ницше