ВРЕМЯ «Ч»

Человек не помнил, когда появились чудовища. Он не помнил, что это за место и как он здесь оказался. Человек даже своего имени не помнил. Но странные провалы в памяти сейчас ничуть его не беспокоили. Человек был занят выживанием — и ничто другое не могло отвлечь его от этой исключительно важной задачи.

Необычайно яркий и острый звук заставил его крепче прижаться к горячей крыше невысокого сарая. Тая дыхание, он осторожно прополз вперед по волнистому шиферу, прислушиваясь, не повторится ли шум, и заглянул вниз.

Там стояло чудовище.

Оно мало чем отличалось от обычных людей. Но человек видел то, что обычным людям было недоступно, — черная аура обволакивала таящуюся внизу зловещую фигуру, смутно различимые алые зерна пульсировали под черепной коробкой монстра, кургузые пальцы время от времени удлинялись и превращались то в когтистые щупальца, то в пучки тонких, словно волос, жгутиков.

Человек перестал дышать, крепко сжимая скользкую рукоять кухонного ножа, и, зависнув над головой чудовища, начал медленно сползать с края крыши. Он был похож на питона, готовящегося броситься на жертву с высокой ветви.

Человек знал, что чудовища меньше всего ожидают нападения сверху.

Старый шифер предательски треснул.

Монстр отшатнулся, вскидывая руки, но это уже не могло его спасти. Человек рухнул на чудовище, сбил его с ног, в падении воткнул нож в короткую голую шею, провернул лезвие в ране и выдернул его, выпустив струю черной и тяжелой, будто нефть, крови.

Они оба свалились на землю: охотник, ставший жертвой, и жертва, превратившаяся в охотника.

Кровь растекалась лужей, мешалась с горячей пылью.

Поверженное чудовище умирало, но обливающийся потом, задыхающийся человек будто не замечал этого, с дикой иступленной яростью продолжая терзать вздрагивающее тело монстра.

Потом — когда черная аура растаяла, а алые зерна погасли, — человек отступил. Он подобрал лежащий у поленницы топор, залег в канаве и оглядел окружающие строения.

Пока все было тихо.

Но человек точно знал: чудовища здесь, близко, они повсюду; он знал — чудовища ищут его, и потому он должен найти их раньше.

«Баня», — вспомнилось вдруг.

Нужно было идти туда. Зачем, для чего — человек не помнил. Было только ощущение важности, необходимости, правильности.

«Баня!»

Он пополз вперед.

 

СЕМЬ ДНЕЙ ДО…

Баня была готова, но они не торопились уходить с открытой веранды. Полотенца и чистое белье стопкой лежали на краю стола, два эмалированных таза стояли возле входа, два дубовых веника валялись под лавкой. Небольшой пузатый телевизор, вынесенный из комнаты, опять тревожно о чем-то вещал, и они одновременно потянулись за пультом, чтобы прибавить громкость.

— Уже четвертый случай, — негромко сказал он, глядя в экран.

— Мы могли оказаться там, — тихо заметила она.

— Теперь не жалеешь о переезде? — Он взял ее за руку.

— Давно уже не жалею. — Она улыбнулась, но лицо ее выражало страх. — Здесь тихо. И ты каждый вечер дома.

— Мы могли оказаться там, — повторил он ее слова, слушая скупую речь диктора.

— Это болезнь? — спросила она, отворачиваясь от ужасной телевизионной картинки. — Помешательство? Они все сошли с ума?

— Похоже на кино, правда? — сказал он, сильно хмурясь. — Есть такой фильм — «Безумцы». Отдельные жители американского городка теряют разум и начинают убивать родственников и соседей.

— Если бы мы оказались там… — Она поежилась. — Возможно, ты бы меня убил.

— Или ты меня.

— Ужасно… — Она выключила телевизор. Но вечер был уже испорчен. — Ужасно…

— Забудь, — сказал он. — Выкинь из головы.

Это безумие случалось лишь в крупных городах. Здесь нам ничто не угрожает.

— Но там мои подруги, — напомнила она, указывая на серый экран телевизора. — И твои друзья.

— Там прошлое, — сухо сказал он. — И не самое доброе.

Самовар остывал; остывал дом, остывало небо, и остывала земля. Со стороны невидимых сейчас гор тянуло свежестью — это холодный воздух сползал в долину с далеких скалистых склонов. Примерно через полчаса — когда совсем уже стемнеет — недолгий шквал взметнет пыль, взобьет кроны деревьев, ударит в окна, сшибет припозднившихся птах — и уляжется, успокоенный. В это время года в этой местности каждый вечер заканчивался так — местные говорили, что это горы вздыхают, засыпая.

— Тебе не скучно здесь? — спросила вдруг она. — Не скучно на новой работе?

Он, немного удивленный, посмотрел на нее. Ответил, пожимая плечами:

— Нет, конечно же. Я не скучаю. Ребята здесь любознательные, на уроках задают много вопросов, иногда получаются интересные беседы. Вчера договорился с директором насчет зала, с пятницы начну вести секцию самообороны.

— Научишь школьников убивать врага голыми руками?

Он нахмурился, улавливая нотки знакомого недовольства в ее голосе. Встал, зашел ей за спину, приобнял, положил руку на мягкие волосы. Вздохнул:

— Зачем ты так говоришь? Это из-за телевизора? Ты же знаешь, с прошлым покончено. Я теперь обычный обыватель, сельский учитель, очкастый интеллигент. У меня свой домик, небольшое хозяйство, красавица жена… Что еще простому человеку для счастья нужно? — Он резко выпрямился, хлопнул в ладоши: — Хватит киснуть! Пойдем в баню, пока она не остыла! В парилке, наверное, под восемьдесят уже. Сегодня я тебя пересижу — точно говорю!

Она слабо улыбнулась:

— Ты каждый раз так говоришь.

Он услыхал негромкий металлический стук и успел заметить неясное движение за окном. Рефлексы, как и раньше, оказались быстрей разума: схватив со стола кухонный нож, он приготовился дать отпор ночным гостям. Но двумя секундами позже, разглядев выходящих к веранде людей, понял, что любым сопротивлением подпишет смертный приговор себе и своей жене. Выронив нож, он медленно поднял руки.

Красные точки целеуказателей дрожали на его груди.

— Добрый вечер, Олег Иванович, — обратились к нему из вечернего полумрака.

Высокий человек, одетый в песочного цвета камуфляж, вышел на свет садового фонаря и, чуть помедлив, будто позволив себя рассмотреть, встал на скрипучее крылечко. Он улыбнулся напряженному хозяину, кивнул побледневшей хозяйке и сказал:

— Не хотел вас так пугать. Вы уж извините меня за поздний визит.

В опущенной руке он держал пистолет. Простой сельский учитель вряд ли бы его опознал — это был итальянский Бенелли.

— Дело в том, — проговорил высокий человек в песочном камуфляже, — что нам срочно понадобился учитель информатики и английского языка. Добрые люди подсказали, где его найти… Вы не откажете в небольшой консультации, Олег Иванович? Очень просим!

 

ТРИ ДНЯ ДО…

Скорей всего, это была база отдыха, в советское время принадлежащая какому-то из местных, теперь уже разорившихся заводиков. А возможно, это был детский лагерь. Разруха и запустение царили на его территории — прогнившие бараки по самые крыши заросли крапивой и лопухами, асфальт дорожек растрескался и вспучился, бетон столбов и постаментов раскрошился, будто слоистая халва, оголив ржавые петли арматуры. Спортивная площадка превратилась в болото, в глубокой чаше фонтана тянулись к свету чахлые березки, дощатая трибуна циклопических размеров провалилась сама в себя и стала похожа на остов доисторического чудища. Лишь несколько кирпичных зданий не поддались действию непогоды и времени — за ними, кажется, изредка ухаживали. Да металлический забор, щедро увитый колючей проволокой и еще более щедро обвешанный маскировочной сеткой, выглядел почти как новый — наверное, он и был новый: вряд ли советских пионеров или отдыхающих трудяг огораживали глухой трехметровой стеной с «колючкой».

За несколько дней Олег успел изучить почти всю территорию лагеря, не углубляясь, впрочем, в совсем уж дремучие дебри — дабы не тревожить раньше времени постоянного сопровождающего из числа бандитов. Особых препятствий Олегу не создавали: ему лишь было запрещено выходить за ограду. Внутри же периметра свободу его практически ничто не ограничивало. Он как-то раз даже обедал вместе с бандитами — когда они после бани жарили шашлык, используя в качестве мангала длинные корыта умывальников. На него посматривали косо и недобро, но прочь не гнали — только разговоры в его присутствии стали более осторожными, русских слов он почти не слышал. Тогда же удалось Олегу поглядеть и местные новости — телевизор ловил местную программу на обычную «комнатную» антенну, из чего можно было сделать вывод, что не так уж и далеко увезли их с женой от райцентра. Дорогу Олег помнил смутно — от дома его, слегка побитого и помятого, увозили в багажнике. Он только успел увидеть, как Татьяну — его жену — усаживают на заднее сиденье старой «девятки». А потом ему закрыли глаза, дали дохнуть какой-то вонючей гадости, и он потерял всякое представление о времени, хоть и оставался вроде бы в сознании — частично.

Повязку он снял сам, когда вернулся в разум. Морщась от головной боли, осмотрел незнакомое помещение: решетки на грязных окнах, оклеенные рыжей миллиметровкой стены, обшитая фанерой дверь, засиженная мухами лампочка, два хлипких табурета, тумбочка, койка… На подоконнике сидел обряженный в камуфляж громила, кончиком ножа вычищал грязь из-под ногтей.

— Где моя жена?

Громила только бороду поскреб, отвернувшись в сторону. Даже учителю английского языка и информатики сразу бы стало ясно, что надзирателю в переговоры с похищенным вступать запрещено.

И Олег решил ждать.

Не прошло и часа, как за ним пришли. А к вечеру, ознакомившись с документами своего предшественника, Олег уже отлично понимал, в какую нехорошую историю он вляпался. Милая доброжелательность главаря банды могла бы обмануть провинциального учителя, но Олег обещаниям бандита не поверил — он знал, что живым из этого лагеря его не выпустят.

— Помогите нам, Олег Иванович, — ласково просил главарь, поигрывая пистолетом «бенелли». — Чем скорее вы закончите, тем быстрей мы вас отпустим. А о жене своей не беспокойтесь. Она в полной безопасности и в большем комфорте, чем мы с вами. Ваша жена — наша страховка. Ведите себя благоразумно, и с ней все будет в полном порядке…

— Я хотел бы знать, что случилось с моим предшественником, — спрашивал Олег на следующий день, гадая, знают ли похитители о том, что написано в англоязычных дневниках, к которым он получил свободный доступ.

— В этом нет секрета, — разводя руками, признавался одетый в песочный камуфляж собеседник. — Это был наш человек. Но одна маленькая оплошность убила его и двух моих людей. Будьте осторожны, работая с материалом, Олег Иванович. Не повторяйте чужих ошибок.

«Материалом» бандиты называли стальные пузатые контейнеры, формой напоминающие тыквы. Их блестящие бока когда-то были промаркированы темно-синей краской, но шлифовальные круги сточили все надписи, по недосмотру пощадив несколько букв и непонятных знаков, похожих на восточные иероглифы. К маковкам металлических тыкв надежно приросли черные ребристые нашлепки электронных замков. На каждом — три светодиода, разъем с семью контактами, две серые кнопки и крохотный сегментный индикатор. Одолеть эту электронику и предлагалось Олегу Ивановичу — учителю информатики и английского языка. В помощь ему придавалось все хозяйство предшественника: три коробки с бумагами, два ноутбука, стопка компакт-дисков, электронный ключ и набор смарт-карт.

— Научите нас открывать эти штуки, — говорил бандит, которому Олег уже дал прозвище Бенелли. — Нам нужно, чтобы они программировались на автоматическое открытие в заданное время. Наш технический специалист не успел поделиться своими знаниями, да и не очень-то он к этому стремился. И его нечаянная смерть, прямо скажу, поставила нас в весьма затруднительное и щекотливое положение — мы ведь люди простые, университетов не кончали, с такой техникой работать не умеем. А у нас есть некоторые обязательства, и мы не можем подвести заказчика. Понимаете, Олег Иванович? Конечно же, понимаете! Не можем! А значит, и вы не можете подвести нас…

Два дня Олег только и делал, что разбирал бумаги, среди которых оказалось огромное количество невнятных инструкций на странной версии английского языка, да просматривал файлы, доступ к которым открывали смарт-карты, ключ и по-детски наивно зашифрованные пароли, написанные на желтых и красных стикерах.

На некоторые закрытые разделы диска, впрочем, Олег так и не сумел забраться, но это не слишком его заботило — и без того информации было больше, чем он мог усвоить.

На одном из ноутбуков Олег нашел подборку материалов о чудовищных событиях последних двух месяцев, всколыхнувших весь мир. Триста гигабайт видеороликов, аудиологов, фотоснимков, сканов газет, скринов веб-сайтов, всевозможных текстов — все файлы были тщательно разобраны, поименованы, снабжены комментариями, пометками и перекрестными ссылками — тот, кто проделал эту работу, словно отчет готовил.

Олег посмотрел несколько документальных роликов, похожих на те, что он уже видел в сети: резня в школьном дворе; ужасная бойня у станции метро «Комсомольская»; смертельная автомобильная давка на Кутузовском — обезумевшие люди, рвущие друг друга на куски, озверевшие, потерявшие человеческий облик обыватели — офисные работники, менеджеры, бизнесмены, домохозяйки…

«Это болезнь? Помешательство? Они все сошли с ума?..»

Танин голос так ясно прозвучал в его голове, что он вздрогнул и обернулся. Стоящий у двери соглядатай встретил его взгляд, нахмурился и шевельнул дулом автомата.

— Это похоже на кино, — тихо сказал Олег.

«Если бы мы оказались там… Возможно, ты бы меня убил».

— Или ты меня…

Он закрыл ноутбук.

Он должен был что-нибудь придумать.

 

ОДИН ДЕНЬ ДО…

На этот раз Бенелли пришел сам.

Он, немного сутулясь, по-хозяйски шагнул в холодное каменное строение без окон и с единственной дверью, которое Олег называл «лабораторией». Раньше, скорей всего, это был продуктовый склад-холодильник — он и стоял-то в пятнадцати метрах от длинного барака с облупившейся надписью «Столовая» на фасаде. Здесь, в «лаборатории», на бетонном полу под брезентом хранился «материал» — никак не меньше сотни баллонов. Работать с ними Олегу было запрещено, и даже приближаться к ним ему не позволяли. Все свои эксперименты он проводил на трех тыквообразных контейнерах, помеченных красным кругом. Они, будто цветочные горшки, были водружены на сваренные из ребристой арматуры треножники — эта композиция называлась стендом; эти баллоны считались учебными.

— Как дела? — спросил Бенелли. Даже по голосу чувствовалось, что он сильно чем-то раздражен.

Здоровяк-охранник вскочил, опрокинув складной шезлонг, вытянулся по стойке «смирно», вытаращил глаза.

— Плохие новости, Олег Иванович, — не дожидаясь ответа на свой вопрос, объявил Бенелли. — Вы должны ускорить свою работу. Результат нам нужен через три дня.

— Но я ничего не могу гарантировать, — Олег медленно повернулся. — Я же, кажется, уже много раз говорил об этом. Я просто учитель. А здесь военная техника непонятного назначения и неизвестно чьего производства.

— Зато у вас очень хорошая мотивация, — сказал Бенелли. — Почти такая же хорошая, как у меня самого. Думаю, вы все же справитесь.

Олег пожал плечами и вернулся к работе. Он, подключив ноутбук к интерфейсу электронного замка, в очередной раз считывал инженерные коды и пытался их расшифровать.

— Ваша жена просила передать вам привет, — как бы между прочим сказал Бенелли.

— Спасибо, — ответил Олег, листая замасленную брошюрку с таблицами кодов.

Минут на пять в «лаборатории» установилось напряженное молчание.

Олег не выдержал первый.

— Как она там? — спросил он, откладывая брошюру.

— С ней все хорошо, — недобро улыбнувшись, сказал Бенелли. — Думайте не о ней, а о своей работе.

— Да я только об этом и думаю! — раздраженно ответил Олег.

Ноутбук пискнул. Олег посмотрел на монитор, потер лоб, квитировал появившееся на экране предупреждение и, сверяясь с потертой и помятой распечаткой, ввел нужную последовательность команд. Один из светодиодов на корпусе замка моргнул и сменил цвет с зеленого на желтый — контроллер перешел в режим программирования.

— Отлично, — не сдержал радости Олег.

— Что? — тут же подался вперед Бенелли. — Получилось?

— Кое-что начало получаться, — сказал Олег. — Но говорить о каком-то успехе рано.

— Три дня, учитель! — напомнил Бенелли — Три дня!

— Послушайте, — Олег повернулся лицом к своим похитителям. — Давайте играть в открытую. Я знаю, что за вещество находится в ваших контейнерах, и догадываюсь, как вы собираетесь его использовать. А вы, видимо, знаете, что я все это теперь знаю. Я уверен, что вы убьете меня, когда я закончу работу, — независимо от ее результата. И жену мою вряд ли пощадите. И я задаюсь вопросом: ради чего я помогаю вам? Почему я должен стать соучастником очередного вашего преступления? Таким же убийцей, как и вы…

— Кажется, вы собираетесь торговаться, Олег Иванович, — хмыкнул Бенелли. — Вот уж не ожидал. А впрочем… Вы ведь не очень давно здесь, да? Раньше жили в Москве? Это заметно по вашему говору — я хоть университетов и не кончал, но в университетах учился. Да-да, мы с вами, можно сказать, земляки. Я двадцать лет прожил в столице. Изучал, так сказать, врага изнутри… Значит, хотите играть в открытую? Пожалуйста! Да, в скором времени мы планируем очередную акцию. Да, мирные люди погибнут, простые горожане, — но они постоянно гибнут, тысячами, как лемминги. Планировал ли я убить вас после того, как вы закончите работу? Скорее да, чем нет. Вашу жену? Скорее нет, чем да… Чем мы можем принудить вас к сотрудничеству? Пытками и угрозой страшной смерти. Обещаниями отыскать всех ваших родственников. Этого разве не достаточно?.. — Бенелли показал зубы. — Что еще вы хотите знать? Спрашивайте.

— Зачем вы это делаете?

— О, это очень непростой вопрос, Олег Иванович. Лично я этим занимаюсь исключительно ради самого себя: мне уже обещана высокая должность в неком государстве на побережье Африки и круглая сумма наличностью и золотом. А те, кто стоит за нами… У них свои цели… Политические. Финансовые. Военные. И, даже страшно сказать, научные.

— Что это за газ?

— Вам назвать формулу? Способ производства? — Бенелли рассмеялся. — Для меня, Олег Иванович, это не газ. Это просто материал.

— Откуда он у вас?

— А вы знаете, что такое грант? Так вот, я и моя команда в долгой и кровавой борьбе выиграли очень большой грант. И теперь те люди, что выбрали меня, требуют своего.

— Вам вот так запросто передали это оружие?

— Запросто? — Саркастически улыбающийся Бенелли мотнул головой. — Передали? Нет, конечно! Длинная цепь тщательно спланированных случайностей, чтобы никто ничего не мог заподозрить, — и материал оказался у меня, здесь, на этой территории. Думаете, почему я не могу вызвать еще одного технического специалиста вместо погибшего? Да потому что люди, устроившие мне доступ к материалу, обрубили все концы.

— И кто эти люди?

— Да откуда мне знать, Олег Иванович! Вы что, смеетесь надо мной?! Думаете, я какой-то там мировой воротила? Мне лишь на секунду дозволили заглянуть под уголок огромного одеяла, под которым идет такая возня, что вся планета содрогается… И я, знаете ли, теперь не уверен, что буду жить в этой своей Африке. Возможно, мы с вами сейчас находимся в одинаковом положении. У меня, впрочем, есть план…

— Да, план обычно есть у всех, — негромко сказал Олег.

— Что?

— Нет, ничего… Просто… — Олег вернулся за клавиатуру ноутбука и сформировал управляющий код. — Я подумал тут, а почему бы вам просто не взорвать эти баллоны. Можно их распилить, в конце концов. Зачем вам нужен я? Зачем вся эта возня с электроникой, с замками?

— А вы разве не знаете? — искренне удивился Бенелли. — У вас же куча документации — там должно быть написано, что материал защищен от подобного грубого вмешательства. Повреждение внешней оболочки приводит к уничтожению материала. Это какая-то химия, что ли — температура внутри мгновенно поднимается, и газ разлагается.

— Да… — вспомнил Олег. — Читал что-то такое… Там очень странный язык. Похожий на английский. Но другой…

— В цивилизованном мире химическое оружие запрещено, — заметил Бенелли. — Все разработки ведутся в странах третьего мира. Под контролем, конечно же, тех, кто дает на это деньги. Вы думаете, почему американцы убили Саддама и какое такое оружие они искали в Ираке?

— Высокая температура… — пробормотал Олег, уже не слушая словоохотливого собеседника. — Да-да… Я же читал… Это такая защита…

— Что? — не сразу понял его Бенелли. — А, ну да. Защита, если кто-то непосвященный полезет туда, куда ему не положено. А еще эти электронные нашлепки посылают сигналы своим хозяевам. И те контролируют, где находится материал, сколько его было использовано, когда сработали замки, и черт знает что еще. Потому открывать контейнеры нужно только так, как велит инструкция, — это одно из условий сделки. А мы, черт бы побрал, лишились единственного человека, кто умел это делать.

— Что же с ним случилось?

— Он дохнул газа.

— И? — Олег нажал клавишу ввода.

— И убил двух моих людей.

— Вы его застрелили?

Ноутбук пискнул.

— Нет. Те двое тоже надышались. Они разодрали друг друга в мясо. Мы их трупы даже растащить не смогли, так они сцепились.

Светодиоды на черной нашлепке погасли. На сегментном индикаторе засветились цифры — пошел обратный отсчет— «10», «9», «8»…

— Что это? — спросил Бенелли, подавшись вперед и вытянув шею. — Ты сумел, да? Смог?!

— Кажется, да, — тихо ответил Олег, не зная, должен ли он сейчас радоваться. — Открывать их я вроде бы научился. Но как настроить таймер, я даже не представляю.

Черная нашлепка треснула. На сегментном индикаторе загорелся «0».

 

ДЕСЯТЬ ЧАСОВ ДО…

Странный человек был этот Бенелли. Совсем не похожий ни на расчетливого террориста, ни на равнодушного убийцу. Он выглядел как бизнесмен средней руки, вел себя словно герой шпионского боевика, говорил как выпускник МГИМО. Причудливо, должно быть, сложилась его судьба, раз теперь он занимается тем, чем занимается.

А вот люди, что его окружали, выглядели как обычные бандиты…

Олег покосился на своего охранника. Тот зевал: ночь у них обоих выдалась бессонная, трудовая; они провели ее в «лаборатории» — Олег копался в файлах и бумагах, так и этак двигая разложенные на полу документы, словно пасьянс из них складывал, а приставленный к нему бородатый здоровяк шумно боролся со сном, иногда проигрывая и ненадолго затихая.

Под утро пасьянс окончательно сложился…

Олег еще раз все внимательно оглядел, бегло перечитал не по-русски писанные строки, еще раз все обдумывая, отыскивая слабые места в своем плане.

«…в малых концентрациях — тревога, страх, тоска, злоба… расстройства личности… психоз: галлюцинации, бред, сумеречное помрачение сознания… немотивированная агрессия, неистовая злоба… полная трансформация психики…»

«…физические свойства… бесцветен, не имеет запаха… фазовая диаграмма… сжижение… абсорбция… быстро разлагается при температурах выше 140 по шкале Фаренгейта… мгновенное разложение при температуре 167 градусов и выше…»

«…программирование контроллера осуществляется… консоль управления… во время авторизации генерируется 128-битовое слово… ответный сеанс со станцией… раунд шифрования… подтверждение пароля…»

Олег понимал, что не сумеет выполнить поставленную перед ним задачу, не сможет запрограммировать контейнеры с «материалом» на открытие в определенное время. И не только потому, что это было технически очень сложно, а в данных обстоятельствах практически невозможно. Нет. Проблема была не в технике. Основная проблема крылась в нем самом — теперь он боялся ответственности. Его в дрожь бросало от мысли, что он может стать соучастником страшного преступления. И он не планировал продолжать работу, чем бы там ему ни угрожали.

Пора было ставить точку…

Олег смешал бумаги, встал и потянулся, хрустя суставами.

Он мог бы сейчас в две секунды расправиться с зевающим, всякую бдительность потерявшим охранником, завладеть оружием, вступить в перестрелку с бандитами, не подозревающими о боевом опыте очкастого учителя английского языка… Но Татьяна… Танечка… Танища…

Нет, действовать нужно иначе. Хитрей. И надежней.

Он не зря прожил эту бессонную ночь.

У него был план.

Олег понимал, что шансов выжить у него немного.

Но он собирался спасти свою Татьяну.

А с ней и сотни незнакомых ему людей.

 

СЕМЬ ЧАСОВ ДО

Просить встречи долго не пришлось. Олег лишь сообщил охраннику, что хочет увидеть главного, и уже через десять минут Бенелли принимал его в своих апартаментах.

— У меня хорошие новости, — с ходу сообщил Олег, цепко осматривая помещение, в котором ему еще не приходилось бывать. — Я, кажется, разобрался с таймером.

— Отлично, Олег Иванович, — сказал Бенелли, поднимаясь с продавленного низкого кресла и протягивая обе руки гостю. — Я, когда только вас увидел, сразу понял, что с задачей вы справитесь.

— Ну, я еще не вполне справился…

— Но и время у вас пока есть.

— Это да…

Они помолчали, внимательно осматривая друг друга, сдержанно друг другу улыбаясь — сейчас они были похожи на двух оскалившихся хищников. Олег, вспомнив, что он обычный учитель, первый опустил глаза.

— Вы пришли, чтобы сообщить мне это? — спросил Бенелли.

— Да… — кивнул Олег. — Нет. Не совсем… Я… Я хочу поговорить…

— Поторговаться? О, я вижу, что сегодня вы настроены более решительно.

— Я хочу попросить о свидании, — выпалил Олег заготовленную фразу. — Я должен увидеть свою жену и поговорить с ней наедине.

— Это невозможно, — качая головой, сказал Бенелли, но Олега было уже не остановить.

— Мне нужно знать, что с ней все в порядке. Я должен убедиться! Я знаю, что вы не отпустите меня живым, так что считайте, что это мое последнее желание! Да, я ставлю вам условие. — Он задрожал всем телом. — Ставлю ультиматум! И вы ничего от меня не получите, если не выполните мою просьбу!

Бенелли, скрестив руки на груди, внимательно слушал нервные вопли пленника и саркастически улыбался.

— Вы ни черта от меня не получите! — продолжал истерить Олег. — И ничего вы со мной не сделаете! Я знаю, что обречен! Мне уже не страшно! Вот сейчас я пойду и повешусь! И гори все синим пламенем! И ничего вы не сможете! Вы меня скрутите, а я откушу себе язык! Я вены себе перепилю! Ничего не получите! Вы…

Бенелли медленно размахнулся и несильно шлепнул Олега по скуле. Тот дернул головой и подавился непроизнесенными словами.

— Хватит паясничать, — сказал Бенелли. В глазах его читалось холодное бешенство. — Чего конкретно ты хочешь?

— Вы взяли нас, когда мы собирались идти в баню, — прохрипел Олег. — Я хочу в баню. С женой. Париться.

— Это и есть твое последнее желание? — недоверчиво хмыкнул Бенелли. — Ив чем тут подвох, учитель? Уж не надумал ли ты вместе с женушкой красиво уйти из жизни? Если так, то ты должен знать — я решил отпустить ее, когда все закончится и если все пройдет гладко. Она ничего не видела, она ничего не знает и не представляет для нас никакой опасности, — пускай живет… Может, этот добрый поступок зачтется мне на том свете… Так что ты подумай сейчас, Олег Иванович, всем своим высшим образованием подумай. Хорошо поразмысли. Не мы ее убьем, если что-то пойдет не так. Не мы. Ты…

— Я хотел бы получить гарантии, что ее не тронут, — севшим голосом сказал Олег. — Но я понимаю, что гарантий быть не может.

— Верно. Кроме моего слова — никаких гарантий.

— Истопите баню. Устройте свидание с женой. — Олег снял очки, потер переносицу пальцем. — А чтобы вы не подозревали обман, я проведу демонстрацию. Перед самым свиданием я покажу вам, чего добился, объясню вкратце, как работать с материалом, чтобы сделать эту вашу проклятую часовую бомбу. Но потом дайте мне возможность как следует попариться. Мне и моей жене. Только после бани я подготовлю полный отчет. А уж тогда делайте со мной, что хотите, — но чтобы быстро. Без мучений. Ладно?.. Я… — У Олега перехватило дыхание, он заморгал, выжимая слезы из глаз. — Боюсь… Боюсь боли…

Долго, очень долго смотрел Бенелли на ссутулившегося, будто бы сломавшегося учителя. Видимо, чувствовал какой-то подвох. Сказал, наконец:

— Ну хорошо, баню со свиданием мы вам устроим. Но не пытайся нас обмануть. Я распоряжусь, чтобы к тебе приставили еще одного сторожа. А баню, пока вы там паритесь, мои люди возьмут под охрану.

— Это пожалуйста, — легко согласился приободрившийся Олег. — Только интим наш не нарушайте. И вот еще что: устройте нам холодное пиво, какую-нибудь закуску и пару веников, лучше чтобы дубовые были.

— Наглеешь, — одобрительно сказал Бенелли.

— Беру от жизни все, — ответил Олег и надел очки.

 

СОРОК МИНУТ ДО…

За подготовкой бани Олегу позволили следить лично. Он, впрочем, не слишком этим злоупотреблял: единственный раз попросил вооруженного до зубов истопника нагнать жару не только в парилке, но и в моечной, пояснив, что они с женой только так и моются — жена с детства к русской бане приучена, а он сам в студенческие времена, будучи членом сборной университета по шахматам, частенько посещал сауну на спортивной кафедре — так вот и привык.

Вернувшись в «лабораторию», Олег еще раз переворошил бумаги и занялся подготовкой стендов к последней демонстрации. Думал он, впрочем, совсем о другом, так что дело двигалось плохо. Смущали его и новые надзиратели — молчаливые смуглые близнецы с обритыми татуированными черепами — очень уж серьезно они относились к своей работе: ни на секунду не выпускали его из вида, далеко не отходили, оружие держали наготове. Олег попытался было разговорить их, но тщетно — они лишь мрачней стали да, переглянувшись, стволы повыше подняли. Кажется, они не понимали по-русски…

Помыкавшись по «лаборатории» какое-то время, Олег решил еще раз прогуляться до бани, проверить, все ли там идет так, как было договорено. Особенно его интересовало, сделали ли уже скобы под навесной замок на дверь парилки.

Бенелли, когда услышал про эти скобы, сильно удивился. Но Олегу удалось его убедить, что просьба эта вполне невинная и понятная: запертая дверь парилки должна была защитить Татьяну от возможных выходок одичавших бандитов.

— Я два месяца был на военных сборах, — упрямо насупясь, говорил Олег. — Я представляю, на что способны лишенные женского общества мужики, тем более такие, как у вас здесь. Не понимаю, что вам не нравится — дверь же будет заперта снаружи. Вы лично закроете Татьяну в парилке и принесете мне ключ…

Скобы уже стояли. Олег подергал их и остался вполне доволен. Придирчиво осмотрел он и навесной замок, испятнанный ржавчиной, но щедро смазанный свежим солидолом. Примитивный механизм можно было открыть куском проволоки или гнутым гвоздем, но Олег решил не заострять на этом внимание — откуда бы обычному учителю разбираться в устройстве замков?

Он заглянул в парилку — там уже было достаточно жарко. Под потолком теплилась лампочка, одетая в толстенное стекло водонепроницаемого плафона. Чистые стены — видно, что новые, — обильно потели смолой. Чуть слышно похрустывали разогревающиеся от электрических тэнов булыжники — или это окалина слетала с бока железной печи?

Олег плотно прикрыл дверь.

После парилки моечная показалась ему прохладной. Он присел на лавочку, сбитую из досок, зачерпнул воды из ведра с проволочной ручкой, плеснул на печь — клубы обжигающего пара ударили в низкий потолок. Один из бритых надзирателей закашлялся, закрывая рот ладонью, и отступил. Олег с усмешкой на него посмотрел и вернулся из моечной в раздевалку. Стальной кочергой открыл дверцу печи, разбил догорающие поленья, разворошил угли, напихал в полыхающее чрево дров, сколько влезло.

— Устрою здесь маленький ад, — пробормотал он, глядя в набирающий силу огонь.

Ему не мешали.

 

ТРИДЦАТЬ ПЯТЬ МИНУТ ДО…

На лужайке перед баней пятеро бандитов жарили шашлык. Это им, скорей всего, было поручено сторожить парящихся пленников. Но пока баня пустовала, работы у них не было, и они расслаблялись. Девять шампуров с мясом роняли сок в горячие угли. На раскладном столике горкой лежала зелень, стояли бутылки с минеральной водой и газировкой, большой пакет с кетчупом и здоровенное блюдо с хлебом.

Олег не стал скромничать. Он быстро и уверенно шагнул к мангалу, снял один из шампуров. Со стола прихватил пучок зеленого лука и ржаную горбушку. Но задел открытую бутылку колы, ругнулся, когда шипящая газировка полилась на землю, неловко повернулся, зацепил ногой стол, смешно задергался, растерявшись…

— Скажите главному, что все готово, — поспешно сказал он поднимающимся со своих мест бандитам.

Он отступил, унося добычу — мясо на остром шампуре, зелень и краюху, меж которыми спрятался ловко прихваченный хлебный нож.

Его могли остановить.

Но его не остановили.

 

ДВАДЦАТЬ МИНУТ ДО…

Ему понадобилось совсем немного времени, чтобы завершить подготовку. Теперь он был сосредоточен, и посторонние мысли не мешали его работе.

Жуя пахнущую дымком баранину, Олег обошел стенды, погладив полированные бока каждой стальной тыквы, стоящей на железном треножнике. Он в последний раз проверил все соединения, статусы контроллеров, состояние программ. И покосился на бритоголовых телохранителей.

Те настороженно следили за его действиями. Они, наверное, отлично понимали всю опасность опытов с «материалом». Вот бы они задергались, если б узнали, что успел сделать пленник в короткие предрассветные минуты, когда уставший от скучного бдения надзиратель ронял голову на грудь и, всхрапывая, задремывал в разложенном возле двери шезлонге.

Олег, не сдержавшись, подмигнул головорезам.

Да, он не зря прожил прошлую ночь.

Стальные тыквы, помеченные красными кружками, лежали сейчас под брезентом в общей куче. А на боках установленных на треножниках тыкв красных пометок не было.

 

ЧЕТЫРЕ МИНУТЫ ДО…

Он несколько раз оставлял «лабораторию» и перебегал на сторону, откуда можно было видеть баню. Он надеялся высмотреть Татьяну — хотя бы издалека; ему хотелось, чтобы и она его заметила. Но ему не повезло: он успел увидеть лишь ее спину. Два человека затолкнули его жену в баню и вошли следом. Один из них был Бенелли — он задержался в проеме, не позволяя тугой пружине закрыть дверь, обернулся и что-то сказал отдыхающим на лужайке бандитам! Те сразу же подобрались.

Олег зубами снял с шампура последний кусок мяса и высоко поднял руку. Он не сомневался, что Бенелли его заметил.

Пока что все шло по плану.

Олег дождался, когда Бенелли с товарищем выйдут из бани, призывно помахал им шампуром и, развернувшись, быстро зашагал в «лабораторию».

 

ПОЛТОРЫ МИНУТЫ ДО…

Сканирование смарт-карты, нажатие двух клавиш, подтверждение команды — дело нескольких секунд.

Бритоголовые сторожа и понять ничего не успели — черные нашлепки на блестящих тыквах треснули по незаметным ранее швам, раскрылись, словно бутоны; тихо и тонко засвистел вырывающийся на свободу невидимый газ.

Олег перестал дышать.

Он увидел, как изменились лица кинувшихся на него охранников. Они еще не осознали, что произошло, и газ еще не успел на них подействовать — они просто испугались.

Он убил их.

Это было несложно: они находились слишком близко, и все то оружие, что висело на них, только им мешало.

Первому Олег загнал шампур в глаз. Второму ножом-хлеборезом вспорол горло.

Стащив автомат с дергающегося трупа, Олег бросился к выходу. Оказавшись на улице, он прыгнул влево — в дремучие заросли лопухов и крапивы, откуда можно было по стволу подгнившей у корня осинки вскарабкаться на плоскую крышу стоящего рядом сарая, прежде чем Бенелли с сопровождающим покажутся из-за угла.

 

ВРЕМЯ «Ч»

Газ распространялся стремительно. Незримое облако безумия должно было накрыть территорию лагеря за пять-семь минут. Поднимать шум раньше не стоило — Татьяна все еще оставалась заложницей.

Олег не дышал полторы минуты.

Больше не дышать он не мог.

Почему-то он думал, что первый же вдох сделает его кровожадным безумцем. Но нет — растворившийся в воздухе яд на него не подействовал.

Олег видел, как из «лаборатории» вывалился окровавленный Бенелли. Он размахивал пистолетом, будто молотком, избивая воющее существо, вцепившееся ему в глотку.

Олег поднял автомат. И тут же отложил его подальше — шуметь сейчас было нельзя.

Кругом были враги. Нельзя было выдавать себя.

Ведь в бане пряталась жена…

Олег, приподнявшись, жадно смотрел, как катаются по земле его мучители. Они совсем потеряли человеческое обличье. Рвали, грызли друг друга — будто бешеные псы.

Поделом! Поделом!..

Олег вдруг понял, что хрипит, вторя дерущимся. Пригнулся, припал к плоской крыше, зажимая рот руками, нервно хихикая.

Тихо! Нельзя шуметь! Эти бешеные теперь везде!

Отомстил! Отомстил!

Теперь они будут его искать!

Ни за что теперь не отстанут!

Тихо, тихо, тихо…

Он сипел, задыхаясь от накатившей вдруг ненависти, корчась от страха и злобы.

Да они же нелюди! Чудовища! Как он раньше этого не понимал?!

Ждут, выискивают, стерегут…

Тихо надо, тихо… Подкрасться, вцепиться намертво… И рвать, рвать!

А она в бане спряталась…

Нож! Есть же нож!

В бане…

Резать! Рвать тварей!

Баня… Рвать!.. Баня…

 

ДЕСЯТЬ МИНУТ ПОСЛЕ…

Из темного проема вывалилось очередное чудовище, зарычало, оскалясь, выпустило когти.

Он махнул топором.

Черная жижа выплеснулась ему на руки.

Чудовище, подвывая, повалилось на бок.

Он ударил его ногой — точно, жестко, сильно.

Топор выпал.

Он, тут же забыв про топор, подобрал острый булыжник, взял его обеими руками, поднял высоко.

И опустил.

Рыло неведомого монстра превратилось в мерзкую кашу.

Он встал, весь дрожа от неконтролируемой ярости. И завыл, потрясая камнем.

Он был уже рядом, близко.

Уже никто не пытался его остановить.

Мертвые чудовища лежали на земле.

Он перешагивал через уродливые трупы.

Он шел к маленькому домику. С черной крышей. С железной трубой.

Там было что-то важное.

Ему нужно было попасть туда…

Он налетел на дверь всем телом. Она не поддалась. Он ударил ее кулаками. Она даже не дрогнула. Он захрипел, заколотил ее руками, ногами, головой; ломая, срывая ногти заскреб ее пальцами.

Там что-то пряталось!

Он зацепился за кованую ручку, случайно потянул ее на себя. Тугая пружина скрипнула, дверь хлопнула. Он встал, тупо на нее глядя. Потом открыл. Вошел.

Было жарко, и он содрал с себя рубаху.

В печи плескался огонь.

На стенах висели шкуры чудовищ.

Еще одна дверь мешала пройти.

Он ударил ее ногой. Она распахнулась. Он кинулся вперед, а она ударила его в лицо. Он зарычал, заметался по тесной комнатке, круша все подряд. Спиной вперед ввалился в проем. Обрушил на себя громыхающую жесть, упал в воду, обжег о раскаленное железо руку. Закрутился на скользком полу, высматривая то, ради чего он сюда стремился.

Пот струился по его лицу.

Дыхание перехватывало.

Он увидел еще одну дверь. И встал на ноги.

Наверху жар был совсем невыносим.

Он ударил в запертую дверь.

Он потянул ее на себя.

Покрытый слизью замок надежно ее держал.

Он впился в замок зубами, кроша их и не чувствуя этого.

Он вцепился в замок и повис на нем, задергался, закрутился, ломая себе пальцы.

Он выдрал тяжеленную скамью и швырнул ее в дверь.

Он себя швырнул в дверь.

И бился, и бился, и бился в нее, сотрясая всю избенку, задыхаясь от ярости и жары.

Потом он упал. В ушах звенело. Перед глазами кружились черные мухи. Что-то быстро и неровно пульсировало в груди.

«Возможно, ты бы меня убил».

Он замер, не понимая, что это за голос родился в его голове.

Ярость угасла, проснулась боль, и ему стало очень страшно.

Жар выедал его изнутри.

Он потянулся к ведру, в котором было немного воды. И вспомнил — «Ключ»!

Глаза его закатились, он захрипел, пытаясь подняться на вдруг ослабевших руках, пытаясь совладать с нахлынувшими воспоминаниями, мыслями, но потерял создание и ударился лбом о залитые кровью доски пола.

 

ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ МИНУТ ПОСЛЕ…

Что-то холодное присосалось к его шее, касалось щеки и виска.

Пахло смолой, дубовыми листьями, железной окалиной и кровью.

Было мокро и очень жарко…

Олег застонал и попробовал подняться. Это оказалось непросто. С трудом повернувшись на бок, он сумел немного приподнять голову. Никак не удавалось вспомнить, где он находится. Перед глазами плавала бурая пелена — будто пенистая ржа на болоте.

Он кое-как привалился к стене, нащупал то холодное, что привело его в чувство, поднял, поднес к глазам.

Это была бутылка пива.

Их тут было много.

Ясно вспомнилось, как они с Таней готовились к бане, сидели на веранде. Полотенца и чистое белье стопкой лежали на краю стола, два эмалированных таза стояли возле входа, два дубовых веника валялись под лавкой. И тревожно вещал пузатый телевизор…

Что-то случилось в бане! Что-то недоброе.

Олег, преодолевая боль и слабость, растер опухшее лицо, смочил липкие волосы прохладной водой из стоящего рядом таза.

Да, это была баня. Но чужая. Вверх дном перевернутая.

Он вспомнил выходящие из ночи фигуры в камуфляже. Танцующие точки целеуказателей на груди. Пистолет «бенелли» в руке вставшего на ступеньках человека.

— Таня! — захрипел Олег, неловко дергая онемевшими мертвыми ногами, расшвыривая пивные бутылки. — Таня! Таня!

Он пытался повернуться, ему нужно было увидеть дверь парилки, он должен был убедиться, что она сейчас там — живая, невредимая, а значит, все было сделано правильно, все было верно просчитано, продумано — и парилка, и замок на двери, и даже холодное пиво…

— Олег!

Он услышал ее испуганный голос и беззвучно заплакал. Собравшись с силами, он дополз до двери, прислонился к ней, стукнул в нее затылком.

— Таня!

— Олег!

Теперь они были вместе. Рядом.

 

ПЯТЬДЕСЯТ МИНУТ ПОСЛЕ…

Терпеть такой жар так долго было непросто даже привычным людям. Но они пока держались. Олег сидел на нижней полке, аккуратно бинтовал пальцы, промывал раны и ссадины холодной водой. Татьяна тихо лежала наверху, слушала его негромкий и сбивчивый монолог. Старый замок, густо вымазанный солидолом, висел на крючке вместе с ненужными дубовыми вениками. В его личинке торчал кусок проволоки. На булыжниках одним концом калилась тяжелая кочерга — Олег принес ее из раздевалки, чтобы иметь под рукой хоть какое-то оружие. Он планировал в скором времени выйти на улицу — секунд на сорок. Этого должно было хватить, чтобы снять оружие с ближайшего к бане трупа.

— Они перестреляли друг друга в первые минуты, когда безумие только начало ими овладевать, — спокойно рассказывал Олег о том, чего не помнил. — А потом выжившие по-звериному рвали друг друга. Те, кто еще не надышался газа, спешили на шум и выстрелы. И незаметно для себя тоже превращались в одержимых убийц, в психопатов…

Ничего такого он не видел, но он знал, что именно так все и было.

— Если бы я была там…

— Да. — Он кивнул. — Но тебя там не было…

Они уже несколько раз ненадолго выходили в моечную, чтобы перевести дух. Здесь было чуть менее жарко, здесь была прохладная вода и пиво.

— Две недели тому назад мои ребята писали программу, переводящую градусы Фаренгейта в градусы Цельсия, — забравшись в кадку с водой, говорил Олег. — И я, нам на счастье, не успел забыть ту формулу. Сто шестьдесят семь градусов по Фаренгейту — это всего-то семьдесят пять градусов по Цельсию. Стоило осознать это, и остальное пришло само собой — я придумал, где и как тебя можно спасти…

Таня качала головой — она не одобряла такого самопожертвования.

Чуть остынув, они возвращались в парилку. Забирались на полки — уже без всякого удовольствия.

— Еще немного, — хрипло смеялся Олег, — и я возненавижу баню.

Они затихали, экономя силы. Но с каждой секундой молчания тишина сгущалась, наливаясь осязаемой тяжестью. Все ощутимей, все сильней она давила на уши. И уже чудились живые поскрипывания на чердаке и царапанье за бревенчатыми стенами.

— Нам нужно уходить, — размышлял Олег, ни ногой, ни рукой не шевеля. — У банды, скорей всего, есть сообщники. И они могут наведаться в лагерь. Мы вооружимся, когда выберемся отсюда, но мне не хотелось бы вступать в бой. Пойдем тихо, через лес, в стороне от дороги. Но сперва надо будет связаться с Громовым или Зориным. Лучше с полковником, он всегда хорошо ко мне относился, даже когда я решил уходить… Да. Первым делом нужно будет найти телефон…

— Так сколько нам ждать, Олег? Как мы узнаем, что опасности больше нет? Как определим, что можно выходить?

— Слушай, Таня. Просто лежи, жди и слушай.

— Что слушать? Чего ждать?

— Жди, когда горы заснут. Мы должны услышать их вздох…

Они опять замолчали, не зная, что со стороны невидимых сейчас гор уже вовсю тянет свежестью — это холодный воздух сползает в долину с далеких скалистых склонов. Темнело, и уже недолго оставалось до той минуты, когда недолгий шквал взметнет пыль, взобьет кроны деревьев, ударит в окна, сшибет припозднившихся птах — и уляжется, успокоенный.

В это время года в этой местности каждый вечер заканчивался так — местные говорили, что это горы вздыхают, засыпая.