Дом в Рыбьем переулке Костя нашел сразу. Тем более что окна первого этажа, откуда доносились голоса и музыка, были нараспашку.

Найдя нужную дверь, Костя надавил указательным пальцем на звонок. Музыка из квартиры доносилась еле слышно – видимо, дверь была обита войлоком или чем-то еще.

Костя направил взгляд прямо в глазок – вдруг за ним наблюдают. Однако «наблюдение» явно затянулось – на звонок никто не реагировал. Костя было потянулся еще раз к звонку, но в этот момент дверь приоткрылась и в проеме показалось не совсем трезвое, лучше сказать, совсем не трезвое лицо молодого человека лет восемнадцати.

– Привет, – сказало лицо. – Че-то тебя давно не видно.

Веки говорившего были полуопущены – алкогольная интоксикация в классическом выражении. Говорящий при этом слегка пошатывался – было ощущение, что дверь он открыл каким-то сверхусилием, и стоит этому «усилию» исчерпать себя, как он повалится вперед, и дверь может снова закрыться от упавшего на нее тела.

Именно поэтому Костя не удивился, что его «узнали», – клиент невменяем.

– Ну че встал? – сказал парень, по-прежнему шатаясь, словно стоял на палубе. – Проходи, коли пришел.

Теперь его глаза были полностью закрыты.

– Ты – Геныч? – спросил Костя и попытался втиснуться в образовавшийся проем.

– Посторонись, Гордей, – неожиданно раздался чей-то голос из глубины квартиры. В ту же секунду перед Костей вырос парень лет двадцати пяти с мерцающей сигаретой в зубах. Он слегка оттолкнул пьяного Гордея в сторону, от чего тот тут же завалился набок, выпав из поля зрения Кости.

– Эк ты его, – усмехнулся Костя.

– Падающего подтолкни, – сказал парень твердым и равнодушным голосом. И после короткой паузы добавил: – Я – Геныч. Тебе кого?

Кажется, этот был трезв. Более чем.

– Не знаю, – сказал Костя, пожав плечами. – Меня пригласили, вот я и пришел.

– Кто? – затягиваясь сигаретой и прищуриваясь от лезущего в глаза дыма, спросил парень.

– Бублик с Димоном.

– Хм, Бублик, говоришь. Стой здесь.

Дверь закрылась, и Костя снова остался стоять один на лестничной клетке. Честно говоря, его уже немного начала утомлять вся эта конспирация. С другой стороны, любая блоха не плоха – глядишь, что и выгорит.

Дверь наконец снова открылась. Теперь за ней стоял Геныч, а рядом с ним Бублик. На Бублике была бейсболка, из-под которой торчал бинт, – все-таки замотал пробитую голову.

Геныч кивком показал на Костю, наблюдая за реакцией Бублика.

– А-а! Костян! – радостно закричал Бублик. – Геныч, – повернулся он к хозяину квартиры, – это Костя, я ж тебе говорил.

– А-а, – усмехнулся Геныч, – это ты, значит, Рэмбо?

Костя пропустил этот вопрос. Лучший способ завоевать доверие – это принять вид обиженного недоверием.

– Что-то я тебя раньше не видал… – сказал Геныч, продолжая глядеть на Костю и дымить сигаретой.

Судя по всему, признания Бублика стоили здесь недорого. Пора обижаться на недоверие.

– А у вас тут что, ООО закрытого типа? – сказал Костя раздраженно. – Я пароля не знаю. Извините.

Он развернулся и медленно стал спускаться по щербатым ступенькам.

– Эй! – закричал Бублик и снова повернулся к недоверчивому хозяину: – Ты чего, Геныч? Он же меня спас!

Бублик выскочил из квартиры и побежал за Костей.

– Костян! Ты куда?

У выхода из подъезда Бублик догнал Костю и, поймав за рукав, втащил обратно в дом.

– Да не обращай внимания! Это ж Геныч, он вечно на стреме.

Поднимаясь по лестнице, Костя кинул быстрый взгляд на дверь квартиры – Геныч по-прежнему стоял в дверном проеме и с легкой усмешкой наблюдал за этой трогательной сценой.

– Ладно, заходи, – смилостивился он.

Внутри было сильно накурено и, несмотря на распахнутые окна, душно. Царил привычный для подобных мероприятий полумрак и грохотала музыка. Сколько народу здесь находилось, понять было трудно, так как все двигались, переходили с место на место, то вставали, то садились. Пепельницы давно переполнились, и курившие вынуждены были искать лазейки в этих вавилонских башнях, чтобы приткнуть свой бычок – просто взять и вытряхнуть пепельницы в помойку, видимо, никому в голову не приходило. Никаких «особых примет» у этой тусовки не было – похожа на сотни других, на которых Костя в свое время бывал, подростки как подростки.

Он встал у окна и, изредка прикладываясь к бутылке с пивом, закурил, выдыхая сигаретный дым в темень весеннего вечера. Несмотря на то что некоторые особо бойкие явно успели достичь критической отметки потребления алкоголя, кажется, он пришел все-таки слишком рано. Обычно пьяные беседы с неизменным «Ты – друг?» приходятся на самый конец вечера, когда музыка смолкает и люди начинают бродить по квартире в поисках сигарет, пива и преданного слушателя. Но если эти вечеринки регулярны, то не стоит сегодня слишком засиживаться – все надо делать постепенно. Геныч, судя по первому впечатлению, – человек трезвый во всех смыслах. Обычно именно так выглядят идеологи всяких национал-патриотических группировок. С ним надо быть осторожнее.

– Ты кто? – раздался за Костиной спиной женский голос, и Костя, оторвавшись от окна, посмотрел на подошедшую девушку.

Она была вопиюще некрасива, что бросалось в глаза даже в таком полумраке. Но главная беда была в том, что свою некрасивость она как будто намеренно подчеркивала косметикой жутких расцветок и запредельно безвкусным сочетанием молодежного стиля и якобы гламурных аксессуаров. С такой можно было переспать только в состоянии дичайшей алкогольной интоксикации. Утром ее надо было бы выпроваживать быстро, стараясь не встречаться взглядами.

– Костя. А ты кто?

– Я тоже, – сказала девушка заплетающимся языком и в ту же секунду начала валиться набок – соскочив с подоконника, Костя успел подхватить ее в последний момент. Тут же возникли несколько молодых людей, которые помогли усадить перебравшую девушку в кресло. В этот момент музыка на несколько секунд стихла – видимо, меняли диск.

Краем глаза Костя заметил какое-то оживление в дальнем конце комнаты. Присмотревшись, он заметил компанию молодых ребят, которые своей бритоголовой брутальностью резко выделялись на фоне остальных присутствующих. Они явно только что пришли – приветственно хлопали знакомых по плечу, жали руки, здоровались всяческими модными молодежными способами: ладонью об ладонь, выставленными вперед кулаками, локтями.

Геныч, который сидел на диване в компании какой-то девицы, тоже заметил их появление. Продолжая беседовать с ней, он косил глазами на вошедших, не проявляя при этом никаких эмоций.

Костя отошел к окну и, присев на подоконник, закурил. К нему подошел Бублик, что было очень уместно – выделяться своим «одиночеством» не следовало. Похоже, появление молодых людей ни для кого не было сюрпризом. Ни приятным, ни неприятным. В порядке вещей. Снова загрохотала какая-то танцевальная музыка, и народ потянулся в центр комнаты. В этот момент один из бритоголовых, разглядывая тусовку, повернулся лицом к Косте, и Костя, случайно встретившись с ним взглядом, быстро отвел глаза. Это был Гремлин. Уж чье-чье, а его лицо врезалось в Костину память железно. Когда Костя снова поднял глаза, Гремлин смотрел в другую сторону, а именно в сторону идущего к нему Геныча, который, видимо, все-таки решил оторваться от девицы и поздороваться с гостями. Гремлин протянул ему руку для пожатия, но Геныч и не думал ее пожимать. Сейчас было видно – настроен он по отношению к Гремлину не слишком дружелюбно.

– А это кто? – спросил Костя у Бублика, кивая на Гремлина и допивая бутылку пива.

– Это? Гремлин. Наш местный отморозок. Тупой как баран. Но, слушай, не всем же русским быть нормальными. Кому-то нужно и грязную работу делать.

Разговор между Гремлиным и Генычем явно проходил на повышенных тонах: Гремлин жестикулировал, Геныч полупрезрительно морщился. Потом Геныч что-то говорил, и тогда Гремлин начинал отмахиваться от его слов как от надоедливой мухи. В какой-то момент Геныч кивнул в сторону двери и пошел на выход. Гремлин, помедлив, двинулся следом.

– А Геныч – что, круче Гремлина? – спросил Костя у Бублика, который в этот момент был увлечен разговором с кем-то третьим.

– А? – развернулся на секунду Бублик, но, поняв вопрос, пожал плечами. – Да нет… у нас здесь вообще-то нет никакой этой.

– Иерархии.

– Ну да. Но если разобраться, то Геныч – круче. Потому что у него мозги есть. Ха-ха.

– Ясно, – сказал Костя.

Геныч с Гремлином вышли в коридор и теперь направились в кухню, видимо, для разговора с глазу на глаз.

– Бублик, ха-ха! – засмеялся какой-то парень за спиной у Кости. – Че это у тебя за прокладка на башке? У тебя месячные на голове начались?

Судя по бритоголовости, он был из команды Гремлина.

– Очень смешно, – сказал Бублик, обидевшись на шутку. – Сам ты прокладка, дебил. Это бандитская пуля. Знакомьтесь, – добавил он, повернувшись к Косте, – это Плинтус, это Костя.

– Здоров.

Парень протянул руку для рукопожатия, и Костя пожал влажную ладонь.

Сейчас его больше интересовал разговор Геныча с Гремлиным, но тереться около них в надежде зацепить какую-то информацию было бы глупо.

В общем, по большому счету делать здесь было нечего. Можно было бы попробовать познакомиться с Гремлиным, но для чего? Откровенничать бы тот с Костей не стал – с какой стати? Дружбу заводить тем более. Костя соскочил с подоконника и стал пробираться сквозь толпу танцующей молодежи. В эту секунду входная дверь открылась, и в квартиру проскользнула невысокая девушка. Из-за мелькающих перед глазами голов Костя не смог толком рассмотреть лица вошедшей. А она, не снимая куртки, уверенно скрылась в направлении кухни. Через пару минут она, так же решительно и не оглядываясь, вышла и двинулась по коридору к двери. На секунду у Кости перехватило дыхание. Темные волосы, собранные в хвост, рост и даже походка – со спины вылитая Вероника. Костя почувствовал, как учащенно забилось его сердце. Бродивший в крови алкоголь усиливал ощущение полусна-полуиллюзии. Не отдавая себе отчета, Костя раздраженно отодвинул возникшую на пути танцующую пару и рванул за девушкой. Но та уже вышла из квартиры, щелкнув за собой дверью. Костя пересек коридор с опозданием и теперь боролся с идиотским замком – наконец нащупал нужную защелку и выскочил на лестничную клетку. Внизу слышалось цоканье каблучков. Повинуясь все тому же нелепому порыву, Костя запрыгал через ступеньки, догоняя ускользающую девушку. Выскочил из подъезда и стал озираться. Девушки нигде не было. «Черт! – нервно потер виски Костя. – Куда ж она подевалась? Может, я перебрал? С чего? С пары бутылок пива, что ли?» В эту секунду глаз уловил какое-то движение около детской площадки. Вот она!

Почти не чувствуя ног, Костя бросился вдогонку. Девушка шла решительно, точь-в-точь как Вероника. Конечно, он понимал, что никакой Вероникой этот фантом не был, но так приятно хотя бы на время послать к черту свою рациональность. Услышав за собой шаги, девушка не испугалась, а обернулась и стала с хладнокровным любопытством ждать дальнейших событий. «Не Вероника», – с каким-то облегчением подумал Костя и невольно сбавил темп. Но по приближении заметил, что все же некоторое сходство с Вероникой у девушки было – открытый лоб, небольшой аккуратный носик и во взгляде что-то знакомое: спокойное и решительное одновременно, слегка вызывающее и насмешливое. Добежав до девушки, Костя понял, что, поддавшись эмоциям, попал в довольно-таки глупое положение.

– Вы хотите мне что-нибудь сказать? – спокойно сказала девушка, видимо, уже поняв, что смутившийся и сбавивший шаги преследователь не опасен.

Костя включил все свое обаяние, на которое только был способен.

– Простите, а вас не Вероника зовут? – улыбнувшись, спросил он.

Девушка удивленно приподняла брови.

– Вообще-то некоторые так зовут. Но я – Вика. Виктория.

– Значит, я почти угадал.

– Почти, – сухо заметила Вика. – Вы бежали, чтобы меня об этом спросить?

– Да. То есть нет.

Костя понял, что дальше будет что-то типа «если у вас больше нет вопросов, то я пойду», и быстро перехватил инициативу.

– Вы были у Геныча? – спросил он.

Девушка хмыкнула.

– У вас прямо талант задавать глупые вопросы. Вы же меня там и видели, зачем спрашиваете?

– Вы правы. Это был идиотский вопрос. Впрочем, не такой уже идиотский, так как из вашего ответа следует, что и вы там меня видели. И обратили внимание.

– Ловко, – усмехнулась Вика.

– А можно еще один идиотский вопрос?

– Ну.

– Можно вас проводить?

– Это как раз совсем не идиотский вопрос. Если это доставит вам удовольствие, ради бога.

– Огромное. Правда-правда.

Девушка тронулась, Костя пошел рядом.

– Значит, у меня остается право на еще один идиотский вопрос.

– Придержите его, пожалуйста, для другой девушки. У меня голова плохо варит сейчас.

– Тогда я – Костя.

– Что?

– Ну, вы – Вика, а я – Костя. Я же не представился.

– А-а...

Они прошли несколько секунд в молчании. Костя судорожно соображал, куда вывернуть разговор, чтобы нащупать общую тему.

– Ну хорошо, Костя, а что вы делали у Геныча, если не секрет? – неожиданно спросила сама Вика.

– Как и все там присутствующие, ничего.

– Точнее не скажешь.

– Может, на ты? – спросил Костя.

– Хорошо, – кивнула Вика.

– А спорим, ты Дева по гороскопу?

– Спорить не надо. Я действительно Дева. – И добавила, усмехнувшись: – А что, так заметно? Или ты знал?

– Нет, просто почувствовал. Самое интересное, что ты терпеть не можешь гороскопы и в них не веришь.

– Пожалуй, – согласилась Вика. – Слушайте, а вы...

– Ты.

– А ты неплохо уходишь от ответа.

– В каком смысле?

– Я спросила, что ты делал у Геныча. А ведь я там всех знаю. Тебя же видела первый раз.

– Помог одному парнишке. Он и пригласил. Я вообще-то недавно сюда перебрался.

– А-а, – протянула Вика. – И как тебе у нас?

– Да в общем… приятно. Все так за Россию переживают. Даже трогательно.

Это прозвучало язвительно, и Костя ощутил некоторое напряжение, повисшее в воздухе после этой фразы.

– А ты не переживаешь? – спросила Вика.

– Конечно, конечно, – закивал Костя головой, – переживаю. Просто знаешь… у меня в школе все одноклассники курили. И бегали, чуть что, за школу посмолить. А я нет. Не люблю стада.

Костя печально цокнул языком и развел руками.

– Это ты к чему?

– К тому, что все переживают по-разному. А переживать хором я не умею.

– Зато радоваться хором, видимо, тебе нравится. Поэтому и пришел к Генычу.

«Ишь ты, колючая какая», – мысленно усмехнулся Костя. Но эта колючесть ему даже нравилась. Вероника была такой же.

– Но ведь и ты там была, – легко парировал он упрек.

– Я зашла по делу.

– Так ведь и я скорее из любопытства заскочил. Сама понимаешь, я уже в несколько иной возрастной категории, чтобы плясать как безумный. Впрочем, кажется, к этой категории я вообще никогда не принадлежал. На журфаке, помнится, у нас тоже какие-то идиотские тусовки были. Я никогда на них не ходил.

– Ты учился на журфаке? – спросила Вика, и Костя почувствовал, что ее голос потеплел.

– Был грех.

– Слушай, а на журфаке у вас случайно Кондратьев не преподавал?

– А ты откуда его знаешь?

Мир оказался тесен. И лед недоверия треснул. Вика училась на юрфаке. А Кондратьев, оказывается, преподавал на юрфаке латынь и одновременно английский язык у журналистов. Он был довольно разносторонним педагогом. Разговор от Кондратьева постепенно перешел к литературе, и Костя с удивлением отметил, что Вика для своего возраста и поколения довольно начитана. Кроме того, ее мнение не звучало «вдолбленным» кем-то со стороны. Она легко отстаивала свою позицию, даже если та шла вразрез с общепринятой. Вскоре он заметил, что, увлеченные разговором, они давным-давно стоят у Викиного дома. Оказалось, она жила на той же Щербинской, буквально через квартал от Костиного дома.

– Ладно, Кость, – сказала она, глянув на часы, – мне пора, ты извини. А то у меня с бобиком напряженные отношения, а мне сейчас совершенно не хочется с ней ругаться.

– А бобик – это кто? – удивился Костя.

– Бабушка.

После интеллектуального спора это детское определение бабушки как «бобика» его насмешило и тронуло. В этом было что-то подростковое. Да, собственно, почему бы и нет? Вике было на вид лет двадцать. Костя рассмеялся. Когда он смеялся искренне, смех у него был заразительный, и он это знал. Вика не удержалась и невольно рассмеялась в ответ.

– Ну а что? – сказала она, смущенно улыбаясь. – Бобик и есть бобик.

– Ладно, увидимся, – сказал Костя.

Вика улыбнулась и, махнув рукой, скрылась в подъезде. Костя набрал в грудь весеннего воздуха и медленно-медленно выпустил его. Алкоголь давно выветрился. Осталась только приподнятая ясность и щекочущий ноздри запах Викиных духов.

Погруженный в это легкое настроение, Костя не заметил, как добрел до своего дома, вошел в подъезд и шагнул в лифт. На том же автомате вышел из лифта, достал ключи и уже собрался было открыть квартиру, как вдруг на лестнице послышалось какое-то шарканье. Судя по тому, что оно приближалось, кто-то явно спускался на Костин этаж. Через секунду на ступеньках показался мужчина лет сорока в рубашке, трусах и домашних тапочках. В правой руке у него было пустое мусорное ведро. Заметив Костю, он вздрогнул и замер на лестнице, как будто не решаясь продолжить спуск.

– Добрый вечер, – кивнул он неуверенно, переминаясь с ноги на ногу.

– Скорее ночь, – отозвался Костя. – А вы мусор всегда по ночам выбрасываете?

Мужчина нервно глянул на мусорное ведро, потом перевел взгляд на Костю.

– Ну, уж это как приходится, – сказал он и начал спускаться на площадку.

– А почему наверх ходите?

– А какая разница? – уже несколько увереннее усмехнулся сосед, – либо спускаешься, потом поднимаешься, либо поднимаешься, потом спускаешься. К тому же внизу вечно забит ковш этот чертов. А на восьмом всегда пусто. Там, похоже, никто не живет.

– Понятно. Значит, вы – мой сосед?

– Можно и так, – уклончиво ответил тот.

– А еще как можно? – засмеялся Костя.

– А можно так, что вы – мой сосед.

Косте, которого за сегодняшний вечер сильно утомили молодые беззаботные люди, сосед, с его скептическим и грустным выражением лица, вдруг показался первым нормальным человеком.

– Ну тогда давайте знакомиться, – сказал Костя, вытянув руку. – Константин.

Сосед посмотрел на руку, подумал и ответил рукопожатием.

– А я – Кроня. То есть Кирилл, – поспешно добавил он.

– Кроня или Кирилл?

– Кирилл, Кирилл. Я – русский. Просто Кроней родители называли, а по паспорту Кирилл... Я иногда...зачем менять... если... ну-у-у...

Сосед окончательно запутался в объяснениях и, кажется, был не рад тому, что начал поправляться.

– А вы давно здесь? – резко переменил он тему.

– Да вот недавно. Но я тут временно. Скорее всего.

– Ну и как вам? – осторожно спросил Кирилл.

– Вы про дом, про район или, может, еще про что?

Сосед усмехнулся.

– Я про обстановку нашу.

– А-а, – понимающе протянул Костя. – А что? Обстановка как обстановка. Чисто.

– Значит, нравится?

– А вам нет?

Этот вопрос почему-то испугал соседа, и он как-то странно и невнятно зажестикулировал, что можно было интерпретировать и как «Ну конечно, да» и как «Ну конечно, нет».

Эта двусмысленная жестикуляция Костю насторожила.

– А вы сами-то давно здесь?

– Я? Ну-у... В общем, да. Просто вернулся пару недель назад. В Казахстане был год. Я инженер вообще-то.

– За год здесь многое изменилось, – сказал Костя и выжидающе посмотрел на соседа.

– Это точно.

После этой фразы повисла пауза, и Костя почувствовал, что сосед прощупывает его точно так же, как и он соседа.

– Инженер, значит?

Сосед виновато кивнул.

– А я по военной линии, – решил не юлить Костя и тут же поспешно добавил: – Хотя мама преподавала русскую литературу.

Показалось Косте или нет, но на слове «русский» сосед как-то скривил губы и поморщился.

– А вообще-то, – вдруг добавил Костя, решив напоследок пробить брешь в обороне противника, – странная тут обстановка у вас.

Кирилл неожиданно с любопытством поднял глаза.

– В смысле?

– В смысле флаги российские везде. Не, я против ничего не имею, сам русский, но просто. Не люблю, когда вот так. Стадное что-то в этом есть… футбольно-фанатское.

– Пожалуй, – осторожно согласился сосед, но тему развивать не стал.

– Все-таки интересно, почему вы по ночам мусор выбрасываете, – сказал Костя, которому слегка наскучила эта игра в одни ворота.

Сосед пожал плечами.

– Ладно, – сказал Костя, доставая ключ от квартиры, – не хотите, не говорите. А вообще, заходите в гости как-нибудь. Я тут с дочкой живу. Буду рад поболтать. А то я тут никого не знаю.

Сосед кивнул, постоял пару секунд в нерешительности и, пожелав спокойной ночи, направился к квартире напротив.

Дома Костя первым делом зашел к Лене в спальню. Зайти он пытался тихо, но, конечно, тут же обо что-то споткнулся. Что это было, Костя не разглядел – кажется, маленькая табуретка. Впрочем, Лена, несмотря на шум, не проснулась. Она лежала на боку, обхватив руками плюшевого мишку, погруженная в глубокий сон. Костя медленно дошел до стола в дальнем углу и, нащупав на полу Ленин ранец, аккуратно приподнял его за лямки. Затем он вышел из комнаты, тихо притворив за собой дверь. На кухне Костя зажег настольную лампу, раскрыл ранец и достал оттуда Ленины тетрадки. Закурив сигарету и пододвинув пепельницу, он принялся проглядывать исчерканные детским почерком разлинованные листки. Последней была тетрадь по чистописанию. Когда он ее открыл, он даже не сразу понял, что на ней написано – настолько рябило в глазах от одного и того же бесконечно повторяющегося слова. Им и только им были заполнены первые четыре страницы тетрадки. Этим словом была «Россия».