Кто-то бил его по щекам. Каждый удар отзывался в голове глухим гулом, словно вместо головы у него был барабан. Ори с огромным трудом приподнял веки, залепленные засохшей слизью, и попытался сфокусировать взгляд. Все плыло и струилось, будто он еще находился под водой. Высоко в черном небе сияли крупные звезды. На их фоне громоздилась бесформенная темная фигура, мерно раскачивавшаяся из стороны в сторону и лупившая его по лицу тяжелой, железной ладонью. Ори попытался уклониться — в то же мгновение позвоночник пронзила острая боль, и он застонал.

— Живой, — произнес знакомый голос. — Что ж, слава Хэмазу…

«Хозяин, — подумал Ори прежде, чем вспомнил имя своего господина. — Это хозяин, он меня вытащил… Кешер, Кешер Аш-Тот, Мастер Меча…»

— Ну, хватит валяться, — сказал хозяин. — Маску можешь снять, тебе она больше не нужна. Воды ты глотнул немного, если бы не поднырнул под лодку и не получил килем по башке, скакал бы сейчас, как горный козел… Ну, давай, давай, поднимайся.

«Маска, — подумал Ори, чуть удивившись, — какая маска?» Тут он вспомнил, как хозяин развязал маленький желтый бурдючок (их лодка была уже неподалеку от страшного кипящего провала и приближалась к нему все быстрее) и извлек на свет две полупрозрачные тонкие маски, сделанные словно бы из рыбьего пузыря. Одной такой маской он залепил себе лицо, а вторую приказал надеть Ори. Так вот, значит, что это на глазах — вовсе не слизь, а маска…

Он с облегчением содрал с себя тонкую, прилипшую к коже пленку. Дышать сразу стало легче, как если бы раньше воздух проходил в легкие через какую-то преграду. Впрочем, может, именно так оно и было — первые минуты, проведенные в маске, он почти задыхался, зато когда на лодку обрушилась огромная, застилающая небо волна, оказалось, что странная пленка совсем не пропускает воду. Ну, может быть, чуть-чуть: все-таки в конце концов он нахлебался. Однако если бы не маска, это произошло бы гораздо раньше.

Ори с трудом приподнялся на локтях. Движения причиняли боль, хотя и не такую острую, как та, что минуту назад белой молнией прожгла ему спину. Когда-то давным-давно младший жрец Дагон переусердствовал во время ежевечерней экзекуции и ударом плети повредил семилетнему Ори позвоночник. Целителям Дома Орихалка удалось поставить мальчика на ноги, но время от времени старое увечье напоминало о себе. Что касается брата Дагона, то к тому времени, когда Ори выздоровел, он уже давно насаждал культ Водана в одной из заштатных колоний Аталанты.

— Вставай и принеси воды, — велел хозяин. Голос у него был веселым — значит, пока все шло так, как он и задумывал. — Да пошевеливайся — у нас гости.

Ори, постанывая, встал на четвереньки. Влажный песок разъезжался под ладонями. Повернув голову, он увидел горевший неподалеку небольшой костер, издававший сердитое шипение и разбрасывавший вокруг яркие искры. Дрова сырые, подумал Ори, вот и шипят, как потревоженные змеи…

У костра сидела женщина. Лицо ее скрывалось в тени, но Ори разглядел длинные черные волосы, ниспадавшие на полные, жирно поблескивающие в отблесках пламени бедра. Она сосредоточенно смотрела в огонь, не обращая на мальчика внимания.

— Уже иду, господин, — заверил он мастера Ке-шера и, шатаясь, поднялся на ноги. Судя по всему, они находились на берегу, шагах в двадцати от кромки волн. Невидимое море мерно вздыхало где-то в темноте. — Сейчас, только возьму кувшин…

— Кувшин раскололся, дурачок, — хмыкнул хозяин. Он стоял вполоборота к мальчику, наклонившись почти до земли, и что-то делал с лежавшим на песке темным предметом неопределенных очертаний. — Десять пинт не самого плохого на свете пива достались старому пьянице Эа…

Уцелевшие после крушения лодки вещи кучей были свалены у костра. Ори осторожно приблизился к огню, украдкой бросая любопытные взгляды на женщину. Как оказалось, та не просто любовалась языками пламени, а поджаривала над окаймлявшими кострище угольями толстую ящерицу, насаженную на длинный прут. Когда Ори стал рыться в груде вымокших вещей, она подняла голову и мельком взглянула на него.

«Ведьма, — подумал мальчик, внутренне содрогаясь. — Вон какие глазищи… Уж не хочет ли она околдовать хозяина?»

Мастер Кешер поднял с земли загадочный темный предмет, и Ори увидел, что это тушка небольшого зверька, уже лишенная шкуры, — хозяин, стало быть, занимался свежеванием.

— Сегодня у нас на ужин крольчатина, — объявил он. — Впрочем, есть и деликатесные мясные ящерицы, которыми нас любезно угощает наша гостья…

«Ящериц жрет, — неодобрительно подумал Ори. — Точно ведьма».

— Что ты там копаешься? — рассердился мастер Кешер. — Я собираюсь варить похлебку, а воды что-то не вижу!

Ори откопал из-под тяжеленных намокших шкур, в которые были завернуты мечи хозяина, пустой кожаный мех, закинул его за плечо и сделал несколько шагов прочь от костра.

— Ну и куда ты собрался? — ехидно спросил за спиной хозяин. — Воду для похлебки из моря брать будешь?

И правда — Ори сообразил, что идет по направлению к рокочущему в темноте приливу. Видно, пока душа его странствовала по бесплодным землям у самого края страны мертвых, она окончательно поглупела.

— Где-то в зарослях есть источник, — мастер Кешер махнул рукой в противоположную от моря сторону. — Во всяком случае, так говорит Нина. И, ради Хэмазу, давай-ка побыстрее, а то я решу, что ты задумал уморить меня голодом.

«Нина, — неодобрительно думал Ори, углубляясь в невысокий колючий кустарник, окаймлявший песчаную полосу пляжа. — Подумаешь, Нина… Откуда она только взялась, эта жирная корова… С одной стороны, конечно, хорошо, что первый, кого они встретили на острове, — не демон и не чудовище, а нормальный человек, хотя и женщина. С другой — уж больно она все-таки походит на ведьму. Вдруг она попробует околдовать хозяина?»

При этой мысли Ори почувствовал знакомое покалывание в переносице и громко хлопнул себя ладонью по лбу. Мастер Кешер не позволял ему потакать своей силе. Когда в самом начале плавания Ори разозлился на абордажника Фаруха, позволявшего себе отпускать грязные шутки о хозяине, мастер отругал его так, что мальчик навсегда зарекся пользоваться силой без разрешения. Нет, господин не бил его — вообще никогда не бил, если, конечно, не считать дружеских тычков и подзатыльников, которые Ори только рад был получать от обожаемого хозяина. Но когда мастер Кешер по-настоящему сердился, Ори чувствовал себя последней бестолочью. Такой великолепный, такой благородный человек, как его хозяин, был достоин иметь самого лучшего слугу. Вместо этого у него в помощниках оказался глупый, нерасторопный, не обладающий глубокими познаниями храмовый раб, вся ценность которого заключалась в его редком и страшном даре. И даже этот дар он не мог использовать, не опасаясь неудовольствия своего господина…

Источник он нашел не сразу, успев исколоть по дороге ноги и больно поранив шею. Погрузил мех в неглубокую впадину в земле и замер, наслаждаясь леденящим прикосновением родниковой воды к ноющим, исцарапанным рукам. Когда пришла пора вытаскивать раздувшийся мех, в пальцы Ори сам собой скользнул тяжелый, с острыми углами камешек. Мальчик попробовал рассмотреть его при неверном свете склоняющейся к горизонту Ианны — тщетно. Тогда Ори сунул его в складку набедренной повязки, крякнув, взвалил на плечо наполненный водой бурдюк и зашагал к костру.

За то время, пока он отсутствовал, на берегу произошли некоторые изменения. Женщина уже не жарила ящерицу над угольями, а полулежала на влажных шкурах, царственным жестом протягивая кусок красноватого мяса присевшему рядом с ней мастеру Кешеру. Ее короткая кожаная рубашка была расстегнута совершенно бесстыдным образом — так, что большая, словно вымя недоеной коровы, грудь почти вываливалась наружу.

— Вода, господин, — громко объявил Ори, надеясь отвлечь хозяина от лицезрения прелестей предполагаемой ведьмы. — Где греть будем?

Мастер Кешер не ответил. Он с достоинством принял из рук развалившейся на шкурах женщины кусок ящерицы и с улыбкой поднес его к губам. Неужели будет есть? — с ужасом и отвращением подумал Ори. — Это же хуже, чем корабельных крыс жрать…

Но хозяин, очевидно, думал иначе. Он впился зубами в мясо, быстро прожевал его и без видимого напряжения проглотил.

— Великолепно! — воскликнул он, не сводя глаз с расстегнутой рубашки Нины. — Никогда не думал, что эти твари такие вкусные. Позволь отблагодарить тебя, красавица…

С этими словами он наклонился к женщине, явно намереваясь ее поцеловать. Однако Нина оказалась недотрогой. Что-то коротко свистнуло в воздухе, и, прежде чем Ори успел понять, что ведьма пыталась хлестнуть хозяина по лицу, прут, перехваченный рукой мастера Кешера, сломался с противным хрустом, похожим на звук ломающейся кости.

— Спокойно, — быстро сказал хозяин, оборачиваясь. Ори так и не понял, к кому он обращался — к Нине или к нему. Если к нему, то предупреждение оказалось своевременным — переносицу уже жгло, как огнем. — Спокойно, я разберусь сам…

Ори вспомнил вытаращенные, залитые кровью глаза абордажника Фаруха, и его замутило. Когда абордажник в очередной раз предположил, за какие заслуги такого красавчика, как мастер Кешер, держали при себе Их Величества, Ори не выдержал. Сила, разъедавшая его череп изнутри, вышла из невидимой точки между бровями и коснулась Фаруха. Абордажник оборвал фразу на полуслове, схватился за горло, захрипел и, пошатнувшись, упал посиневшим лицом на стол, опрокинув кружку с пивом. Пораженная команда решила, что мастер Кешер никакой не бывший королевский телохранитель, а невероятно сильный черный маг, владеющий искусством насылать проклятие невидимой смерти. С тех пор его стали бояться, и никто уже не позволял себе высмеивать хозяина — во всяком случае, Ори про такие шутки больше не слышал. То, что в гибели Фаруха все на корабле винили не его, а господина, страшно огорчало мальчика, но Кешер строго-настрого запретил ему рассказывать кому-либо о своем даре. И Ори, боготворивший хозяина, терпел и молчал, хотя искаженное судорогой лицо абордажника часто являлось ему в ночных кошмарах.

Пока Ори боролся с собой, мастер Кешер постепенно преодолевал сопротивление Нины. Он отвел назад ее руку, все еще сжимавшую обломок прута, прижал к земле, затем медленно склонился над девушкой и приник к ее губам. Нина запрокинула голову так, что роскошные черные волосы тяжело упали на шкуры, уперлась свободной рукой в грудь мастеру Кешеру, но вырываться почему-то не стала. Ори с минуту смотрел, как они целуются, потом с досадой плюнул и отвернулся — искать горшок для похлебки.

К тому моменту, как хозяин и ведьма оторвались друг от друга, Ори успел вскипятить воду. Мастер Кешер как ни в чем не бывало легко вскочил на ноги, покрошил в горшок зелень, швырнул щепотку соли и кинул мясо. Раскрасневшаяся Нина наблюдала за его действиями с ленивым любопытством.

«Интересно, почему она все время молчит, — подумал Ори. — Она что, немая? Но как тогда хозяин узнал от нее про источник?»

Он расстелил на земле немного подсохшую шкуру и прилег, повернувшись к огню спиной. От костра исходило приятное, расслабляющее тепло, и мальчик почувствовал, что, несмотря на голод и боль в разбитом теле, его начинает медленно затягивать в трясину сна. «Вот засну, — испугался он, — а похлебка-то и сбежит, достанется мне тогда от хозяина!» Ори попытался прогнать наваждение — безуспешно. «Колдовство, — шептал чей-то едва различимый голос у него над ухом, — это колдовство, ведьма нарочно усыпляет вас, убей ее, пока не поздно…» Он со стоном перевернулся на живот, и в тот же миг что-то острое вонзилось ему в бедро. Ори открыл глаза и с облегчением понял, что больше не спит. Вонзившийся в ногу предмет оказался давешним камешком со дна источника. Он осторожно высвободил находку из складок набедренной повязки и, снова повернувшись к огню, принялся с интересом рассматривать. Маленький, с колючими игольчатыми выступами, осколок странного темно-красного цвета — явно часть чего-то большего. Ори подышал на место скола, протер его краем своей повязки. Темно-красный камешек на глазах превращался в ярко-алый, полыхавший огнем, словно где-то в глубине его тоже горел крохотный костер.

— Что это у тебя? — спросил хозяин. Спросил очень спокойно, но Ори вздрогнул. За время путешествия он хорошо изучил интонации своего господина.

— Нашел, — виновато сказал он, косясь на мастера Кешера. — Когда за водой ходил…

— Дай сюда, — велел хозяин.

Ори вскочил и, обежав вокруг костра, протянул камешек мастеру. Кешер, не отрываясь от поглаживания Нининого бедра, взял камешек свободной рукой, покрутил, чтобы свет от костра падал на его грани и выступы, и, наконец, лизнул. Лицо его приняло одобрительное выражение, словно не мертвый камень довелось ему облизать, а медовые соты.

— Это он, — заявил Кешер, царапая скол ногтем большого пальца. — Никаких сомнений. Ни один металл в мире не способен так огненно сверкать.

— Орихалк, — произнес Ори едва слышно. Хозяин кивнул.

— Не думаешь же ты, что случайно нашел его, малыш? Видно, твои наставники хорошо тебя учили…

«Ага, — подумал Ори, — учили меня, как же…» Он действительно воспитывался в Доме Орихалка с младенчества — если быть точным, то с года и двух месяцев, когда его, завернутого в какие-то тряпки и уложенного в ивовую корзинку, обнаружили у дверей Дома ночные стражники. Но, хоть он и считался одним из Великих Домов Аталанты, тайны священного металла раскрывали далеко не всем его ученикам и послушникам. Ори, во всяком случае, никто ничего рассказывать не собирался. Сначала ему поручали тяжелую и грязную работу на храмовой кухне, а когда он немного подрос, перевели на конюшню — ухаживать за Конями Водана. Раз в десять лет двухголовый змей поднимался из глубин земли и требовал жертву — двух лучших коней огненно-рыжей масти. Коней, похрапывающих от страха, заводили под уздцы в большую Пещеру Змея и оставляли там за крепко запертыми бронзовыми дверями. Наутро от жертвенных животных оставались только дочиста обглоданные белые кости — видно, за десять лет Водан успевал здорово проголодаться.

Ори было жаль коней. Такие красивые, благородные, смелые — им бы нести сквозь огонь и гром битвы отважных воинов, гарцевать под седлом победоносных полководцев… А их растят для того, чтобы скормить гигантскому земляному червю, пусть даже и двухголовому.

Ему не исполнилось еще семи лет, когда жрец — смотритель конюшни, важно прошествовав между стойлами, дважды ударил своим деревянным посохом в землю, выбрав тех, кому предстояло отправиться в Пещеру Змея в следующий раз. Сердце Ори упало — одним из предназначенных в жертву Вода-ну оказался его любимец, золотистый гигант по имени Блеск. Две ночи подряд он плакал, сжимая кулаки и воображая, как он спасает Блеска от страшного божества. Но наступало утро, и мальчику становилось ясно, что он ничего не может сделать. Его теперь даже не подпускали к Блеску — двух жертвенных коней держали отдельно от прочих, и ухаживали за ними теперь младшие жрецы. Но на саму церемонию жертвоприношения Ори попасть все-таки удалось — маленький рост и ловкость позволили ему протолкаться в первый ряд зевак, толпившихся по бокам священной дороги Водана, по которой кони поднимались к Пещере Змея.

Когда Блеск, нехотя переступая ногами, проходил мимо Ори, мальчик вдруг почувствовал, как что-то легонько щекочет его переносицу изнутри. Сначала он подумал, что это слезы, и, устыдившись, опустил голову. Любовь к Блеску и позорное ощущение собственного бессилия переполняли его. Глядя себе под ноги, он протянул руку, чтобы в последний раз дотронуться до гладкого, лоснящегося крупа коня.

Блеск споткнулся. Передние ноги его подломились, и он тяжело рухнул на колени, заржав жалобно и испуганно.

В то же мгновение Ори испытал чрезвычайно приятное чувство — словно ему удалось наконец помочиться после многих часов вынужденного воздержания. Невидимое перышко перестало щекотать его переносицу. Все тело стало невесомым, как наполненный теплым воздухом бычий пузырь. Ноги отказали мальчику, и он мягко осел на землю.

Толпа замерла в священном ужасе. Дорога Водана представляла собой довольно крутой подъем, вымощенный плитами мягкого известняка. Хотя за многие века копыта жертв оставили на плитах глубокие выбоины, подниматься по дороге было не очень сложно. Куда легче, чем по скользкому, усыпанному щебнем склону горы, на котором жрецы готовили коней для торжественной церемонии.

Падение жертвенного коня, без всякого сомнения, означало недовольство Водана. Нечего было и думать о том, чтобы запирать оступившееся животное в пещере: Водан мог разгневаться окончательно и начать метаться под землей, ударами своего огромного хвоста разрушая каменные колонны, поддерживающие столицу Аталанты. В прежние времена, если верить старикам, такое уже случалось. Поэтому младшие жрецы быстро отвели Блеска обратно в конюшню и вернулись с другим конем — злым и своенравным Кусакой. Ори, ошеломленный таким поворотом судьбы, чувствовал себя счастливейшим мальчиком на свете.

Счастье его продолжалось два дня. На третий день на конюшню пришел здоровенный послушник по имени Дагон и приказал Ори идти за ним. Когда стало ясно, что путь их лежит к расположенному в глубине храмовых садов зданию из темно-красного гранита, Ори прошиб холодный пот. Он, конечно, знал, что в Доме Орихалка существует Темный Покой, но до сих пор ни разу не приближался к нему, не говоря уже о том, чтобы войти внутрь. Прежде чем он сообразил, что к чему, Дагон пребольно ухватил его за ухо и потащил к завешенной черным покрывалом двери. Ори вывернулся, прокусил послушнику палец и тут же получил удар по голове, от которого в глазах поплыли яркие искорки, а в ушах застучали маленькие молоточки. В таком состоянии, мало что соображающий и чрезвычайно напуганный, он и предстал перед Хранителем Темного Покоя.

В тот день судьба его изменилась так же круто, как двумя днями раньше — судьба Блеска. Хранитель Темного Покоя, высохший, костлявый старик с туго обтянутым желтой кожей лицом, как выяснилось, тоже присутствовал на церемонии и видел, как Ори дотронулся до жертвенного коня. «Ты чувствовал что-нибудь здесь? — спросил он, ткнув каменным пальцем мальчику в переносицу. — Что-то вроде щекотки?» Ори кивнул и заплакал. Ему представилось, что сейчас его отведут в Пещеру Змея и бросят на съедение Водану. Он не понимал, в чем его вина, но старик явно имел в виду, что Блеск споткнулся не случайно. А раз так, то его, несомненно, ждет наказание…

Но все получилось по-другому. Хранитель Темного Покоя сказал, что отныне Ори станет настоящим слугой Водана, а не каким-то помощником конюха. Для того же, чтобы стать хорошим слугой, следует пройти обучение. Учиться Ори начнет прямо сейчас, а поможет ему в этом Дагон.

После этого державшийся за прокушенный палец послушник отвел мальчика в подвал, где в прочных деревянных клетках сидели большие жирные крысы. Там он поставил Ори на колени, зажал ему шею грубой, потемневшей от пота колодкой, не дававшей возможности повернуть голову, и приказал смотреть на крыс. После этого Дагон зашел к Ори за спину и принялся избивать его бамбуковой палкой. «Бить буду, пока крыса не сдохнет», — пообещал он. Крысы с интересом смотрели на Ори блестящими черными глазками. Подыхать они явно не собирались.

Ори, которого еще ни разу в жизни не били так больно и так долго, не выдержал и закричал. Дагон тут же прекратил экзекуцию и пообещал запихнуть ему в рот крысу. Угроза подействовала, но после десятого удара Ори потерял сознание.

Так началось его обучение в Доме Орихалка. Довольно скоро он догадался, чего от него добиваются: Хранитель Темного Покоя хотел, чтобы Ори научился по своей воле вызывать щекотку внутри головы, которая однажды помогла ему спасти Блеска. Сила, бросившая на колени огромного коня, сказал он мальчику, такого маленького зверька, как крыса, должна убить. Поэтому ты будешь учиться убивать крыс — просто силой своей ненависти. А чтобы ненависть твоя всегда оставалась свежей, Дагон будет бить тебя бамбуковой палкой.

Но Блеска ведь я люблю, возразил Ори, и я совсем не хотел ему ничего дурного… Ему было до смерти страшно спорить с Хранителем Темного Покоя, но долгие годы мучений в крысином подвале пугали его еще больше. К его удивлению, Хранитель не рассердился. Он вообще никогда не сердился, этот старый, похожий на мумию человек. Ненависть и любовь — это одно и то же, объяснил он Ори, они всегда вместе, словно две стороны одной монетки. Ты любил Блеска, но ненавидел мысль о том, что его могут принести в жертву. На самом деле сила, которой наделил тебя Водан, не имеет отношения ни к любви, ни к ненависти, но и любовь, и ненависть помогают ей проснуться. Мне все равно, кого ты будешь ненавидеть — крыс, Дагона или меня, но умереть должна крыса. И запомни — если что-то случится с Дагоном или со мной, тебя ждет котел с кипятком. Ты будешь вариться в нем долго и, прежде чем сваришься целиком, успеешь тысячу раз пожалеть о том, что родился на свет.

Ори испугался — еще сильнее, чем прежде. Вдруг толстый Дагон сломает себе руку или ногу и пожалуется Хранителю? Тогда его наверняка бросят в кипяток… Не сказать ли, что он никогда не чувствовал в голове никакой щекотки? Мог же Блеск споткнуться случайно…

Но Хранитель даже не стал его слушать и велел Дагону отвести мальчика в подвал. А через несколько дней, заполненных регулярными избиениями, Ори убил свою первую крысу.

Он не понял, как это произошло. Палка Дагона внезапно замерла в воздухе, так и не опустившись на мокрую от крови спину Ори. Потом он увидел мертвого зверька — странно раздувшаяся крыса валялась на боку в своей клетке, глаза-бусинки подернулись матовой пленкой. И только после этого Ори почувствовал удивительную легкость, как будто у него из головы выдернули тяжелый и толстый гвоздь.

В этот день Ори не досталось больше ни одного удара. Но на следующее утро Дагон, как обычно, пришел за ним, отвел в подвал и лупил до тех пор, пока не сломал свою бамбуковую палку.

Обучение в Доме Орихалка продолжалось семь лет. За эти годы Ори не узнал о священном металле Водана ровным счетом ничего, зато выучился владеть своим даром в совершенстве. Он мог убить взглядом муху на потолке, мог мысленно придушить кролика или свалить с ног королевского гепарда. Эти успехи были куплены дорогой ценой: за первой сломанной об его спину палкой последовала вторая, потом третья и четвертая; всего жрецы Темного Покоя истратили на него не меньше семи сотен палок, по сотне за каждый год обучения. Помня о котле с кипятком, он ни разу не поддался искушению обратить силу Водана против кого-нибудь из своих учителей. К тому же запасы силы были небезграничны: если мух он без особого ущерба для здоровья мог морить сотнями, то после расправы с тремя огромными медведями-людоедами ему пришлось отлеживаться у себя в каморке почти сутки. Впрочем, сила росла с каждым годом — Хранитель как-то обмолвился мальчику, что, достигнув зрелости, он один будет стоить целого отряда хорошо вооруженных воинов.

«Если бы не хозяин, — подумал Ори, — меня до сих пор лупили бы каждый день, а потом поливали спину морской водой, разъедающей раны… Но я не могу признаться хозяину в том, что не видел в Доме Орихалка ничего, кроме постоянной боли и мертвых животных. Не могу…»

— Ну, я узнал, — пробормотал он смущенно. — Просто поверить не мог — он же почитай что под ногами валялся…

Кешер весело ухмыльнулся.

— Не соврал, стало быть, капитан. Так и говорил — орихалк на острове под ногами валяется…

Нина, не проявлявшая до того интереса к их разговору, вдруг приподнялась на локте и выхватила камешек из пальцев Кешера. Прежде чем тот успел остановить ее, женщина, коротко размахнувшись, швырнула орихалк в пламя костра.

Ори бросился было спасать драгоценную находку, но хозяин остановил его, подняв руку.

— Послушай, красавица, — сказал он, пристально глядя на Нину — чем тебе так не угодил этот кусочек металла? У меня на родине за него дали бы много украшений, много всяких духов и притираний, которые так нравятся женщинам… Неужели ты столь богата, что можешь швыряться сокровищами?

Нина уткнулась головой в колени и забормотала что-то, горячо и невнятно. Язык вроде человеческий, подумал Ори, а вот говорит как-то чудно — ничего не разберешь. Впрочем, хозяин, кажется, все прекрасно понял.

— Ну, полно, принцесса моя, — успокаивающим тоном говорил он, поглаживая женщину по густым черным волосам, — не волнуйся так. Никакие сокровища мира не сравнятся с твоей красотой, о прекраснейшая… Твои глаза блестят ярче алмазов, твои волосы роскошнее королевских шелков… Грудь твоя словно две чаши из слоновой кости, и счастлив тот, кому доведется испить из этих чаш… Пока ты рядом, мне не нужны красные камни, поверь…

Нина подняла голову, и Ори с удивлением увидел, что в глазах у нее стоят слезы.

— Проклятая змеиная кровь! — произнесла женщина, немилосердно коверкая простые человеческие слова. — Из-за нее — зло, из-за нее — смерть. Из-за нее наш народ живет пленником на этом острове. Она привлекает сюда людей, приходящих из-за Великой Воды, и те, не в силах сопротивляться ее власти, попадают в пещеры подземных жителей и становятся пищей Белого Слепца. И ты, ты тоже пришел сюда за ней. Я вижу, я читаю это на твоем лице… Ты мог бы остаться, и мы жили бы счастливо, и я родила бы тебе детей… Но тебе не нужно ничего, кроме змеиной крови, и поэтому ты умрешь, как умирали все, кто приходил до тебя…

«Хватит каркать, ведьма», — хотел оборвать ее Ори, изрядно встревоженный страстной речью женщины. Половину услышанного он не понял, но и последнего предложения оказалось достаточно, чтобы уразуметь — ничего хорошего Нина им не предсказывает. Он украдкой взглянул на хозяина, но мастера Кешера, казалось, нельзя сбить с толку никакими пророчествами.

— Детей? — переспросил он с заметным воодушевлением. — Ника, сокровище мое, да ты просто в сердце моем читаешь! Если такая красавица, как ты, родит мне сына, значит, боги не зря послали меня в этот печальный мир! Предлагаю не откладывать это дело в долгий ящик — кто знает, что принесет нам завтрашнее утро. Ори, бездельник, как там наша похлебка?

— Готова, господин, — отозвался Ори, осторожно зачерпывая варево широкой плоской раковиной — ни одной ложки у них, разумеется, не осталось. — С красным перцем вкуснее вышло бы, но и так есть вроде можно…

— Поешь и ложись спать, — велел мастер Кешер. — Завтра нам предстоит большой переход, тебе лучше отдохнуть.

Ори нехотя кивнул. Перспектива заснуть в присутствии этой ведьмы его не слишком воодушевляла.

За мрачными мыслями он и не заметил, как опустошил свою миску. Внутри распространилось приятное, тяжелое тепло, и Ори снова начал подремывать. «Повезло тебе с хозяином, — прошептал ему в ухо мягкий вкрадчивый голос. — Не бьет, работой не перегружает, едой делится поровну — во всей Аталанте второго такого не сыщешь…» «Это точно, — мысленно согласился Ори с голосом, — мастер Ке-шер самый лучший. Только вот приблуда эта, Нина… слишком он с ней ласково как-то, даже слушать неприятно…»

Поев, он тактично отошел подальше, завернулся в шкуру и некоторое время лежал, прислушиваясь к тяжелому дыханию хозяина и Нины. Костер на таком расстоянии почти не согревал, и заснуть Ори никак не удавалось. В конце концов он начал потихоньку подползать обратно к огню, стараясь двигаться бесшумно и незаметно. Кешер, впрочем, вряд ли обратил бы внимание даже на табун скачущих мимо лошадей. Нина тоже не отставала — ее стоны, как показалось Ори, могли услышать даже на болтающемся где-то в море «Сияющем копье Хэмазу». Потом вскрики и постанывания наконец стихли, и на берегу вновь воцарилась тишина.