СТРУКТУРА МАГИИ

Одна из тайн психотерапии состоит в том, что разные школы психотерапии, хотя сильно отличаются одна от другой своими формальными характеристиками, все они в той или иной степени добиваются успеха. Эта загадка будет решена, когда эффективные методы различных психотерапевтических подходов удается описать средствами одного комплекса терминов, что позволит выявить черты сходства, существующие между ними, и даст возможность усваивать эти методы терапевту, принадлежащему любой школе.[1]

«…этот список сходств (между различными формами психотерапии – Р.Б. и Дж. Г.) вряд ли полон: существуют достаточные основания полагать, что плодотворным было бы более тщательное изучение всех форм психотерапии в терминах, характерных для них сходных формальных паттернов. Более строгая наука психотерапии возникнет тогда, когда процедуры различных методов удастся синтезировать, приведя их к наиболее эффективной из возможных стратегий, позволяющей вызвать у человека спонтанные изменения манеры поведения». (Т. Haley, Strategies of Psicholherapy, 1967, р.85)

Имеется одна особенность, характеризующая все форма успешной психотерапии, и заключается она в том, что люди в ходе психотерапии так или иначе изменяются. В различных школах психотерапии это изменение обозначается различными словами, такими как: 1. фиксация, 2. излечение, 3. рост, 4. просветление, 5. модификация поведения и т.д. Но, каким бы словом не называлось это явление, оно так или иначе обогащает опыт человека и совершенствует его. Это неудивительно, так как каждая разновидность психотерапии претендует на то, чтобы помочь людям более успешно действовать в мире. Когда люди изменяются, изменяется их опыт и модели мира. Независимо от применяемых техник и методов, различные разновидности

психотерапии дают людям возможность изменить свою модель мира; в некоторых психотерапевтических подходах, кроме того, происходит обновление части этой модели.

В предлагаемой книге мы описываем не новую школу психотерапии. Мы, скорее, предлагаем конкретный комплекс инструментов, представляющих собой четкое и ясное описание того, что в той или иной степени уже присутствует в каждой из форм психотерапии. Уникальными аспектами, представляемой нами метамодели, является следующее: во-первых, оно основывается на интуициях, которые уже характерны для любого, говорящего на своем родном языке, а во-вторых, это эксплицитная модель в том смысле, что ее можно изучить.

 

МЕТАМОДЕЛЬ

Представляемая нами Метамодель в значительной части подсказана нам формальной моделью, разработанной в трансформационной грамматике. Поскольку трансформационная модель должна была ответить на некоторые вопросы, которые прямо не связаны с вопросом о способах изменения людей, поскольку все ее части одинаково полезны для разработки Метамодели, предназначенной для применения в психотерапии. Поэтому мы переработали эту модель, заимствовав из нее лишь те части, которые как-то связаны с нашими целями, и организовав их в систему, соответствующую целям, которые мы ставим перед собой в психотерапии.

В данной главе мы даем описание нашей Метамодели для психотерапии, наша цель состоит в том, чтобы познакомить вас с тем, что именно в Метамодели имеется и как она работает.

В двух последующих главах мы переходим к более конкретному изложению: в них мы покажем поэтапно, как следует применять техники, предполагаемые нашей Метамоделью. При работе с данной главой вам следует прочитать ее целиком и попытаться представить себе общую картину, предлагаемую нами. Уточнение и детализация этой картины – задача последующих глав.

 

ОПУЩЕНИЯ: ОТСУТСТВУЮЩИЕ ЧАСТИ МОДЕЛИ

В большинстве известных вариантов психотерапии (за исключением, возможно, некоторых ее физических разновидностей) между пациентом и психотерапевтом имеет место, как правило, серия вербальных взаимодействии. Одна из характеристик психотерапевтического сеанса заключается в том, что психотерапевт стремится определить, зачем конкретно пациент пришел к нему, к психотерапевту, хочет понять, что именно пациент хочет изменить. Другими словами, психотерапевт стремится понять, какая у пациента модель мира. Сообщая о своей модели мира, пациенты осуществляют это посредством Поверхностных Структур. В этих Поверхностных Структурах будут встречаться опущения, подобные тем, что описаны в предыдущей главе. Способ применения языка для сообщения своей модели испытывает на себе влияние универсальных процессов человеческого моделирования, таких, например, как опущения, сама поверхностная структура представляет собой репрезентацию полной языковой репрезентации, из которой она выведена, – Глубинной Структуры. В случае, когда имел место языковый процесс опущения, психотерапевт чувствует, что в конечном вербальном описании – Поверхностной Структуре – недостает некоторых элементов. Эти элементы могут отсутствовать и в осознаваемой пациентом модели мира. Если в модели опыта пациента отсутствуют некоторые части этого опыта, это значит, что модель обеднена. Обедненные модели, как говорилось, предполагают ограниченный выбор возможных способов поведения. По мере восстановления отсутствующих частей в пациенте начинается процесс изменения.

На первом этапе психотерапевт должен определить, является ли Поверхностная Структура пациента полной репрезентацией той полной языковой репрезентации, из которой она выделена, – Глубинной Структуры. На этом этапе психотерапевт, стремясь выявить отсутствующие части, может основываться либо на хорошо развитом в результате предыдущего опыта чувстве интуиции, либо на эксплицитной Метамодели. В Метамодели в игру вступают интуиции по отношению к родному языку, которыми располагает каждый, говорящий на нем. Пациент говорит:

Я боюсь. Психотерапевт сверяется с собственным чувством интуиции и определяет, является ли Поверхностная Структура пациента полной. Один из способов сделать это (более подробно это будет описано в следующих главах) заключается в том, чтобы спросить себя: нельзя ли придумать другое правильное предложение на английском языке, в котором для обозначении процесса «бояться» применялось бы то же слово, но имелось бы большее число именных аргументов, чем в Поверхностной Структуре пациента с тем же глаголом «бояться». Если вы сумели придумать такую Поверхностную Структуру, значит Поверхностная Структура пациента не полная,

Теперь психотерапевт стоит перед необходимостью выбрать один из трех возможных ходов.[3] Он сможет согласиться с обедненной моделью, применять ее, может спросить пациента об отсутствующей части или догадаться о том, что именно отсутствует. Первый выбор, предполагающий согласие с обедненной моделью, плох тем, что процесс психотерапии в этом случае становится медленным и утомительным, поскольку вся ответственность за восстановление отсутствующих частей полностью возлагается на пациента, в то время, как именно в этом процессе ему больше всего и нужна помощь со стороны психотерапевта. Мы не утверждаем, что изменение в этом случае невозможно, но на него уйдет гораздо больше времени, чем необходимо;

в случае второго выбора психотерапевт ставит вопрос таким образом, чтобы восстановить ту часть, которая была опущена в языковом процессе: Пациент: Я боюсь. Врач: Чего?

Здесь пациент либо сообщит психотерапевту материал, присутствующий в его модели и пропущенный в ходе языкового процесса, и тогда психотерапевт получит более полное представление о модели своего пациента, либо станет ясно, что часть, отсутствующая в словесном выражении пациента, отсутствует также и в его модели. Приступая к работе по восстановлению отсутствующих частей, пациенты начинают участвовать в процессе самопознания и изменения, постепенно вовлекаясь в этот процесс самопознания – расширения самих себя путем расширения собственной модели мира все более и более.

У психотерапевта имеется и третий выбор – основываясь на своем богатом опыте, он может интуитивно почувствовать, что именно отсутствует в высказывании пациента. Возможно, он предпочтет основываться на своей интерпретации или догадке об отсутствующей части. Мы не имеем ничего против такого выбора, тем не менее, опасность, что та или иная форма интерпретации и догадки окажется неточной, существует. На этот случай в нашей Метамодели для пациента предусмотрена определенная мера предосторожности. Проверяя интерпретацию или догадку, высказанную психотерапевтом, пациент порождает предложение, в которое включен этот материал, и проверяет с помощью интуиции, подходит ли ему предложение интерпретации, осмысленна ли она для него, является ли она точной репрезентацией его модели мира. Пусть, например, интуиция настойчиво подсказывает психотерапевту, что пациент боится своего отца. Его интуиция может основываться на уже имеющемся у него терапевтическом опыте или же на узнавании какой-либо конкретной позы или движения, замеченных у пациента, когда речь шла об отце, или чем-либо, с ним связанного. В этом случае обмен репликами может проходить следующим образом: П.: Я боюсь.

В.: Попробуйте, пожалуйста, повторить за мной и посмотрите, подходит ли это вам: «Мой отец вызывает во мне страх».

В данном случае психотерапевт просит пациента произнести Поверхностную структуру, заключающую в себе его догадки или интерпретацию, и посмотреть, вписывается ли она в полную языковую репрезентацию пациента, его Глубинную Структуру.[3] Если эта новая поверхностная структура, заключающая в себе интуицию психотерапевта относительно того, что именно представляет собой опущенная часть исходной поверхностной структуры, вписывается в модель пациента, последний обычно испытывает определенное ощущение конгруэнтности или узнавания. Если этого не происходит, в распоряжении психотерапевта имеются техники, предусмотренные метамоделью и предназначенные для восстановления отсутствующего материала, согласующегося с моделью пациента. Предосторожность, обеспечивающая сохранение целостности пациента, состоит в том, что давая пациенту возможность самому судить о точности догадки психотерапевта, произнося вслух с этой целью предложение, подсказанное психотерапевтом, и пытаясь почувствовать, согласуется ли оно с остальными частями его модели мира, психотерапевт в момент произнесения пациентом этого предложения, проявляет острую восприимчивость по отношению к интуициям своего пациента.

Общепризнанное мнение о необходимости для психотерапевта принимать во внимание целостность своих пациентов. Полстер и Полстер, (Polsler and Poster, 1973, стр. 68) комментирует: «Нет точной меры, которая позволяла бы определять те пределы, в которых вид индивида достаточен для того, чтобы вбирать в себя или выражать чувства, обладающие взрывным потенциалом; существует, однако, одна общая мера предосторожности – не следует ни принуждением, ни искушением вызывать у пациента такие способы поведения, которые не являются для него приемлемыми».

В общем, эффективность той или иной конкретной формы психотерапии связана с ее способностью восстанавливать подавленные или отсутствующие части модели пациента. Поэтому первый шаг к усвоению описываемого комплекса инструментов заключается в том, чтобы научиться идентифицировать отсутствующие модели – конкретно говоря, обнаруживать тот факт, что произошло языковое опущение. Части, отсутствующие в поверхностной структуре, – это материал, удаленный посредством трансформации Опущения. Для восстановления отсутствующего материала необходимо двинуться в сторону более полной репрезентации – Глубинной Структуры.

 

ИСКАЖЕНИЯ

ПРОЦЕСС – СОБЫТИЕ

Один из способов приобретения скованности у людей заключается в том, что непрекращающийся процесс у них превращается в событие. События представляют собой нечто, происходившее в какой-то момент времени и завершенное. После того, как они произошли, их результаты зафиксированы, и ничего нельзя сделать, чтобы изменить их.[4] Такой способ репрезентации своего опыта обедняет в том смысле, что пациенты, представляя непрерывающиеся процессы в форме событий, утрачивают над ними контроль. Лингвисты выявили языковый механизм, посредством которого процесс превращается в событие. Он называется номинализацией, и о нем уже говорилось в предыдущей главе. Способность психотерапевта изменить искаженные части модели пациента, связанные с тем, что процессы репрезентированы, как события, предполагает у него способность распознавать номинализации, присутствующие в поверхностных структурах пациента. Сделать это можно, рассмотрев поверхностные структуры пациента, проверив каждый не-глагол в предложении и подумав, нельзя ли придумать какой-либо глагол или прилагательное, которое тесно связано с ним, как по виду, так и по значению (Более подробно это будет описано в главе 4). Пусть, например, пациент начинает рассуждать о каком-либо развивающемся процессе – о непрекращающемся процессе, суть которого в том, что он решает избегать столкновения с кем-то по какому-то поводу, и представляет этот процесс в своей поверхностной структуре словосочетанием «мое решение»: Я действительно жалею о моем решении. Проверяя предложение пациента на наличие искажения, психотерапевт устанавливает, что имя «решения» похоже своим видом, звучанием и значением на слово «решать», обозначающее процесс, откуда следует, что а данном случае имеет место номинализация.

Задача психотерапевта состоит в том, чтобы помочь пациенту увидеть то, что в его модели репрезентировано, как замкнутое законченное событие, представляет собой, на самом деле, непрерывный процесс, на который он может влиять. Это можно сделать различными способами. Когда пациент заявляет, что он не удовлетворен своим решением, психотерапевт спрашивает, что мешает ему пересмотреть собственное решение. Пациент отвечает, психотерапевт же продолжает задавать вопросы в соответствии с Метамоделью. Усилия психотерапевта направлены на то, чтобы восстановить связь данного события с непрерывающимся процессом.

Еще один прием, который психотерапевт мог бы употребить, состоит в следующем:

«Вы приняли решение и уже не можете представить себе ничего, что могло бы изменить его».

В этом случае пациент реагирует посредством какой-либо поверхностной структуры, которую психотерапевт наряду с Метамоделью может использовать в качестве руководства для своего следующего шага, вызывающего в пациенте изменения, Вследствие системного применения этих двух приемов:

(A) Восстановление частей, изъятых из Глубинной структуры в результате трансформаций опущения.

(B) Обратного превращения номинализации в процессуальные слова, из которых они были получены – в Глубинную структуру – появляется более полная репрезентация модели пациента – языковой Глубинной структуры, из которой выведены первоначальные вербальные выражения пациента, или его Поверхностные структуры. Этот процесс активно включает пациента в восстановление отсутствующих частей и превращение того, что представлено как событие обратно в процессы, инициируя тем самым процесс изменения.

Глубинные структуры – это наиболее полные языковые репрезентации опыта пациента. Они могут отличаться от опыта этого человека различными способами, которые уже известны вам. Имеются черты, свойственные любым процессам моделирования у людей: опущение, искажение и генерализация. Это универсальные процессы человеческого моделирования – то есть способа, посредством которого люди создают представления или репрезентации собственного опыта.

Интуиции, представленные в трансформационной модели языка, – это конкретные реализации трех этих принципов. Например, предложения или поверхностные структуры, в которых не выражен субъект, – это примеры процесса Опущения. Чтобы получить образ модели, которой располагает пациент, эту отсутствующую часть необходимо восстановить; языковое выражение необходимо связать с источником – наиболее полной его репрезентацией. Источником наиболее полной репрезентации Поверхностной Структуры является Глубинная Структура. Источником репрезентации, содержащейся в глубинной структуре, является опыт пациента. Являясь самой полной языковой репрезентацией, сама Глубинная Структура произведена от еще более полного и богатого источника – общей суммы всего опыта пациента.[5] Неудивительно поэтому, что те же характерные для людей универсальные процессы моделирования, которые позволяют нам системно помочь пациенту перейти от обедненной Поверхностной Структуры к полной языковой репрезентации – Глубинной Структуре, дают возможность, кроме того, системно ассоциировать языковые репрезентации этого человека со множеством его более полных переживании, от которых произведены полные языковые репрезентации.

 

ГЛУБИННАЯ СТРУКТУРА И ДАЛЕЕ

Как уже неоднократно говорилось, люди, которые приходят к психотерапевту, и желая, чтобы им помогли изменить, – приходят к нему обычно, потому что они чувствуют, что у них отсутствует достаточно богатый выбор, что «они не способны вести себя иначе, по сравнению с тем, как они ведут себя». Более того, каким бы странным не казалось их поведение, в их модели мира оно осмысленно.

Итак, терапевт сумел увлечь пациента в процесс восстановления Глубинной Структуры – полной языковой репрезентации. Следующий шаг заключается в том, чтобы, изменив Глубинную структуру, сделать ее богаче. Здесь психотерапевт сталкивается с проблемой выбора одного из нескольких возможных путей осуществления этой задачи. Фундаментальный принцип предлагаемого подхода состоит в том, что люди страдают не потому, что мир недостаточно богат и не способен удовлетворить их потребности, а потому, что их представления о мире слишком бедные. Соответственно стратегия психотерапевта заключается в том, чтобы так или иначе связать пациента с миром, предоставляя ему более богатое множество выборов. Другими словами, поскольку пациент страдает из-за того, что он создал обедненную репрезентацию мира и забыл о том, что его репрезентация – это еще не сам мир, психотерапевт поможет пациенту измениться лишь в том случае, если его пациент так или иначе вступит в противоречие с имеющейся моделью и, тем самым обогатит ее. Добиться этого можно различными способами, многие из которых подробно описаны. Подчеркивание значимости очищенных сенсорных каналов в выявлении паттернов поведения в стрессовых ситуациях в системе семьи, травматический опыт детства, навязывание психотерапевтических двойных связей – все это примеры того, на что именно в различных формах психотерапии ставится основной акцент для того, чтобы изменить обедненную модель пациента. Независимо от принадлежности к той или иной школе, от основного акцента метода психотерапии и конкретной формы ее осуществления, любая успешная психотерапия характеризуется двумя особенностями: (1) Значительным объемом общения в языковой форме.[6] (2) Изменением модели мира пациента.

То, что мы предлагаем в своей Метамодели, прямо связано с двумя вышеуказанными характеристиками психотерапии.

Язык является одновременно как системой репрезентации, так и средством или процессом сообщения этой репрезентации мира. Процессы, в которых мы участвуем, при сообщении нашего опыта, совпадают с процессами, в которых мы участвуем при его создании. При таком подходе восстановление полной Глубинной Структуры, основываясь на имеющейся Поверхностной Структуре, соответствует выявлению у пациента полной языковой модели мира; изменить Глубинную структуру пациента – значит прямо изменить полную языковую репрезентацию пациента. В обоих случаях применяются одни и те же инструменты.

Процессы, посредством которых люди обедняют собственную репрезентацию мира, совпадают с теми процессами, посредством которых они обедняют выражение своей репрезентации мира. Эти процессы участвуют в порождении людьми своего собственного страдания. С их помощью они создают себе обедненную модель. Наша Метамодель предлагает конкретный способ изменения этих процессов и обогащение модели пациента. Во-первых, в метамодели конкретизируется процесс перехода от поверхностной структуры к Глубинной структуре. Процесс движения от Поверхностной структуры с опущенным материалом к полной Глубинной Структуре дает в распоряжение психотерапевта точный образ модели пациента; но, помимо этого, уже в процессе этого движения пациент может расширить свою модель, стремясь восстановить опущенный материал, о котором его спрашивает психотерапевт. Во-вторых, он задаст формат изменения глубинной структуры и установления связи с опытом пациента, что и создает возможность изменения.

Выявив языковую модель мира пациента, психотерапевт может выбрать любую из имеющихся техник терапии, или несколько таких техник, которые, по его мнению, могут быть полезны в данном конкретном контексте. Стремясь оказать помощь своему пациенту в процессе изменения, психотерапевт может, например, выбрать технику навязывания двойной психотерапевтической связи (Haley. 1973) или же технику инсценизации (Peris, 1973). Но он может и продолжить изменение модели пациента с помощью чисто вербальных приемов. В любом из трех названных случаев психотерапевт обращается к языку. Эффективность действий психотерапевта и богатство его возможностей тесно связано с богатством метамодели его самого – с числом выборов, которыми он располагает, и с умением составлять из них различные комбинации. В данной работе мы уделяем основное внимание вербальным дискретным, а не аналоговым техникам по двум причинам:

(1) Вербальные трансакции представляют собой важную форму общения во всех стилях психотерапии.

(2) Эксплицитная модель психотерапии разработана нами для естественного языка.

Позже мы в деталях покажем, как метамодель, созданная нами, из модели трансформационной грамматики в виде психотерапевтической Метамодели может быть обобщена по отношению к невербальным системам коммуникации и распространена на них.[7] Изменить глубинную структуру

Для психотерапевта изменить глубинную структуру – значит потребовать от пациента, чтобы он мобилизовал свои ресурсы и восстановил связь между своей языковой моделью и миром своего опыта. Другими словами, психотерапевт в этой ситуации ставит под вопрос допущение пациента, согласно которому его языковая модель – это сама действительность. Усомниться в генерализации

Один из элементов модели пациента, ведущих, как правило, к обеднению его опыта, – это генерализация. Соответственно в Глубинной структуре, представляющей или описывающей обедненную часть модели, имеются слова и словосочетания без референтных индексов и недостаточно конкретные глаголы. Ясность из хаоса – Имя/аргументы

По мере выявления отсутствующих деталей Глубинной структуры пациента модель опыта пациента может становиться полнее, оставаясь в то же время неясной н нечеткой.[8] Пациент заявляет: Пациент: Я боюсь. Врач: Чего? Пациент: Людей.

Здесь психотерапевт либо располагает богатым выбором интуиции о том, что делать дальше, либо может руководствоваться нашей Метамоделью. Одно из явных способов определения того, какие части языкового выражения (и представляемой этим выражением модели) недостаточно четкие, состоит в том, чтобы устроить проверку на наличие в этом выражении именных аргументов, без референтных индексов. Здесь у психотерапевта опять имеется тройной выбор: согласиться с нечеткой моделью; задать вопрос, для ответа на который пациенту необходимо сделать модель более четкой; или догадаться самому, что получится, если модель сделать более четкой. Тот или иной выбор психотерапевта в данном случае ведет к тем же следствиям, что и в случае, когда он пытается восстановить части, отсутствующие в модели. Если психотерапевт предпочитает спросить о недостающем референтном индексе, он просто уточняет: Кто конкретно вызывает в вас страх?

С другой стороны, если психотерапевт интуитивно понимает, что именно является референтом именного словосочетания без референтного индекса, он может предпочесть вопросу собственную догадку. В этом случае можно применить ту же меру предосторожности от нарушения целостности пациента, что и в предыдущем случае. Пациент: Я боюсь. Врач: Чего? Пациент: Людей.

Психотерапевт решает высказать догадку о том, кто конкретно вызывает страх в его пациенте. Применяя рекомендуемые нами меры предосторожности, психотерапевт просит пациента произнести Поверхностную структуру, в которой содержится догадка психотерапевта.

Врач: Я хочу, чтобы вы попытались произнести вслед за мной и понять, чувствуете ли вы, что это вам подходит: Мой отец вызывает во мне страх.

Пациент произносит Поверхностную Структуру, содержащую в себе догадки или интерпретации, предложенные психотерапевтом, и определяет, совпадает ли она с его моделью. В любом из описанных случаев реакция психотерапевта – сомнение в генерализации пациента, проявляемое требование связать это обобщение с конкретным опытом пациента – заключается в том, что он требует от пациента сообщить ему референтный индекс. Таким образом, следующий шаг психотерапевта в процессе понимания модели пациента состоит в том, чтобы поставить под вопрос именные аргументы, у которых отсутствует референтный индекс.

Слово «люди» не выделяет в модели пациента ни конкретного индивида, ни конкретной группы индивидов, пациент может сообщить психотерапевту референтный индекс, отсутствующий у него в вербальном выражении, но имеющийся в его модели, в результате чего психотерапевт более четко начинает понимать модель пациента, либо референтного индекса нет также и в модели самого пациента. Если эта часть модели пациента оказывается к тому же недостаточно четкой, вопрос психотерапевта дает возможность пациенту начать прояснять для себя собственную модель, еще более активно вовлекаться в процесс изменения.

Отметим, что пациент может дать целый ряд ответов вроде: «Люди, которые ненавидят меня», «Люди, которых я всегда считал своими друзьями». «Все, кого я знаю», «Некоторые из моих родственников», ни в одном из которых нет референтных индексов – все это интенсиональные, а не экстенсиональные описания опыта данного индивида.[9 ]Они описывают генерализации, которые по-прежнему не связаны с опытом пациента. Работа с этими формулировками продолжается психотерапевтом, он обращается к пациенту с вопросом: Кто конкретно?

до тех пор, пока пациент не произнесет вербального выражения с референтным индексом. В конце концов пациент отвечает: Отец вызывает во мне страх.

Требование психотерапевта, цель которого – получить доступ к представлению полной Глубинной Структуры, содержащему только слова и словосочетания с референтными индексами, – это требование, предъявленное пациенту, чтобы тот восстановил связь своих генерализаций с опытом, от которого они производны. После чего психотерапевт задает себе вопрос: Является ли полученный им образ модели пациента ясным и четким? Ясность из хаоса – Глагол/процессуальные слова Оба имени в словесном выражении: Отец вызывает во мне страх

– имеют референциальные индексы (отец и во мне). Очевидно, процессуальное слово или глагол я этом выражении не дает нам ясного образа того, как описываемый опыт имел место. Мы уже знаем, что наш пациент боится и что страх в нем вызывает отец, но как именно отец вызывает в нем страх, сообщено не полностью; не ясно, что конкретно делает отец, вызывая страх у пациента: Как отец вызывает в вас страх?

В данном случае, как и в предыдущих, психотерапевт просит пациента, чтобы тот связал свою генерализацию с опытом, от которого она произведена. Отвечая на этот вопрос, пациент произносит новую поверхностную структуру, которую психотерапевт проверяет на полноту и ясность, задавая самому себе вопрос о том, все ли части репрезентации полной Глубинной Структуры нашли отражение в этой Поверхностной Структуре. Психотерапевт изучает поверхностную структуру, порожденную пациентом, выявляя Глубинную Структуру и ставя под вопрос генерализацию Глубинной Структуры, из-за которой модель оказывается нечетко сфокусированной и недостаточно конкретной до тех пор, пока не получит достаточно ясный образ модели пациента.

 

КАК РАБОТАТЬ С ОПУЩЕНИЯМИ

Создавая свои языковые модели мира, люди по необходимости отбирают и репрезентируют одни части мира, опуская другие. Так, одно из отличий полной языковой репрезентации – Глубинной структуры – от опыта, который ее порождает, заключается в том, что она оказывается уменьшенной версией опыта пациента в его взаимодействии с миром. Это уменьшение может быть, как уже говорилось, полезным; одновременно оно может обеднять модель того или иного человека в такой степени, что это вызывает у него страдание. Существует много приемов, позволяющих психотерапевту помочь своему пациенту восстановить части его опыта, не представленные в его модели. Если, например, речь идет о сочетании вербальных и невербальных техник, то пациента можно попросить представить в ролях конкретную ситуацию, основываясь на которой, он сформулировал для себя ту или иную генерализацию, описывая свои переживании по мере того, как эта ситуация заново переживается им. У пациента появляется возможность представить часть собственного опыта, который он в свое время не сумел репрезентировать языковыми средствами. У него восстанавливается связь с опытом; одновременно в распоряжении у психотерапевта оказывается ценное содержание, с одной стороны, и понимание того, какими средствами пациент обычно репрезентирует собственный опыт – с другой. Наше намерение в данном случае состоит в том, чтобы основное внимание уделить техникам, которые связаны с языком.

Задача психотерапевта состоит в том, чтобы устранить бесполезные для пациента Опущении, вызывающие боль и страдания, – это опущения, связанные с областями невозможного, областями, в которых пациент в буквальном смысле не способен увидеть никаких других выборов, кроме неудовлетворительных, то есть таких, которые вызывают страдание. Обычно область, в которой происходит Опущение, ведущее к скудности, выхолощенности опыта, – эта та область, в которой восприятие пациентом своих возможностей так или иначе ограничено. В ней он ощущает свою стесненность, скованность, бессилие, обреченность.

Техника восстановления полной языковой репрезентации срабатывает, причем ее можно усвоить, так как существует явная и четкая репрезентация – Глубинная Структура, с которой можно сравнивать поверхностную структуру. Эта техника и заключается главным образом в сравнении одной репрезентации Поверхностной Структуры с полной моделью, из которой она была выведена – Глубинной Структуры. Сами Глубинные Структуры производны от полного диапазона опыта, доступного человеку. Глубинная структура того или иного языка доступна любому, для кого данный язык является родным. Мир опыта доступен любому, кто желает использовать его. Выступая в роли психотерапевта, мы воспринимаем в качестве опущения в модели пациента любой выбор, который мы или кто-либо из известных нам людей мог, по нашим представлениям, сделать в этой же ситуации.

Опущения частей в модели пациента могут казаться психотерапевту настолько очевидными, что он может начать давать своему пациенту советы о том, с помощью каких других способов можно было бы справиться с трудностями. Скорее всего, мы согласились бы с большей частью советов психотерапевта, однако, как подсказывает практический опыт, опыта психотерапии, советы, которые попадают в пробелы, возникшие в модели пациента в результате опущений, оказываются довольно неэффективными. Опущения обеднили модель пациента, причем непредставленными в модели оказались именно те части возможного опыта, которые психотерапевт подсказывает или советует пациенту. В подобных случаях пациент обычно оказывает сопротивление словам психотерапевта, либо не слышит предлагаемых выборов, не воспринимая их, потому что в его модели их нет. Поэтому мы рекомендуем психотерапевту воздержаться от советов до тех пор, пока модель клиента не станет достаточно богатой, чтобы вместить их в себя.

Дополнительное преимущество воздержания от советов и включения пациента в процесс изменения собственной модели и самостоятельной выработки решений заключается в том, что психотерапевт таким способом избегает опасности увязнуть в содержании и может вместо этого полностью сосредоточиться на процессе управления действиями пациента, которые позволят ему справиться с возникшими жизненными трудностями. Это значит, что психотерапевт применяет Метамодель для непосредственного воздействия на обедненную модель пациента.

Мы назвали уже ряд вопросов, полезных для того, чтобы помочь пациенту расширить собственную модель. Приближаясь к границам своих моделей, пациенты обычно говорят фразу вроде: Я не могу верить людям. Я не способен верить людям.

Но мы знаем случаи либо из собственной жизни, когда мы сумели поверить другим людям, либо других людей, которые сумели поверить другим людям, и понимаем поэтому, что мир достаточно богат, чтобы позволить пациенту испытывать доверие по отношению к другим людям; и нам понятно, что мешает ему в этом его собственная модель. Вопрос в этом случае сводится к следующему: Как получилось, что одни люди могут доверять другим, а наш пациент

не может? Обращаясь к пациенту с просьбой объяснить, какая особенность его модели мира не позволяет ему верить людям, мы получаем немедленный ответ на этот вопрос. Иначе говоря, мы спрашиваем его: Что мешает вам верить людям? или Что случилось бы, если бы вы верили людям?

При полном ответе на этот вопрос часть опущенного материала в модели пациента восстанавливается. Пациент произносит в ответ какую-либо поверхностную структуру. Психотерапевт имеет в распоряжении инструменты, позволяющие ему оценивать эти вербальные ответы – процессы, посредством которых осуществляется восстановление Глубинной Структуры или фокусировка недостаточно ясных и четких частей образа. Эти же инструменты используются психотерапевтом, когда он помогает пациенту измениться путем восстановления связи между пациентом и его опытом. Цель психотерапевта состоит в том, чтобы, применяя технику метамодели, получить ясное, четко сфокусированное представление о модели пациента, обладающей богатым набором выборов для пациента в областях, в которых пациент испытывает страдание. Применение вопроса: Что мешает вам…?

имеет решающее значение для восстановления связи пациента со всем опытом, дающее ему доступ к материалу, который был ранее опущен и, следовательно, не представлен в его модели. Искажение

Говоря об искажении, мы говорим о вещах, которые репрезентированы в модели пациента, однако извращены таким образом, что его способность действовать становится ограниченной, а его способности к страданию возрастают. Существует несколько способов искажения Глубинной Структуры, в сопоставлении с миром опыта, способных вызвать в человеке страдание и боль. Семантическая правильность

Один из способов, посредством которых люди искажают свои модели мира, причиняют себе страдание и боль, состоит в том, что ответственность за собственные, вполне подконтрольные им самим поступки и действия они приписывают внешним факторам. Лингвисты выявили ряд семантических неправильных выражений. Например: Жорж заставил Мэри весить 114 футов.

Согласно их генерализации, нет никаких оснований утверждать о людях, будто они могут принудить других людей совершить те или иные действия, если эти действия недоступны произвольному контролю этих других людей. Мы обошли представление о семантической неправильности таким образом, чтобы охватить им и такие предложения, как: Мой муж ужасно злит меня. Психотерапевт может показать, что это предложение имеет форму: Один человек заставляет другого человека испытывать некоторые чувства.

Если первый человек, тот кто воздействует, отличается от второго, испытывающего злость, – это значит, что предложение семантически неправильно, и принять его нельзя. Семантическая неправильность предложений такого типа заключается в том, что ни один человек не может в буквальном смысле создать в другом человеке какие-либо чувства. Следовательно, мы отвергаем предложения такой формы. На самом деле предложениями такого типа описываются ситуации, в которых один человек совершает какое-либо действие или поступок, а другой реагирует, испытывая те или иные чувства. Суть сказанного в том, что хотя эти два события происходят одно за другим, между поступком одного человека и реакцией другого необходимой связи не существует. Следовательно, предложениями подобного типа описывается модель, в которой ответственность за свои эмоции пациент возлагает на людей или силы, находящиеся вне его контроля. Сам поступок не причиняет эмоций; эмоция представляет собой, скорее, реакцию, порожденную моделью, в которой пациент не берет

на себя ответственность за переживание, которое он сам мог бы контролировать.

Задача психотерапевта в подобном случае состоит в том, чтобы так или иначе изменить модель таким образом и помочь пациенту взять ответственность за свои реакции на самих себя. Осуществить это можно различными способами. Психотерапевт может спросить женщину: злится ли она так во всех случаях, когда муж делает то, что он делает. Здесь психотерапевт располагает несколькими выборами. Если, например, пациентка утверждает, что она злится всегда, когда муж делает это, психотерапевт может продолжить, спросив се, каким конкретно образом он ее злит. Если же, напротив, пациентка признает, что иногда муж делает то, что он делает, а она при этом не злится, психотерапевт может попросить ее определить, чем отличаются те случаи, когда данное поведение мужа не вызывает обычного автоматического следствия. В следующих главах мы опишем подробно приемы, применяемые в подобных случаях.

И здесь также применение соответствующей техники позволит психотерапевту восстановить связь пациента с собственным опытом и устранить искажения, ограничивающие его возможности выбора.

 

ПРЕСУППОЗИЦИИ

То, что вначале может произвести на нас, как на психотерапевтов впечатление странного поведения, или эксцентричных высказываний, в рамках модели пациентов воспринимается в качестве осмысленного. Располагать связной картиной модели пациента – значит понимать, какой смысл заключен в том или ином поведении, в тех или иных высказываниях. Это равносильно выявлению допущений, на которых пациент основывается в своей модели мира. Допущения модели проявляются в языковом материале, как пресуппозиции предложений, высказываемых пациентом. Пресуппозиции – это то, что непременно должно быть истиной, чтобы утверждения пациента были осмысленными (не истинными, а просто обладающими определенным значением). Один из кратчайших путей к выявлению обедненных частей модели пациента ведет через развитие в себе способности выявлять пресуппозиции предложений, произносимых пациентом. Пусть, например, пациент заявляет: Я понимаю, что жена меня не любит.

Психотерапевт в ответ может идентифицировать пресуппозицию и прямо подвергнуть ее сомнению. Выразив пресуппозицию, заключенную в поверхностной структуре в явной форме, и подвергнув се сомнению. Но чтобы вообще понять цитированное предложение, психотерапевту необходимо принять пресуппозиции: Ее муж не любит ее.

Имеется эксплицитная процедура проверки того, какие пресуппозиции ИМЕЮТ место в случае того или иного предложения. Психотерапевт берет поверхностную структуру и строит новое предложение, которое полностью совпадает со старым, с той реакцией, что перед первым глаголом в нем появляется отрицательное слово – в данном случае – это предложение: Я не понимаю, что не люблю свою жену.

Затем психотерапевт просто задается вопросом: должно ли то же самое предложение быть истинным, чтобы это новое предложение было осмысленным. Любое предложение, истинность которого необходима для того, чтобы как первое утверждение пациента, так и утверждение, полученное из него путем прибавления отрицательного слова, было осмысленным, является пресуппозицией. Особая сложность пресуппозиции состоит в том, что они не даны восприятию явным образом. Они указывают на некоторые из фундаментальных принципов в модели пациента, налагающих ограничения на опыт пациента.

Выявив пресуппозицию, лежащую в основе утверждения пациента, психотерапевт может приступить к прямой работе над ней, применяя техники, о которых говорилось в разделе, посвященном Опущению.

 

РЕЗЮМЕ

В случаях, когда психотерапия, какова бы она ни была по форме, оказывается эффективной, это связано обычно с тем, что модели пациентов так или иначе изменяются таким образом, что пациент начинает располагать большей свободой выбора в СВОеМ поведении. Методы, описанные нами в Метамодели, направлены на то, чтобы сделать модель мира, принадлежащую пациенту, более полной – что связано с обновлением какого-либо аспекта его модели. Важно, чтобы эта обновленная часть модели была тесно связана с его опытом. Чтобы добиться этого, пациенты должны упражняться в совершении своих новых выборов, осуществлять их на практике, знакомиться с ними на опыте. В большинстве психотерапевтических подходов для достижения этой цели разработаны конкретные техники, например, психодрама, домашняя работа, задания и т.п. Их назначение состоит во включении этого нового аспекта модели в опыт пациента.

 

ОБЗОРНОЕ ИЗЛОЖЕНИЕ

Эффективная психотерапия связана с изменением. Метамодель, созданная путем адаптации трансформационной модели языка, даст психотерапевту эксплицитный метод понимания и изменения обедненных моделей пациентов. В качестве одного из способов понимания общего эффекта Метамодели ее можно рассмотреть в терминах семантической правильности. В родном языке мы всегда можем провести различия между правильными группами слов – то есть предложениями – и неправильными группами слов, то есть мы, носители английского языка можем интуитивно отличить то, что в английском языке является правильным, от того, что неправильно. В Метамодели мы выделяем некоторое подмножество правильных предложений английского языка, которые, с вашей точки зрения, правильны также в психотерапевтическом отношении. Это множество, то есть множество психотерапевтики правильных предложений, приемлемых для нас, как для психотерапевтов, включает в себя предложения, в которых:

(1) Нет отклонений от грамматической правильности по нормам английского языка;

(2) Нет ни трансформационных опущений, ни неисследованных опущений в тон части модели, в которой пациент испытывает отсутствие выбора; (3) Нет номинализаций (процесс-событие); (4) Нет ни слов, ни словосочетаний без референтных индексов; (5) Нет недостаточно конкретных глаголов;

(6) Нет неисследованных пресуппозиций в той части модели, в которой пациент испытывает отсутствие выбора;

(7) Нет предложений, в которых нарушается условие семантической правильности.

Применяя к поверхностным структурам пациента эти условия правильности, психотерапевт получает в свое распоряжение эксплицитную стратегию, позволяющую ему вызывать изменения в -модели пациента. Применяя эти грамматические подходящие для психотерапии условия, психотерапевты обогащают собственную модель, независимо от того, какую конкретную форму психотерапии они применяют в своей практике. Хотя этот комплект инструментов значительно увеличивает возможности любой формы психотерапии, мы понимаем, что во время психотерапевтического сеанса происходит много такого, что не является по своей природе исключительно дискретным (вербальным). Но мы считаем, что дискретная модель очень важна и предлагаем для работы с ней эксплицитную Метамодель. Нервная система, порождающая дискретную коммуникацию (например, язык). Это эта же нервная система, которая порождает все прочие формы человеческого поведения, имеющие место в ходе психиатрического сеанса, – аналоговые системы коммуникации, сны и т.д. В остальной части книги мы стремимся сделать две вещи:

во-первых, познакомить вас с применением описанной выше Метамодели и, во-вторых, показать, как общие процессы Метамодели для дискретного поведения можно распространять на другие формы человеческого поведения.

 

ПРИМЕЧАНИЯ К ГЛАВЕ 3

1. Мы настоятельно рекомендуем вам отличные книги таких авторов, как Джей Хейли, Грегори Бейтсон с сотрудниками, как Пол Вацлавик, Дженит Бивин и Дон Джексон. Их исследования, как нам кажется, наряду с метамоделью более, чем чьи-либо другие, способствуют достижению этой цели.

2. Мы понимаем, что рассматриваемая здесь тремя возможностями вовсе не исчерпываются все логические, да и практические возможности. Например, психотерапевт может вовсе не принимать во внимание Поверхностной Структуры, предъявленной ему пациентом. Три категории реагирования со стороны психотерапевта, которые мы здесь рассматриваем, встречаются, как нам кажется, чаще всех остальных.

3. К рассмотрению этой техники, известной под общим названием «техники достижения конгруэнтностей», мы вернемся в главе 6. В данном же случае пациент, произнося Поверхностную Структуру, просто приглашает наверх Глубинную Структуру. Если Поверхностная структура соответствует Глубинной структуре, согласующейся с его моделью (конгруэнтна его модели), пациент испытывает чувство узнавания.

4. В главе 2 и в остальных главах этой книги мы исходим из принятого в философии языка взгляда, что результатом номинализации – изменения репрезентации процесса в репрезентацию события – являются только такие имена в Поверхностной Структуре, которым в Глубинной Структуре соответствуют глаголы. Согласно же более радикальной точке зрения, репрезентацией процесса в виде события являются даже те имена Поверхностной структуры, которым с точки зрения обычного лингвистического анализа, в Глубинной структуре не соответствуют никакие глаголы. Согласно такому подходу, в имени «стул» в виде события представлено то, что мы в действительности испытываем в процессе восприятия, манипулирования, … процесс, обладающего пространственно-временными координатами и длительностью. В этом случае различие между частями нашего опыта, представленными в Глубинной Структуре в виде глаголов, и теми частями, которые представлены в виде имен, состоит лишь в объеме различия или изменения, испытываемого нами в том, что представлено тем или иным словом, «стулья» изменяются медленно и незаметно, а «встречи» изменяются быстрее и с более значимыми последствиями.

5. К рассмотрению этого предмета суммарного опыта пациента – источника, от которого производна полная языковая репрезентация, мы вернемся в главе 6 и в разделе «Референтные структуры».

6. Предельным случаем здесь являются физические методы психотерапии (например, Рольфинг, Биоэнергетика,.,), в которых основное внимание уделяется работе над физической репрезентационной системой О, то есть когда люди представляют собственный опыт позами, движением, типичными сокращениями мышц и т.п. К этой теме мы вернемся в главе 7. Но даже в этом предельном случае психотерапевт и пациент, как правило, разговаривают друг с другом. 7. Этому в основном посвящена глава 6 в «Структуре Магии II».

8. фактически, из обсуждения трансформаций опущения в главе 2 следует, что каждый случай Свободного Опущения – это опущение именно аргумента Глубинной Структуры, у которого отсутствует референтный индекс.

9. Различие между интенсиональным и экстенсиональным заимствовано нами из логики. В экстенсиональном определении множества члены этого множества задаются списками (то есть перечислением) этих членов в интенсиональном определении множества конкретизации членов этого множества осуществляется заданием правила или процедуры, позволяющей рассортировать мир на члены и не члены рассматриваемого множества. Например, множество всех людей ростом выше шести футов, проживающих в городке Озона, штат Техас, можно задать экстенсионально, с помощью списка людей, которые действительно проживают в Озоне, Техас, и рост которых действительно превышает шесть футов, или интенсионально, с помощью процедуры, например: (а) Пойти в адресное бюро города Озона, Техас.

(6) Взять каждого, вошедшего в список жителей Озо-ны, и проверить, не превышает ли его рост длины двух приставленных друг к другу линеек, каждая из которых имеет длину в один ярд.

Интересные рассуждения по поводу этого различия имеются в книге А.Кожибского (1933, Глава 1). Отметим, что, в общем, множество, задаваемое экстенсионально, располагает рефсренциональными индексами, а множество, задаваемое интенсионально, ими не располагает.

10. Мы говорим, «по необходимости*, так как модели, по определению меньше того, что они репрезентируют. В этом уменьшении заключена одновременно как ценность, так и опасность моделей, о чем говорилось в главе 1.

11. Выслушивая и оценивая ответы пациента на эти вопросы, представленные Поверхностными Структурами, можно применять все методы Метамодели. Кроме того, мы обнаружили, что очень действенной оказывается просьба, обращенная к пациенту, чтобы он, отвечая на эти вопросы, описывал не «почему» (например, обоснование, оправдание), а «каким образом» (например, процесс).