Клетка, в которую его посадили, была сплетена из прутьев толщиной в палец взрослого человека. Ори попробовал расшатать их, но ничего не добился, только запястья себе натер. Руки ему скрутили за спиной, привязав для верности веревкой к лодыжкам.

Трясясь в тесной и жесткой клетке, он чувствовал, как его покидают последние остатки мужества. От бессилия и обиды хотелось плакать, и он сдерживал слезы только потому, что не собирался доставлять удовольствия тем, кто так легко захватил их в плен.

«Все из-за тебя, — бубнил в его голове голос, очень похожий на голос Хранителя Темного Покоя, — все из-за твоей глупости… Господин Кешер справился бы с разбойниками, если бы ты, баранья башка, не полез в драку…»

Когда нападавшие выскочили из-за гребня лощины, Ори поначалу обрадовался — теперь, во всяком случае, было видно, против кого обращать силу Водана. Но разбойников оказалось слишком много, не меньше дюжины, и он растерялся. Пока он водил головой, выбирая первую мишень, хозяин изо всех сил толкнул его в плечо, и Ори, потеряв равновесие, покатился вниз по пологому склону — к ручью. Первые мгновения схватки он, таким образом, пропустил, а когда пришел в себя после падения, на тропе уже вовсю шла драка.

Разбойники окружили мастера Кешера плотным кольцом — Ори видел только необъятно широкие спины и заросшие черным волосом загривки. Слышались хриплые выкрики, звериное рычание, звон стали. Пока Ори соображал, что к чему, из толпы вылетел спиной вперед коренастый и длиннорукий человек, сжимавший в руках тяжелую сучковатую дубину. Он сделал несколько неуверенных шагов вниз по склону, выронил дубину и упал навзничь. Узкий лоб его рассекала красная полоса.

Ори не чувствовал страха — только стыд за то, что он, как беспомощный щенок, валяется на камнях в стороне от битвы. Господин, конечно, справился бы и без него, но помощь Водана могла ему пригодиться. Мальчик поднялся на ноги и стал взбираться по тропе, нащупывая взглядом жертву. В эту секунду кольцо, сомкнувшееся вокруг господина, распалось, и Ори впервые увидел, как мастер Кешер работает своими мечами. Со стороны это больше походило не на битву, а на танец — движения хозяина казались замедленными, однако нападавшим никак не удавалось прорваться сквозь изящные кружева, которые плели два его меча. Время от времени рисунок танца на мгновение менялся, и сверкающее лезвие касалось кого-нибудь из разбойников. Вооружены они были плохо, по-крестьянски — цепами, дубинами, рогатинами, и только в руках светловолосого, одетого в шкуры гиганта Ори заметил меч.

Огромный, под стать владельцу, клинок тяжело пластал воздух, со звоном натыкался на защиту мастера Кешера и отскакивал назад. Когда нападавшие разомкнули круг, великан взревел и бешено закрутил мечом над головой. Хозяин отступил на шаг и прислонился спиной к покрытому символами валуну. Ори, позабыв об осторожности, выпрямился во весь рост и, до боли прищурив глаза, уперся взглядом в могучий загривок светловолосого. «Помоги мне, Водан, — прошептал он, — помоги мне защитить господина…» Как назло, никакого зуда под переносицей он не чувствовал. Кровь билась в висках резкими горячими толчками, но ничего похожего на знакомую щекотку Ори не ощущал. «Как же так, — в панике подумал он, — неужели Водан отнял у меня свой дар?..»

Время вокруг остановилось. Тягучие, вязкие секунды ползли, словно улитки по листу винограда. Мальчик увидел, как мечи мастера Кешера неспешно поднимаются навстречу ревущему гиганту. Выпад длинным мечом оказался обманным, зато короткий клюнул светловолосого в незащищенное горло. Наклонив голову, хозяин ушел с дороги смертельно раненного противника, и огромный меч великана с тупым грохотом ударился о валун. Светловолосый покачнулся и начал тяжела заваливаться набок. Из горла его хлестала красная струя. Глядя на нее, Ори вдруг почувствовал сумасшедшую радость победы. Он дико завопил и бросился к сражавшимся, намереваясь прыгнуть кому-нибудь из разбойников на спину.

Мастер Кешер крикнул что-то предостерегающее, но мальчик его не расслышал. В ушах у него бился собственный воинственный клич, перед глазами плясали коренастые фигуры нападавших. Их оставалось не так уж и много, может быть, человек семь. «И без Водана справимся, — мелькнула дерзкая мысль, — подумаешь, семеро…»

Больше он ничего подумать не успел — дубинка одного из разбойников стукнула его по затылку и погрузила мир в непроницаемую, полную боли тьму.

Когда сознание вновь вернулось к Ори, он валялся на тропе лицом вниз, и руки его надежно стягивала кожаная петля. Разбойники, которых неожиданно оказалось куда больше семи человек, толпились вокруг опутанного толстой сетью мастера Кешера и сосредоточенно пинали его ногами. До ушей мальчика долетел сдавленный стон, и в то же мгновение он почувствовал знакомое жжение за переносицей. Хотя голова, принявшая на себя удар тяжелой дубинки, раскалывалась на части, словно гнилой орех, сила, несомненно, вернулась к Ори. Он едва удержался, чтобы тут же не коснуться ею кого-нибудь из врагов — его остановила только мысль о том, что разъяренные разбойники могут убить хозяина. «Погоди, — сказал он себе, — если уж сила вернулась, ты всегда успеешь ею воспользоваться. К тому же действовать следует наверняка, когда станет ясно, сколько человек на стороне противника».

Он попытался повернуть голову и тут же получил удар ногой в спину — видно, кто-то из разбойников его караулил. Ладно, подумал Ори, попробуем по-другому. Лежа на животе, он принялся считать ноги тех, кто сгрудился вокруг мастера Кешера, но тут же сбился. Ему показалось, что рядом с окружившими хозяина людьми стоят и какие-то животные — их ноги, каждая толщиной с хорошее полено, покрывала жесткая черная щетина. Странно, что эти звериные ноги тоже равномерно поднимались и опускались, норовя попасть хозяину по ребрам…

Кто-то схватил его за ремень, стягивавший запястья, и резко рванул вверх. Сильная рука развернула мальчика вокруг своей оси, и на секунду он увидел перед собой страшное, оскаленное в ухмылке лицо с маленькими глазками под густыми нависшими бровями. Потом на голову Ори накинули вонючий мешок, и лицо исчезло.

Теперь он сидел в сплетенной в форме высокого конуса клетке, которую несли на длинном шесте двое коренастых разбойников, и проклинал себя за беспросветную глупость, стоившую господину Кешеру свободы, а может быть, и жизни. Если бы он не потерял голову, не бросился бы, как последний дурак, в самую гущу сражения, а залег в укрытии и постарался вспомнить все, чему его учили в Доме Орихалка, им с хозяином удалось бы отбить нападение. «Бедный, бедный мастер Кешер, — бормотал себе под нос Ори, — как же ему не повезло со мной… Боги, накажите меня, но спасите хозяина! Он же не виноват, что ему достался самый глупый, самый бестолковый, самый жалкий во всей Аталанте слуга!»

Избитого до полусмерти Кешера несли четверо. Его, разумеется, тоже связали, но в отличие от Ори не посадили в клетку, а просто прикрутили веревками к шесту, словно пойманного на охоте зверя. Голова хозяина, вся в жутких кровоподтеках, безжизненно болталась у самой земли. Смотреть на него было страшно, но не смотреть казалось еще страшнее. «Если хозяин умрет, — подумал Ори, — я перегрызу себе жилы на руках». «Ну да, — насмешливо сказал в его голове кто-то, очень похожий на Хранителя Темных Покоев, — только сначала дотянись до руки зубами… Тебе, глупому щенку, достался великий дар, а ты, трусливая скотина, размышляешь о том, как бы побыстрее сбежать в Страну без возврата. Ты должен спасти своего господина, а если он, не приведи Хэмазу, умрет, ты останешься жить, чтобы отомстить за него».

Легко сказать — отомстить. Мальчик уже точно знал, что на весь отряд сил у него не хватит. Разбойников было человек двадцать; точнее, людей среди них, может, насчитывалось и меньше, но с ними шли еще и звероногие. Издалека они напоминали людей, но вблизи всякое сходство терялось. Заросшие косматой гривой головы сидели прямо на квадратных, лишенных шеи торсах. Огромные грудные мышцы, жирные складки живота, невероятно толстые бедра — все было покрыто короткой, жесткой, поблескивающей на солнце щетиной. Вместо лиц — страхолюдные рыла, по сравнению с которыми одноглазый командир бичевателей Руим выглядел красавцем-принцем из сказки. Ори заметил, что между собой звероногие переговариваются на каком-то странном, лающем языке, а с людьми не разговаривают вовсе.

Что это могли быть за чудища, ему даже думать не хотелось. Мало ли жутких чудес в дальних странах? Матросы на триере болтали о песьеголовых обитателях островов, лежащих далеко на закате, о полулюдях-полузмеях, живущих в пустынях Земли Черных, о четвероруких великанах, плавающих по морям на огромных ледяных горах и швыряющих в корабли глыбами льда величиной с корову… Но одно дело — слушать такие байки в уютной тесноте кубрика и совсем другое — видеть чудовищ своими глазами.

Отряд шел уже не по тропе, а по дороге — настоящей широкой дороге, кое-где даже выложенной плитами известняка. Когда они свернули с тропы, Ори не заметил — по-видимому, это случилось, пока он задыхался в вонючем, пропахшем звериным потом мешке. Дорога полого поднималась в гору, петляя между одиноких скальных останцов, похожих на выраставшие из земли шипы заснувшего под землей дракона.

К вечеру отряд поднялся на широкое, усыпанное мелкими бурыми камнями плато, и тогда стало видно, что впереди, на расстоянии половины дневного перехода, поднимаются к тревожному багровому небу исполинские уступы черных гор. Здесь разбойники разбили лагерь — разожгли костры, поставили палатки из шкур и принялись готовить еду. Клетку с Ори бросили на землю рядом с костром звероногих — те вместо палатки быстро вырыли в каменистом грунте неглубокую яму и накидали туда какой-то рухляди.

Запах от чудищ шел такой, что мальчик с трудом сдерживал тошноту — счастье еще, что с утра у него в животе побывал только кусочек сыра и пара орехов. Голода он не чувствовал, как, впрочем, и вообще ничего, кроме тошноты, боли в голове и отвращения к звероногим. Куда унесли мастера Кешера, мальчик не видел. Его мир уменьшился до размеров кусочка плато, который можно было разглядеть в просвет между прутьями. Он попробовал повернуться, но в узкой и тесной клетке это оказалось непросто — мешали привязанные к лодыжкам руки. В конце концов в поле зрения Ори попал еще один костер, у которого на расстеленных кошмах сидели светловолосые разбойники, похожие на того великана, которому господин проткнул мечом горло. Они жарили на костре какое-то мясо, хохотали и время от времени прикладывались к облезлому бурдюку. Шеста с привязанным к нему хозяином Ори не увидел, но вид беспечно пирующих врагов навел его на мысль о том, что можно попробовать истребить их поодиночке. На этот раз никаких неожиданностей не предвиделось — ползущая из ямы звероногих вонь только подпитывала распирающую его изнутри силу Водана. Ори сосредоточился, перекидывая невидимый мостик между собой и круглолицым разбойником, со смехом отбиравшим у товарища бурдюк с вином. «Далековато, — озабоченно подумал мальчик, — локтей шестьдесят, дотянусь ли?..»

Круглолицый запрокинул голову и припал к бурдюку. Кадык у него на шее задвигался мерно и мощно. Ори вздохнул и отпустил силу на волю.

В то же мгновение кто-то больно толкнул его в спину. Ори в панике мотнул головой и разбил себе нос о твердые прутья клетки. Сзади послышались жуткие звуки, отдаленно напоминавшие хохот, — видимо, его испуг рассмешил звероногих.

Волосатая лапа схватила его за волосы и потянула назад. «Неужели они догадались?» — успел подумать Ори, чувствуя, как в горло стекает теплая струйка крови. Перед глазами мелькнуло что-то красное, и он понял, что в рот ему запихивают кусок сырого мяса. По-видимому, звероногие решили, что настала пора покормить пленника ужином.

Мальчик попробовал выплюнуть мясо прежде, чем его желудок взбунтуется окончательно, но не успел. К омерзительно-сладкому запаху стекающей из разбитого носа крови прибавился тухловатый привкус падали, и Ори вырвало. Кормивший его зверо-ногий восторженно заревел и отпрянул от клетки, тыча в нее корявым пальцем. В эту секунду от костра, где сидели светловолосые великаны, раздался громкий недоуменный вопль, и чудища мгновенно забыли о своем развлечении.

Пока Ори выплевывал жгучую желчь и трясся от приступов кашля, вокруг него творилось что-то невообразимое. Зверообразные чудища с ревом носились вокруг, потрясая огромными суковатыми дубинами — другого оружия они, похоже, не признавали. Двое или трое возбужденно подпрыгивали на месте, хлопая себя по волосатым ляжкам и отрывисто, встревоженно ухая. Когда Ори наконец сумел развернуться в тесной клетке, он увидел, что паника охватила весь разбойничий лагерь. У костра, где минуту назад шла веселая пирушка, лежал навзничь великан, которого он коснулся силой Водана. Ноги великана лизало пламя, а вместо головы виднелось нечто похожее на лопнувший перезрелый арбуз.

Видимо, Ори не сумел рассчитать удар — а может, в нем просто скопилось слишком много ненависти. Порой в Доме Орихалка так же разлетались кровавыми шерстяными лоскутками крысы. Но с крупными животными подобного не происходило ни разу — смертоносное прикосновение Водана обычно не оставляло на них видимых следов. Глядя на охваченных страхом разбойников, Ори с трудом сдержал злую усмешку. На мгновение ему показалось, будто сила его возросла настолько, что он способен справиться со всеми врагами сразу, — но нет, за переносицей ощущалась только приятная звенящая пустота. Голова блаженно кружилась, и мальчик понял, что, убив светловолосого, он выложился без остатка. «Ничего, — подумал он, с трудом отводя взгляд от лежавшего на земле изуродованного тела, — ничего, сила скоро вернется… Ночью я убью еще одного, а может, и двух. И так будет продолжаться до тех пор, пока в живых не останется ни одного светловолосого, ни одного звероногого…»

«И что потом, — спросил у него в голове ехидный голос Хранителя Темного Покоя, — потом, когда ты убьешь последнего? Вы с хозяином останетесь лежать посреди каменистой пустыни, связанные и беспомощные? Ну, допустим, со стервятниками и шакалами ты справишься, а вот что делать с голодом и жаждой? Глупый мальчишка! Тебе нужно думать о том, как выбраться из клетки, а ты развлекаешься, раскалывая головы, точно орехи…»

«Ты прав, — мысленно согласился с ним Ори, — мне действительно очень нужно освободиться. Может, подскажешь, как это лучше сделать?»

Бесплотный Хранитель, живший в его голове, не ответил.

Звероногие понемногу перестали вопить и ухать, но видно было, что они по-прежнему напуганы. Двое вооруженных дубинами чудищ встали на страже по разные стороны от костра, нюхая воздух и издавая зловещее ворчание. Остальные забрались в яму с тряпьем и долго ворочались там, всхрапывая и приглушенно рыча. В стремительно сгущающихся фиолетовых сумерках Ори видел, что светловолосые тоже выставляют караулы около каждой палатки. Трое разбойников с опаской приблизились к своему безголовому товарищу, подняли его на руки и куда-то унесли. Ори почудилось, что стоило им уйти, как у костра появился маленький скрюченный человечек — то ли карлик, то ли старуха — и принялся обнюхивать запачканную мозгами и кровью землю, но на таком расстоянии и в темноте он легко мог ошибиться. Из затеи проследить за существом ничего не вышло — пока Ори, скрипя зубами от боли в связанных запястьях, пытался развернуться в своей клетке, оно скрылось в глубокой тени, повисшей между палатками.

Ночь упала мгновенно. Только что на западе темно-фиолетовые облака подсвечивались снизу кровавым сиянием умирающего солнца, и вот уже на прозрачном черном куполе небосвода налился расплавленным серебром тяжелый шар Лилит. Ианна, холодная и равнодушная, появится ближе к рассвету, когда сияние обольстительной Лилит потускнеет и потеряет свою силу. Так небесные сестры будут вставать над землей еще две седмицы, пока однажды не явят свой лик одновременно. Тогда настанет священная Ночь Двух Лун — та самая, в которую мастер Кешер обещал капитану Цаддаку вернуться на борт «Сияющего копья Хэмазу».

Руки, руки — вот в чем главная закавыка. Если бы не кожаный ремень, стягивающий запястья, стоило бы попробовать раскачать деревянные прутья клетки… Ори попробовал пошевелить пальцами. Ремень был затянут плотно, но не очень туго — руки хоть и затекли, но еще слушались. Впрочем, распутать узел все равно не удастся, слишком хитро завязан. Ори пробовал сделать это еще днем, незаметно для тащивших его клетку разбойников, и тогда же убедился, что связали его на совесть. «Жаль, — подумал он, — жаль, что Водан одарил меня только одним умением. Если бы я мог разрушать неживое так же, как убивать крыс, меня не остановили бы ни клетка, ни путы…»

«Глупец, — вновь подал голос Хранитель Темного Покоя, — а ты хоть раз пробовал обратить свою силу против камня или дерева? Почему ты так легко отказываешься от того, чего не испытал?»

Ори прислушался к себе. В голове по-прежнему царила гулкая пустота, ни малейшего намека на щекотку за переносицей. Впрочем, с того момента, как он выплеснул свою ненависть на светловолосого, прошло едва ли полчаса. Следовало подождать, успокоиться, проделать упражнения, которым учили его в Доме Орихалка. Одна беда — чтобы восстановить дыхание и прочистить невидимые каналы, по которым струится сила Водана, нужно сесть, скрестив ноги и выпрямив спину, а поди попробуй усядься так в тесной клетке, если локти твои вывернуты назад, а запястья приторочены к лодыжкам… «Ах, так, — неожиданно разозлился Ори, — ну, ничего, я и без этих хитростей обойдусь!»

Он стиснул зубы и попытался представить себе потное, искаженное злобной гримасой лицо младшего жреца Дагона. После Дагона его учили ненависти многие служители Дома Орихалка, но толстого послушника, первый раз показавшего ему боль и ужас крысиного подвала, Ори запомнил навсегда. Вот если бы он сидел сейчас рядом с клеткой, там, куда падает страшная угловатая тень караулящего врагов звероногого… Если бы можно было разорвать ремень, стягивающий запястья, незаметно просунуть руки сквозь прутья клетки и сомкнуть пальцы на жирном горле Дагона… Быстро, не давая ему опомниться, надавить на жилку, про которую рассказывал как-то мастер Кешер, — если сделать это четко и правильно, человек обмирает и перестает брыкаться. И давить, давить, пока под пальцами не хрустнет сломанный кадык, а мерзкие маслянистые глаза с поволокой не выкатятся из орбит…

Ори так глубоко погрузился в свои грезы, что не сразу почувствовал — рукам стало свободнее. Ладони закололо миллионами маленьких иголочек, подушечки пальцев, раздувшиеся от прилившей крови, жгло как огнем. Не веря своей удаче, мальчик попробовал вытащить из кожаной петли правую руку. Ремень пока не поддавался, но хватка его ощутимо ослабла. «Ну-ка, — мысленно прикрикнул на себя Ори, — неужели у тебя не хватит сил на какую-то паршивую кожаную ленточку? Представь, что ремень сделан из крысиной кожи — из кожи голохвостой, противной крысы, которую тебе ничего не стоило превратить в кашу из крови, костей и шерсти. Достаточно слегка напрячься, почувствовать ненависть, и ты свободен… Давай, давай, глупый, никчемный мальчишка, неужели годы страданий в Доме Орихалка потрачены зря?..»

Словно гусиным пером пощекотали ему голову изнутри. Ори не удержался и чихнул — так громко, что стоявший в десяти шагах звероногий уставился на него недобрым, подозрительным взглядом и глухо заворчал. Чих, впрочем, оказался очень кстати, заглушив треск лопнувшего кожаного ремня. «Свободен, — холодея от сознания собственного могущества, подумал Ори, — свободен!» Мертвая кожа оказалась так же уязвима перед даром Водана, как и живая плоть. Значит, не устоять и прутьям клетки — он выберется на свободу! Он спасет хозяина!..

Если еще не поздно.

Мысль была холодная, неприятная, словно выброшенная приливом дохлая рыба, но избавиться от нее Ори не мог. На мгновение мальчик испытал леденящую уверенность в том, что хозяин погиб и он остался в одиночестве на жутком, полном врагов острове. Рано или поздно ему, возможно, удастся отомстить за мастера Кешера, перебив весь пленивший их отряд, но что тогда? Возвращаться на береге сидеть на камне и смотреть на закрывающую горизонт водяную стену?..

Руки потихоньку оживали. Иголочки кололи уже не так остро, пальцы шевелились без особого напряжения. Ори осторожно, чтобы не привлекать внимания караульного, ослабил веревку, спутывавшую лодыжки, и едва удержался, чтобы не застонать от боли, когда затекшие ноги наконец распрямились. Тело ломило, как после хорошей порки, — в таком состоянии казалось немыслимым даже пробовать подняться. Но богатый опыт мальчика подсказывал, что через полчаса-час на боль можно будет уже не обращать внимания — она никуда не уйдет, но станет вполне терпимой. Серебряный шар Лилит стоял в зените, а значит, до рассвета оставалось еще часов пять — достаточно для того, чтобы отлежаться и восстановить силы. «Главное — не заснуть, — думал Ори, упираясь спиной в жесткие прутья клетки, — главное — не заснуть. Уходить надо, когда свет Лилит потускнеет, а Ианна еще не выберется из-за гор…»

Он все-таки заснул, потому что горы вдруг вздыбились перед ним, подобно вставшему на задние лапы дракону, и два красных огня, мерцавших на далеких уступах, превратились в огромные, налитые кровью глаза Подземного Змея. Водан поднялся во весь свой исполинский рост, и расплавленное серебро Лилит закипело на его переливающейся зеркальной чешуе. Взгляд его багровых, подернутых сетью пульсирующих сосудов глаз остановился на мальчике и пронзил того раскаленной иглой. Игла вошла Ори в грудь и устремилась к сердцу, прожигая кости и плоть. «За что, — хотел крикнуть Ори, но губы онемели, словно скованные лютым морозом, и крик прозвучал только в его сознании. — За что, Змей, я же посвящен тебе, я твой раб, я ничем не провинился перед тобой… Сожги лучше тех, кто поднял руку на моего хозяина, сожги их всех!» Боль за грудиной все усиливалась, но Водан и не думал отводить свой огненный взгляд. Ори показалось, что сердце стало биться медленнее. Больно, о боги, как же вытерпеть такое… Даже Дагон не умел причинять такую чудовищную боль! И почему, почему онемели губы?

По мере того как угасало сознание Ори, глаза Водана разгорались все ярче. От них тянулась к мальчику тонкая, кровавая нить… «Он пьет мою жизнь», — успел подумать Ори и вдруг почувствовал знакомое щекочущее ощущение внутри черепа. Потрясение оказалось настолько сильным, что на долю секунды Ори даже забыл о терзающей сердце игле. Он был готов ударить Подземного Змея! Его же собственной силой!

«Я должен спасти хозяина», — подумал Ори и выпустил силу на волю.

Словно сиреневая искра скользнула по связавшей их с Воданом нити и холодной молнией полыхнула между двух багровых огней. Жадные глаза Змея расширились в безмерном удивлении и стали медленно гаснуть. Опутавшая их паутина набухших от крови вен стремительно тускнела, превращаясь в серую, неживую, высохшую сеть. «Я победил, — удивленно подумал мальчик, чувствуя, как отступает боль и сердце вновь начинает биться в обычном ритме. — Я убил самого Водана, своего божественного покровителя!»

Голова Ори ударилась о твердое дерево, и он открыл глаза. Вокруг была почти полная темнота — Лилит спряталась за медленно ползущей по ночному небосводу тучей, и лишь слабый отблеск ее лучей падал на крутые уступы далеких гор. Огни на скалах, почудившиеся мальчику глазами Водана, действительно погасли, но в свете догорающего костра он увидел ничком лежащую у клетки маленькую, закутанную в тряпье фигурку — то ли карлика, то ли старуху.

От головы фигурки тянулось что-то длинное и тонкое, заканчивавшееся мясистым лепестком, застрявшим между прутьями клетки. Мальчик испуганно огляделся — сторожившие костер звероногие сидели на земле, обняв свои дубины и низко опустив головы. «Хороши караульщики, — подумал Ори с непонятной досадой, — кривой Руим с таких три шкуры спустил бы…» Он протянул руку и с опаской притронулся к мясистому лепестку. Пальцы наткнулись на что-то противное и влажное. Вздрогнув от внезапной догадки, Ори наклонил голову и похолодел — на груди у него синел здоровенный след от присоски.

От ужаса и гадливости ему хотелось завопить, но он, к счастью, сдержался. Карлик, едва не вытянувший из него жизнь через свое жуткое щупальце, лежал неподвижно — удар, который, как казалось Ори, предназначался Водану, достался ему. С головы до ног он был закутан в какой-то темный бесформенный балахон, из-под которого тускло блестела широкая металлическая полоса. Нож? Мальчик притиснулся к стенке своего узилища и просунул руку сквозь прутья, но дотянуться до металлического предмета не смог. Обидно, ох как обидно! Восстановившаяся за пару часов сна сила целиком ушла на отвратительного ночного гостя, так что клетку ломать было нечем. Будь у него нож, он мог бы перепилить два или три прута — не такие они толстые, если честно, — и змеей проскользнуть в отверстие. Только не зря всегда говорил мастер Кешер, что, если бы евнуху в детстве кое-что не отрезали, жизнь в гареме была бы куда веселее… Нет у него ножа, и дотянуться до той штуки, что торчит у карлика из-за пояса, он тоже не может — руки коротки. Но тот же мастер Кешер учил его: если любишь есть орехи, но не умеешь лазить по деревьям — попробуй найти топор. А что, если не тянуться за ножом, а подтащить поближе самого карлика?

К удивлению Ори, это оказалось неожиданно легко — карлик весил едва ли больше не очень крупной собаки. Сначала мальчик тянул его за балахон, но тот, зацепившись за что-то, угрожающе затрещал, и тогда Ори ухватил мертвеца за руку. Под тонкой тканью прощупывалась холодная и твердая, как дерево, плоть. Подтащив тело поближе, Ори без труда дотянулся до металлического предмета — тоже, как выяснилось, очень легкого. К разочарованию мальчика, это был не нож. Предмет вообще не походил на оружие — скорее на плоскую лопатку без рукояти, украшенную какими-то странного вида знаками. Впрочем, края у лопатки были заточены на славу — хоть брейся. Ори с усилием провел лопаткой по самому тонкому пруту клетки — на дереве остался глубокий светлый след. Что ж, в его положении выбирать не приходится…

Он управился как раз к тому моменту, когда испещренный оспинами лик Ианны выскользнул из-за южных гор, озарив их равнодушным, холодным светом. Тихо-тихо, чтобы не разбудить позорно, но так кстати уснувших на посту караульных, вытащил половинки распиленных прутьев из отверстий в деревянном полу клетки и выбрался на свободу. Лопатку мальчик крепко сжимал в руках — несерьезно легкая, она все же прибавляла уверенности в себе.

Теперь нужно было скорее уходить во тьму, подальше от дотлевающего костра. Тени Ианны густы, в них легко затаиться тому, для кого ночь привычнее дня. Ори, правда, не имел опыта ночных похождений, но темноты не боялся и надеялся, что она станет ему союзницей. Ему некстати пришло в голову, что в ночи могут рыскать и другие существа — вроде зловещего карлика. «Я должен посмотреть, — твердо сказал себе Ори, превозмогая внутреннюю дрожь, — я должен посмотреть на того, кто чуть не убил меня…» Он сотворил двумя пальцами знак, отгоняющий злых духов, и осторожно потянул за край капюшона.

Под темной тканью блеснула желтоватая кость — словно голый, обглоданный могильными червями череп. Ори вздрогнул и отпустил балахон. Вместо лица у карлика было вытянутое костяное рыло с трубкообразным выростом, из которого тянулся к клетке длинный и тонкий хоботок. Остекленевшие глаза — огромные для такого крошечного тела — таинственно посверкивали сотнями мелких блестящих граней. «Демон, — подумал Ори в ужасе, — настоящий ночной демон-убийца! Навел морок на сторожей, передо мной Воданом прикинулся… А ведь он не случайно ко мне подобрался, наверняка думал, что я связан и трепыхаться не стану!» Он вспомнил бесчувственного, прикрученного к шесту мастера Кешера, и страх пробежал по позвоночнику холодной и скользкой ящеркой. А вдруг к хозяину тоже наведались гости? И что, если в этот самый момент они присасываются к нему своими мерзкими хоботками?

От страха и холода — он только сейчас заметил, что чем ближе к рассвету, тем холоднее становится на плато, — Ори начал безостановочно икать. Вцепился зубами в правую руку, но это помогло мало: тело сотрясалось в беззвучных конвульсиях, словно в припадке священной болезни. Мальчик вжался в землю и пополз в окружившую лагерь темень, подальше от источавшей сладковатую вонь ямы звероногих.

Ориентироваться в темноте оказалось труднее, чем он думал. Сначала он полз, стараясь, чтобы Ианна все время находилась у него за спиной, но уже через пару десятков локтей натолкнулся на большую трещину, преграждавшую путь на юг. Пришлось свернуть и ползти вдоль края лагеря. Теперь Ори видел, что яма, у которой остался лежать мертвый карлик, находилась на отшибе, а большая часть палаток стояла довольно близко друг к другу. Кое-где еще горели костры, отбрасывая тени на сидевших у огня караульных. Подобраться ближе он не решался, а увидеть издалека, у какой из палаток лежит связанный мастер Кешер, было невозможно.

В который раз за последние сутки Ори почувствовал, как глаза наполняются горькими и злыми слезами. Что толку во всей его силе, если он не может сообразить, как выручить хозяина из беды? Эх, и почему только он уродился на свет таким глупым? Сам-то мастер Кешер живо нашел бы выход. Если бы, конечно, захотел тратить силы и время на такого безмозглого слугу…

Что сделал бы хозяин на его месте? Ну, для начала, наверное, разделил бы лагерь на участки. Потом постарался бы подползти к тому из них, который с подветренной стороны, и посмотрел, нет ли возможности проникнуть за караулы. В конце концов, проклятому карлику как-то удавалось рыскать среди палаток незамеченным. Впрочем, он ведь был демон, а с них и спрос другой…

«Трещины, — неожиданно сообразил он, — вот о чем я не подумал». Судя по тому, что мальчик уже третий раз едва не проваливался в невидимую в темноте расщелину, ими было изрезано все плато. Что, если по одной из них можно пробраться в лагерь?

Ори дополз до ближайшей трещины и медленно, ощупывая пальцами ее края, развернулся к палаткам. Расщелина казалась неширокой, но все же недостаточно узкой для того, чтобы худой четырнадцатилетний мальчишка не мог в ней укрыться. «Подберусь как можно ближе, — сказал он себе, — осторожно высуну голову и осмотрюсь. И все. Ничего страшного. Подумаешь, трещина. Не бездонная же она, в самом деле…»

Лезть под землю ужасно не хотелось, но другого способа добраться до лагеря Ори придумать не мог. Он затаил дыхание и, крепко вцепившись в камень, опустил в расщелину правую ногу. Несколько секунд нога просто висела в холодной пустоте, потом пальцы наткнулись на твердый уступ. Мальчик заставил себя ослабить хватку и еще немного пододвинулся к трещине. От напряжения и страха движения его стали резкими и неуклюжими — задетый им камень с громким стуком свалился в провал и отчетливо зацокал там, отскакивая от стен и скатываясь все ниже. Ори неподвижно распластался на краю трещины, уверенный в том, что сейчас сюда сбегутся все караульные лагеря. Однако шума, по всей видимости, никто не услышал — во всяком случае, ни одна из фигур, сидящих у догоравших костров, даже не шевельнулась.

Проклиная себя за неосторожность, мальчик продолжил спуск в трещину. Уступ, на который он рискнул наконец встать, располагался в двух локтях от поверхности земли и казался вполне надежным, но Ори так и не сумел заставить себя разжать пальцы, вцепившиеся в край расщелины. Мелко переступая ногами и низко наклонив голову, он пробирался вперед, время от времени воровато выглядывая наружу и присматриваясь к игре теней вокруг ближайшего костра. Внезапно он остановился, будто натолкнувшись грудью на невидимый скальный выступ, — ему показалось, что темная груда, сваленная у входа в одну из палаток, пошевелилась и издала слабый стон. Ори замер, весь обратившись в слух, но стон больше не повторился. На всякий случай мальчик прикинул, сможет ли он подползти к подозрительной груде, чтобы разглядеть ее поближе. Трещина, по которой он полз, заворачивала влево, змеясь по краю лагеря. Чтобы добраться до того места, откуда вроде бы раздавались стоны, ему придется вылезать на поверхность и ползти по освещенной лучами Ианны пустынной местности тридцать, а то и все сорок локтей. Вот обидно будет, если окажется, что это просто куча тряпья… А если там и вправду хозяин?

Он не успел решить, как ему следует поступать дальше. Сильные пальцы вцепились ему в щиколотки и резко дернули вниз. Ноги Ори сорвались с уступа, он рванулся, ударившись головой о твердый и острый камень, и на мгновение перестал что-либо понимать. Он попытался лягнуть невидимого противника ногой — руками он отчаянно цеплялся за края трещины, — но удары увязали, как в тесте, со странным хлюпающим звуком. Потом Ори почувствовал, как его пальцы отрываются от каменного гребня и, обдирая в кровь ногти, скользят по каменным стенкам расщелины. Тогда он наконец закричал, но стоило ему только набрать в легкие воздуха, как тяжелая горячая туша прижала его к скале, лишая возможности двигаться и запихивая в рот какую-то противную, пахнущую выдохшимися благовониями ветошь. Мальчик лихорадочно пытался почувствовать присутствие силы, но она — уже во второй раз за последние сутки — отвернулась от него. «Пропал, — подумал он обреченно, стараясь укусить противника за толстую безволосую руку, — сейчас долбанут каменюкой по голове и сожрут — это в лучшем случае…» Что произойдет в худшем, даже и помыслить казалось страшно. Он сжал челюсти, но безволосая рука тут же дернулась и со всего размаху врезала ему по зубам.

— Тихо, щенок, — яростно прошипел ему в самое ухо чей-то знакомый голос, — лежи тихо и не вздумай кусаться! Дернешься или крикнешь — придавлю, как кутенка!

Несмотря на угрожающие интонации, голос, несомненно, принадлежал женщине. Ори потребовалось десять секунд, чтобы понять, откуда он знает эту женщину.

И много, много часов, чтобы смириться с тем, что она ему рассказала.