Лейтенант внимательно изучил документы, пропуск, буркнул:

— Сейчас.

Лениво взял с пульта трубку. Доложил:

— Дежурный. Тут адвокат пришел. К задержанному Ивлеву…

Дальнейшего разговора Влад не слышал — лейтенант развернулся в кресле, широкая спина в пропотевшем милицейском кителе скрыла все звуки.

В следственном изоляторе было жарко и душно. Прикрученный к стойке китайский вентилятор лениво ворочал лопастями, гоняя по коридору раскаленный воздух.

— Проходите, — процедил лейтенант сквозь зубы. — Второй этаж, комната двести шесть.

Следователь поначалу вел себя сухо и официально, но расстегнутый на две пуговицы ворот рубашки и темные пятна под мышками не слишком шли к суровому тону. Постепенно он расслабился, а узнав, что они с Владом заканчивали одну и ту же академию, даже проникся к адвокату сочувствием:

— Вот ведь как бывает, а? В каком году ты академию-то закончил? Во-во, на два года позже меня, только я уже старший следователь, а ты за босса своего бумажки носишь. Знаю я такие расклады! Вашему бюро предложили защищать этого гнидника Ивлева, зеленых пообещали отсыпать. Начальство заинтересовалось…

— Аркадий Наумович сказал…

— Наумыч твой… — следователь понимающе хохотнул, — сын юриста, да? Ха. Прежде чем всерьез браться за дело, решил тебя вперед послать, чтоб посмотрел — можно ли из него чего-нибудь извлечь: по ТВ раскрутить, если дело громкое, или же, если защиту легко будет построить, еще кусочек славы себе отхватить. Ну, как всегда у вас, по обычной схеме — справедливость, милицейский произвол, правовое государство! Только гиблое это дело, Слава, гиблое…

Влад поморщился: с самого детства терпеть не мог, когда называли Славой, — слишком уж похоже на какой-нибудь лозунг.

— Ладно, — следователь поднялся, отпер сейф, достал тоненькую пластиковую папку. На корешке мелькнула белая наклейка с номером дела. — Чего я тебе мораль читать буду? Дело возбуждено, первичная экспертиза проведена, свидетели опрошены. Читай. Сам все поймешь.

Кивнув, Влад придвинул папку к себе. Следователь иронически улыбнулся и, не спуская с адвоката глаз, закурил, стряхивая пепел в форточку.

Из протокола опроса свидетельницы Козинец Аллы Тарасовны, соседки, выходило, что подозреваемый позвонил в квартиру своей жертвы — некой Татьяны Вилановой:

«…да я, сынок, мусор собралась вынести, подошла к двери с ведром-то и слышу: лифт к нам на этаж приехал. Кто бы это, думаю? Игорек мой, сын, значит, только к концу недели обещался приехать, у Борьки Веснина все на работе сейчас, разве что к Танечке кто-нибудь… Ну, я на всякий случай в глазок посмотрела. Времена опасные, сам знаешь, у нас второй год на подъезде объявление висит: угроза, мол, террористических актов… Гляжу, значит, парень из лифта вышел, невысокий такой, в темной рубашке, статный, — ну, думаю, у Таньки-то нашей ухажер новый объявился!»

Показания свидетельницы лаконичностью не отличались, да еще помощник следователя попался молодой, дотошный, записывал дословно, поэтому Влад стал читать быстрее, пропуская рассуждения и многочисленные «значит».

«Статный» парень что-то сказал — что именно, свидетельница не расслышала, — а когда Виланова, видимо успокоенная его словами, открыла дверь, выхватил пистолет и застрелил Таню. Перепуганная Алла Тарасовна моментально задвинула засов, накинула «на всякий случай» еще и цепочку и побежала вызывать милицию. Вернувшись, она осторожно выглянула в глазок — убийца все еще стоял в дверях Таниной квартиры и разговаривал с кем-то по мобильному телефону. Застывшая в неестественной позе Танечка лежала на пороге, вытянутая вперед рука все еще сжимала очки, которые близорукая хозяйка так и не успела надеть. Застиранный домашний халат побурел от натекшей крови.

«…да-да, сынок, трубку около уха держал вот так, слушал. Потом вдруг как закричит: «Что?! Опять?! Нет уж, хватит!» и — хрясь — телефон об пол! А он небось не одну сотню… этих… долларов стоит. Да еще ногой по нему со всей силы вмазал, только клочки во все стороны полетели. Потом вошел в Танюшкину прихожую, огляделся, значит, по сторонам — и застыл. Так и простоял все время, пока ваши не приехали».

На счастье, недалеко от места происшествия проезжал патруль, дежурный перебросил вызов, и буквально через пять минут после звонка соседки у подъезда тормознул бело-синий «уазик».

Удивительно, но преступник все еще находился в квартире. При виде решительно настроенных милиционеров он бросил на землю пистолет и поднял руки. Старший патруля признался в рапорте, что не успел ничего крикнуть, преступник разоружился сам: «При задержании сопротивления не оказал».

— Ну что, — спросил наблюдавший за Владом следователь, — влип твой клиент?

Адвокат пожал плечами:

— Посмотрим. Экспертиза оружия есть?

— Есть, как не быть. В этот раз быстро обернулись. И оружия, и пули, и следов пороха на одежде Вилановой, и смывов… все есть. Писец твоему клиенту.

— Это как суд решит.

Следователь хмыкнул, перебросил Владу еще несколько листков:

— Читай дальше.

Действительно, экспертные заключения все, как один, обличали Ивлева в преступлении. Пуля, найденная в теле погибшей, была выпущена из представленного на экспертизу пистолета марки «ПМ», производства Тульского оружейного завода, года выпуска — 1981, номер 4356789443. На рукояти «пээма» наличествуют отпечатки пальцев, идентичные контрольным отпечаткам Ивлева. Фото и химические пробы, смывы с рук и одежды Ивлева явно показывают, что из пистолета стрелял именно он. Медэксперт заключил, что смерть наступила от огнестрельного ранения в область сердца. На теле и одежде Вилановой найдены следы несгоревшего пороха, и можно однозначно утверждать, что выстрел произведен с расстояния не больше полутора метров.

Влад вопросительно посмотрел на следователя:

— А это зачем?

— Был такой случай. Лет пять тому назад. Взяли одного — тоже с пушкой, прямо над трупом. Так он на суде изо всех сил пытался доказать, что убивал, мол, не он, а некий снайпер с километровой дистанции. А он как раз у жертвы телохранителем был, да вот не сберег — подстрелили. Над трупом стоял, потому что бросился к упавшему, посмотреть, не нужна ли помощь. Пушку достал только когда увидел, как клиент падает, — для защиты. Никому ничего он не доказал, конечно, но с тех пор подстраховываемся.

Мимоходом Влад отметил, что следователь разговорился. Хорошо. Значит, не считает серьезным противником. Есть шанс, что прямо сегодня разрешит встречу с подозреваемым. А это не помешало бы. С такими уликами об оправдании или условном сроке нечего и думать.

Протокол допроса подозреваемого, наоборот, оказался верхом лаконичности. На казенном бланке после сухих протокольных фраз о месте и времени допроса снизу было приписано: «Задержанный отвечать на вопросы следствия отказался».

Влад усмехнулся. Ну да, «отказался»! Если бы не грядущая встреча с адвокатом, дали бы ему в молчанку играть! Били бы до тех пор, пока всю подноготную не рассказал, включая детские страхи и комплексы. Да и не только били — может, чего и похуже. Это только в сериалах милиция переполнена тупыми костоломами, а на деле бравые сотрудники органов вовсю используют достижения технического прогресса. Электрошок, например, а от длительного воздействия тока начинаются произвольные конвульсии — действует почище любого детектора лжи.

— Хорошо, — Влад поднялся, спрятал в «дипломат» органайзер, — когда я могу переговорить с Ивлевым?

— Через час будет готов пропуск. Подожди, если хочешь.

Он совсем не был похож на убийцу. Невысокий, скорее даже щупловатый, с неряшливой трехдневной щетиной, Ивлев скорее напоминал загулявшего после получки шоферюгу.

Конвоир расстегнул наручники, кивнул и вышел. Загремели засовы.

— Добрый день, Семен Алексеевич, я — ваш адвокат, Владислав Хмельницкий, адвокатское бюро «Щепетов и партнеры». К нам обратился независимый Фонд «Демократия и правосудие» с просьбой…

— Я знаю.

Голос Ивлева показался Владу странным — бесконечно усталый и какой-то отрешенный. Так обычно разговаривают люди, которым все равно, что будет с ними дальше. Неужели успели чем-то накачать?! Нет, вряд ли… Дело прозрачное, все как на ладони, с такими уликами следователю, по большому счету, и признание не нужно. Скорее Ивлев просто испугался, стоя над трупом, не ожидал, что все будет именно так — кровь, бездыханное изломанное тело. Потому и застыл на пороге…

Хорошо. У него сейчас единственный шанс — написать признание и сотрудничать со следствием. Суд это учтет.

Влад еще в кабинете следователя понял, что Аркадий Наумович дело Ивлева не возьмет — слишком уж проигрышное. Явно проигрышное. Так что придется самому тянуть эту лямку до конца.

— Знаю, мне говорили…

Влад приложил палец к губам, указал на потолок, покачал головой. Быстро написал в блокноте:

«Разговор наверняка записывается. Говорите осторожнее. Если хотите сказать что-то важное — пишите», — и придвинул блокнот к Ивлеву.

Тот помотал головой:

— Мне все равно.

— Хорошо, — Влад кивнул, но блокнот не убрал. — Давайте сразу проясним один вопрос. Вы согласны, чтобы я был вашим адвокатом?

Одновременно Влад писал: «Вы убили Виланову?»

— Да, — Ивлев посмотрел адвокату прямо в глаза и чуть заметно кивнул.

— И хотите, чтобы я представлял ваши интересы во время следствия и в суде?

«То есть вы признаете, что стреляли в Виланову».

— Да.

Влад быстро приписал снизу:

«Случайно или намеренно? Не отвечайте вслух!»

Ивлев взял протянутую ручку, хмыкнул и написал:

«Намеренно. Именно ее я хотел убить и убил».

— Фонд обещал нам финансовую поддержку, если мы займемся вашим делом, так что об оплате не беспокойтесь…

«Улики против вас очень сильные. Вы, скорее всего, будете признаны виновным, ни о каком условном приговоре здесь речь идти не может. Если удастся скостить срок хоть немного — и то будет большая победа. Я искренне советую вам написать полное признание, это поможет мне…»

Жестом попросив блокнот, Ивлев написал:

«Мне очень жаль, но процесс вы проиграете. На суде я собираюсь отрицать свою вину. Хочу получить по полной».

Он поставил жирную точку после слова «полной» и добавил вслух:

— Пора уже.

Разговор не заладился с самого начала. Дальше — хуже. Ивлев отвечал односложно, писать отказывался, но, когда Влад уже засобирался в контору, вдруг неожиданно попросил блокнот и быстро-быстро написал:

«Вы мне понравились, Владислав, но помочь вам я ничем не могу».

Влад потянулся было за ручкой, но Ивлев, словно поддавшись какому-то внезапному порыву, добавил:

«Впрочем, если вам интересно, в камере хранения Киевского вокзала в ячейке номер 14265 лежит тетрадь. Прочитайте — вам все станет понятно. Код ячейки — 2312».

Никаких других пояснений Влад так и не добился. Пока конвой выводил Ивлева, Влад закурил и, улучив момент, сжег в пепельнице — измятой банке из-под пепси — последнюю страничку блокнота.

Домой он добрался только к вечеру. Пока договорился со следователем, пока заехал в бюро, отчитаться перед Аркадием Наумовичем, да и на Киевский — торопись не торопись, крюк вышел немаленький.

Код подошел, внутри ячейки действительно оказалась тетрадь. Старая, советских еще времен, черная коленкоровая тетрадь с изрядно потрепанной обложкой.

Не удержавшись, Влад наскоро пролистал страницы — ничего особенного. Какая-то таблица, густо исчерканные записи.

Ладно, дома разберемся.

Телефон зазвонил именно в тот момент, когда Влад стаскивал в прихожей ботинки. Пришлось бросить на стул «дипломат», тетрадь, бежать в комнату, лавируя между коробками. Рубашку Влад скинул немыслимым акробатическим движением, умудрившись не выпустить из рук трубку.

— Хмельницкий слушает.

— Пап, привет!

Маришкин голос показался Владу немного рассерженным. Впрочем, она большая выдумщица, навоображала себе бог знает что, теперь притворяется сердитой.

— Привет, доча!

— Ты почему меня сегодня из школы не забрал?

Договорились же! Я целый час после уроков просидела, а ты так и не приехал.

Влад мысленно хлопнул себя по лбу: конечно! Сегодня как раз был его день, а он, лопух, замотался совсем, даже и не вспомнил.

— Пап, ты слышишь?

— Ох, я старый маразматик! Склероз на мою голову, цирроз на мою печень, ревматизм мне в ребро!

В трубке хихикнули.

— Доча, прости, милая, совсем забегался. Давай договоримся на вторник, хорошо? Мне завтра и в выходные надо с бумагами посидеть, а во вторник я тебя заберу.

— Ладно, пап. Только ты не забудь!

— Нет, никогда! Крест на пузе!

Любимая дочкина поговорка развеселила ее еще больше. Влад понял, что почти прощен.

— Да, — как будто вспомнив нечто важное, воскликнул он, — у меня есть для тебя кое-что интересное…

— Ой, а что?

— Не скажу! Во вторник узнаешь!

— Ну, пап!

— Нет, не проси даже. Секрет. А если я тебе скажу, то уже не будет секретом, правда? Потерпи. И… Мариш, не обижайся. Папа исправится, обещаю. Простишь папу?

— Ладно, — милостиво согласилась дочь, — но только в самый последний-распоследний раз. Пока, пап.

Влад открыл шкаф, девственно пустой, если не считать идеально вычищенного делового костюма «для процессов» — единственной дорогой вещи в доме, — повесил на треснувшие плечики рубашку. Кивнул своему отражению в матовом зеркале на дверце шкафа, постучал пальцем по лбу:

— Эх, ты, растяпа!

Маришке, конечно, не место здесь, в его пыльной берлоге. Влад огляделся — типичная нора холостяка, занятого только работой и ничем больше: пыльные углы, отклеившиеся кое-где обои, голый крюк на месте люстры (Катерина при разводе забрала свадебный подарок матери), заваленный бумагами стол. Да и на кухне не лучше — стопка немытой посуды, холодильник с прогорклыми полуфабрикатами.

Надо будет на выходных хоть немного прибраться. Маришка ничего не скажет, даже носик не наморщит: лишний день, проведенный с папой, для нее дороже всего на свете, но самому как-то неудобно.

Конечно, когда Влад заканчивал академию, ему грезились совсем другие картины. Многомиллионные дела олигархов, давление прокуратуры, и он, Влад Хмельницкий, спокойный и вальяжный, дает интервью телевизионщикам.

Вышло не так.

После не очень удачной дознавательской практики в милиции Владу ничего не оставалось, кроме как идти в бюро, работать на чужой имидж и чужую славу. Где он и прозябал вот уже пятый год. Как на самого молодого и неопытного, на него спихивали, естественно, всю рутину, все малозаметные дела, где не было никаких шансов раскрутиться. Амбиции остались в прошлом, теперь Влад тянул бесконечную лямку мальчика на побегушках. Иногда ему доверяли вести государственные дела по 48-й статье или вот такие малоперспективные процессы вроде сегодняшнего.

На кухне Влад поставил чайник, кинул в кружку пару пакетиков заварки, скормил микроволновке шмат промороженной пиццы. Еда — не удовольствие, еда просто необходимый для поддержания жизни процесс. И уже почти забылись те дни, когда Катя встречала его вкусными ароматами борща, котлет и пельменей.

Чайник засвистел, Влад плеснул кипяток в кружку, притащил из прихожей тетрадь, пододвинул стул. Ну-ка, посмотрим.

Первые четыре страницы тетради занимала аккуратно разграфленная карандашом таблица в два столбца, в одном ровным почерком отличника вписаны фамилии, в другом — странный перечень катастроф и шифрованные пометки. Против каждой фамилии — одна-две, редко больше.

«Шибаев Юлий Николаевич — отказ правого двигателя рейсового ТУ 154 Нр-Вл, ж142;

Амбарцумян Ашот Нагибович — взрыв бытового газа, ул. Коммунаров, 16, Липецк, ж12, п24; оползень в районе курортного поселка «Отдых», Краснодарская обл, ж63;

Северцева Анна Игоревна — отказ бортовых систем СУ-25, Северокавказский ВО, учебный полет, ж2; авария в насосной системе 4-го цеха «Уралхиммаш», поселок (зачеркнуто), ж4, п250;

Яковлев Константин Максимович — ДТП: столкновение рейсового «Икаруса» с большегрузным трейлером «СуперМАЗ», федеральная трасса Уфа-Челябинск, ж8, п27; теракт в вагоне метро, Санкт-Петербург, ст. «Черная речка», поражение эвакуированных эл. током, ж 12, п29;

Игнатьев Борис Степанович — землетрясение на Сахалине (эпицентр — 7 баллов, в районе Углегорска), ж89, пЗ00…»

У левого столбца таблицы рядом с каждой фамилией стояла жирно выписанная галочка, видно было, ставили их с удовольствием от выполненного дела.

Странно, но ни одной из катастроф и чрезвычайных происшествий, указанных в левом столбце, Влад, как ни старался, вспомнить не смог. Все они были без дат, кое-где даже указания на конкретные географические пункты сокращались до одной-двух букв. Вот, например, самолет, против фамилии Шибаева, написано: «ТУ 154 Нр-Вл» — что это: Норильск — Владивосток? Или Новосибирск — Владивосток? Или даже Новороссийск — Владимир? Хотя во Владимире вроде бы нет аэропорта… С «Икарусом» этим тоже непонятно — «федеральная трасса Уфа — Челябинск». Да в ней километров 400, если не больше!

Зато пометки «ж8, п27» Влад расшифровал легко: «ж» — это, скорее всего, «жертвы», «п» — «пострадавшие». При крупных авариях, когда число пострадавших точно неизвестно, стоит значок «», «приблизительно».

И все-таки что же это за катастрофы такие? Про ДТП в Уфе еще можно было не услышать: проскользнуло по региональным новостям раз-другой — и все. Но теракт в Питере и аварию на химкомбинате СМИ раскрутили бы так, что народ ночью в холодном поту бы просыпался!

Влад читал дальше:

«…Непейвода Олег Тимурович — оплавление активной зоны реактора АЛЛ «Псков» СФ (на стоянке), ж4, п37; ДТП: столкновение ВА32106, ВА32110 и «Мазда», 212-й км Новосимферопольского шоссе, жЗ, п7; сход с рельс (теракт, подрыв, повреждение полотна) электропоезда «Mo (замазано) — Сергиев Посад», ж2, п29;

Железнякова Антонина Григорьевна — обрушение жилого дома (ветхий фундамент), проспект маршала Жукова, 7, Краматорск, жб, п17; ДТП: авария очистных сооружений первой очереди, химкомбинат АО «Росбытхим», пос. Вознево, Воронежская обл, ж8, п500; прорыв грунтовых вод, шахта «Дальняя», объединение «Саха-уголь», ж 12, п19;

Солодовников Иван Сергеевич — столкновение ремонтной дрезины и грузового состава, участок Фролово — Михайловка, 140 км от Волгограда, ж 19, пЗ; пожар на нефтяной скважине, месторождение «Полярные Зори», вышка № 29, ж2/14, п7/19».

Всего в списке было двадцать шесть фамилий. Прочитав последнюю, Влад от неожиданности вздрогнул, не поверил, перечитал еще раз:

«Виланова Татьяна Андреевна».

Против фамилии недавней жертвы стоял целый список катастроф: пожар на крупном складе боеприпасов где-то в Курганской области, обвал автомобильного тоннеля на Военно-Грузинской дороге, взрыв на авиалайнере в аэропорту Якутска, еще одно ДТП с туристским автобусом, землетрясение на Камчатке. На привычном месте слева от таблицы вместо галочки едва угадывалась карандашная пометка — маленький вопросительный знак.

Ниже кто-то начал писать новую фамилию, но передумал. Можно было прочитать только две буквы — большое «Р» и «а». Дальше — зачеркнуто.

На этом все записи в тетради обрывались. Остальные страницы оказались девственно чистыми. Влад в недоумении пролистал дальше, перевернул тетрадь и только теперь обнаружил, что с обратной стороны густо исписаны еще десятка полтора страниц.

Мелкий и убористый почерк разбирать было тяжело. Но первая же запись настолько захватила Влада, что он уже не мог остановиться.

«Сегодня работал по Шибаеву. У цели есть машина, так что на этот раз все получилось быстро и удачно. Ослабил крепления колес, надрезал тормозной шланг. Завтра утром он поедет на дачу, как-никак 180 километров».

Следующая запись лаконично отмечала:

«Шибаев отработан»

И еще — строчкой ниже:

«Менты посчитали, что во всем виноваты тормоза. Машина так обгорела, что почти невозможно провести качественную экспертизу. Сегодня сообщили: ТУ 154 благополучно сел во Владивостоке».

Это был отчет, нет, даже скорее дневник Ивлева. С каждой строкой брови Влада поднимались все выше.

«Вышел на Амбарцумяна. Цель — пенсионер, торгует на рынке».

Дальше:

«Снял место рядом с Амбарцумяном, разговорился. Завтра надеюсь подружиться».

«Сработались хорошо, когда ему нужно отойти, просит присмотреть за товаром. Вечером он надарил мне персиков, звал к себе выпить за знакомство. Еле отговорился».

«Сегодня угостил Амбарцумяна в ответ».

Небольшой пропуск — и та же лаконичная приписка:

«Амбарцумян отработан».

«Посылал на рынок человека, на вопрос, где армянин с персиками, мол, очень вкусные были, хочу еще купить, ответили: не будет больше армянина, вчера умер. Грибами отравился. Вечером подтвердили — ботулизм, тяжелая форма».

«Ночью сообщили: в Липецке все в порядке».

Шибаев… Амбарцумян… Влад раскрыл тетрадь с начала. Это же первые две фамилии из списка!!

Влад нетерпеливо читал дальше, сердце стучало как сумасшедшее, на лбу выступила испарина: он что, их всех убил?! Ивлев писал короткими, точными фразами, словно отчитываясь перед самим собой, иногда сбиваясь на доверительный тон. Кое-где перед записями стояла дата, иногда просто — «вторник», «следующее утро», «вечер»…

Из тетради явственно следовало, что Ивлев убил отнюдь не двух и даже не десять человек. Он — сотрудник некоей глубоко законспирированной организации, которая странным образом вычисляет связь между ничем не примечательным человеком и страшной, разрушительной катастрофой. Пока человек жив, катастрофы и аварии неизбежны. Если его уничтожить, то катастрофу можно остановить.

Влад отхлебнул из кружки давно остывший чай, скривился, выплеснул остатки в раковину.

Получается, что подзащитный — фактически самый настоящий серийный убийца, пусть и считает себя лишь палачом, приводящим в исполнение приговоры!

Изредка, правда, Ивлева мучили сомнения:

«Почему они не хотят говорить, как вычисляют цели? Почему я не могу знать правду?»

«…A если все это случайность, простые совпадения?! Тогда я — самый обыкновенный убийца! Господи, прости меня, грешного!»

После шестого убийства Ивлев заполнил такими размышлениями целую страницу. Неделей спустя он старательно записал подслушанный разговор между двумя «спецами» из организации. Странно, но Ивлев ни разу не назвал ее, даже сокращенно или аббревиатурой, просто «организация», с маленькой буквы — и все.

«Услышал сегодня в приемной, что Энгл и Грэйнджер обнародовали доказательство своего метода корреляции статистических моделей Шевера и что теперь стало легче работать, вероятность ошибки не более одной на тысячу. Кто такие эти двое — не знаю, но, говорят, им дали Нобелевку. Молодцы, заслужили».

В тот день Ивлев узнал совсем уж страшные вещи, оказывается, организация иногда ошибается, подводит их какая-то там статистика.

Последняя запись гласила:

«Вышел на Виланову. Торопят. Ничего точно не ясно, но цель надо ликвидировать, первая строчка из списка через два дня. Попросил день на отработку цели — запретили. Придется ликвидировать грязно».

«Подтверждения все нет, а ждать больше нельзя. Надеюсь, эта цель — не ошибка».

Отодвинув от себя тетрадь, Влад постарался припомнить показания соседки. Вроде бы что-то такое, по ее словам, Ивлев кричал в трубку. Как же там было?» Опять?! Нет уж, хватит!»

Влад потер виски ладонями, зажмурился.

Выходит, подследственный убил не просто невинного человека, он убил невинного человека по ошибке, так и не предотвратив надвигающуюся череду катастроф?!

Тьфу, черт! Что за чушь лезет в голову! Не хватало еще поверить во всю эту галиматью!

Хотя. Фамилии есть, даты смерти тоже. Кто мешает проверить?

Влад открыл органайзер, пробежался пальцами по клавишам: ну-ка, кто у нас в такое время еще на работе и может базу сводок по городу поднять? Юрка!

Сотрудник пресс-службы МВД города Юрий Сеченов действительно оказался на месте:

— Старик, все понял, сделаю, если так надо. Только не сейчас, о'кей? У меня через пятнадцать минут совещание, ты мне скинь пока по почте письмишко — фамилии, даты, а я, когда вернусь, пробью по базе и тебе сообщу.

— Юр, спасибо, век не забуду!

— Да, ладно, какие вопросы!

Поздно вечером Влад получил письмо от Сеченова. Все указанные в списке (до Вилановой) жертвы погибли или в результате несчастных случаев, или просто умерли своей смертью. Никаким криминалом ни в одном случае и не пахло. У следствия даже подозрений ни разу не возникало.

Влад еще раз пролистал тетрадь, перечитал некоторые записи. Теперь он ясно видел в каждом слове «дневника» почти клиническую ненормальность.

Господи, неужели можно было хоть на секунду подумать, что весь этот бред имеет под собой какие-то основания!

У подзащитного просто не все ладно с головой. Маньяки частенько присваивают себе лишние жертвы, а то и просто зачисляют в трупы прекрасно здравствующих людей.

Бывает.

Влад хмыкнул, сказал вслух:

— А ведь это не так плохо…

Если удастся доказать, что Ивлев психически нездоров или хотя бы был таковым в момент совершения убийства Вилановой, то…

Ну, загадывать пока рано. Первым делом Влад решил отвезти завтра тетрадь своей институтской подруге, Инге Костюковой. Она сейчас работает в институте Сербского, не откажет в помощи в память о прошлом. Ингуля точно определит диагноз, в этом деле она профи. Вот тогда можно будет вокруг черной тетради и защиту строить, экспертизу назначить сначала почерковедческую, чтобы доказать авторство, потом — психолого-психиатрическую. А дальше — посмотрим. Вдруг клиент и вправду из той же категории абсолютных психопатов, что слышали голоса, приказывающие убрать того или иного человека, либо действовали якобы по распоряжению «директора КГБ»…

Утром Влад созвонился с Ингой, та согласилась помочь. Договорились на вечер.

В двенадцать его ждал следователь, потом надо было наведаться в изолятор, еще раз переговорить с Ивлевым.

После вчерашней духоты ночью прошел дождь, температура упала, Влад пожалел, что не взял куртку или пиджак. Впрочем, когда двигатель «шестерки» прогрелся, в машине стало тепло и уютно. Влад положил на соседнее сиденье «дипломат», включил радио.

Со двора он выезжал под хрипловатый голос Северянина — играло «Радио Шансон».

За три квартала до изолятора, в тот самый момент, когда Влад стоял на последнем светофоре, динамик вдруг оборвал песню. Зазвучала тревожная заставка выпуска новостей. Голос диктора ворвался в салон, как таежный снежный заряд:

— Мы прерываем нашу программу. В эфире — экстренный выпуск новостей. Как только что стало известно, в Курганской области горит склад боеприпасов длительного хранения у поселка Сипаево. До наблюдателей доносятся взрывы, раскаленные обломки разлетаются в радиусе более полутора километров. Власти Курганской области приняли решение об эвакуации нескольких десятков жилых домов, вплотную примыкающих к опасной территории. Официального сообщения о погибших и раненых пока не поступало, но, по непроверенным данным, пропавшими без вести числятся двенадцать человек — охрана внутреннего периметра, начальник караула и три человека из обслуживающего персонала. Несколько местных жителей уже госпитализированы с обширными ожогами кожи. Солдаты размещенных поблизости воинских частей приступили к тушению пожара. К восемнадцати часам ожидается прибытие взрывотехников из УФСБ по Курганской области.

Влад с силой ударил по тормозам. Сзади протестующе гуднули, новенькая «десятка» с ревом пронеслась мимо.

Именно эта катастрофа первой стояла против фамилии Вилановой! Не веря себе, Влад достал из дипломата тетрадь, просмотрел таблицу еще раз.

«Виланова Татьяна Андреевна — пожар на крупном складе боеприпасов в поселке (зачеркнуто) Курганской области, ж12/1, пЗ/8».

Получается, что те двенадцать, что сейчас числятся пропавшими, уже мертвы и еще один человек погибнет при тушении?

Влад выключил приемник, отшвырнул на сиденье тетрадь, задумался. Дай бог, если Ивлев действительно сумасшедший…

В изоляторе Влада встретили совсем иначе, чем вчера. Лейтенант испуганно вскочил при его появлении:

— Извините, следователя Родимова сейчас нет на месте, будет через полтора часа. Он просил передать вам вот это.

«Это» оказалось заключением медэкспертизы. Подследственный Ивлев ночью, приблизительно в 4.15 утра, покончил с собой. По всем признакам — самоубийство через повешение. Подпись, печать.

Пообещав, что заедет к концу дня, Влад собрался уходить и уже на пороге поймал неуверенный, чуть испуганный взгляд дежурного. Вздрогнув, тот быстро отвел глаза.

В изоляторе повеситься практически невозможно. У задержанных отбирают все, включая шнурки и ремни, а в камере нет даже простыней, которые можно порвать на полосы, чтобы свить веревку. Влад знал это не хуже лейтенанта.

Ночью Ивлева убрали. Кто — теперь уж неважно.

Дома Влад первым делом включил телевизор и чуть не выронил пульт. Ярко накрашенная ведущая вещала на фоне карты Кавказа с большой пульсирующей точкой посередине:

— …обрушение сводов тоннеля произошло из-за местного карстового землетрясения. По данным Северо-Кавказского МЧС, сместилось около семи миллионов тонн грунта. Пока трудно установить, находятся ли внутри заваленного тоннеля люди, хотя некоторые свидетели утверждают, что видели, как перед самым обвалом по дороге в сторону тоннеля проследовала колонна большегрузных трейлеров…

Тетрадь невозмутимо подтвердила:

«Виланова Татьяна Андреевна — обвал автомобильного тоннеля на Военно-Грузинской дороге, ж17, п2».

Вторая катастрофа из списка. Влад рухнул в кресло. Если верить черной тетради, скоро должно случиться еще несколько ЧП — гибель авиалайнера, ДТП, землетрясение на Камчатке. И это только по Вилановой, а сколько еще?!

Боже, если они знают, почему не остановят! Не хотят? Или не могут?

Всю ночь и весь следующий день, отпросившись у Аркадия Наумовича, Влад провел у телевизора. Небритый, с воспаленными глазами, он с содроганием переключал каналы. До вечера ничего не случилось. Часов в семь, поддавшись навалившейся бесконечной усталости, Влад задремал прямо в кресле. Он так и не понял — проспал ли хотя бы час. Сквозь сон донеслись слова: «…взрыв на борту… крупнейшая катастрофа…». Влад вздрогнул, проснулся, прибавил громкости на пульте.

На экране горел в ночи самолет, вокруг суетились пожарные бригады. При посадке в аэропорту Якутска взорвался лайнер со ста восемьюдесятью тремя пассажирами. Почти все они погибли, только семерых спасатели смогли достать из огненного хаоса. Специалисты ищут останки взрывного устройства, почти никто не сомневается, что это был теракт.

Выходные Влад просидел почти без движения, намертво прилепившись к телевизору, сжимая потными, дрожащими руками пульт и злополучную тетрадь. А катастрофы шли одна за одной. Точно так же, как описано в тетради, только пятая по счету — российский танкер налетел на скалы у берегов Японии — не указана в списке. Но потом была и шестая, и седьмая… и десятая. Список давно закончился, а катастрофы все продолжали происходить.

Почти неосознанно Влад повторял про себя: «Найдите его, найдите… Пожалуйста, найдите».

Теперь он мог только мечтать о том, чтобы неведомая ему организация определила, наконец, нужного человека и устранила его. Собственные мысли временами пугали Влада: как же так, он — адвокат, законник, готов чуть ли не овациями приветствовать убийство!

Наверное, так сходят с ума.

Он не походил к телефону, а после особо настырных звонков — отключил его, ни разу не вышел из дому, почти ничего не ел, только сидел и покрасневшими глазами в жилках лопнувших сосудов неотрывно глядел на экран.

Телевизор превратился в цель его существования.

И вот на третий день… Ночью Влад почти не спал, ворочался с боку на бок, представлял все новые катастрофы, под утро вскочил на час раньше начала телетрансляции, слонялся по квартире из угла в угол, дожидаясь первой новостной передачи. Когда она началась, Влад жадно вцепился взглядом в экран, ожидая и одновременно боясь новых катастроф, но за утро НИЧЕГО не произошло.

Он не мог поверить: неужели нашли?!

Всю первую половину дня он привычно просидел перед экраном, но опять — ничего. В стране все спокойно, ничего не падает с неба, не горит и не взрывается. Влад понемногу начал приходить в себя, выкарабкиваться из трехдневного кошмара.

Господи, наконец-то! Значит, нашли. Погиб ничем не примечательный человек, отдал свою наверняка бесполезную жизнь, чтобы прекратилась эта ужасная карусель аварий и катастроф.

Влад встал с кресла, потянулся, все еще с опаской поглядывая на экран.

Впервые за три дня он со вкусом поел, в холодильнике, правда, ничего не оказалось, пришлось готовить что-то на скорую руку из дрянных полуфабрикатов, но разве это важно? Влад побрился, надел свежую рубашку, поколебался немного и достал таки из шкафа «деловой» костюм.

Сегодня можно.

Влад решил выехать пораньше: днем Маришку забирать, а ведь он ей «кое-что интересное» обещал. Наврал, конечно, ничего такого у него не было, но раз уж обещал — надо купить.

Перед выходом Влад открыл форточку — проветрить, подвинул в угол коробки с книгами, которые за два года после развода он так и не удосужился разобрать, подхватил «дипломат» и вышел.

За его спиной тревожно мигала на телефоне лампочка «call». Звонок был выключен.

В конторе все прошло гладко — шеф даже похвалил за четкий доклад по Ивлеву. Как выяснилось, неведомый Фонд «Демократия и правосудие» все-таки перевел деньги, и бюро вышло из всей этой истории с некоторой прибылью. Владу даже выписали небольшую премию, и, пользуясь хорошим настроением Аркадия Наумовича, он отпросился пораньше.

Подарок лежал на заднем сиденье, красиво упакованный в блестящую фольгу, перевязанную ленточкой. Нарядный вязаный шарфик с изображением любимого Маришкой хоббита Фродо Влад купил в «Детском мире» час назад. Должен понравиться. Да и практично — сентябрь идет к концу, осень в самом разгаре, зима не за горами.

Два года назад, когда они с Катериной разводились, Влад выторговал себе одну неделю в месяц на общение с дочерью. Жена, теперь уже бывшая, на удивление быстро согласилась. С разводом жестко стояла на своем: «Я устала ждать от тебя успехов, понимаешь, устала! Я хочу жить нормально!» — а тут почему-то не противилась. В глубине души Влад надеялся, что дело не в свободной неделе, которую можно провести с… — ну, кто-то же там есть у нее! — а в том, что Маришка действительно любила отца чуточку больше. Впрочем, Катерине наверняка было все равно.

Так и повелось: Маришка поочередно живет то у отца, то у мамы. И ни он, ни дочь никак не могут привыкнуть к тому, что она больше не Хмельницкая, а Рамазанова. Маришка то и дело жалуется — учителям приходится по два-три раза ее вызывать. Ну не лежит душа к новой фамилии!

Радио, будто бы объявившее сегодня мораторий на плохие новости, наигрывало легкие танцевальные мелодии. Влад, развалившись в кресле, легко покручивал руль, насвистывал в такт музыке.

Четырехчасовые новости прошли незаметно — никаких тревожных вестей и катастроф. В конце дикторша радостно сообщила:

«…сегодня после ремонта открылся Кукольный музыкальный театр. Главный режиссер театра сказал в интервью нашей программе…»

Влад подумал, что надо бы сводить Маришку на какой-нибудь спектакль. В принципе, если попытаться выполнить все, что он наобещал дочери за последнее время, то и месяца бесконечных походов не хватит. Но надо же с чего-то начинать.

У дверей школы Влада встретили заплаканная учительница и директор, внешне собранный, но с растерянным лицом.

— Владислав Игоревич, успокойтесь, у нас плохие новости…

— Что случилось?!

— Мы с утра пытаемся вам дозвониться. Никто не брал трубку, и мы…

— Да в чем дело!

— Марину сегодня утром сбила машина. Почти у самого входа.

Влад почувствовал, как земля под ногами, только что такая твердая и крепкая, вдруг стремительно ухнула куда-то вниз.

— Что?! Какая машина?

— Мы не успели рассмотреть, она была вся перемазана грязью… Иностранная какая-то…

Крепко, до боли сжав кулаки, Влад выдохнул, помотал головой.

— Ладно, после разберемся. А куда Маринку повезли, в какую больницу?..

Директор странно посмотрел на Влада и хрипло произнес:

— Вы не поняли. Марины больше нет. Она погибла.