Антитеррор 2020

Бенедиктов Kиpилл

Алиев Тимур

Бурносов Юрий

Гелприн Майк

Черепанов Максим

Егорова Наталья

Байтеряков Сергей

Первушин Антон

Каганов Леонид

Кликин Михаил

Коротич Мила

Чекмаев Сергей

Долгова Елена

Антон Первушин

ЗНАНИЕ ЛУЧШЕГО МИРА В КРОВИ

 

 

ПРЕСТУПЛЕНИЕ: ЭПИЗОД ПЕРВЫЙ

— Никогда не путайте террор и терроризм. Террористы — это подонки, асоциальные элементы, которые преступили закон, покусились на основы общественного порядка, которые захватывают и убивают мирных граждан, чтобы навязать обществу свою преступную идеологию. А террор осуществляем мы — представители государства. Именно в наши обязанности входит нагонять страх на тех, кто собирается или уже преступил закон.

С такого вступления Дед начинал курс лекций, который читал для студентов юридического факультета. Год за годом начинал. И, разумеется, всегда находился какой-нибудь ехидный парнишка, который спрашивал:

— Почему же ваша группа называется «Антитеррор»?

Но смутить Деда было трудно. Он важно подкручивал ус и важно отвечал:

— Для краткости. На самом деле наша группа называется «Отряд планирования антитеррористических действий в составе Сил специального назначения Федеральной полиции России».

Полный вариант производил впечатление. Молодежь уважала. Но на самом деле мы вряд ли способны впечатлить серьезных людей, а уж тем паче нагнать страх на террористов. До «Грома» нам как до небес. Весь состав отряда — двенадцать человек, включая Деда. И только у Деда был хоть какой-то боевой опыт. Остальные — теоретики, штабные крысы, фантасты. Да, так нас и называют: фантасты. В этой шутке есть только доля шутки, наши отчеты иногда и впрямь напоминают фантастику. Но в этом и суть работы — заглядывать в будущее, анализировать тенденции, предсказывать, как новые технологии могут быть использованы при подготовке теракта. Приходится много читать, в основном специальную литературу, водить дружбу с учеными и шевелить извилинами, вникая в логику сложных процессов. КПД от такой деятельности не слишком высок, и нас, наверное, давно следовало бы расформировать, но сыграли роль соображения высшего порядка: даже в захудалом Люксембурге такой отряд есть — должен быть и в Питере. В конце концов от «Антитеррора» никакого вреда, окромя сплошной пользы — пресс-центру всегда есть кого показать на экране без опасения выдать государственную тайну.

Понятно, что на операции нас не посылают, но в тот июльский день все бойцы сорвались в Гатчину вязать очередного придурка с обрезом, и дежурный смог дозвониться только до Деда. Тот мог отказаться принять сигнал, но, выслушав подробности, решил мгновенно. Вызвал меня по интеркому и велел спускаться в гараж.

Почему меня? Ответ прост — Дед всерьез полагал, что когда-нибудь я стану его преемником. Считал, что я злее остальных и в случае чего не сверну с дороги. Но вряд ли он мог предполагать, что я окажусь настолько злее…

Впрочем, речь не об этом. Я вытащил из сейфа табельный «глок», сунул его в подплечную кобуру и спустился в подземный гараж. Дед, одетый по форме, уже ждал меня в нашем танке, всем своим видом выражая неудовольствие: дескать, ползаешь, как черепаха, преемник, — и сразу завел двигатель. На выездах шоферил всегда он — никому из отряда руль не доверял, считал нас велосипедистами; лишь, бывало, во время очередной поляны назначит трезвенника, чтобы тот постфактум развез остальных… В общем сели, поехали. От Управления до Дворцовой — пять минут без пробок, но куда их денешь? Дед вел рисково, уложились в пятнадцать.

По дороге Дед рассказал о деле и дал просмотреть ролик с камеры наружного наблюдения Эрмитажа. По принятой в отряде классификации нас поджидало «синее ведерко», но с гвоздями. Похоже, автономы придумали очередную пакость, на этот раз с использованием маг-технологий. Так я Деду и объявил.

— Эрудит, — уважительно отозвался Дед. — Все-то ты знаешь, все ведаешь. А по мне, там Чебурашка.

Пришлось объяснить, что «Чебурашка» — серийная модель для России, морфизм лицензирован, рассчитан на детей от девяти до пятнадцати лет, в Минобразования рассматривается вопрос о внедрении «Чебурашек» в школах и интернатах.

— Нафуя? — удивился Дед. — Он же страшный.

— Потому что страшный, — ответил я. — Учим толерантности.

— Во как! — Дед казался обиженным. — От девяти до пятнадцати, говоришь?

Танк мы бросили у автобусной остановки, цинично вперевшись на тротуар. Прошли под Триумфальной аркой и левее Александрийской колонны увидели толпу, стоявшую в круг. Толпу безуспешно пытался разогнать молоденький летеха. При виде целого полковника он сначала стушевался, а потом бросился громко рапортовать.

— Хвалю за бдительность, — сказал Дед без малейшей иронии. — Продолжайте.

Мы разомкнули круг. В центре стоял синтеморф поколения бета, бессмысленно таращился на окружающих. Со спины — типичный Чебурашка из мультиков, но анфас карикатурно-безобразный. Я б такого Артемке точно не купил. В коротких волосатых лапках синтеморф держал плакат, на котором было небрежно намалевано: «Долой преступный режим! Да здравствует Ингерманландия!»

Дед обошел «Чебурашку» по дуге, втянул ноздрями воздух:

— Мочой воняет?

— Старый, — объяснил я. — Года полтора. Старые всегда мочой воняют. Значит, скоро издохнет.

Дед еще походил, приглядываясь.

Он вообще не любил новшества и удивлялся тому, как быстро меняется мир. Если к персональным компьютерам и сетям он сумел привыкнуть, благо они появились во времена его молодости, то новая революция застала Деда врасплох. Только все устаканилось, и вот на тебе: маг-технологии, биопринтеры, репликаторы, экосферы, синтеморфы, ГМО, УСО, САД. У нас, разумеется, все это внедрялось с изрядной задержкой, но процесс, как говорится, пошел. Дед никогда не выказывал явного страха под ветром перемен, его тревожило другое. Периодически, слушая наши доклады и читая отчеты, он изрекал: «Свинья грязи найдет!» — подразумевая не нас, разумеется, а тех, кто из любой технологии способен извлечь мерзость. Но больше всего пугала, конечно, непредсказуемость, которую несли в себе новшества, — никакая аналитика вкупе с футурологией не могли заменить практический опыт, а практика в нашем деле зачастую оборачивается кровью.

Вот и сейчас Дед пребывал в явной растерянности. Уродливый синтеморф сам по себе не мог вызвать опасений, но ведь и инструкций по обращению с протестными «Чебурашками» на тот момент не существовало. Что с ним делать? Отобрать плакат? Нацепить наручники? Кинуть в танк? А дальше что?..

Дед оглянулся на меня:

— Идеи есть, эрудит?

Перевел стрелку. Пришлось мне оправдывать высокое звание преемника.

— Модель недорогая, второе поколение, — сказал я. — Корейцы или китайцы склепали. Значит, в башке у него микрокомпьютер с блоком оперативной памяти. Хватает часа на три записи, потом старые блоки затираются новыми. Рабочая информация архивируется — это типа «черного» ящика. Если быстро сдать экспертам, они, может быть, сумеют извлечь данные: кто его подготовил, кто запустил…

— Может быть? — переспросил Дед.

— Автономы — ребята умные. Наверняка все подтерли, но шансы есть.

— А как оформлять будем?

— Как биомеханическое устройство, используемое с целью антигосударственной пропаганды и возбуждения национальной розни. Тот же робот, хотя из другого теста.

— Понятно, — сказал Дед; в его голосе мне послышалось разочарование.

Дед остановился и присел перед «Чебурашкой» так, чтобы видеть его безобразную морду. Синтеморф никак не отреагировал на действия Деда, хотя по науке должен был сосредоточиться на новом юзере и сообщить свое имя и номер. Похоже, кто-то озаботился поменять базовые настройки. Это выглядело разумным, без ведущего синтеморф мог сбрендить и заметаться, нарушив всю игру.

С полминуты Дед изучал уродца, потом вытянул руки и положил ладони на его покатые плечи. Я до сих пор не знаю, что мой непосредственный начальник собирался сделать дальше. Потому что «чебурашка» оскалился и громко зашипел, словно злобный мелкий тролль из голливудского фильма. Подобное не могло входить в программу, но Дед понял это быстрее остальных. И моментально просчитал последствия — подсказали опыт и чутье. Посему вместо того чтобы отпрянуть, как это сделал бы любой нормальный человек, Дед подался вперед, обхватил синтеморфа руками и повалил на брусчатку. Тут же грянул взрыв.

Потом эксперты установили, что в брюхо «Чебурашки» была зашита осколочная граната, предохранительную скобу которой фиксировало левое вспомогательное легкое. Шипением синтеморф активировал легкое, отжав диафрагмой скобу, затем сработали воспламенитель и замедлитель, взрыв разметал синтетика в клочья, но осколки принял своим телом Дед. Спас и меня, и туристов, которые толпились вокруг… А сам стал первой жертвой Химерической войны.

 

ПРЕСТУПЛЕНИЕ: ЭПИЗОД ВТОРОЙ

Вообще-то Химерической войной серию терактов с использованием биотехнологий прозвали безграмотные журналисты. Видимо, само словечко пришлось по вкусу — «химера» звучит внушительнее и куда более угрожающе, чем «синтеморф» или «синтетик». Синтеморфическая война? Да, это и выговорить трудно. Однако если занудствовать, то между химерой и синтетиком нет ничего общего. Химера — это соединение генетически разнородных клеток в одном организме. В природе и в медицине весьма распространено. Если вам перелили чужую кровь или пересадили донорскую почку, значит, вы — готовая химера. Бывает еще, что синтетиков путают с клонами, гибридами и генномодифицированными организмами. Это ни то, ни другое, ни третье. Синтеморфов делают с нуля, за ними нет миллиардов лет эволюции, как за любым из перечисленных видов, которые, по сути, являются всего лишь незначительными надстройками, созданными усилиями инженеров. Синтеморф полностью оправдывает свое название, он — синтез технологий: компьютерных, биологических, генетических. Геном синтеморфа сконструирован до последнего кодона, в нем совсем нет «мусора», все оптимизировано. Понятно, что без расшифровки генома человека и других существ, без определения функций тех или иных хромосом, рожденных природой, подобное конструирование было бы невозможным или затянулось на те же миллиарды лет, но все же есть заметная разница между доработкой и созданием нового.

Приведу здесь простейшую аналогию, которую можно найти в любой научно-популярной книге по современным биотехнологиям. Когда-то человек наблюдал полет птиц и вслед за ними стремился в небо. Он неоднократно пытался воспроизвести этот полет, делал искусственные крылья и махолеты, но каждый раз попытки взлететь, пользуясь мускульной энергией, заканчивались провалом. Тогда человек начал внимательно присматриваться к миру и совмещать несовместимое. Появилось воздухоплавание, которое в природе встретить, мягко говоря, затруднительно. Появилась авиация, которая в природе встречается еще реже. Появились жидкостные ракеты и межпланетные корабли, которых в природе не бывает. А вот действующие махолеты на мускульной энергии удалось построить только в начале XXI века. В стремлении к небу человек перепрыгнул через этап слепого копирования и вернулся к нему лишь из любопытства — чтобы тему закрыть. То же самое и с биотехнологиями: попытки копирования достижений эволюции пробуксовывали, и в этом направлении накопилась масса нерешенных проблем. И тогда человек принялся созидать оригинальные формы жизни сам, опираясь не только на опыт, но на воображение и известные законы, выходящие за рамки биологии. Ученые сделали следующий шаг, оставив нерешенные проблемы будущему.

Во всем этом есть нечто магическое, поэтому не удивляет, что приставка «маг» закрепилась за новыми технологиями. На самом деле она происходит от аббревиатуры MAGE — это расшифровывается как Multiplex-Automated Genomic Engineering и уже не соответствует технологическим реалиям, но когда появляется общепринятое словечко, не до нюансов.

Маг-технологии проникли в нашу жизнь благодаря игрушкам. Пока политики и богословы еще только пытались осознать новую революцию и ее последствия, обеспеченные родители с удовольствием скупали на Рождество синтеморфов поколения альфа, выпущенных на рынок канадской компанией «GenSims». Сначала в серийное производство поступили всего два вида: грифон и дракон. Вы покупаете яйцо и берете в аренду старт-камеру, которая является особым инкубатором. Через некоторое время из яйца вылупляется маленький симпатичный синтетик с простейшими рефлексами — его надо кормить, за ним надо ухаживать. В результате можно вырастить домашнего любимца размером с пекинеса и с интеллектом курицы.

Ватикан увяз в спорах о морально-нравственной стороне вопроса, парламенты яростно обсуждали ограничения, которые нужно наложить на распространение маг-технологий, a «GenSims» тем временем выпустил синтетиков поколения бета — там разнообразие видов было куда больше: ползающие, летающие, водоплавающие. Кроме того, специалисты быстро научились интегрировать в тело синтеморфа управляющий компьютер, что позволило расширить возможности его применения. Тогда же открылись развлекательные биопарки: «Страна Чудес», «Пандора», «Парк Юрского периода», «Барсум». Экономика биотехнологий пошла в рост, аккумулируя огромные инвестиции. Маг-репликаторы и старт-камеры «GenSims» начали брать в аренду компании попроще. Синтетики врастали в культуру, символизируя собой наступление необычайной эры.

Все бы хорошо, но, как говаривал Дед, «свинья грязь найдет». Уже через три месяца после массовых продаж первых синтеморфов их додумались использовать в криминальных целях. Натравить синтетика поколения альфа на человека невозможно — он слишком глуп, однако организм этих существ устойчив к повреждениям и инородным телам: из выращенных домашних любимцев делали контейнеры для контрабанды алмазов и наркотиков. Не получилось — выявить запретный груз просто, и «GenSims» тут же сработала специальный сканер. Но второе-то поколение поддавалось программированию, и хотя взлом и перенастройка поведенческой программы — сложный процесс, требующий навыков и дорогостоящего оборудования, появились боевые синтеморфы, которых и окрестили «химерами».

Сначала все выглядело невинно. То там, то тут в Европе правоохранители вылавливали дешевых синтетиков с протестными плакатами. В подготовке этих акций сразу заподозрили автономов, а точнее, так называемый «Institute for Applied Autonomy» — хорошо известную международную группировку «несогласных», использующих современные технологии. До того автономы баловались производством роботов, которые выезжали на людные площади, а затем либо громко через динамики материли власть, либо расписывали асфальт всякими непотребностями. Выявить автономов и пресечь их деятельность не удавалось — прежде всего потому, что они не представляли серьезной угрозы: на протестные акции в Европе смотрят сквозь пальцы. У нас к протестам относятся более нервно, но и акции автономов были редки — «несогласные» предпочитают высказывать свое мнение лично, а не посредством железного истукана. Только после того как начали взрываться «Чебурашки» и появились первые жертвы, за автономов взялись всерьез: удалось внедриться, вскрыть сеть, вычислить наиболее активных и произвести аресты. Оказалось, дохлый номер — автономы были безобидны: студенты, молодые научные сотрудники, не имеющие даже устойчивых политических взглядов. Пришлось пересматривать базовую версию, и тут, как будто по заказу, сказал свое слово «Биоджихад».

Террористическая группировка «Биоджихад» имеет весьма отдаленное отношение к исламу. Собственно, под этим названием объединились люди разного вероисповедания, но вставшие на путь борьбы с биотехнологиями. Идеология «Биоджихада» была проста, как молоток: ученые запустили новую эволюцию, синтеморфы уже стали совершеннее людей, когда-нибудь искусственные существа обособятся и сожрут человечество, грядущее противостояние необходимо предотвратить, показав людям, на что эти существа способны. О возможных жертвах члены группировки не задумывались.

«Биоджихад» предпочитал масштабные резонансные акции и тоже в людных местах. Первый удар был нанесен по паркам. В техасском «Парке Юрского периода» взбесился молодой синтеморф «тирекс»: проломил ограждение, потоптал туристов. Наверное, этот инцидент списали бы на случайный сбой в управляющей программе, однако в тот же день в мюнхенском парке «Пандора» вырвался за контролируемую зону синтеморф «танатор» и, прежде чем его остановили, убил семейную пару. Разумеется, два чрезвычайных происшествия подряд взбудоражили всех спецов «GenSims», которые принялись искать причину. Наверное, они провозились бы несколько месяцев, но «Биоджихад» сразу взял ответственность за бунт синтетиков на себя, опубликовав в Сети многословное заявление. К заявлению прилагались требования: полный и бессрочный запрет на конструирование и воспроизводство синтеморфов, уничтожение магтехнологического оборудования, отказ от биоэкспериментов. Требования, конечно, совершенно невыполнимые, но террористы редко выдвигают нечто выполнимое. Своим обращением «Биоджихад» добился только одного — все антитеррористические центры тут же занялись разработкой этой группировки. Чтобы предсказать дальнейшие ходы «Биоджихада», аналитические группы были усилены специалистами, прошедшими подготовку в «GenSims». Наш отряд «фантастов» тоже усилили — дипломантом биофака Санкт-Петербургского университета Тимофеем Хлестаковым. Назначение было предопределено ходом предшествующих событий, но я, к сожалению, не мог тогда этого знать. А если бы даже и знал, то вряд ли бы сумел предотвратить Василеостровскую бойню…

 

ПРЕСТУПЛЕНИЕ: ЭПИЗОД ТРЕТИЙ

В детективных романах имя преступника обычно скрывается до последних страниц — в этом суть и смысл жанра. В криминальных историях иначе, там главное — не тайна личности преступника, а особый антураж расследования. Будем считать, что я рассказываю криминальную историю. Поэтому сообщаю здесь и сразу: Тимофей Хлестаков был «кротом».

Вообще же внедрение агента противника — редкость в истории антитеррористических подразделений. Объяснение простое. Подобные подразделения создаются для оперативного реагирования, серьезным планированием занимаются службы безопасности, к ним сходятся все нити, а потому если и внедряться, то именно туда. И еще один немаловажный фактор — террористы не обладают достаточными ресурсами для поддержки «крота», максимум, на что они способны, — это завербовать второстепенного сотрудника, причем никогда нет гарантии, что завербованный не поведет двойную игру, скармливая откровенную дезу. Терроризм бросает открытый вызов всему обществу, сверху донизу, и мало кто из силовиков решится сотрудничать с теми, кто не признает никаких законов.

Я до самого последнего момента не мог поверить, что Хлестаков — «крот». Хотя смутные подозрения появились рано.

Место погибшего Деда во главе «фантастов» занял полковник Песков — довольно заурядный офицер, интересовавшийся в основном юбками и привилегиями. Он с радостью свалил на меня большую часть работы по непосредственному руководству «Антитеррором», требуя лишь выжимки и итоги. Мне пришлось впрягаться в новые обязанности прямо на ходу, но зато Хлестаков был у меня как на ладони.

Сначала новый член команды казался адекватным парнем, даже приятным. Он ничем не походил на своего однофамильца из гоголевской пьесы. Я думаю, если бы в Управлении решили вдруг поставить «Ревизора», Тимофей стал бы последним, кому предложили роль Хлестакова. Ширококостный до массивности, рыжий, с круглыми, чуть навыкате, глазами. Какой из него ревизор? В лучшем случае — слуга Осип…

Еще у Тимофея было хобби. Очень удобно иметь в сослуживцах человека с хобби: не нужно мучительно размышлять, что подарить ему на день рождения или под Новый год, он предсказуем в своих желаниях и всегда будет благодарен за оказанное внимание. Тимофей собирал военные миниатюры и делал из них диорамы различных исторических сражений. Поскольку этим увлекаются многие и есть даже специализированные магазины, то всегда можно было порадовать нашего эксперта по биотехнологиям набором солдатиков.

Еще Тимофей сочинял стихи. Это были плохие стихи, но он все равно потчевал нас своим творчеством. «Фантасты» терпели, а кое-кто публично выражал восхищение, но, разумеется, в памяти ничего не оставалось.

Только одна строчка засела почему-то: «Роса на губах и слезы любви. И знание лучшего мира в крови…» Строчка до сих пор вертится у меня в памяти, словно заезженная пластинка. Что в ней такого?.. Не знаю… Осколки чужих чувств, связанных банальной рифмой?.. Я ведь не знаю даже, любил ли Хлестаков кого-нибудь по-настоящему. Он ни разу не предъявил фотографию любимого человека, ни разу не выставил ее на рабочем столе…

Быть может, бесконечное воспроизведение вырванного из контекста двустишия связано не с Тимофеем, а с моими сомнениями по поводу принятого решения. Совесть — хитрая тварь и умеет к человеку по-разному подбираться. Но однажды Хлестаков задал мне вопрос, который не способен задать кто-либо, познавший любовь… Он спросил: «Ты не можешь забыть их?» Значит ли это, что эксперт по биотехнологиям лишь мимикрировал, воспроизводя чувства, которых не понимал? Создавал диораму, не видя, что за любым игрушечным солдатиком стоит чья-то канувшая в Лету жизнь?.. Думаю, что так. Надеюсь, что так. Но легче не становится…

А еще Хлестаков выбрал странный лозунг. Для тех, кто не в курсе, поясняю, что между членами отряда «Антитеррор» заведена традиция вешать плакат с лозунгом над служебным столом. К примеру, у меня висела картинка, которую я отыскал в Сети: на ней изображен боец САС, целящийся из снайперской винтовки в невидимого противника; подпись гласит: «Терроризм — это болезнь. Встречайте доктора!» По-моему, тут все ясно. А вот Тимофей водрузил нечто многозначительное, отягощенное подтекстами, а именно — черный квадрат из картона, на котором белым шрифтом была процитирована старая песня «ДДТ»: «Я террорист, я Иван Помидоров. Хватит трепаться, наш козырь — террор!» Выбор своеобразный, но и ему никто не придал значения.

Чем занимался Тимофей в нашей группе? Тем же, чем и остальные: изучал статистику, читал научную литературу, следил за веяниями, сочинял отчеты, рисовал бесконечные графики и диаграммы. Я не вникал в тонкости его специальности, мне хватало других проблем, однако заметил, что в своих рекомендациях Хлестаков придерживается определенной и очень строгой линии. Это тоже не было чем-то особенным — идеологически подкованных в отряде хватало: взять хоть нашу оружейницу Милу — суровую валькирию с ярко выраженными феминистическими убеждениями. Однако идеологизированный взгляд мог помешать делу, и я решил провести профилактический разговор.

Я не стал вызывать Тимофея к себе, хотя имел на это право как старший по званию. Сам пришел в кабинет, который он делил с Игорем, нашим главным спецом по энергетике и экологической безопасности. Поинтересовался ходом работы и последними новостями из «GenSims», поведал свежий анекдот о синтетиках, который Хлестакову был наверняка известен, а потом спросил между делом: а что Тимофей самолично думает и может сказать по поводу перспектив борьбы с «Биоджихадом» — не для отчета, а по-дружески для меня? Люди с убеждениями обожают публично излагать свои взгляды. Не заставил себя упрашивать и Тимофей.

Если отбросить кровавую практику «Биоджихада», говорил Хлестаков, то отчасти его руководители правы: «GenSims» действительно запустила новую эволюцию. Конечно же, опасность синтеморфов на данном этапе сильно преувеличена. Они ведь не роботы, способные выдержать град пуль и снарядов, бытовые виды синтеморфов чувствительны к отравляющим веществам и электромагнитному импульсу. Но кто даст гарантию, что какая-нибудь американская биотехнологическая компания типа «BioArts International», которая изображает из себя цивилов, штампующих «банши» для любителей пандорианских извращений, не занимается в настоящий момент созданием боевого синтеморфа, который станет неуязвимым солдатом будущего? Бесконтрольное распространение синтеморфов необходимо остановить, другой вопрос — как это сделать без разрушения основ современной цивилизации? Ведь цивилизация зиждется на конкуренции между государствами и корпорациями, в том числе в военной сфере. А значит, кто-то всегда будет действовать на упреждение, конструируя новые поколения синтеморфов. А значит, в «Биоджихад» будут и впредь вливаться те, кого пугает будущее под властью развитых синтетиков.

— Какие конкретные шаги ты предлагаешь? — спросил я.

— Такой опыт уже был в истории, — сразу отведал Хлестаков. — Человечество сумело ограничить распространение атомного оружия…

Игорь, сидевший в своем углу и прислушивавшийся к диалогу, аж крякнул.

— Ну да, конечно, — иронически сказал он. — Го-то клуб ядерных держав с каждым годом растет…

Тимофей вскинулся, заговорил с горячностью фанатика:

— Мы в самом начале пути! Бесконтрольное распространение синтеморфов можно остановить. Принять резолюцию ООН. Передать все права реагирования рынка биотехнологий надежной компании. Обязать государства под угрозой применения военной силы заморозить национальные проекты развития синтетических форм жизни.

— Радикально, — оценил Игорь. — И какой же компании ты предлагаешь передать исключительнее права на биотехнологии?

— Разумеется, «GenSims»! — брякнул Хлестаков.

Эксперт по энергетике фыркнул. А я вздохнул с облегчением, решив, что этот ответ все объясняет. Хорошо их муштруют в Канаде — отскакивает, как от зубов, и даже смахивает на убеждения.

— Послушай, Тимофей, — сказал я, — ты, конечно, вправе продвигать такую точку зрения, но не забывай, что мы прежде всего копы, мы находимся вне политики и идеологий. А то, к чему ты призываешь, называется лоббированием финансовых интересов. Да и выглядит непатриотично, согласись, отстаивать интересы каких-то канадцев. Поэтому хочу дать тебе дружеский совет: не думай о том, как улучшить мир, а просто выполняй свою работу. Поможешь уничтожить «Биоджихад», и мир, гарантирую, станет лучше.

Тимофей насупился, замкнулся, но меня не удивила его реакция. Я полагал, что преподал урок Хлестакову: он поразмыслит и когда-нибудь признает мою правоту.

Гордыня многих губит — сгубила и меня.

 

ПРЕСТУПЛЕНИЕ: ЭПИЗОД ЧЕТВЕРТЫЙ

Химерическая война тем временем разгоралась.

«GenSims» осчастливила мир синтеморфами поколения гамма — теперь не было нужды хирургически интегрировать управляющий компьютер в мозг искусственного существа: его нейронная сеть программировалась напрямую. Стоили поумневшие синтетики астрономически дорого, но индустрия уже была налажена, и рынок принял их с энтузиазмом.

Одной из заявленных целей выпуска третьего поколения было преднамеренное усложнение процедуры перезаписи управляющих программ — в рекламных проспектах «GenSims» утверждалось, что террористы никогда не смогут овладеть соответствующим оборудованием. В ответ «Биоджихад» устроил крупный теракт в Токио — в знаменитом торговом центре «Daiba Little Hong Kong». Туда завезли свежую партию синтеморфов-садовников вида «тоторо» поколения гамма; потом неизвестный злоумышленник сумел активировать все старт-камеры, и за одну ночь армия неуклюжих пушистых монстриков превратила комплекс зданий в дымящиеся руины. К счастью, обошлось без жертв, но суммарный ущерб скакнул за сотню миллиардов долларов. Корпорацию «GenSims» завалили судебными исками, а японское правительство ввело временный закон, запрещающий использование синтетиков на территории островов. Больше того, напуганные японцы начали сдавать синтетических любимцев в приемники и даже убивать их. Прецедент вызвал цепную реакцию во всем мире, и тут бы, наверное, «GenSims» каюк, но быстро выяснилось, что партия бешеных «тоторо» пришла на склад слева, то есть невинный садовник, питающийся опавшими листьями, слизняками и гусеницами, был превращен в боевого синтеморфа еще на Стадии роста.

Этот теракт дал спецслужбам массу нитей для расследования. Клубок распутали за месяц и наконец-то к вящей радости прогрессивной общественности обнаружили в Гонконге подпольные лаборатории по переработке серийных синтетиков в боевых. Там же повязали легендарных террористов — Ханса Бурдаха и Абу Зу-н-Нуна, которых Интерпол немедленно объявил руководителями «Биоджихада».

Казалось, все закончено. Массовые акции с жертвами сошли на нет. Можно было пожинать лавры, но именно тогда я начал подозревать Хлестакова по-настоящему.

Что послужило толчком? Хорошо помню. После того как Тимофей с Милой смотались в Гонконг на стажировку, я накрыл поляну в память о Деде и в честь того, что виновники его смерти найдены. Как обычно, во время возлияний у всех развязались языки, а поскольку чужих там не было, то и беседы пошли откровенные. Мы с Тимофеем заговорили о природе амока.

Амок — известное психическое заболевание, выраженное в слепом желании убивать. Охваченных амоком нельзя отнести к террористам, у них нет цели внести сумятицу в общество, вызвать страх, однако традиционно ими занимается полицейский спецназ. А кто еще остановит безумца с окровавленными руками?

В том памятном разговоре я первым употребил это слово. Сказал, что боевые синтетики напоминают мне амок.

Хлестаков возразил:

— Амок присущ только людям. Потому что только люди боятся будущего.

— Где связь? Многие боятся будущего.

— Многие боятся, но для немногих страх перед будущим становится невыносим до помрачения рассудка.

— А ты не путаешь амок с самоубийцами?

— Все зависит от психологического склада. Кого-то страх перед будущим толкает к самоубийству, кого-то — к убийству.

— Ты хочешь сказать, что все террористы охвачены амоком? Тот же «Биоджихад» боролся с будущим…

— Не совсем так. Тут можно говорить об амоке более высокого порядка — о вечном амоке.

— Не понимаю тебя.

— Природная эволюция основана на естественном отборе. Но человек навсегда остановил естественный отбор внутри своего вида. Эволюция, конечно, продолжается — как искусственная. При этом эволюционирует не вид, но связи внутри вида. Вечный амок — это тяга к разрушению связей или социопатия, доведенная до крайности. Действие рождает противодействие, вечный амок проявляется там, где рождается будущее. Амок может охватить самого обычного, заурядного человека. Вечный амок покоряет группы, общества, страны.

— Что ж, — сказал я, — коли так, мы выбрали правильную работу.

Хлестаков посмотрел на меня с острым любопытством:

— Ты был хорошим кибернетиком. Ты не можешь забыть их?

Он проговорился. Выдал и свою тайну, и свое равнодушие к тем, кого должен защищать.

Я действительно был лучшим в выпуске ФТК Политеха 2004 года, но моя научная карьера прервалась в тот день, когда в небе над Тулой взорвался «Ту-134» с террористкой-смертницей на борту. Этим рейсом, номер 1303 Москва — Волгоград, летели на отдых к родственникам моя жена Ольга и семилетний сын Артемка. После опознания и похорон я заявился на Литейный, 4 и потребовал, чтобы меня приняли в отряд по борьбе с терроризмом. Фээсбэшники отмахнулись от сумрачного чудака, но потом, узнав, чем я занимаюсь, направили к Деду, который собирал команду «Антитеррор».

Тимофей мог все это выведать, но лишь приложив определенные усилия. Получалось, он «копал» под меня, а возможно, не только под меня. А зачем ему «копать», если он не «крот»?..

После вечеринки я занялся отчетами Хлестакова всерьез, по-взрослому. Разобраться в многоэтажном нагромождении специальной терминологии оказалось непросто, пришлось подключить сторонних ученых, но в итоге сложилась неприглядная картина: штатный эксперт по биотехнологиям целый год потчевал нас псевдонаучными сведениями — то ли почерпнутыми из фантастических романов, то ли высосанными из пальца. С тем же успехом он мог выдавать нам чистые листы.

Впору было садиться писать донос в Службу внутренней безопасности, но меня останавливало одно — я никак не мог понять, зачем это нужно. И если Хлестаков — агент «Биоджихада», то какой смысл в его «подрывной» деятельности? Санкт-Петербург — место спокойное, сонное, синтеморфов здесь днем с огнем…

Чтобы ответить на последний вопрос, мне нужно было всего лишь приглядеться к городским новостям за последние три дня. Но я этого не сделал. А потом началась бойня.

 

ПРЕСТУПЛЕНИЕ: ЭПИЗОД ПЯТЫЙ

Теперь уже и не выяснишь, кому персонально в городской администрации пришла идея воспользоваться услугами «GenSims» для очистки Финского залива. Но в необходимости срочной очистки никто к двадцатому году не сомневался.

Армагеддон локального масштаба подкрался незаметно. То, о чем кричали «зеленые» и что воспринималось властями как «панические бредни», вдруг стало реальностью. Аэрационные станции захлебывались, не справляясь с растущим потоком бытовых и химических отходов. Недостроенная дамба мешала нормальной циркуляции. «Маркизова лужа», оправдывая народное название, зацвела и запахла. Купания в заливе запретили еще десять лет назад, но в двадцатом заходить в воду стало по-настоящему опасно. Рыба дохла. Курортные зоны погибали одна за другой. Когда в летний день ветер дул с «моря», петербуржцы задыхались в ядовитых парах. В городе резко возросла смертность. На туризме можно было поставить жирный крест.

Справиться с экологической катастрофой традиционными способами уже не получалось, и тогда администрация обратилась в региональное представительство «GenSims». Канадская корпорация придумала развернуть в акватории Финского залива очистительную экосферу поколения гамма, включающую целый набор синтетиков: микроорганизмы, грибы, водоросли, рачки и даже развитые синтеморфы вида «ермунганд» — причудливых морских змеев, сконструированных для поиска и переработки донного мусора. Понятно, что выговорить, а тем более запомнить имечко змея из древнескандинавской мифологии нашему человеку трудновато, посему этих синтеморфов прозвали «невскими крокодилами», или попросту «генами», — получилось забавное созвучие: «Гена-гены». Только вот в самих «генах» не было ничего забавного.

За создание и поддержание искусственной экосферы менеджеры «GenSims» запросили сумасшедшие деньги — десять миллиардов долларов. Город потянуть такую сумму не мог, поэтому для спасения региона была разработана Федеральная целевая программа, реализацию которой взял под личный контроль губернатор. Взять-то он взял, однако финансовыми вопросами занимался вице-губернатор Костин, который, как оказалось, был нечист на руку. На горизонте вдруг нарисовался конкурент «GenSims» — некая «заслуживающая доверия» китайская компания, предложившая аналогичную экосферу за пять миллиардов долларов. Выгоды сделки были налицо, однако чтобы продавить ее, Костин решился на подделку экспертных заключений — вероятно, с самого начала был в курсе, что подсовывает городу опасный товар. На что рассчитывал? Вряд ли на русское «авось». Скорее всего, Костин надеялся, что успеет смыться, если что-то пойдет не так. Не успел.

Проверкой чистоты крупных сделок в области биотехнологий должен был заниматься Тимофей Хлестаков. Именно он обладал достаточной квалификацией, чтобы обратить внимание на смену генерального подрядчика, на сомнительность сделки, затребовать документацию по ней, провести повторную выборочную экспертизу. Он мог даже не делать всего этого, а лишь прийти к полковнику Пескову и сообщить, что сухогруз «Русич», на котором в Петербург идет большая партия синтеморфов третьего поколения, загружался в Гонконге, где, как мы знаем, на днях были ликвидированы подпольные лаборатории «Биоджихада». Песков — совсем не дурак и сумел бы увязать одно и второе. Но Хлестаков поступил иначе. Я нашел потом его отчет по экосфере «Чистый залив» — та же многословная белиберда, что и в других подготовленных им документах.

Четырнадцатого сентября «Русич» пришвартовался у Василеостровского грузового терминала. А дальше история токийского торгового центра повторилась: старт-камеры распахнулись, и в прогретую воду Гавани нырнули двадцать тысяч боевых «ген». Будучи земноводными, эти твари захватили не только акваторию, но и Васильевский остров. Только в отличие от японских «тоторо» они не разрушали инфраструктуру, а сразу нападали на людей.

Началась паника. Жители побежали с острова, на мостах встали пробки, мобильная связь легла от обилия звонков, за ней легла Сеть. Те, кто не успел сбежать, взбирались на крыши, баррикадировали люки и тщетно взывали о помощи — эвакуировать их можно было только с помощью вертолетов, но всю авиацию бросили на локализацию расползающихся синтеморфов.

Надо отдать должное службам спасения, городской обороне и полиции — хотя никаких специальных учений на такой случай не проводилось, организовались они быстро: блокировали Васильевский остров, включая ветку метрополитена; по руслам Большой и Малой Невы оперативно натянули сетку, не дав синтеморфам проникнуть к сердцу города. Однако уже к вечеру список жертв и пропавших без вести превысил тысячу человек.

Ночью в Петербурге царило форменное безумие, потом в город начали подтягиваться военные, а с зарей на Васильевский высадились первые истребительные десанты. На ликвидацию последствий биоатаки бросили всех офицеров Управления, включая отряд «фантастов». Только Хлестаков остался в стороне — его как специалиста по синтеморфам сразу забрал штаб. Нам выдали костюмы химической защиты, «АКМы», ножи, электронные планшетки с оперативными картами — и даже без инструктажа отправили через Тучков мост на набережную Макарова.

Я не стану смаковать ужасы Василеостровской бойни — не умею и не хочу. Скажу только, что было очень страшно и очень мерзко. Такие вещи хочется поскорее забыть, но, к сожалению, они не забываются до конца жизни, преследуют в ночных кошмарах, напоминают годовщинами…

В бойне мы потеряли энергетика Игоря, а оружейница Мила получила тяжелое ранение брюшной полости. Общие потери населения составили шесть тысяч сто двадцать семь человек. Говорить о материальном ущербе в данном случае неуместно.

Все эти жизни отняли не боевые синтеморфы, а человек, которого мы считали своим товарищем, стихи которого мы слушали и которому дарили исторических солдатиков на день рождения, — Тимофей Хлестаков.

 

ПРЕСТУПЛЕНИЕ: ЭПИЗОД ШЕСТОЙ

Хлестаков не был профессиональным разведчиком, иначе держался бы до последнего. Но ему хотелось поделиться восторгом победы, его распирало от гордости за содеянное, и он не преминул воспользоваться случаем, хотя даже намек на признание грозил ему суровыми карами.

Случилось это через неделю после Василеостровской бойни. Город оплакивал погибших, везде царила траурная атмосфера, на погребальную церемонию прилетел президент, но Управление работало в обычном режиме.

Я зашел к Хлестакову, глянул на сиротливый стол, за которым совсем недавно сидел Игорь, и, обойдясь без приветствий, протянул Тимофею тонкую пачку страниц, еще теплых после принтера.

— Что это? — спросил Хлестаков.

— Твой отчет по «Чистому заливу», — ответил я, стараясь сохранить невозмутимость.

— Ага. И что там?

— Там бред. Полная а-хи-не-я.

— Ты намекаешь, что я некомпетентен? — Хлестаков прищурился.

— Ты компетентен. Более чем компетентен. Потому и писал бред. Ты ведь, Трофим, агент под прикрытием, не так ли?

Эксперт по биотехнологиям откинулся в кресле и посмотрел на меня со смесью любопытства и безумного веселья.

— Я не агент, — заявил он. — Я выполняю свою работу. И выполняю ее хо-ро-шо.

— Ты работаешь на «Биоджихад»?

— Ты знаешь, на кого я работаю.

Тут бы ему и остановиться, но Хлестаков как будто невпопад добавил к сказанному:

— Слышал, надеюсь? Совет Безопасности ООН принял сегодня резолюцию — распространение маг-технологий будет ограничено. «GenSims» остается единственным производителем синтеморфов. Война закончена, будущее принадлежит нам.

Меня затошнило, перед глазами замелькали картинки из прошлого: растерзанные тела на линиях Васильевского острова; горящие автомобили с разбитыми стеклами; блестящая жиром лента синтеморфа, обвившаяся вокруг опрокинутой детской коляски; кричащая от боли Мила; шипящий в лицо Деду «Чебурашка»; и где-то совсем далеко — уходящие к самолету фигурки: Ольга и Артемка.

— «GenSims», — я впервые произнес это слово с отвращением. — Будущее. Вот, значит, ради чего…

Хлестаков кривовато ухмыльнулся, но тут же овладел собой:

— Мне надо работать, Песок наседает. Если я напутал в отчете, пиши рапорт.

Показывая, что разговор окончен, эксперт по биотехнологиям демонстративно повернулся к экрану компьютера, на котором застыла хищно раззявленная пасть «ермунганда».

Покойный Дед научил меня принимать мгновенные решения. Я сходил в свой кабинет, вытащил из сейфа табельный «глок», вернулся и выстрелил Тимофею Хлестакову в затылок.

Я убил его.

Наверное, Тимофей ничего не успел понять. Надеюсь, ничего не успел почувствовать. Но вообще-то это не имеет принципиального значения. Он заслужил.

 

НАКАЗАНИЕ: ЭПИЗОД ПЕРВЫЙ И ПОСЛЕДНИЙ

Наказания не будет.

Я убил человека, но отделаюсь всего лишь увольнением.

При всех недостатках полковник Песков обладает одним важным достоинством — не сдает своих. Дед был законником и посадил бы меня без колебаний. Кто-то скажет, что Песков просто прикрывает задницу, ведь подчиненный, которому он фактически доверил руководство «Антитеррором», стал убийцей без видимых причин. Пусть так, но результат тот же: расследование прошло в закрытом режиме, все материалы по нему засекречены, официальная версия гласит, что случился самострел на почве нервного срыва. Самострел в затылок, да. Судмедэксперт подписал заключение, не моргнув глазом.

Теперь это проблема только моей совести. Смогу ли я с этим жить? Смогу. Мне не важно, как мотивировал свои действия Хлестаков. Эволюция, естественная и искусственная, необходимость контроля, вечный амок… Чушь! Болтовня!

Ведь на самом деле все просто. Нельзя во имя будущего лишать будущего других людей. Тимофей Хлестаков и те, кто послал на волгоградский авиарейс смертницу, считали, что можно. Поэтому я буду убивать их. Как бешеных собак.