Взяв на европейских выборах 2014 г. очень высокую планку, Национальный Фронт сделал серьезную заявку на титул первой партии страны. Разумеется, это вызвало противодействие всех конкурирующих сил — от СНД до коммунистов. К тому же, как уже упоминалось, выборы в Европарламент — это почти идеальный референдум, в котором на мотивацию избирателей почти не влияют «низменные» соображения о необходимости модернизации коммунальной инфраструктуры и даже о снижении налогов. Настоящее испытание ожидало Марин и ее партию на выборах в советы департаментов (т. н. départementales), которые состоялись во Франции и на ее заморских территориях в марте 2015 г.
Départamentales — далеко не самые важные выборы в политической жизни Пятой республики. Раньше во Франции проводились кантональные выборы, но с 2013 г. их заменили выборы в советы департаментов.
Избирательными единицами при этом остаются кантоны.
Департамент — основная территориально-административная единица во Франции, базовый элемент французской «вертикали» власти, служащий промежуточным звеном между муниципалитетом (органом власти коммуны) и региональным советом. Всего во Франции в советах департаментов более 4.000 народных избранников. Депутатское собрание — Conseil général — решает вопросы, связанные с социальной поддержкой материнства и детства, заботой о пожилых и инвалидах. «Генеральные советы» отвечают за выплату минимальных пособий безработным, за содержание и ремонт местных дорог, а также зданий средних школ. В общем, это та самая «работа на земле», в которой Национальный Фронт никогда не было особенно силен — за исключением описанного выше опыта в Энен-Бомон. В каком-то смысле получить хороший результат на départamentales было для партии не менее важно, чем одержать победу на выборах в Европарламент.
Однако результаты выборов оказались хотя и неплохими, но далеко не такими блестящими, как надеялись руководители Национального Фронта — и как полагали многие политологи. За несколько недель до выборов, например, эксперты считали, что НФ «может развить свой успех, достигнутый на майских выборах 2014 г. в Европарламент… с учетом резонанса январских парижских терактов партия Ле Пен, которая занимает радикальную позицию в отношении ограничения иммиграции во Францию, вполне может собрать более 30 % и стать лидирующей политической силой в стране».
Действительно, Национальный Фронт начал мартовскую кампанию с массированной «атаки»: его представители были внесены в списки кандидатов в 93 % кантонов. И в первом туре départamentales (22 марта) НФ занял второе место по стране, получив 25 % голосов избирателей.
Сама Марин Ле Пен перед вторым туром заявляла, что ее партия «получит около 40 % голосов», и рассчитывала, что НФ поставит под контроль 1–2, а при удачном стечении обстоятельств 3–4 Генеральных совета (получить больше даже при таком великолепном результате Национальному Фронту не дала бы мажоритарная система). Некоторые основания для такого оптимизма были: выборы в советы департаментов обычно проходят при низкой явке, а для НФ с его дисциплинированным и пассионарным электоратом это, скорее, преимущество. Однако во втором туре, состоявшемся 29 марта, результат оказался не выше, а ниже — 22,23 %.
В то же время правые (блок СНД-СПН плюс Союз правых) получили 37,59 %, социалисты и их союзники — 25,49 %. Остальные голоса поделили между собой не примкнувшие к блокам левые и правые партии и движения.
С одной стороны, как отметили многие политологи, эти выборы подтвердили, что тенденция превращения Франции в трехпартийную демократию продолжает укрепляться. С другой, претензия НФ на статус «первой партии страны» оказалась явно преждевременной. Несмотря на сравнимые, в целом, результаты блоков правых, левых и выступавшего в одиночестве НФ, партии Марин Ле Пен не удалось получить большинства ни в одном совете департамента Франции. В то же время, СНД-СПН получил большинство в 67 департаментах, став настоящим триумфатором этих выборов. Левые, которые до выборов контролировали 61 департамент, сумели удержать не более 30. О непопулярности их политики свидетельствует тот факт, что они потеряли Коррез — департамент, считающийся политической вотчиной президента-социалиста Олланда, Эссон — «родной» департамент премьер-министра Вальса, и Сен-Маритим — министра иностранных дел Лорана Фабиуса.
Некоторым утешением для Национального Фронта стало то, что теперь он располагает 62 депутатами в советах департаментов по всей стране. По сравнению с общим числом «генеральных советников» (более 4000) это капля в море, но раньше не было и такого. Вкупе с довольно большим количеством муниципальных советников НФ это позволит партии создать интегрированную сеть местных отделений. Кроме того, партия расширила географию своего присутствия на избирательной карте Франции, добавив к уже освоенным юго-востоку (РАСА) и северо-востоку западные и центральные районы страны.
«Это поможет нам на будущих выборах, в том числе — на выборах в советы регионов в декабре этого года. Наша цель приближается — прийти к власти и воплотить наши идеи, которые восстановят могущество Франции, вернут ей свободу, безопасность и процветание», — заявила Ле Пен. По ее прогнозам, в результате выборов в региональные советы, которые должны состояться во Франции в декабре 2015 г. представители НФ займут кресла, по крайней мере, в четырех-пяти из них.
Подобный прогноз, однако, может оказаться чересчур оптимистичным. Все политические силы, участвовавшие в départamentales, рассматривали их как своего рода генеральную репетицию перед выборами в советы регионов (и как проверку актуальных возможностей партий перед президентскими выборами 2017 г.). Тактика, доказавшая свою эффективность в марте 2015 г., скорее всего, будет использована и в ходе будущих выборов.
Пример départamentales показал, что главной слабостью НФ по-прежнему остается его изолированная позиция по отношению к другим партиям и движениям. Как было показано в шестой главе, даже такая рыхлая и несбалансированная коалиция, как «Объединение темно-синих», значительно повысила результаты НФ на выборах 2014 г. (муниципальных и европейских). В ходе мартовских выборов не вступавшему ни в какие союзы Нацфронту противостояли альянсы СНД (главной оппозиционной партии, куда в декабре 2014 вернулся Николя Саркози) и Союза Правых и Независимых (СПН), а также социалистов и Союза левых сил. При этом СПН сам по себе представлял собой коалицию, отдаленно напоминавшую «Союз темно-синих», но гораздо более представительную.
Однако сможет ли НФ в принципе заключать такие союзы — остается не вполне ясным. На крайне правом фланге французской политики не так много партий и движений, с которыми Национальный Фронт мог бы вступать в коалиции. Совсем не случайно на вопрос портала «Русская Idea», есть ли у нее союзники, Марин Ле Пен ответила:
«Если хотите, наш союзник — французский народ. Конечно, есть люди, которые к нам присоединяются: голлисты, бывшие коммунисты, бывшие социалисты, старые РПР. На сегодняшний день НФ — единственная патриотическая сила, способная объединить французов самых разных политических взглядов, в точности из-за нового разделения: нация vs. глобализация. Мы думаем, что нация — наиболее эффективная структура, способная обеспечить безопасность, процветание и защиту идентичности людей. Наши политические противники имеют совершенно другое видение».
Кроме того, остается не вполне ясным, что может противопоставить НФ отработанной в течение многих лет тактике «республиканского фронта». Эта тактика, активно применявшаяся еще в XX в. под девизом «не пустим фашистов во власть», используется в тех случаях, когда во втором туре голосования складываются «треугольники» — примерно равное количество голосов набирают представители правых, левых и НФ. В таком случае социалисты призывают того кандидата, который имеет минимальные шансы победить (левого или правого — не важно) снять свою кандидатуру, чтобы исключить конкуренцию между двумя «приемлемыми» кандидатами и победу кандидата «неприемлемого», т. е. представителя Национального Фронта.
На мартовских выборах «треугольники» сложились в 278 кантонах. Премьер-министр Франции Мануэль Вальс публично призвал французов голосовать против кандидатов от НФ, после чего социалисты сняли свои кандидатуры в 36 избирательных округах. Однако правые фактически бойкотировали «республиканский фронт», рекомендовав своим избирателям придерживаться принципа «ни-ни»: при отсутствии правого республиканского кандидата не отдавать предпочтения ни социалистам, ни представителям НФ.
Таким образом, тактика «республиканского фронта», хотя и продолжает оставаться действенным инструментом блокирования НФ на местном и региональном уровне, уже не является универсальным средством борьбы с партией Марин Ле Пен. Как представляется, главная опасность для «республиканского фронта» заключается в том, что в результате «де-демонизации» НФ уже не воспринимается, как «абсолютное зло», которое необходимо остановить «любой ценой», а становится «такой же, как и все прочие», партией, за которую можно голосовать, не теряя при этом самоидентификации «добропорядочного гражданина» и «ответственного избирателя».
В то же время уже сейчас определилась основная интрига будущего избирательного цикла во Франции, в частности президентских выборов 2017 г. Скорее всего, ее пружиной будет борьба за голоса правого электората, которая развернется между «классическими» правыми (СНД, переименованные недавно в «Республиканцев») и «крайне правыми» (Национальным Фронтом). Возвращение на пост лидера «Республиканцев» Николя Саркози дает основания полагать, что его подход к заимствованию идей Национального Фронта (контроль над иммиграцией, усиление общественного порядка и т. д.) станет приоритетной стратегией партии (альтернативной стратегии сдвига в сторону партий центра, которую продвигает вероятный конкурент Саркози на внутрипартийных праймериз, Ален Жюппе).
На мартовских выборах в советы департаментов СНД удачно сочетала обе эти стратегии.
«Выступая в целом с жестких позиций, а подчас и перехватывая лозунги НФ, в частности по иммиграционной политике, партия заключила в 80 % кантонов соглашения с центристами, что резко отличало ее от разобщенных левых сил: на каждый кантон в первом туре приходилось в среднем лишь 1,3 кандидата правых против двух кандидатов левых».
В этой ситуации у НФ не будет другого выхода, чем продолжать развивать идею о том, что СНД (UMP) и СПФ (PS) представляют собой, по сути дела, разные части одного целого (UMPS) — партийнобюрократического монстра, «глобальную партию».
«То, что мы во Франции называем UMPS — это не просто слоган, это политическая реальность. По вопросам иммиграции, ЕС, евро, геополитики, Сирии, Ливии, России — у них абсолютно одинаковая позиция. Так что вполне возможно, что они объединятся во втором туре и тем самым возродят политическую биполярность, только уже не прежнюю — между правыми и левыми (то есть между UMP и PS), но в обновленной форме — между Национальным Фронтом и глобальной партией UMPS».
Несмотря на очевидные успехи НФ, достигнутые под руководством Марин Ле Пен, партия еще не стала не только «первой» политической силой страны, но даже и стабильно «второй». Ответ на вопрос, станет ли она таковой, зависит от того, в какую сторону качнется взаимно подвижный электорат правых и крайне правых партий. На данный момент он демонстрирует большую готовность поддержать классических правых, без зазрения совести эксплуатирующих наиболее выигрышные идеи НФ. Однако в оставшееся до начала большого избирательного цикла время ситуация наверняка изменится. И тут на руку НФ может сыграть кризис в Евросоюзе, усугубившийся весной-летом 2015 г. в связи с возможным выходом Греции из еврозоны.
«Фрекзит»
Став президентом Национального Фронта, Марин Ле Пен неоднократно повторяла: Франции необходимо выйти из ЕС и зоны евро. Когда ей возражали, что не существует прецедентов выхода стран из зоны евро, она отвечала:
«Да, нас взяли, как подопытных кроликов, посадили в единый европейский дом, который мало похож на то, что нам обещали…» А теперь говорят: «Ой, мы не продумали механизм выхода отсюда… Вы видите, что мы построили? Мы построили дом, напоминающий тюрьму. Всем входить — никому не выходить!»
До недавнего времени могло показаться, что все это, как и пессимистические прогнозы относительно будущего евро вообще («евро умрет, я думаю, что лучше предусмотреть эту смерть, чем страдать от этой гибели, а это будет реальный экономический и социальный хаос»)не более, чем риторика оппозиционного лидера, стоящего на позициях евроскепсиса. Однако события, связанные с прогнозируемым на лето 2015 г. дефолтом Греции перевели угрозы Марин Ле Пен вывести Францию из еврозоны на другой уровень политической реальности.
В настоящий момент вероятность сценария распада еврозоны относительно невелика, но греческий прецедент (в случае, если Брюссель и Афины не придут к соглашению), способен в короткие сроки повысить шансы на его реализацию.
Разумеется, в Брюсселе осознают масштабы угрозы и готовят встречные шаги. Речь идет, прежде всего, о реформаторской концепции «Завершить экономический и валютный союз», разработанный под руководством Жан-Клода Юнкера. Имеется в виду трехфазовая реформа, которая должна привести к превращению еврозоны в «подлинный и углубленный» валютный союз, который станет «оплотом стабильности и процветания».Концепция рассчитана на 10 лет — до 2025 г., но конкретные нововведения (обязательная экономическая координация, создание «европейского казначейства» с собственным бюджетом для содействия структурным реформам и т. д.) намечаются лишь после 2017 г. А в 2017 состоятся выборы во Франции и Германии, а также референдум о членстве Великобритании в ЕС.
В интервью Bloomberg Марин Ле Пен заявила, что выход Греции из зоны евро (Grexit: от слов Greece и Exit) неизбежен. По ее мнению, за Грецией из ЕС выйдет Великобритания (Brexit), а затем настанет черед Франции (Frexit).
«Я стану мадам Фрекзит, если Евросоюз не вернет нам наш монетарный, законодательный, территориальный и бюджетный суверенитет», — пообещала Марин, подчеркнув, что если Франция выйдет из зоны евро, то единая валюта перестанет существовать. При этом, по ее словам, Франция по-прежнему будет способна осуществлять внешние заимствования и привлекать инвестиции в экономику.
Одним из вероятных вариантов разрешения нынешнего кризиса ЕС является создание внутри нынешней еврозоны нескольких более мелких экономических и политических союзов. В этом случае Великобритания станет центром модернизированной «зоны фунта», Германия сохранит в своей орбите страны Центральной и Восточной Европы (возможно, кроме стран Балтии, которые больше тяготеют к англосаксонской оси), а Франция может превратиться в полюс притяжения для католических стран юга Европы (Италия, Испания, Португалия) — и с большой долей вероятности сохранит в своей зоне влияния страны Бенилюкса. В Италии, Бельгии и Нидерландах достаточно сильны позиции евроскептиков, которые охотно поддержали бы такой вариант развития событий. Немаловажным представляется и тот факт, что представители этих евроскептических партий и движений входят вместе с Национальным Фронтов в европарламентскую группу «Европа Наций и Свобод» (итальянская «Лига Севера», нидерландская «Партия свободы», бельгийский «Фламандский интерес»).
Создание на месте единой еврозоны «зоны фунта», «зоны марки» и «зоны франка» неизбежно ослабит нынешнюю глобальную финансовую систему, основанную на доминировании доллара США. Надо сказать, что критика этой системы не является прерогативой одного лишь Национального Фронта; однако до сих пор все попытки политических лидеров Франции сопротивляться гегемонии доллара подавлялись быстро и безжалостно.
«Неужели американская валюта обратима ровно до той поры, пока не потребуют ее обратимости?»— спросил генерал де Голль американского президента Линдона Джонсона в 1965 г., предложив обменять полтора миллиарда бумажных долларов из французской казны на золотые слитки. Генерал не был экономистом, но он прислушивался к мнению своего советника, выдающегося ученого Жака Руэ, который был убежденным сторонником золотого стандарта.
Американцы предсказуемо заартачились, но Париж стоял на своем, и вскоре трансатлантические лайнеры повезли через Атлантику купленное французами золото. Правда, целиком затребованную сумму получить так и не удалось, однако за два года Франция увеличила свой золотой резерв почти в два раза. Эскапада де Голля создала крайне неприятный для США прецедент: вслед за французами потребовали обмена долларов на золото немцы, затем канадцы, японцы… Золото, накопленное американцами за время войны, утекало, как песок сквозь пальцы. Если в 1964 г. золотой резерв США составлял 12500 тонн, то к 1971 г. всего 9000 тонн. И тогда президент США Ричард Никсон объявил о полной отмене золотого обеспечения доллара — по сути дела, объявил дефолт по золотым займам.
Но еще раньше де Голлю пришлось уйти в отставку в результате «майской революции» 1968 г., и последовавшего референдума. Как и «новые правые» из GRECE и Клуба Настенных Часов, Марин Ле Пен считает, что «революция 1968 г. во Франции была специально организована с целью лишить де Голля власти».
Еще более оперативно была пресечена попытка перспективного кандидата от Социалистической партии на выборах 2012 г., Доминика Стросс-Кана, выступить против американской долларовой гегемонии. Стросс-Кан, занимавший стратегически важный пост председателя МВФ, 3 апреля 2011 г. выступил с заявлением о том, что «Вашингтонский консенсус с его упрощенными экономическими представлениями и рецептами рухнул во время кризиса мировой экономики и остался позади». Эта речь произвела впечатление разорвавшейся бомбы: Стросс-Кан призвал к смелому реформированию мировой политической и экономической систем, подразумевающему отмену тех приоритетов, которые, по его мнению, привели к мировому финансово-экономическому кризису 2008 г. (стремление к достижению низкого бюджетного дефицита, принцип свободного, не контролируемого государственными институтами финансового рынка и т. д.) 14 мая 2011 г. Стросс-Кан, как уже упоминалось в четвертой главе, был арестован в Нью-Йорке по обвинению в сексуальном домогательстве в отношении горничной отеля «Софитель». После того, как он подал в отставку с поста главы МВФ (за два месяца до окончания своего мандата), американские власти согласились отпустить его под залог, а спустя два месяца обвинение было с него снято (выяснилось, что горничная лгала). Тем не менее, скандал, в котором оказался замешан Стросс-Кан, помешал ему выдвинуть свою кандидатуру на пост президента Франции, и в итоге лидером Пятой республики оказался гораздо более покладистый и управляемый Франсуа Олланд.
Национальный Фронт на сегодняшний момент остается единственной крупной партией Франции, выступающей за избавление от глобальной «диктатуры доллара». Отвечая на вопрос российских журналистов, какими будут первые и главные действия Марин Ле Пен на посту президента республики, в том случае, если большинство избирателей ее поддержит, президент НФ ответила:
«Первым делом я верну национальный суверенитет нашей валюте. Франция должна выйти из зоны евро, начать чеканить франк и изгнать монополистов с финансовых рынков. Второе: необходимо разделение банков по роду деятельности — на коммерческие депозитно-ссудные, где люди хранят деньги и в которых запрещены рискованные финансовые операции (с последующей частичной национализацией этих банков), и на инвестиционные, которые зарабатывают на рисках. И третья мера — умный, продуманный протекционизм и полный контроль границ, чтобы регулировать движение капитала, товаров и людей».
Но станет ли «Мадам Фрекзит» президентом Пятой республики? На пути к Елисейскому дворцу «новую Жанну д’Арк» ждут препятствия, которые кажутся сегодня непреодолимыми. «Республиканский фронт» социалистов и правых — только одно из них. А ведь, кроме явных противников, есть еще и вчерашние союзники, которые могут обернуться врагами и, выждав момент, ударить в спину… Весной 2015 г. таким неожиданным врагом для Марин Ле Пен стал ее собственный отец.
Низвержение Менгира
На плакатах, призывавших французов голосовать за Национальный Фронт на выборах в Европарламент в мае был изображен профиль юной девушки с одухотворенным лицом, в стальном шлеме с кольчужной бармицей. Внизу, гораздо более мелко — стоящая на трибуне блондинка в строгом костюме, над ней держит белый зонт телохранитель. Девушка в шлеме — прославленная героиня Франции Жанна д'Арк, блондинка — Марин Ле Пен. Подпись на плакате гласила: «Нет — Брюсселю, да — Франции!».
1 мая 2014 г. Марин Ле Пен и ее отец Жан-Мари шли в первых рядах многотысячной демонстрации Национального фронта. Митинг партии, как обычно, проходил у памятника Жанне д’Арк на площади Пирамид (1 мая, широко отмечаемый во Франции День Трудящихся, еще и «домашний» праздник НФ — с 1988 г., когда Жан-Мари Ле Пен объявил, что Орлеанская дева, покровительница французских националистов, была весьма ревностной труженицей). Тогда Ле Пен-старший выступил с зажигательной речью в поддержку своей дочери и преемницы, которой предстояли выборы в Европарламент. «Жанна получила свыше миссию освободить Францию от английской оккупации, — заявил он. — Марин здесь, чтобы освободить Францию от ига Брюсселя».
Это был последний партийный праздник, на котором отец и дочь шли рядом, плечом к плечу. Прошло совсем немного времени — и вспыхнувший между ними конфликт заставил журналистов говорить о конце «Семейного фронта».
8 июня в своем видеоблоге «Бортовой журнал», размещенном на официальном сайте партии, Ле Пенстарший позволил себе двусмысленную шутку в отношении певца, актера и профессионального игрока в покер Патрика Брюэля. Сказал он про него, посмеиваясь, следующее: On fera une fournée la prochaine fois. Слово «fournée» во французском языке имеет несколько значений. Например, «группа», «цепочка» — тогда получается, что «в следующий раз мы сформируем (из таких, как Брюэль) целую группу». Но в то же время «fournée» это еще и «печь» — и в этом случае выходит, что автор «Бортового журнала» собирается в следующий раз отправить Брюэля в топку. Поскольку Брюэль — алжирский еврей, исповедующий иудаизм — шутка получилась совсем не смешная, хотя вполне в духе Жан-Мари Ле Пена. И, разумеется, многочисленные противники Национального Фронта немедленно ухватились за очередной «прокол» его основателя (это далеко не первый подобного рода «каламбур» — в прежние годы Ле Пену приходилось выкладывать круглые суммы в качестве штрафов за неполиткорректные высказывания).
Марин была шокирована. После всех усилий по «де-демонизации» получить такой удар в спину от обожаемого когда-то отца! Она расценила эскападу Жан-Мари не просто как личный выпад, а как непосредственную угрозу партии. И, оправдывая репутацию женщины решительной и жесткой, не колеблясь, осудила отца, назвав его выступление «политической ошибкой», а опасный каламбур «разрушительным». А Луи Альо, высказался еще резче — «это не просто неудачная фраза, это удручающая политическая глупость!».
В довершение всего, с официального сайта партии были удалены все видеоблоги Жана-Мари Ле Пена (осталась лишь ссылка, ведущая на личный сайт патриарха — «во избежание проблем с правосудием»).
85-летний Жан-Мари Ле Пен воспринял все это крайне болезненно. Еще бы: ведь в скандальном своем выступлении он защищал дочь от либералов, которые, «используя хорошо известные механизмы», выставляли Марин «нацисткой» и сравнивали ее с Гитлером. А вместо благодарности, или, на худой конец, простого понимания — такое унижение.
Он написал дочери открытое письмо — подчеркнуто официальное по форме, начинающееся словами «Госпожа Президент», и в то же время очень эмоциональное, пронизанное обидой. «Я жертва враждебной и клеветнической интерпретации, которая была сделана нашими политическими врагами или „полезными идиотами“, — писал Ле Пен-старший. — Я не прошу ничего, кроме справедливости, взываю к вашему авторитету для восполнения несправедливо нанесенного мне ущерба. После этого, в наших общих интересах, я буду считать инцидент исчерпанным».
Марин не посчитала нужным принести отцу извинения, тем более публично. А когда в апреле 2015 г. Жан-Мари позволил себе повторить свои же собственные высказывания о том, что газовые камеры были «всего лишь деталью» истории Второй мировой войны (впервые он заявил так еще в середине 1980-х годов) — терпение Марин лопнуло окончательно. Не для того она выстраивала новый образ Национального Фронта, как респектабельной политической партии, не для того отказывалась от альянсов с крайне правыми движениями Центральной Европы, жертвуя перспективой создания крупной фракции в Европарламенте, чтобы подставить под удар репутацию НФ из-за откровений своего старого папы, которому вдруг приспичило признаться в симпатиях к маршалу Петену. «Я никогда не считал маршала Петена предателем», — отрезал Жан-Мари. Можно представить себе реакцию российской общественности, если бы кто-то из отечественных политиков заявил, что не считает предателем, например, генерала Власова. Только в случае с Ле Пеном градус общественного негодования можно было смело помножить на три.
«Статус почетного президента партии не означает, что Жан-Мари Ле Пен может ставить под удар партию и допускать столь явные провокации, цель которых — навредить мне», — заявила тогда Марин Ле Пен. А вице-президент НФ Флориан Филиппо добавил: «Жан-Мари Ле Пен высказал точку зрения, которая означает полный, окончательный и непоправимый разрыв с позицией Национального Фронта. То, что он говорит, совершенно противоречит позиции партии и Марин Ле Пен».
Вслед за публичным выговором последовали и оргвыводы. Жану-Мари запретили выдвигать свою кандидатуру на региональных выборах в декабре этого года в регионе Прованс-Альпы-Лазурный берег. Вместо него партию там будет представлять его юная племянница, Марион Марешаль Ле Пен. «А я все равно считаю, что был бы лучшим кандидатом», — сварливо заметил Жан-Мари. 3 мая Марин Ле Пен заявила, что больше не желает, чтобы слова ее отца звучали от имени всей партии. И, наконец, в понедельник, 4 мая, состоялось заседание исполнительного бюро НФ, созванного для решения о дисциплинарных санкциях за провокационные высказывания в прессе о Второй мировой войне, на котором было принято решение «приостановить» (suspendre) членство Ле Пена-старшего в партии. Кроме того, бюро постановило в течение трех месяцев созвать внеочередной партийный съезд, который должен будет решить вопрос о лишении Жана-Мари статуса почетного председателя партии.
На сей раз старый политик среагировал с такой экспрессией, которая сделала бы честь многим молодым людям. Он назвал решение бюро «предательством», «преступлением» и «результатом заговора», и заявил, что надеется на поражение своей дочери на президентских выборах 2017 г. «Противник бьет в лицо, а она бьет ножом в спину, — кипятился Жан-Мари в эфире радиостанции Europe-1. —Если человек с такими моральными принципами будет руководить Францией, то горе Франции».
Ле Пен-старший был настолько взбешен, что фактически отрекся от дочери, посоветовав ей сменить фамилию. «Пусть выходит замуж — за Луи Альо, или за Флориана Филиппо», — перечислил он имена вицепрезидентов НФ, один из которых и так является ее «компаньоном», а сексуальные предпочтения второго были секретом Полишинеля.
Скандальное интервью Ле Пена-старшего, из-за которого, собственно, он и был подвергнут унизительной порке, было дано еженедельнику Rivarol. И сделано это было отнюдь не случайно.
Как уже говорилось в четвертой главе, Rivarol и его главный редактор Жером Бурбон были убежденными противниками (можно даже сказать — врагами) Марин Ле Пен.
Особое раздражение Бурбона вызывала кадровая политика Марин: он считал, что люди, которыми она себя окружала еще со времен «Поколения Ле Пен», представляли собой «банду дегенератов». К «дегенератам» он относил Луи Альо («агента сионистов, поставленного в руководство партии, чтобы вернуть ее в рамки Системы»), Флориана Филиппо (о сексуальной ориентации которого еще до «аутинга» журнала Closer было известно в кругах, близких к Национальному Фронту — и редакция Rivarol, разумеется, не являлась исключением), Стива Бриуа и многих других.
Одним словом, с точки зрения «тру-националистов» из Rivarol, а также ветеранов партии, сплотившихся вокруг Жан-Мари Ле Пена еще в героические времена «старого Нацфронта», вместе с Марин в партию ворвался не столько свежий ветер перемен, сколько сладковатый душок декаданса и разложения. И закаленные бесчисленными баталиями бойцы стали понемногу отходить от нового лидера НФ. А вместе с ними потихоньку размывалось и политическое влияние Ле Пена-старшего, который, конечно же, не предполагал вовсе удалиться от дел после передачи власти Марин.
За прошедшие с момента передачи власти четыре года «почетный председатель» Национального Фронта растерял все инструменты воздействия на партию, бывшую когда-то его верной армией. Он сам выковал «вертикаль власти», беспрекословно подчиняющуюся приказам харизматичного лидера — но теперь место лидера заняла его дочь, и дисциплинированные солдаты НФ даже не подумали выступить в защиту своего бывшего главнокомандующего. Со стороны кажется, что повторилась история шекспировского короля Лира, передавшего свое царство дочерям и вышвырнутого ими под проливной дождь. Жан-Мари Ле Пен, однако, мало похож на беднягу Лира — и не только потому, что, имея, как и шекспировский король, трех дочерей, «королевство» он отдал младшей. У Лира, как мы помним, не осталось почти ничего — только шалаш в чистом поле. А вот Жан-Мари Ле Пена, и без того человека весьма не бедного (его состояние приблизительно оценивается от 30 до 40 миллионов евро), совсем недавно заподозрили в сокрытии более 2 миллионов евро на тайном счету в банке HSBC. Буквально за несколько дней до скандала с «приостановлением членства» Ле Пенастаршего в НФ издание журналистских расследований Mediapart опубликовало данные, которые Управление разведки и противодействия подпольным финансовым схемам (TRACFIN) передало в прокуратуру города Нантер. TRACFIN — финансовая разведка при министерстве экономики и финансов Франции, отвечающая за борьбу с отмыванием денег. Эта спецслужба обычно не сливает добытую информацию, и то, что «компромат» на почетного президента НФ попал к журналистам Mediapart, можно объяснить только очень сложной игрой, которая ведется вокруг Национального Фронта в последние месяцы.
Деталью этой игры является «разоблачение» финансирования НФ со стороны Первого Чешско-Российского банка, о которой рассказывалось в пятой главе.
Потом в Европарламенте инициировали расследование в отношении помощников евродепутатов от НФ, которые, якобы, работали на партию и лично на Марин и ее отца, получая зарплату из бюджета ЕП. Расследование это, кстати говоря, тянется до сих пор. И, наконец, месяц тому назад тот же Mediapart сообщил о новой сенсации: хакеры выложили в сеть «тысячи текстовых сообщений и электронных писем» из переписки между Кремлем и Национальным Фронтом. Речь, в частности, шла о поддержке присоединения Крыма к России (Марин Ле Пен не раз заявляла, что Крым является российским регионом).
И вот теперь финансовая разведка добралась до Ле Пена-старшего. Причем, если сообщения Mediapart о счете, на котором хранятся тайные капиталы почетного председателя НФ, подтвердятся, ему грозит не только разорение (по закону, ему могут предъявить обвинение в неуплате не только подоходного налога, но и социальных платежей за 10 лет), но и позор. Позор, который ляжет плохо смываемым пятном и на партию, и на саму Марин Ле Пен.
Что в этой ситуации должна была сделать Марин, жесткий и прагматичный политик, всерьез собирающаяся побороться за пост президента Франции? Правильно: максимально дистанцироваться от отца, который и без того доставлял ей сплошные неприятности.
Некоторые журналисты, правда, подозревали, что скандал был инсценировкой, которую отец и дочь договорились поставить для отвлечения внимания недоброжелателей — но слишком искренним был гнев Ле Пена-старшего, и слишком заметно, с каким трудом скрывает бешенство его дочь. Помирить деда с теткой попыталась Марион Марешаль — но безуспешно.
В целом, конфликт между Марин и ее отцом пошел не на пользу партии — хотя бы потому, что породил целую серию версий о возможном создании альтернативной партии (Жан-Мари сделал несколько таких заявлений, но затем взял свои слова обратно) и о ребрендинге Нацфронта. В интервью немецкой газете «Штерн» Марину спросили, не собирается ли она переименовать свою партию в «Патриоты».
«Нет, — ответила лидер НФ. — „Патриотами“ называется социальная сеть, существующая у нас на протяжении нескольких месяцев. Что касается изменения названия, Жан-Мари Ле Пен сказал по этому поводу:
„Это не обсуждается, пока я жив“. Для меня это не табу, но в ближайшее время этого не случится».