Море у берега казалось неправдоподобно спокойным — плита зеленоватого стекла, протянувшаяся от черного пляжа к белым барашкам невысоких бурунов, окаймлявших невидимые отсюда подводные скалы. Закатное солнце плеснуло на неподвижную гладь расплавленным золотом и выковало из него сверкающую дорожку. Сидевший на краю палубной надстройки молодой, дочерна загорелый человек с длинными, забранными в тугой узел волосами цвета воронова крыла развлекался тем, что кидал в сверкающую дорожку камешками. От удачного попадания вода разлеталась во все стороны золотыми брызгами.
Капитан Цаддак подошел к молодому человеку сзади и некоторое время стоял у него за спиной, глядя на расходящиеся по воде круги. Потом несколько раз деликатно кашлянул.
— Здравствуйте, здравствуйте, Цаддак, старина, — радушно сказал молодой человек, не оборачиваясь. — И можете не кашлять — вашу медвежью походку я узнал, стоило вам подняться на палубу.
— Я говорил, — укоризненно покачал головой капитан. — Я всегда говорил кормчему — вот увидишь, Лис, если мастер Кешер вернется, он сделает это незаметно, так, словно он нас и не покидал. Как вы добрались до корабля?
— Доплыл, — пожал плечами молодой человек. — Вынужден сделать вам замечание, капитан, — вы совершенно распустили команду. Канаты свисают до самой воды, на палубе никого нет… Такое впечатление, что кривого Руима съела акула. Капитан Цаддак повздыхал.
— Руим на берегу, вместе с половиной команды. Добывают орихалк, видите ли. Все помешались на этом орихалке. Моют его в реках, роют ямы… Впрочем, я и сам видел, что на берегу его много…
— Чепуха, — усмехнулся Кешер. — То, что можно найти на берегу, — сущие крохи. Вот когда мы придем в горы, вы узнаете, что такое орихалковые россыпи.
— Вы дошли до гор? — дрожащим голосом спросил капитан. — Вы… вам все удалось? Но как?..
Молодой человек наконец повернулся к Цадда-ку, и тот увидел свежий, едва затянувшийся розовый шрам, змеившийся от груди к ключице.
— Это было нелегко, старина, — серьезно ответил Кешер. — Но, как видите, я сдержал слово. Сегодня Ночь Двух Лун, и я вернулся, как обещал. Честно говоря, я мог бы успеть и раньше, но потребовалось некоторое время, чтобы затянулись раны. — Он дернул плечом. — А вы, как я вижу, так и не ушли на Острова Поющих Змей…
— Не ушли, — подтвердил Цаддак. — И правильно сделали. Водяная стена исчезла на пятую ночь после вашего отплытия, а еще через день мы смогли высадиться на острове…
— Вот это интересно, — перебил его Кешер. — Расскажите мне, что здесь творилось.
Капитан удивленно поднял брови.
— Честно говоря, я не видел почти ничего. Все случилось поздней ночью, когда я уже спал в каюте. «Сияющее копье» неожиданно подбросило на волне — да так, что я в одно мгновение очутился на полу. Честно говоря, нас мотало несколько часов без перерыва, но все это время стояла такая темень, хоть глаз выколи. А когда рассвело, от водяной стены и следа не осталось. Главная Волна пошла на остров, это ясно, да вы и сами, верно, видели, что творится сейчас на берегу… Обратно в море она уже откатывалась, потеряв свою силу, тут нам повезло. А уж почему она вдруг исчезла, об этом и вовсе вам лучше знать.
Молодой человек пропустил намек мимо ушей.
— Слушайте, я чертовски голоден. На вашем корыте найдется добрый кусок жареного мяса и кружка пива?
Цаддак мгновенно налился темной кровью.
— Мастер Кешер, хоть вы и герой, но оскорблять мой корабль не позволено никому! Слышите — никому, пусть даже этот кто-то — личный друг Их Высочеств!
— Ну, полно, капитан, полно, — широко улыбнулся Кешер, очень довольный тем, что отвлек простодушного капитана от обсуждения неприятной для него темы. — Приношу вам свои искренние извинения. Хотя если бы у вас два дня не было во рту ничего, кроме сладких кореньев, я думаю, вы не стали бы придираться к словам…
— Не будем ссориться, мастер Кешер, — смягчился отходчивый Цаддак. — Я не подумал, что вы только что вернулись из дальнего странствия. Сейчас мы спустимся ко мне в каюту, и я прикажу старому пройдохе Титусу зажарить поросенка. Знаете, это странно: несколько дней назад на побережье хлынули дикие звери — кабаны, олени, косули… Не знаю, что их гонит сюда, но мы теперь каждый день едим свежее мясо, а абордажники построили на берегу коптильню, так что запасов хватит и на обратный путь.
«Что их гонит? — повторил про себя Кешер. — Хотел бы я знать». Он и сам видел стада оленей, покидающие предгорья и движущиеся в сторону моря. Уходили не только олени — с болот и озер стаями, заслонявшими небо, улетали уточки и розовые фламинго, в лесах он встречал целые колонны муравьев, мигрирующих по направлению к берегу. Словно где-то за спиной у спасающихся бегством животных происходило нечто ужасное…
«Это подземная страна, — думал Кешер. — Она гибнет, рассыпается, и ее распад почему-то сводит с ума животных. Жаль, что я не успел узнать у Белого Слепца, каким образом эглы подчиняют себе чудовищ, подобных снежной обезьяне. Впрочем, я вообще очень многого не успел узнать…»
— Пойдемте, — кивнул он капитану, спрыгивая с надстройки. — Готов отдать самородок орихалка за кружку кислого пива.
Ужинали втроем — Кешер, Цаддак и Морской Лис. Капитан настойчиво рекомендовал всем отведать браги из плодов дынного дерева, в изобилии произраставшего на берегу. Правда, леса побережья оказались смыты хлынувшей на остров волной, и теперь плоды потихоньку гнили в глубоких лужах. Но на бражку они все равно годились, о чем Цаддак не уставал повторять, доказывая это личным примером.
Кешер, однако, пил мало, больше налегая на жареную поросятину. Что до Морского Лиса, то он мрачно сидел над своей кружкой, время от времени шумно прихлебывая из нее и бросая подозрительные взгляды на молодого человека. Разговор не клеился. Кешеру явно не хотелось рассказывать о своих приключениях, а капитан и кормчий не решались приставать к нему с расспросами. Наконец приятно порозовевший Цаддак широко улыбнулся и спросил:
— А где же, позвольте полюбопытствовать, ваш слуга Ори? Такой смышленый мальчонка, хоть и бездельник, конечно…
Кешер перестал жевать и странно посмотрел на капитана.
— Ори умер, — ответил он наконец. — Погиб в горах.
Улыбка капитана погасла. Над столом повисло тяжелое молчание, в котором явственно слышалось сопение кормчего и бурчание в объемистом брюхе Цаддака. Кешер обглодал косточку и отставил тарелку.
— Благодарю, капитан, — произнес он торжественно. — Ужин великолепен. Впрочем, полагаю, по возвращении в Аталанту вы сможете нанять себе халисского повара, чье искусство затмит таланты нашего доброго Титуса.
— А вы, мастер, наверняка вернетесь ко двору, — предположил довольный Цаддак. — Их Величества вернут вам титул и поместья, и вы снова станете командиром телохранителей Господина Моря и Суши…
— Возможно, — без улыбки отозвался Кешер. — Однако в ближайшее время я предполагаю заняться постройкой крепости на берегу. Впрочем, больше всего работы предстоит кормчему.
Морской Лис отвел взгляд в сторону.
— Кто лучше всех знает морской путь к острову? Кто сумеет провести суда, груженные орихалком, к портам Аталанты? Теперь, когда Великой Волны больше нет, Их Величества будут посылать сюда целые флотилии и вести их поручат нашему кормчему…
Триера мягко качнулась на гребне большой волны. Кешер вопросительно изогнул бровь.
— Вечерний прилив, — объяснил раскрасневшийся от браги капитан. — Последние дни он почему-то сильнее обычного. Возможно…
Он не договорил и быстро закрыл рот. «Сияющее копье» вновь подбросило и опустило, на этот раз куда сильнее.
— Я поднимусь на палубу, — заявил Кешер. Он поднялся из-за стола прежним легким и пружинистым движением. Только тут капитан понял, что с самого начала смущало его в облике молодого человека.
— Ваши мечи, — растерянно пробормотал он. — Вы же никогда не расставались с мечами…
Кешер молча улыбнулся и вышел из каюты. Цаддак задумчиво посмотрел ему вслед.
— Ты не находишь, что он изменился, Лисенок? — спросил он. — Будь я проклят, если за этот месяц парень не постарел на десять лет. Ты видел седую прядь у него в волосах?..
Кешер Аш-Тот вышел на палубу «Сияющего копья Хэмазу» и встал у юта, крепко держась за натянутый вдоль борта канат. Триера качалась на высоких волнах, разбивавших еще недавно спокойное зеркало бухты. Темнело. По обеим сторонам хрустального небосвода светились два тяжелых, почти одинаковых по размеру шара — Лилит и Ианна. В Ночь Двух Лун обе они сияли на небосклоне в полную силу, словно стараясь перещеголять друг друга своей красотой.
Позади послышалось негромкое поскрипывание деревянных ступеней, потом уверенные шаги человека, для которого корабельная палуба была родным домом. Кешер не оборачивался, разглядывая холодный и надменный лик Ианны. Сегодня она почему-то казалась больше, чем обычно, и Кешеру чудилось, что он различает на ее выпуклой поверхности тонкую паутинку трещин.
— Мои поздравления, Яшмовый Тигр, — негромко произнес человек у него за спиной. — Вы все-таки совершили невозможное…
— Невозможного не существует, экзарх, — ответил Кешер, не отрываясь от созерцания Ианны. — Есть задачи легче, и есть задачи труднее. Эта была из самых трудных.
Экзарх промолчал. Сильные приливные волны качали триеру, словно младенца в люльке, и крупные южные звезды дробились в глубокой воде, прозрачной и темной, как глаза мальчика Ори.
— Сегодня Ночь Двух Лун, — нарушил Кешер тягостное молчание. — Почему же вы не у себя в каюте, экзарх?
— Нет нужды, — коротко отозвался его собеседник. Он подошел к борту и облокотился о него, задрав к небу крупную кудлатую голову. — Какая странная сегодня Ианна…
— Так это была игра? — чуть разочарованно спросил Кешер. — Жаль, мне нравилось, как вы проникновенно выли…
Экзарх рассмеялся коротким сухим смешком.
— Игра? Нет, скорее наваждение. Но с тех пор, как подземный король умер, оно бесследно прошло, и этим я обязан вам, Яшмовый Тигр.
— Напротив, мне следует благодарить вас, экзарх, — учтиво ответил Кешер. — Это же вы предупредили меня об опасностях и ловушках острова, открыли мне тайну имени Белого Слепца и рассказали о магической связи, существующей между ним и Великой Волной…
— Не тратьте слов понапрасну, — перебил его собеседник. — Я выполнил свою работу, а вы сделали свою. Теперь сокровищницы Аталанты не оскудеют до конца ее дней. Я заплатил за это помраченным рассудком, вы едва не поплатились жизнью. Но вспомнит ли кто о нас, глядя на пламенеющие орихалком стены Великого Дома?
«Никто, — мысленно ответил Кешер. — Никто не помнит тех, кто прокладывал дорогу во тьме, кто крался тайными тропами, кто побеждал не доблестью, а хитростью. Такова извечная судьба незримых воинов Аталанты. Я бы хотел остаться на острове, — подумал он. — Мне до смерти надоела придворная возня, интриги и подковерная борьба соперничающих Домов. Но я должен вернуться. Кешер из Дома Аш-Тот, Господин Мечей, всегда возвращается живым. К тому же за Его Высочеством остался неоплаченный долг, а я Не из тех, кто прощает своим должникам».
Он вспомнил, как ползал по ковру, залитому хлещущей из обрубка руки кровью, желтолицый хозяин арены. Он бормотал какие-то жалкие и бессмысленные слова и все пытался поцеловать пыльную сандалию Кешера. В конце концов его причитания надоели Кешеру, и он, коротко размахнувшись эгльским топориком, отрубил желтолицему вторую руку. Две руки — за два погубленных меча. Он пришел за своим долгом, как только затянулись раны, полученные в последнем бою с эглами, и желтолицый не смог ему отказать.
«Да, я бы хотел остаться», — подумал Кешер. «Оставайся, — просила Нина, когда они стояли у края священной рощи, бывшей некогда ее домом. Теперь роща была смыта обрушившейся на остров огромной волной, и сломанные деревья торчали из высоко стоявшей на равнине воды, как воздетые к небу руки утонувших гигантов. — Мы уйдем на холмы, построим новый, светлый дом и будем в нем счастливы. Подземного народа больше нет, и нам нечего будет бояться…»
«Нет, — сказал ей Кешер. — Мне было хорошо с тобой, но мой дом не здесь. Возможно, когда-нибудь я еще вернусь к тебе. А чтобы тебе не было так одиноко, я оставляю с тобой Ори».
«Хозяин, — запротестовал Ори, — и не думайте, хозяин! Я вас одного не брошу! Виданное ли дело — оставить меня на эту… эту…» — он не договорил и смутился.
«Ты останешься, — жестко повторил Кешер. — Ты еще болен, а Нина сумеет тебя вылечить. Кроме того, я не хочу, чтобы ты возвращался в Аталанту».
«Почему?» — дрожащим голосом спросил Ори. Его темные глаза лихорадочно сияли на бледном, осунувшемся лице. Хотя рана на груди уже почти не гноилась, мальчик все еще был очень слаб. Когда истекающий кровью Кешер на руках выносил его из подземелья, заполненного мечущимися, ослепшими от ужаса и потрясения эглами, Ори показался ему легким, словно соломенная кукла. Тогда Кешер поклялся, что, если мальчик выживет, он сделает все, чтобы Ори никогда больше не вернулся к своим жестоким наставникам.
«Так надо, — сказал он, не желая ничего объяснять. — Ты останешься на острове и будешь заботиться о Нине. Ты должен забыть, кто ты и откуда. Можешь придумать себе новое имя. Можешь даже научиться есть ящериц. Но если я когда-нибудь вернусь сюда, мне будет приятно, если ты меня все-таки узнаешь…»
— Хотите откровенно, экзарх? — спросил он, поворачивая освещенное серебряными лучами Манны лицо к Морскому Лису. — Мне совсем не нужна эта слава. А те, в чьей памяти я хотел бы остаться, никогда не увидят дворцов Аталанты.
Триеру снова качнуло. Большая, пришедшая из темноты волна подняла корабль так высоко, что заскрипели якорные канаты.
— Необычайно сильные здесь приливы, — задумчиво произнес кормчий. — И с каждым вечером они становятся все сильнее…
— Думаете, это рождается новая Великая Волна? — усмехнулся Кешер. — Но ведь ее некому поддерживать. Белый Слепец мертв, а его наследник слишком слаб, чтобы повелевать морем. К тому же он наверняка уже умер от голода, когда разбежались кормившие его слуги.
Морской Лис внимательно посмотрел на него.
— Значит, вы так ничего и не поняли? — спросил он. — Волна — это совсем не главное. Все пространство вокруг нас пронизано невидимыми нитями. Они связывают небо и землю, море и луны, людей и звезды. А теперь одна из таких нитей оборвалась.
Он замолчал, разглядывая огромную, сияющую расплавленным серебром луну. «Море чувствует приближение Ианны, — думал кормчий. — Подземный король умер, и Ианна сорвалась со своей небесной цепи. Пройдет несколько лет, а может быть, месяцев, и столкновение станет неизбежным. Золотые дворцы Аталанты обратятся в прах, и море сомкнется над гордыми белыми башнями. Могущество владык Четырех Стран Света будет повергнуто, и ужас и боль воцарятся в разоренных городах и селеньях. Я видел это в своих кошмарах. Я кричал, не в силах предотвратить гибель мира, а меня запирали в тесной каюте. Меня считали безумцем, и никто не понимал, что я просто вижу будущее. Будущее, которое я создал своими собственными руками…»
И кормчий «Сияющего копья Хэмазу» по прозвищу Морской Лис, экзарх Когорты Незримых Воинов Аталанты, улыбнулся в темноте жестокой улыбкой сумасшедшего.