Как могущественна сила Черных глаз твоих, Адель! В них бесстрастия могила И блаженства колыбель. Очи, очи – обольщенье! Как чудесно вы могли Дать небесное значенье Цвету скорбному земли! Прочь с лазурными глазами, Дева – ангел! Ярче дня Ты блестишь, но у меня Ангел с черными очами. Вы, кому любовь дано Пить очей в лазурной чаше, — Будь лазурно небо ваше! У меня – оно черно. Вам – кудрей руно златое, Други милые! Для вас Блещет пламя голубое В паре нежных, томных глаз: Пир мой блещет в черном цвете, И во сне и наяву Я витаю в черном свете, Черным пламенем живу. Пусть вас тешит жизни сладость В ярких красках и цветах: Мне мила, понятна радость Только в траурных очах. Полдень катит волны света — Для других все тени прочь, Предо мною все ж простерта Глаз Адели черна ночь. Вот – смотрю ей долго в очи, Взором в мраке их тону, Глубже, глубже – там одну Вижу искру в бездне ночи. Как блестящая чудна! То трепещет, то затихнет, То замрет, то пуще вспыхнет, Мило резвится она. Искра неба в женском теле — Я узнал тебя, узнал, Дивный блеск твой разгадал: Ты – душа моей Адели! Вот блестящая взвилась, Прихотливо поднялась, Прихотливо подлетела К паре черненьких очей И умильно посмотрела В окна храмины своей; Тихо влагой в них плеснула, Тихо в глубь опять порхнула, А на черные глаза Накатилась и блеснула, Как жемчужина, слеза. Вот и ночь. Средь этой ночи Черноты ее черней, Дивно блещут черны очи Тайным пламенем страстей. Небо мраком обложило; Дунул ветер; из – за туч Лунный вырезался луч И, упав на очи милой, На окате их живом Брызнул мелким серебром. Девы грудь волнообразна, Ночь тиха, полна соблазна… Прочь, коварная мечта: Нет, Адель, живи чиста! Не довольно ль любоваться На тебя, краса любви, И очами погружаться В очи черные твои, Проницать в их мглу густую И высматривать в тиши Неба искру золотую, Блестку ангельской души?