Главная жрица Наора окинула взором собравшийся возле нее круг посвященных. Легкий ветерок пронесся через пещеру, всколыхнув пламя факелов, отразившееся на их сосредоточенных лицах. Наора понимала всеобщее волнение и разделяла его: на собрании отсутствовала царица.

Просить богиню о помощи было делом Пасифаи; царица была земной богиней. Наора чувствовала себя самозванкой, вынужденная встать на ее место после долгих лет преданной службы.

Но что было делать, Пасифая стала слепа к преступлениям Миноса, и помощи от нее ждать уже не приходилось.

— Началось, — провозгласила собравшимся Наора. — Мне сообщили, что Дитя встретилось с царем.

— Минос принял ее благосклонно?

В ответ Наора слегка улыбнулась.

— Маленькая бычья плясунья ему даже очень понравилась.

Услышав шум, Ика напряженно всматривалась в рощу. Она сказала себе, что ждет Тузу; на самом деле ей страстно хотелось вернуться к Язону, а бесконечные задержки и отговорки Тузы казались ей обманом. В конце концов Туза всего лишь акробат, у него не может быть так много важных знакомых, которых нужно обязательно посетить.

Устав ждать Тузу, Ика решила думать о своем. Ее терзала страсть к Язону, желание, которое пробудил в ней его поцелуй. С тех пор девушка не могла спокойно спать, ворочалась по ночам и сгорала от желания увидеть его.

— О, Язон, — вздохнула она.

В ответ снова послышался шорох — словно дуновение ветерка. Она огляделась и увидела змею, ползшую за ней по пятам. Когда Ика остановилась, змея тоже замерла.

Вдруг Ика заметила, что над рощей воцарилась полная тишина. Обеспокоенно посмотрела по сторонам и почувствовала, что тысячи глаз следят за ней. Постепенно девушка успокоилась — ничего страшного не происходит. Роща словно ждет чего-то.

Ночная жизнь возобновилась, как только она двинулась с места. Застрекотали цикады, закачались деревья, поползла змея. Услышав глухой крик совы, Ика вспомнила, что все эти животные принадлежат богине. Наверное, Мать Земля и в самом деле покровительствует ей. Над такой фантазией можно посмеяться — критская богиня посылает своих провожатых, чтобы они присмотрели за какой-то ничтожной гречанкой, но Ике понравилась эта мысль. Она позавидовала Ариадне: у той была мать, Пасифая. Как приятно было бы иметь мать — она бы заботилась о ней. Если бы у нее была мать, вся жизнь ее была бы иной.

«Бесполезно жалеть, — подумала она и побежала к деревьям. — Лучше постараться вернуться к Язону».

Как только Ика оказалась на открытом месте, тучи разошлись и выглянула луна. Ика застыла на месте; луна приковывала ее взгляд, неизвестные ощущения волновали тело. Руки ее сами поднялись, будто хотели дотронуться до медленно пульсирующего светила. Девушка ощутила прилив крови, услышала биение сердца; отовсюду слышался тайный шепот веков.

Ее тело словно таяло. В ней рождалось странное существо. Оно зашевелилось… пробудилось… набрало силу.

Кончики пальцев почувствовали тепло, затем оно расползлось, как змеи, по всему телу, разлилось по нему жаром. На поверхности Луны возник знакомый облик.

— Язон, — прокричала она.

Подавленная непереносимым желанием видеть его, дотрагиваться до него, она отвела взгляд. Но это мало помогло, она все еще чувствовала теплое биение в своем теле. «Иди к нему», — как бы говорило оно. И ночь эхом повторила эти слова.

Ика побежала по лесу, следуя совету Матери Земли. Она вспомнила, как Туза упрашивал ее исполнить свое женское предназначение. Сама богиня требует этого от смертных, настаивал он, и потому исполнение этого долга так приятно.

В ней снова шевельнулось незнакомое существо. «Иди к Язону, — говорило, кричало оно ей. — Любить его предназначено самой судьбой».

С трепетным волнением Ика представила себе, как его руки обнимают ее, скользят по ее телу, как это делали змеи. Но нет, его прикосновение было бы во много раз восхитительнее. При мысли о его лице, о его могучем теле ее охватило такое сильное возбуждение, что она едва держалась на ногах.

Под громкие удары сердца она добежала до пещеры, представляя себе его удивленные глаза и радостное лицо. Его взгляд загорится, она подойдет к нему и протянет ему руки, отдастся всем телом и душой.

Дрожа от нетерпения, она ворвалась в пещеру.

— Язон! — крикнула она и застыла от ужаса, не услышав ответа.

Она засуетилась, проверяя каждый уголок пустой пещеры. Подстилка его лежала нетронутая, костер был аккуратно присыпан землей, повязки, которую она смастерила ему недавно, нигде не было.

— Нет! — крикнула она и услышала в ответ только одинокое эхо, отразившееся от стен пещеры.

— Нет, — повторила она шепотом. Он не мог так просто уйти, не сказав ни слова. Но она тщетно пыталась успокоить себя. Все было ясно. Язон ушел от нее.

Ика опустилась на подстилку, сжала руками шкуру в надежде хотя бы ощутить тепло его тела. Из глаз потекли слезы, но она с яростью смахнула их. Язон не может уйти; она этого не допустит. Он еще недостаточно здоров и не в состоянии долго передвигаться один. Нужно найти Язона, даже если потребуется искать его всю ночь.

Девушка вышла из пещеры, едва поборов приступ отчаяния. Язон мог уйти в любую сторону. Светила луна, но свет ей не помогал, она не умела распознавать следы.

— Мать Земля, — начала было она, но остановилась. Здесь требуются сила и хитрость мужского божества, такого как, например, ее отец. Взяв в руки амулет, она вознесла молитву Посейдону.

— Это моя вещь, — неожиданно сказал голос позади нее.

— Язон, — только смогла она проговорить. Он здесь, он вернулся.

— Я не помню, чтобы разрешал тебе трогать мой амулет.

Очевидно, он не так уж и рад видеть ее. Черты его лица были холодны, как никогда. Это настолько расходилось с ее мечтами, что она невольно задрожала.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он и, прихрамывая, прошел в пещеру. — Я уж думал, ты ушла насовсем.

— Я… я… — язык не слушался ее. Она пошла за ним и попыталась еще раз. — Я обещала, что вернусь.

Язон задумался; надежда зашевелилась в ее душе.

— Забавно: женщина, верная своему слову… — сказал он угрюмо, опускаясь на подстилку.

Последовала неловкая тишина. Ика занялась разведением костра. Руки у нее тряслись, и высечь искру было очень трудно.

Наконец, хворост разгорелся. Ика не Могла больше молчать.

— Я должна была уйти, — постаралась она объяснить, заметив, с каким неприступным видом он сидит на своей подстилке. — Я всего лишь бычья плясунья и должна подчиняться прихотям царя. Но, клянусь тебе, как только я смогла, сразу же поспешила вернуться. Прибежала в пещеру, а здесь никого нет. Я так беспокоилась, испугалась даже…

— Довольно! — он стукнул палкой о пол пещеры. — Побереги свои страхи и беспокойство. Я не буду больше обузой для тебя. Сам о себе позабочусь.

Почему он кричит на нее? Девушка Подбежала и бросилась перед ним на колени.

— Как ты можешь думать, что ты обуза для меня? Я бы не перенесла разлуку с тобой.

Язон испытующе посмотрел ей в лицо. Девушка глазами выразила то, о чем не смогла сказать.

Внезапно он глубоко вздохнул и погладил ее по голове. Палка упала с громким шумом, но все внимание Ики было приковано к его губам. Она наклонилась, пытаясь сократить разделявшее их расстояние.

На мгновение Язон замешкался.

— Кто ты? — прошептал он. — Какое волшебство заставляет меня забывать о предосторожности? Может, ты мне снишься?

— Дотронься до меня, — сказала она, взяв его за руки и притягивая к себе. — Пойми, что я существую.

— Дори, не надо, — проговорил он.

Но она уже слишком далеко зашла. Проводя его пальцами по своим губам, шее, груди, она пробуждала в нем ответное желание.

— Ведь ты тоже хочешь этого.

— Колдунья, — пробормотал он, наклоняясь к девушке. — Да, мне так этого хочется!

Их губы едва соприкоснулись, но краткость поцелуя только усилила его страстность. Он целовал ее глаза, щеки, нежную кожу затылка. Когда он дошел до того места на шее, где некогда было маслянистое пятно, он почувствовал прилив грубого, необузданного желания.

С жадностью Ика гладила его тело, тело атлета, испытывая восторг от ощущения сильной плоти у себя под руками. «Это Язон», — звучала радостная песнь в ее душе.

— Чудесно, — прошептал он, вернувшись к ее губам.

Губы ее приветственно открылись. Его язык проскользнул внутрь, и она почувствовала, как все ее тело словно раскрывается навстречу ему.

— Еще, — прошептала Ика, — я хочу еще.

Она повторяла все его движения, сжимала руками его восхитительные мышцы. Тело его так прекрасно, так совершенно, и оно подвластно ее рукам! Разве можно потерять такого героя?

Ее руки лихорадочно обвивались вокруг него, дотрагивались до груди, бедер и наконец достигли самых сокровенных мест.

— Как я могу оставаться благоразумным и спокойным, — проговорил он хриплым голосом, — когда все мое тело горит. Кажется, я взорвусь, если ты не будешь полностью принадлежать мне.

— Не хочу я никакого спокойствия. Я хочу тебя.

— Тогда веди меня. Доставь мне удовольствие.

Поняв, что он имеет в виду, она задержала дыхание.

То, что Язон просит и что она готова ему предложить, Ика никогда еще не испытывала. Язон был знаком со многими более опытными женщинами, и она боялась разочаровать его.

Но опасение это было все же слабее, чем желание.

— Поцелуй меня, — попросила Ика, испытывая нужду в тепле его губ.

Язон обхватил ее голову руками и исполнил ее просьбу. Ика едва не потеряла сознание при яростной атаке его губ. Она молилась о том, чтобы все прошло хорошо, чтобы она показала ему, насколько его любит.

Его язык достиг ее напрягшихся сосков, и тело ее охватило волнообразное возбуждение. О да, она сделает то, что он просит; она тоже желает этого больше всего на свете.

Язон отодвинулся и покачал головой.

— Моя нога, — с досадой сказал он, — я совсем не могу ее сгибать. Тебе придется быть сверху.

Девушка застыла, смущенная таким предложением. Он подхватил ее рукой и перевернулся, посадив на себя. Ика почувствовала, как что-то оборвалось внутри нее. На этот раз она не смогла удержать стона.

Настала его очередь смутиться, он вопросительно посмотрел на нее.

— Ты никогда до этого не была с мужчиной?

— Я думала, что смогу… я хотела… — она остановилась, почувствовав, что положение достаточно глупое. — О, Язон, я не хочу, чтобы ты останавливался.

— Ты должна была предупредить меня, Дори, я был бы тогда осторожнее.

— Ничего особенного, — она сказала правду. — У меня ничего не болит. Это, скорее, зудящее место, которое нужно почесать.

— В самом деле? — на его лице появилась улыбка, и он двинул бедрами. — Вот так?

— Да. Именно так. Пожалуйста, Язон, повтори.

Он повиновался, сделав более сильное и глубокое движение. Казалось, он хотел заполнить ее всю.

Их тела двигались в едином ритме, качаясь, как волны, набегающие на берег моря. Так двигались участницы священного таинства, так же двигалась и она под его змеиными прикосновениями. Возможно, вся жизнь была лишь подготовкой к этой минуте.

— Танцуй на мне, — хрипло прошептал Язон, — как на ритуальном быке.

Ее охватило дикое и неистовое возбуждение. Как и бычья пляска, это был праздник жизни, и Ика наслаждалась им, отвечая толчком на каждое движение любимого. Кровь ее запылала, как хворост в костре.

Язон обнимал ее за талию, его глаза затуманились ответной страстью. Ика слышала свои крики, ощущала все большее напряжение тела, пока огонь в ее крови не взвился тысячами искр.

Из ее горла вырвался радостный крик, тело Язона содрогнулось. Они еще крепче прижались друг к другу, делясь последними мгновениями наслаждения, и наконец, утратив все силы, Ика упала ему на грудь.

Язон все еще сжимал ее волосы, охваченный страстью. Улыбнувшись, она легла рядом, прижалась к нему и стала слушать удары его сердца. Если бы только она могла вся войти в него, забраться так глубоко, как он проник в нее!

Обнимая его, Ика снова пережила, теперь уже мысленно, все то, что произошло между ними. Рядом с ней лежит ее герой, ее любимый человек.

— Я мог потерять тебя, — сказал он грустно. — Сейчас я был бы далеко отсюда, если бы не понял, что мне не хватит сил дойти до другой пещеры.

Зачем он ей это говорит? Разве Язон не понимает, что его возвращение было неизбежным?

— Я не чувствую себя настоящим человеком, — добавил он тихо. — У меня нет сил, памяти, прошлого. Ты могла бы найти себе друга получше.

Она улыбнулась. К чему эта глупая мужская гордость? Когда-нибудь он узнает, как мало обращают внимание женщины на подобную болтовню.

Но сейчас она сама должна оправдаться перед ним.

— Не знаю, хорошо ли все прошло. Я думаю, мне еще следует поучиться, чтобы искусней любить тебя. Но если ты думаешь по-другому, — сказала она с небольшим кокетством, — я с радостью соглашусь.

Язон вгляделся в ее глаза и привлек к себе. Прижавшись губами к ее рту, словно жаждущий человек к сосуду с влагой, он крепко держал ее в своих объятьях.

— Не знаю, кто ты и откуда появилась, — прошептал он ей на ухо, — но я благодарю небеса, каждую звезду на небе за то, что ты рядом со мной.

— О, Язон, — вздохнула она, снова отдаваясь всепоглощающему огню любви.

Пока Дори спала, Язон обнимал ее, боясь, что она исчезнет, как сон. Он ощущал ее движения, прислушивался к ритмическому биению сердца — много значит для него теперь эта девушка!

«Поверь мне», — настаивала она, и он понял, что не следует испытывать судьбу.

Побег его не удался не столько из-за отсутствия сил, сколько из-за нежелания бежать и надежды на возвращение Дори. И его мечта сбылась, сбылось все то, о чем он так страстно мечтал: разочарование сменилось надеждой, страсть победила благоразумие.

Все это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Что-то смутное проникло в его мысли, какие-то слова, сказанные или не произнесенные, действия, сделанные или только задуманные, но он не мог понять, что именно его беспокоит. О боги, неужели он никогда не обретет память?

Язон хотел верить в чудо, но не мог заглушить внутренний голос, предупреждавший его об опасности. Ничего не помня, он не может знать, кому верить.

Чувства его смешались и перепутались, как в том сне. Кто та златовласая женщина, смотревшая на него глазами Дори? Она вроде бы успокаивала его, но при этом смутно напоминала о каком-то предательстве. Кто эта женщина, эта Ика?

Только он вспомнил это имя, как в памяти возникло другое, соскользнувшее с губ Дори. «Язон».

Оно обрушилось на него, словно шторм, вздымающий волны памяти, и оставило его в замешательстве. Дори так уверенно произнесла это имя, что сомнений не оставалось, его зовут именно так.

Но откуда она знает, как его зовут?

Мысли путались в его голове; он покрепче прижал к себе Дори. Должна быть причина, почему она ничего ему не говорит. Если не торопиться, дать ей время, она, конечно же, все объяснит. Он верит Дори — по-другому поступать он не мог.

Ведь если она солгала ему, предала его каким-либо образом, жизнь его станет бессмысленной.

Первосвященник Сарпедон, поклонился своей матери, царице Крита, едва сдерживая гнев. Она, без сомнения, играет с ним, как с одной из тех дрессированных обезьянок у нее в покоях, думая, что он так же беспрекословно будет следовать за ней повсюду.

Весь день его мать отказывалась серьезно поговорить с ним. Почему она относится к нему как к манерному придворному? Видит богиня, сейчас он узнает правду.

— Кстати о церемонии, — переменил он тему, предвидя, что наконец-то избавится от ложной Прорицательницы. — Я хочу знать ее результаты.

Царица посмотрела на него с удивлением.

— Следи за тем, как обращаешься ко мне, Сарпедон. Царица еще жива, хотя мои дети и полагают иначе. Ты и Ариадна забываете, что богиня говорит только моими устами.

Ее возмущение было неестественным. Мать обманывает его. Эти игры ему надоели, Сарпедон решил говорить начистоту.

— Разве она говорит только с твоей помощью, мама? Я думал, богиня вещает устами Прорицательницы.

Она напряглась, словно почувствовала удар.

— Если она на самом деле Прорицательница, — добавила она.

— Хватит намеков! — не вытерпел он. — Не нужно смеяться надо мной. Скажи мне, мать, сейчас же. Что показал вчерашний ритуал? Кто Прорицательница — Ика или кто-то другой?

— Да, Ика, — сказала она, слегка улыбнувшись.

«Пусть так», — подумал с досадой Сарпедон.

Минос восседал на троне, но не мог сосредоточиться на делах: жар похоти терзал его. Вокруг него гудели голоса, он же думал только о вчерашней встрече. Не думал он, что способен на такие чувства после смерти Лары. Во имя Зевса, он должен покорить эту молоденькую бычью плясунью. И чем скорее, тем лучше.

Она весьма своенравна, не отдастся просто так. Ее следует обмануть, обольстить, усыпив бдительность. Если бы только кто-нибудь привел ее во дворец… кто-нибудь, кому он доверял… кто хотел бы угодить ему.

Царь взглянул на верхнюю галерею, где собравшиеся придворные дамы болтали и обмахивались веерами. Как раз напротив стояла Прорицательница его жены, молодая обольстительница, которая уже давно бросала страстные взгляды в его направлении. «Довольно приличная девка — золотые волосы, нежное тело; можно было бы приятно провести с ней время наедине — при условии, что она выполнит мою просьбу», — подумал Минос.

Ему сказали, что она уже приводила танцовщицу во дворец, их заметили незадолго до его возвращения. Если так, то Прорицательница могла бы сослужить ему хорошую службу, имея достаточно влияния на ту девушку.

Минос будет ждать.

Ика хлопотала вокруг костра, готовя плотный завтрак для Язона. Она ожидала, что он будет очень голоден, ведь со вчерашнего дня у них не было во рту ни крошки.

Она не жалела о случившемся. Будь ее воля, она повторила бы все снова. Туза прав: любовь действительно бесценный дар богини.

Ика мечтала о будущем. Язон выздоровеет, и в жизни не останется ничего, чего они не могли бы сделать. Намерившись обсудить с ним планы на будущее, она взглянула на него и, смутившись, увидела, что Язон уже проснулся и как-то озабоченно смотрит на нее.

— Прошлой ночью, — сказал он без выражения, — ты называла меня Язоном. Это мое настоящее имя?

Она замялась. Ее огорчила эта досадная промашка.

— Да… — ответила Ика, не найдя сил солгать ему и в то же время боясь дальнейших объяснений. Она помнила слова Дафны о том, что он считает ее предательницей.

Язон наклонился вперед, внимательно ее изучая.

— Откуда ты знаешь?

Что ему ответить? Одно неосторожное слово, и он вспомнит о своих подозрениях.

— Ты был… известным воином. Мне посчастливилось видеть тебя на состязаниях.

Язон отвел взгляд, словно оживляя перед собой картины давних игр.

— Почему ты не говорила этого раньше? Я бы чувствовал себя увереннее, зная свое имя.

Верное замечание. Насколько могла, она ответила честно.

— У тебя так болела голова всякий раз, когда ты старался что-нибудь вспомнить, что я боялась, как бы тебе не стало хуже.

— Мне удалось кое-что вспомнить, — произнес он медленно. — Прошлой ночью мне приснился сон. В том сне другая женщина тоже называла меня Язоном.

Ика замерла. Если он вспомнит Дафну, конец всем ее надеждам.

— Кажется, она была моей матерью, потому что я был еще мал, — продолжал он голосом, который стал вдруг далеким и мечтательным. — Она говорила: «Что мне делать?» и «Почему ваш отец так долго не возвращается?» Я хотел помочь ей, защитить ее от чего-то, но что мог сделать я, маленький ребенок?

Ика пододвинулась поближе и всмотрелась в него. Если он может вспомнить свое детство, то не все еще потеряно.

— Все было так реально, будто я опять очутился там. Нас, детей с матерью, рисовали. Мои младшие сестра и брат, Иенна и Янус, вертелись, шумели, отвлекая художника и выводя мать из терпения. Беспокойство матери не понравилось бы нашему отцу, поэтому я старался их успокоить и сказал им на ухо, чтобы вели себя хорошо. Мать хвалила меня, говорила художнику, что я готов пойти по стопам отца. Тот кивнул и сказал: «Да, Кассандра, царь может гордиться им».

Ика удивилась. Она знала эти имена, Дамос часто рассказывал ей о настоящих царях Мессалоны. «Язон тоже мог слышать эти истории и, возможно, — подумала она, — во время болезни они исказились и заменили ему прошлое. Но уверенный тон, каким он говорил об утраченном счастливом прошлом, свидетельствует о правдивости видения».

Если так, то это объясняет, почему он так стремился стать царем. Язон забыл все, но сохранил желание спасти царство от жадного и злого Геркона. Стремление это было его обязанностью, трон принадлежал ему по праву рождения.

И сразу же появилось множество вопросов. Как он очутился нищим мальчиком на улицах Тиринса, лишенный дома, семьи и будущего? С какими ужасами пришлось ему столкнуться, что он потерял память.

Язон сидел, обхватив голову руками, и она не посмела ни о чем спрашивать. Было ясно, что с ним случилось нечто чудовищное, и она скорее умрет нежели позволит ему еще раз пройти через все муки.

Ика подбежала к нему и опустилась на колени, стала нежно растирать ему голову.

— Тише, тише, — почти пропела она. — Не напрягай память, воспоминания сами придут, когда будет нужно.

Он беспомощно ткнулся в ее руки. Ика гладила его и думала, насколько эгоистично ее желание отвратить его от неприятных воспоминаний. Неизвестно, что будет, когда память вернется к Язону. Вдруг он вспомнит только свою любовь к Дафне и никогда не существовавшее предательство своего раба Ики?

«Дай мне время», — взмолилась она про себя. Пусть он искупается в волнах ее любви, согреется ее теплом и полностью доверится ей.

Ика нежно склонилась над ним, чтобы поцеловать его в губы. При ответном поцелуе в ней снова пробудилось желание. Ей нужно доказать, насколько близки они, насколько подходят друг другу, как тяжело им быть врозь.

Язон притянул ее и уложил рядом с собой. Он ласкал ее тело не менее страстно, чем прошлой ночью. Ика почувствовала себя цветком розы, распускающимся под светом любви.

Но даже сейчас она повторяла про себя: «Время, немного времени».