И жизнью, и собой, и миром недоволен, Я весь расстроен был, я был душевно болен, Я умереть хотел – и, в думы был углублен, Забылся, изнемог – и погрузился в сон. И снилось мне тогда, что, отрешась от тела И тяжести земной, душа моя летела С полусознанием иного бытия, Без форм, без личного исчезнувшего «я», И в бездне всех миров, – от мира и до мира — Терялась вечности в бездонной глубине, Где нераздельным все являлось ей вполне; И стало страшно ей, – и, этим страхом сжата, Она вдруг падает, вновь тяжестью объята, На ней растет, растет телесная кора, Паденье все быстрей… Кричат: «Проснись! пора!» И пробудился я, встревоженный и бледный, И как был рад, как рад увидеть мир свой бедный!