Стоя на краю плато, Игнатий Монтехо наблюдал, как группа Ямагучи заканчивает погрузку. Превосходные цейссовские стекла съедали расстояние — казалось, стоит сделать шаг, и окажешься рядом с маленькими деловитыми японцами, сновавшими от склада к вертолетам и обратно, подобно диковинным муравьям в темных очках и камуфляже. Между тем до нижнего лагеря было добрых две мили — из них семьсот футов крутого обрыва. Игнатий Монтехо спускался туда только по необходимости — влажный, пропитанный лихорадкой воздух, ядовитые насекомые, поднимавшиеся от медленной стоячей реки миазмы — все это заставляло его держаться подальше от нижнего лагеря. Впрочем, особой нужды инспектировать работы пока не наблюдалось — Ямагучи заслуживал доверия. Еще бы не заслуживать, за сорок процентов от выручки… Якудза во многих отношениях были предпочтительней жадных и ненадежных грабителей могил — уакерос, традиционно контролировавших бизнес нелегальной добычи древних сокровищ. Ямагучи уже помогал Монтехо с транспортировкой добычи из убежища Льянганати в эквадорских Андах и показал себя высоким профессионалом. Но на всякий случай… на всякий случай в нижнем лагере имелся Зубастик — жилистый, сухопарый индеец, быстрый и тихий, словно змея. Если Ямагучи вдруг решит повести собственную игру или обмануть Монтехо даже в какой-нибудь мелочи, Зубастик это увидит, а Монтехо об этом узнает. Доверяй, но проверяй — такой уж это бизнес.

Поэтому Игнатий Монтехо редко покидал верхний лагерь, устроенный на вершине продуваемого всеми ветрами каменистого плато. Ветрено, да, но ветры уносят зловредную лихорадку и москитов. Хватит с него джунглей, он и так просидел в ущелье целых три дня, пока собственными глазами не удостоверился, что место — то самое и видение не обмануло его. Санта Мария, какие то были ужасные дни… Видения показывали ему медленную, словно скованную сном, реку, протекавшую под темно-зелеными сводами из переплетенных ветвей и лиан, и четырнадцать белых камней, разбросанных по берегам, но за шестьсот лет река сменила свое русло, а камни оказались надежно укрыты буйной растительностью. Ему стоило большого труда разыскать их все, очистить от кустарника и мха, прочитать вырезанные в камне символы, понять смысл древней головоломки и найти, наконец, дорогу к убежищу. И только окончательно убедившись в том, что неприметный, оплывший от тропических ливней холм, притаившийся в самом сердце пропахшего гнилой водой и нездоровым воздухом ущелья, и есть то убежище, которое он так часто видел в своих странных снах наяву, Игнатий Монтехо вызвал группу Ямагучи и позволил себе подняться на плато, в верхний лагерь.

Перед началом раскопок он подробно проинструктировал японца об опасностях, подстерегавших группу в подземных лабиринтах. Шестьсот лет назад предки Игнатия Монтехо вырыли под этим холмом разветвленную систему ходов и пещер, надежно защищенных от непрошеных гостей хитроумными ловушками и смертоносными механизмами, многие из которых действовали до сих пор. Только один человек во всем мире знал, как пройти этот лабиринт безнаказанно. Бесценный дар предков. Сны наяву.

Ямагучи слушал, вежливо кивал, записывал в крошечный электронный блокнот. Без жертв все равно не обошлось — в первый же день в центральном коридоре первого яруса, где в глубоких нишах торжественно несли караул отлитые из чистого золота фигуры воинов и жрецов, одного из японцев укусил ядовитый паук. Но Ямагучи прекрасно отдавал себе отчет в том, что, если бы не удивительные способности Монтехо, подземелье убило бы всех.

Игнатий регулярно получал от него донесения — пройден первый ярус, обнаружен спуск на второй… Поиски проходов не занимали много времени — если группа не могла найти дверь, Ямагучи запрашивал Монтехо по рации, и тот всегда подсказывал правильное направление. За поворотом с падающей сверху решеткой из остро заточенных кольев — эта ловушка не опасна, дерево давно рассыпалось в труху, но одно полуистлевшее острие до сих пор пригвождает к полу скелет безымянного искателя приключений — был обнаружен большой зал с мумиями особ королевской крови. Вонять там должно немилосердно… но прекрасные одежды мертвых кронпринцев сохранились чудесно, да и восседают мумии на золотых тронах. Прошли дальше, докладывал Ямагучи… полого уходящая вниз галерея… ямы в полу, гнезда диких пчел, торчащие из стен шипы с выдохшимся за сотни лет ядом… третий уровень.

Склад золотой и серебряной утвари, сосуды, кувшины, огромные блюда… предки жили богато. Ящики, набитые тканями из шерсти ламы и альпаки — вряд ли сильно попорченные, моль здесь не водится… Дальше, за тремя следующими друг за другом на расстоянии шага смертоносными ловушками, зал, наполненный реквизитом очередного золотого сада — деревья, кукуруза, ламы и пастухи. Ничего интересного, Игнатий уже находил подобные сады в предыдущих хранилищах, на эксклюзив они не тянули. Зато на четвертом уровне скрывалось нечто и в самом деле интригующее. Даже в своих снах он не видел этого места отчетливо.

Сквозь темную завесу проступали уродливые очертания каких-то звероподобных фигур, возможно, демонов совсем уж древних времен. Демоны стерегли каменные скрижали, испещренные причудливыми знаками исчезнувшей письменности. По углам громоздились то ли скелеты, то ли конструкции, увенчанные шлемами или черепами, в которых посверкивали багряно-красные точки. Четвертый уровень обещал сенсацию, Монтехо чувствовал это.

На нижний ярус группа Ямагучи должна выйти завтра. Но уже сегодня, после того как добытый материал будет благополучно доставлен в столицу, можно смело записывать операцию в разряд проведенных успешно.

Игнатий Монтехо оторвался от окуляров бинокля и взглянул на часы. Без пяти двенадцать. Время сеанса связи.

Верхний лагерь состоял из двух палаток — одна служила Монтехо домом, вторая представляла собой склад радиоаппаратуры, снабженный к тому же мощной антенной, нацеленной на военный спутник НАСА, появляющийся над плато дважды в сутки. Вообще-то спутник выполнял совсем другие задачи, но друзья Монтехо в Вашингтоне позаботились о том, чтобы он мог использоваться в качестве средства связи.

Монтехо откинул прорезиненный полог палатки, вошел и, как обычно, помедлил на пороге, борясь с подсознательным желанием наглухо отгородиться от внешнего мира. Трудновато привыкнуть к мысли, что аппаратура стоимостью в четверть миллиона долларов лежит, практически неохраняемая, под защищающим разве что от дождя тентом… но ведь на плато, кроме него и изредка появлявшегося Ямагучи, никого не было.

Он уселся на раскладной брезентовый стульчик перед тусклыми экранами мониторов и тронул кончиком пальца серебристый сенсор вызова. На экране — одном из трех, расположенных полукругом, — замелькали точки и полосы, затем это мельтешение вспыхнуло изнутри сочными и яркими цветами, и Монтехо увидел зеленую, аккуратно подстриженную лужайку, столик на ажурных белых ножках, сидевшего за столиком невысокого лысого мужчину в костюме для игры в гольф, затем — крупным планом — бокал с мартини и тремя кубиками льда. Монтехо погрозил экрану пальцем. Камера послушно отодвинулась от бокала и уставилась мужчине в лицо.

— Доброго сна, коллега, — сказал Игнатий Монтехо.

— Доброго сна, сеньор Монтехо, — отозвался спортсмен. Никто не знал, почему они всегда употребляли это странное выражение в начале каждого сеанса связи — все они, разумеется, проводили свои видеоконференции в режиме реального времени. Но такова была традиция, оставшаяся бог знает с каких седых времен, и менять ее ни у кого не хватало духа.

— Хорошие новости, — Монтехо позволил себе улыбнуться. — К вечеру большая часть груза будет в столице.

— Сложностей с таможенным контролем не ожидается?

Монтехо улыбнулся еще шире.

— Это следует понимать как шутку, Алан? Разумеется, нет.

Алан Гудмен, занимающий высокий пост в Госдепартаменте США, по-прежнему сохранял недовольно-брюзгливое выражение лица, и это заставило Монтехо насторожиться.

— Какие-нибудь проблемы с клиентами? Кто-то отозвал заявку?

— Галерея Гугенхейма, — Гудмен скривился, словно проглотив тухлую устрицу, — как всегда чисто-плюйничают… Не в этом дело, приятель… Мы пристроим их заказ каким-нибудь шейхам из Эмиратов… Как у тебя со связью?

— Твоими молитвами, — Монтехо пожал плечами. — Полчаса, пока спутник в зоне досягаемости, могу общаться со всей планетой…

— Прекрасно, — Гудмен решительно отхлебнул мартини, — в таком случае, мы проведем небольшую конференцию. Сейчас к нам присоединится кое-кто еще.

— Доброго сна, джентльмены, — на центральном экране появилось изображение импозантного седого мужчины в дорогом двубортном костюме. Мужчина, судя по всему, находился у себя дома, в кабинете, обставленном в викторианском стиле. Это был Крис Гауэн, председатель совета директоров одного из крупнейших банков Евросоюза. — Приветствую вас, Алан… Рад встрече, сеньор Монтехо… Итак, мы начинаем?

— Приношу извинения, — теперь Гудмен выглядел не на шутку рассерженным. — Дело в том, что инициатором этой конференции выступил наш четвертый коллега, доктор Альварес. Вам, без сомнения, известно, что он уже достаточно давно не принимает участия в делах нашего консорциума, и предложение о совместном сеансе связи стало для меня некоторой неожиданностью… Однако он настаивал, и я в конце концов вынужден был согласиться… Тем не менее мы все в сборе, а самого доктора Альвареса до сих пор что-то не видно…

— Возможно, сигнал запаздывает из-за перекодировки, — предположил Гауэн. — Он же сейчас в Сиднее?

— Да, возится со своим телескопом… Джентльмены, несмотря на то, что все мы не лишены известных способностей и, стало быть, менее ограничены в обращении с информацией, нежели обычные люди… я все же попросил бы вас соблюдать корпоративную этику и не обсуждать при докторе Альваресе дела консорциума… Кстати, Крис, как дела с материалами из Паленке?

— Превосходно, — ответил Гауэн, раскуривая сигару. — Наш клиент в Берне купил всю партию и просит еще. К сожалению, убежища Юкатана практически исчерпаны…

— Будем закрывать тему? — Гудмен заметно напрягся, и Монтехо даже показалось, что американец попробует прямо сейчас войти в состояние сна наяву, чтобы проверить поразительную информацию своего европейского коллеги. Гауэн покачал головой.

— Нет, Алан, конечно же, нет… У меня были видения… есть еще несколько хороших убежищ в Гватемале… Пожалуй, стоит разрабатывать их… майяский стиль нынче в моде…

— Упс, — сказал Альварес, появляясь на последнем экране. Он, как всегда, был в старой вылинявшей водолазке и джинсах. — Прошу простить, господа, на большом телескопе опять полетел весь софт. Алан, ну дайте же, наконец, пинка вашему приятелю Гейтсу! Это невыносимо, в конце концов, — из-за его акульей жадности весь мир вынужден сидеть на недоделанных бета-версиях!

— Боюсь, что даже лучшие в мире программы не смогут заставить вас являться вовремя, — надменно ответил Гудмен. — Точность, мой друг, не зависит от программного обеспечения — она вырабатывается воспитанием и опытом…

— Бросьте свои снобистские штучки, Алан, — отмахнулся Альварес, — знаю я ваше воспитание… Или не ваша бабушка приехала в Нью-Йорк из Пуэрто-Рико и мыла посуду в итальянских ресторанчиках?

— При чем здесь моя бабушка? — рявкнул побагровевший Гудмен. — Вы умоляли меня о совместной видеоконференции, заставили нарушить планы весьма занятых людей… Не для того же, чтобы тревожить кости моей бабушки?

— Именно! — воскликнул Альварес. — Именно так! Ваша бабушка… в ней текла индейская кровь… ваши предки, Крис, тоже, кажется, имели какое-то отношение к колониям… вы, Монтехо, прошу простить за выражение, просто полукровка… как и я, собственно…

— Ближе к делу, Альварес, — прервал его Гудмен. — Мы все достаточно хорошо представляем себе нашу генеалогию.

— Прекрасно. В таком случае, никто из вас не будет возражать, если я постулирую наличие у нас некоего дара, позволяющего видеть прошлое.

— Допустим, — нервно дернул уголком рта Гудмен. — Что из этого?

Альварес усмехнулся, но усмешка у него вышла невеселая.

— Из этого с некоторой долей вероятности следует, что наш дар может использоваться для сканирования будущего… я даже рискну предположить, что кое-кто из нас имеет определенный опыт в этой области.

Монтехо с интересом наблюдал за астрономом. Несмотря на всю свою экстравагантность, Альварес всегда казался ему умным и здравомыслящим человеком. К тому же он говорил правду — Монтехо время от времени пытался управлять течением снов наяву для того, чтобы прощупать недалекое будущее. Всегда полезно знать, как поведет себя твой деловой партнер — например, Ямагучи — в сложной ситуации. Зубастик Зубастиком, но видениям он привык доверять больше…

— Однако, господа, — и тут я перехожу к наиболее интересному сюжету — мне почему-то кажется, что ни один из нас не пытался заглянуть в более или менее отдаленное будущее… если я не прав, поправьте меня… Алан? Крис? Что ж, я так и думал…

Альварес извлек откуда-то большое красное яблоко и повертел в руках — длинные нервные пальцы скользили по крепким румяным бокам.

— Быть может, причина в том, что мы боимся чего-то, что скрывается там, в будущем? Мы привыкли использовать наш дар для нужд сугубо практических — как в случае с вашим консорциумом, который фактически занимается разграблением хранилищ древней культуры… Но ведь у нас в руках — инструмент, способный при правильном использовании изменить судьбу мира… Неужели вас это не трогает?

— Доктор, — сказал Монтехо мягко, — спутник висит над моим забытым богом плато всего полчаса… Если вы действительно хотите сообщить нам что-то важное — самое время сделать это сейчас.

— Что ж, — Альварес вытер ладони о водолазку. — В таком случае буду краток. Большой телескоп в Айерс Рок засек перемещение достаточно крупных масс у звезды ЕН-3861 в созвездии Сети. Правильнее было бы сказать, перемещение от звезды, потому что массы эти в настоящий момент движутся прямо на нас.

— Какова природа этих масс? — спросил Гауэн, отрезая кончик сигары.

Альварес усмехнулся.

— Наши телескопы недостаточно мощны для таких задач. Мы, собственно, не увидели ничего, кроме слабых флюктуации гравитационных полей и странного поведения света… Но если упрощать до предела, господа, то на нас движется эскадра кораблей, каждый из которых имеет массу, превышающую массу Юпитера.

— Нереально, — возразил Гауэн. — Такие объекты не могут быть искусственными, это совершенно ясно. И потом, откуда вы взяли, что это именно корабли?

— О, господи, — вздохнул Альварес, — вы когда-нибудь слышали о сферах Дайсона? Повторяю — в телескопы ничего не видно. Но, когда машины локализовали эти перемещающиеся массы, я задействовал некоторые хорошо известные вам способности и прощупал эскадру. Так вот, это именно эскадра — военный флот. И идет он на нас.

— Когда? — коротко спросил Гудмен. Лицо его оставалось бесстрастным, как у игрока в покер.

— ЕН-3861 находится в пятидесяти четырех световых годах от Солнца, — Альварес пошевелил губами, вычисляя. — Пока они не набрали и половины световой скорости, но уж очень быстро они разгоняются. Скажем, пять лет на разбег, лет шесть на торможение… Что ж, господа, шестьдесят пять лет у нас в запасе остается.

— Это флот вторжения? — Гудмен извлек из кармана миниатюрный компьютер и начал водить по нему электронным карандашом, не переставая глядеть в камеру. — Какое у них оружие?

Монтехо затаил дыхание в ожидании ответа Альвареса.

— Вторжения? Не знаю… Я вообще не могу понять, что им понадобилось в Солнечной системе. Ничем не выдающееся место, таких в Галактике миллионы… Может быть, они пройдут ее насквозь, как пуля пронзает птичье гнездо… Но в любом случае мы у них на пути. Что же касается оружия… подумайте сами, Алан, какое оружие может быть у существ, путешествующих на кораблях размером с Юпитер?

Гауэн крякнул.

— Вы видели их, доктор? Ну, тех, кто сидит в этих ваших… звездолетах?

— Хороший вопрос, — оживился Альварес. — Можно сказать, что и видел. А можно сказать, что нет. Хотите, попробуем вместе?

— Хочу, — отозвался Монтехо, чувствуя, что сердце начинает колотиться в бешеном ритме — явление, часто предшествующее снам наяву. Гудмен кивнул, сохраняя по-прежнему равнодушный вид. Гауэн, казалось, колебался.

— Не знаю, способен ли я заглянуть так далеко… Впрочем, давайте.

Игнатий Монтехо знал, что войти в состояние сна наяву значительно легче во время групповой медитации. Конечно, стопроцентной гарантии здесь не было, но вообще-то войти в состояние сна наяву для них было не сложнее, чем решать в уме квадратные уравнения. Они это умели. Они умели это всегда.

Его выбросило в реальность через какие-то двадцать секунд после того, как брезентовые стены палатки заколебались, растворяясь в проколотой слепящими огоньками звезд черноте бескрайнего космоса.

Монотонно гудели мониторы. Монтехо поймал на себе пристальный взгляд Альвареса. Тот, казалось, уже вполне пришел в себя, но беспрестанно вытирал о водолазку потные ладони.

— Это ужасно, — пробормотал Монтехо, передернувшись от отвращения, — ужасно… Доктор, неужели обитатели звезд… такие?

— Не скажу за всех, — Альварес пожал плечами, — возможно, нам просто не повезло… но, согласитесь, встретить в космосе толпу марширующих с жезлами старшеклассниц было бы куда менее вероятно…

Они посидели немного, ожидая, пока вернутся остальные. Гауэна трясло, Гудмен старался сохранять самообладание, но видно было, что дается ему это с трудом.

— Итак, мы все видели, — сказал Альварес. — Угроза реальна, по-видимому, неотвратима и крайне отвратительна. Ваши предложения, коллеги?

— Готовиться к драке, — Гудмен с силой хватил кулаком по ажурному столику, так, что камера подпрыгнула, а мартини выплеснулся из бокала. — Бросить все ресурсы на оборону и надрать им задницу!

— Алан, — сказал Альварес мягко, — у Земли нет таких ресурсов. Кроме того, технология… Они обогнали нас на многие века…

— Эвакуация, — высказался Гауэн. — Построим флотилию и отправимся куда-нибудь подальше, в сторону от их дороги… Глядишь, еще и пронесет стороной…

— Технологии, — снова возразил Альварес, — все снова упирается в технологии… Мы даже на Марс не можем послать корабль с экипажем, а тут речь пойдет о световых годах… Если бы действительно бросить все ресурсы планеты, весь ее научный потенциал… Через пару столетий это было бы возможно.

Монтехо подавленно молчал. Семьдесят лет… огромный срок для одного человека… совершенно ничтожный для человечества…

— Какие предложения есть у вас, доктор? — спросил он мрачно. — Признайтесь, ведь у вас наверняка спрятан туз в рукаве? Или вы просто решили испортить нам настроение?

Альварес все еще крутил свое яблоко — странно, как это оно не выкатилось у него из пальцев в короткий миг сна наяву.

— Туз в рукаве? Если бы… В конце концов, я простой астрофизик, отличающийся от других лишь кое-какими особыми способностями. В моих руках нет ни политических, ни финансовых рычагов… Да и вряд ли они помогут нам в сложившейся ситуации… Но я'знаю одно, — продолжал Альварес, поскольку никто так и не возразил ему, — умереть никогда не поздно. А пока мы живы — мы должны искать выход. Сегодня мы получили штормовое предупреждение. Мы можем начать строить плотину, чтобы море не захлестнуло наши дома. А ведь можно, например, научиться дышать под водой. Нам не удастся спасти цивилизацию, это ясно. Но, может быть, мы сумеем построить убежища, которые они не найдут…

Монтехо непроизвольно огляделся. В палатке, конечно же, никого не было, и это отчасти успокоило его.

— Я буду ждать ваших советов, джентльмены, — Альварес сделал вид, что приподнимает невидимую шляпу. — Как и где меня отыскать, все вы хорошо знаете. Любое сотрудничество приветствуется.

— Разумеется, — пробормотал Гауэн, — разумеется, спасибо, доктор…

— Помните о штормовом предупреждении, — сказал Альварес и отключился.

Минуту все сидели тихо. Потом на пульте перед Игнатием Монтехо противно запищал зуммер — спутник уходил из зоны приема.

— Великолепно, — заявил Гудмен, словно разбуженный этим сигналом, — сеанс связи заканчивается, а мы еще не обсудили текущую ситуацию… В конце концов, то, что произойдет через шестьдесят пять лет — область долгосрочного планирования, не так ли?

— Согласен, — со вздохом облегчения подтвердил Гауэн. — Сеньор Монтехо, как обстоят дела на вашем объекте?

Игнатий помотал головой, отгоняя прочно вцепившиеся в сознание образы инопланетных чудищ.

— Э-э… в целом, нормально… Расчищено три уровня, общее количество материала — три тысячи шестьсот единиц, не считая всякой мелочи… На третьем ярусе очень симпатичный золотой сад, вроде того, что два года назад купил тот сумасшедший русский…

— Боюсь, что вторично такую сделку уже не провернешь, — хмуро сказал Гудмен. — С тех пор мы распродали еще два сада в розницу — дерево туда, пастух сюда, — и коллекционеры объелись крупной скульптурой инкского периода. Чего-нибудь более оригинального в хранилище нет?

Монтехо тонко улыбнулся, чувствуя, как к нему возвращаются силы.

— Это уникальное хранилище, джентльмены… Садом я расплачусь с японцами, они возьмут. А вас, Алан, я попрошу прощупать серьезных клиентов, действительно разбирающихся в искусстве цивилизаций доклассического периода… Кстати, Крис, вполне возможно, что-нибудь перепадет и европейцам… Думаю, нас всех ждет сенсация…

Он с удовольствием отметил, как заблестели глаза у Гудмена, как подался вперед потерявший свою вальяжность Гауэн.

— Через неделю я прилечу в Нью-Йорк, так что подробности расскажу при личной встрече… Но, джентльмены, можете мне поверить — на этот раз мы наткнулись на что-то совершенно особенное… Дело может обернуться огромной прибылью…

Изображение на экранах подернулось сероватой рябью. Связь с внешним миром прервалась.

Минуту он сидел, созерцая бессмысленное мельтешение электронного снега, затем протянул руку и выключил мониторы. Почти сразу в уши ударил басовитый гул винтов — группа Ямагучи завершила погрузку.

«Шестьдесят пять лет, — подумал Игнатий Монтехо. — Я успею состариться и умереть. И — мои дети, если им повезет, тоже успеют состариться и умереть. И, если я не ошибусь и не позволю Ямагучи обвести меня вокруг пальца, то старость их будет обеспечена. В конце концов, Альварес мог ошибаться. Но видение не может лгать, — подумал он. — Сны наяву еще ни разу не обманывали меня. Они показали мне, где спрятано самое первое убежище, то, в глубокой пещере со странной системой хрустальных зеркал, вмурованных в гранитные стены… То, в котором не оказалось ничего, кроме мумии старика в красном плаще с длинными белыми волосами… Бессмысленное место. Но именно там я понял, что сны наяву не лгут…»

Игнатий Монтехо испытывал неприятное чувство — словно бы ему было открыто одновременно и прошлое, и будущее. И от этого знания хотелось умереть.

Тогда он поднялся и, решительно откинув полог, вышел из палатки. В лицо ударил ветер, резкий и холодный, как обычно на плато, и Монтехо вздрогнул, увидев зависшие над ущельем силуэты гигантских, поблескивающих металлом стрекоз.

Но это были только вертолеты.