— Что значит — ты не можешь мне сказать, куда едешь? — Антонио был так зол, что с трудом сдерживался. Элен повезло, что, когда она позвонила, он как раз был на совещании.

— Антонио, я беру тайм-аут.

Элен слышала, как он извинился и ушел в соседнюю комнату.

— Элен, не валяй дурака! Мне сейчас не до шуток.

Его слова, несмотря на шепот, звучали угрожающе.

— Я не шучу. Я, как уже сказала, отлучусь на две-три недели. Ты можешь писать на и-мэйл, если возникнут какие-то вопросы. И я перезвоню тебе, когда будет время.

Антонио презрительно хихикнул.

— Когда у тебя будет время? Это очень интересно.

Элен никак не отреагировала на этот выпад, и он заговорил серьезнее:

— У тебя новый любовник, о котором ты никому не говоришь?

Элен не хотелось начинать все сначала.

— Антонио, представь себе, что есть вещи поважнее секса.

— Конечно, бизнес. Элен, я должен хотя бы знать, куда ты едешь.

— Можешь успокоиться. Речь не идет ни о новом контракте, ни о потенциальном любовнике. В моей жизни есть вещи и поважнее.

Для Элен разговор был закончен. Антонио тоже нужно было возвращаться за стол переговоров.

Элен не пробыла дома и суток, как уже снова сидела в самолете. Она радовалась так, как умела только в детстве. С легким сердцем Элен летела навстречу радости. Когда же она поймала себя на мысли, что полет кажется ей дорогой домой, то испугалась. Ее дом был в Мюнхене. Но так ли это в действительности?

Торальф встретил ее в аэропорту, и это было бы почти что дежавю, с той лишь разницей, что скорое возвращение Элен оба восприняли как нечто само собой разумеющееся. Сильвия и Марк радушно их встретили, они перекусили, и Элен посмотрела комнату, которая на ближайшее время должна была стать ее. Она решила для начала немного освоиться в незнакомой обстановке и, ни минуты не задумываясь, пошла к соколам.

Птицы ее не замечали. В этот поздний час они были заняты собой. Перед уходом Элен решила посмотреть на сокола, который сидел в затемненном вольере. Она заглянула в небольшую щель и, когда смогла что-то различить в темноте, заметила, что сокол смотрит прямо на нее своими черными глазами. У Элен было такое чувство, как будто не она, а сокол за ней наблюдает. Интересно, о чем он сейчас думает? Догадывается ли, что завтра будет его первый большой полет? Что с завтрашнего дня он будет следовать своему предназначению — быть свободным? Элен очень хотелось бы оказаться на его месте. Если б он мог думать как человек, то, сравнивая свою жизнь с жизнью Элен, ее мелкими хлопотами и вечной суетой, наверняка бы чувствовал свое превосходство.

Элен возвращалась к замку по освещенной старинными фонарями аллее. Под ее ногами шелестел мокрый гравий. Торальф уже ждал ее.

— Ну что, встретилась со своим врагом? — спросил он, улыбаясь.

— Враг он мне или нет, не знаю. Я просто взглянула на него. Лучше было этого не делать?

— Нет, нет. Можешь делать, что захочешь. Кроме одного: никакой самодеятельности. Завтра у него первый свободный полет.

— Я не подойду к соколу никогда в жизни.

— Если ты мне доверишься, я докажу обратное.

— Ни за что! — Она энергично помотала головой. — Я только понаблюдаю за твоей работой, и все.

Торальф все еще улыбался:

— Правда, все?

Элен не была уверена, касается ли этот вопрос только соколов, поэтому ответила:

— Я думаю, да.

— Не нужно сопротивляться, я не собираюсь тебя принуждать. Скажи только, что тебе интересно, и я все покажу.

С этими словами он взял ее под руку и повел с подчеркнутой торжественностью по коридорам и комнатам, по дороге показывая и рассказывая самое интересное о замке. Это получалось у него так, словно он каждый день водил экскурсии, пересыпая речь бесчисленными историями о семисотлетнем замке. За это время здесь многое успело случиться.

Когда экскурсия подошла к концу, Торальф склонился перед Элен в изящнейшем поклоне и запечатлел на ее руке поцелуй.

— Вот и сказке конец. А сейчас ты должна меня извинить. Мне нужно к птицам.

Элен направилась было в свою комнату, как вдруг остановилась:

— Подожди!

— Что? — Торальф повернулся к ней. — Что-то еще?

Он медленно поднялся по ступенькам и нежно поцеловал Элен в губы.

— Я так рад, что ты здесь.

Элен удивленно смотрела ему вслед, когда он легкой походкой направился к выходу.

А вот и ее пристанище на ближайшие несколько недель. Комната была выдержана в розовых тонах, очень романтично. Интерьер сочетал классическую элегантность, представленную мебелью ручной работы, и милый китч. Например, контейнер для жидкого мыла в ванной, выполненный в виде расправленных крыльев. И вообще, если хорошенько присмотреться, все в этом замке напоминало о хищных птицах.

Марк сказал, что Элен может не беспокоиться об уборке, прислуга будет поддерживать порядок. Особым жестом гостеприимства было то, что в комнате Элен уже после полудня затапливали камин. Это создавало такую атмосферу уюта, что Элен полностью расслаблялась.

Торальф встал рано утром, чтобы поработать с соколами. Марк показал Элен свой кабинет, где в ее распоряжении было все необходимое для работы. С места за письменным столом открывался чудесный вид на аллею, которая даже сейчас, когда листья с кленов опали, выглядела ухоженной.

Днем они с Торальфом поехали туда, куда он с утра отвез сокола. Когда Элен увидела птицу на охотничьей вышке, то позавидовала ей. Какой оттуда обзор!

Вслед за Торальфом она забралась на вышку. Внутри маленького домика было два помещения. В дальнее Торальф отнес корм. Элен не совсем поняла, что это было.

— А что вообще едят соколы?

— По-разному. Птенцов, голубей, куропаток. Иногда крыс.

— Крыс? — Элен скривилась. — Живыми?

— Иногда живыми, иногда нет. Зависит от того, на каком этапе подготовки находится птица.

Первые три дня соколу нельзя было покидать вышку: он должен был сначала привыкнуть к новой обстановке. На четвертый день ранним утром Торальф убрал решетку и выпустил сокола.

Когда спустились сумерки, они с Элен снова поехали к охотничьей вышке. Она не могла поверить, что сокол пожертвует только что обретенной свободой и точно в назначенное время прилетит поесть. Они присели на корень дерева и принялись наблюдать за соколом, который кружил над верхушками деревьев неподалеку. Видно было, что он наслаждается своим первым настоящим полетом. Они поспорили, какое дерево сокол выберет для отдыха.

Торальф объяснял Элен техники полета соколов, когда мимо проехал на джипе Марк. Он направлялся проведать своих птиц. Элен спросила:

— А вы давно друг друга знаете?

Торальф посмотрел вслед джипу и сказал:

— Это очень важный человек в моей жизни. Мы | много вместе пережили. Хорошего и плохого.

Элен поняла, что он хочет что-то рассказать, и воздержалась от вопросов.

— Мы вместе пережили один опасный момент. Я пару лет жил в Эмиратах и вместе с Марком готовил соколов для одного шейха. Я уже говорил, что климат там непригоден для разведения соколов, но престиж для шейха превыше всего! Однажды мы с Марком отправились в пустыню искать улетевшего молодого сокола. И хотя я хорошо вожу машину в песках, случилось так, что не смогли проехать. Становилось темно, и мы позвонили шейху с просьбой о помощи. Она тотчас пришла в лице молодого шустрого араба в облаке песка и пыли. Мы сели к нему в джип — Марк спереди, я сзади. Там, где дюны сужаются, ездить довольно опасно, но арабу, как видно, хотелось острых ощущений. Он мчался по дюнам со скоростью сто двадцать километров, и меня даже немного укачало. Самое неприятное не то, что машина может в любой момент перевернуться и ты утонешь в песке, а то, что, поднимаясь на вершину дюны, никогда не знаешь, что ждет по ту сторону. Марк произносил проклятия каждый раз, когда мы ехали в гору. Слава Богу, по-немецки. — Торальф усмехнулся.

— А что было потом?

— Сокол героическими усилиями был пойман. Вот только езда была такая сумасшедшая, что мы со страху намочили штаны. Было настолько страшно, что сначала мы даже не заметили этого. Никогда не забуду.

Элен громко прыснула, представив двух перепуганных мужчин в мокрых штанах среди песчаных дюн. Когда она успокоилась, то спросила Торальфа, как долго он жил в Эмиратах.

— Около двух лет. Пока там было чем заняться. Хорошее было время, мне понравилось. Шейх предоставил столько прислуги, что нам почти нечего было делать. Зимой было вообще замечательно — мы много времени проводили на воздухе с птицами. Но потом заскучали и начали дрессировать животных. На сегодня практически вымерших антилоп ониксов, газелей. В общем, всех, какие попадались под руку.

— А почему ты оттуда уехал?

— Потому что не знал, чем занять долгий день. Кто-то только об этом и мечтает: ничего не делать и получать кучу денег. Я же за два года достиг той точки, когда нужно было решиться что-то изменить.

Элен задумалась, как бы она поступила на его месте.

— А было что-то еще, что тебе не нравилось?

Торальф покачал головой:

— Нет, больше ничего. Разве что ужасная жара! Летом вообще невозможно вынести соколов на улицу. Для меня это было невыносимо. И мне нужны новые горизонты. Жизнь в Эмиратах была приторной, беззаботной. Но когда нет никаких препятствий, не с чем бороться, тогда ты практически мертв. — После недолгой паузы он добавил: — Остановиться значит для меня не жить больше. Я никогда не смогу этого сделать. Остановка — это шаг назад. Чувства притупляются. Живешь в каком-то полусонном состоянии. Я хочу жить полной жизнью. Со взлетами и падениями. — Он внимательно посмотрел на Элен. — Думаю, ты меня хорошо понимаешь.

— Да, очень хорошо. Если удовлетворяешься тихой жизнью, это означает конец настоящим чувствам. А значит, ты лишаешь себя шанса быть счастливым.

— Да, и я об этом. Теперь ты понимаешь, почему я переезжаю каждые два года? Переезжал до сих пор, я имею в виду.

Элен очень хорошо понимала, о чем он говорит.

— Где ты жил после Эмиратов?

— Полгода в Ливане. — Он улыбнулся. — Ты там была?

— Нет.

Он взглянул на нее.

— Ну да. Это не лучшее место для туристов. — И после паузы добавил: — И слава Богу.

— Там красиво?

— Из всех стран, где я был, Ливан самый красивый. Это азиатская Швейцария, там тоже есть горы и банки. На всем Ближнем Востоке веселее страны не найти. Бейрут, его белые фасады стоит хотя бы раз в жизни увидеть. Хотя политическая обстановка в стране к этому не особенно располагает. Там война, ты знаешь. Но старую часть Бейрута уже восстановили. — Он сделал паузу и улыбнулся. — С тех пор я знаю, что самые красивые женщины живут в Ливане. Они очень женственны и грациозны. И вообще люди в этой стране приветливые и открытые. Но в городе я бывал мало. Час езды — и ты уже в горах, совершенно один. А там такой вид! Вся страна перед тобой, до самого моря — совершенно неописуемо. Это меня просто очаровало. И еще там очень спокойно. — Задумчиво глядя на верхушки деревьев, Торальф продолжил: — Наверное, сейчас уже не так. В пещеры пускают туристов. А это, между прочим, самые красивые в мире сталактитовые пещеры. Тебе обязательно надо их посмотреть, если будет возможность. Камни по форме напоминают архитектуру времен Людовика II.

— Ты был там с Марком?

— Нет. Только я и соколы. На втором месяце полного уединения мимо меня прошел старый пастух со стадом коз. Каждые две недели мы с ним болтали. Чудесное было время!

Элен попыталась представить, какой силы должен быть человек, чтобы не просто выдерживать одиночество столь долгое время, но и уметь им наслаждаться. В ее мире постоянной суеты это было невозможно. Многим с успехом удавалось не оставаться наедине с собой. Торальф прервал ход ее мыслей:

— И тогда я получил от Марка — он был уже в Германии — приглашение приехать в «Голубое чудо».

— Довольно резкая перемена. Ты не хотел еще немного побыть в Ливане?

— Нет. В замке я хорошо провел время. Это чудное место. Да ты и сама видела. — В его глазах прыгали искорки. — Как вспомню свой переезд… Помнишь ворота? Перед ними стояли два огромных грузовика с моей мебелью и не могли проехать. Меня не так просто вывести из себя, но тут я взбесился. После этого случая я себе пообещал, что больше никогда не буду оставлять себе столько лишних вещей. Когда пришло время уезжать из замка, я продал все антиквару. — Торальф, конечно, не догадывался, что Элен об этом известно. — Для него это, наверное, была сделка всей жизни.

— Ты что, ничего себе не оставил?

— Нет. Только представь, мне же нужно все это повсюду таскать за собой! У меня есть машина, в ней я перевожу соколов. А больше мне ничего не надо… — Торальф выиграл спор, потому что сокол сел на дерево, которое он указал. — Теперь мне можно загадать желание?

Элен, внимательно наблюдавшая за птицей, сказала:

— Да, какое захочешь.

— Какое захочу? — Торальф сделал вид, что удивлен. Элен поспешила взять свои слова обратно.

— Я хотела сказать, в пределах моих возможностей, конечно.

— Это желание ты сможешь выполнить.

— Ну давай!

— Я хочу, чтобы мы сегодня вечером вдвоем выпили бутылочку вина. — Он теребил веточку и смотрел Элен прямо в глаза. Она положила голову ему па плечо.

— Есть еще один человек, который хочет того же.

— Было бы чудесно.

С тех пор как Элен гостила в замке, Сильвия готовила каждый день. Элен чувствовала себя неловко, но баронесса уверяла, что беспокоиться не о чем и что они с Марком наслаждаются ее обществом. Собравшись вчетвером, они много смеялись и по очереди рассказывали истории из своей жизни. Юмор Торальфа был холодным, нордическим, Марк обнаруживал горячий южный темперамент. Когда они вместе рассказывали что-нибудь, то прекрасно дополняли друг друга.

Однажды вечером, сидя за столом, Элен почувствовала какой-то аромат и вспомнила, что и раньше слышала его в этом замке. Она спросила, что это.

— Тебе нравится? — спросил Торальф.

— Да. Очень. Благородный и какой-то торжественный.

Торальф прошептал:

— У меня для тебя есть сюрприз.

Марк услышал их разговор:

— Этот запах успокаивает лучше любых лекарств.

Элен кивнула и осмотрелась. Ее взгляд остановился на черном блестящем рояле.

— Это только украшение или на нем кто-нибудь играет?

— Для домашних концертов нам вполне хватает.

— Вы умеете играть? — спросила Элен, но, когда заметила, что вопрос Марка немного смутил, поспешила добавить: — Не волнуйтесь, я не прошу ничего исполнить. Просто дело в том, что я не могу устоять перед мужчиной, который умеет играть на рояле.

Марк поднял брови от удивления и повернулся к Торальфу:

— Вы слышали, герр Ганзен? Вы должны как можно скорее взять у меня несколько уроков.

Торальфа немного сбило с толку заявление Элен.

— Никогда не думал, что тебе так нравятся музыканты. Но ты должна послушать, как он исполняет Вагнера. Просто ужас!

— Ничего подобного, не слушайте его! Просто он не выносит Вагнера.

Сильвия принесла серебряный поднос с бокалами шампанского. Марк оглядел присутствующих.

— Мои дорогие! Я, пользуясь случаем, хочу наконец предложить Элен перейти на «ты». — Сильвия кивнула, а Марк продолжил: — Если она, конечно, не против.

Элен это ужасно польстило.

— Марк, спасибо большое! Я с удовольствием принимаю это предложение. И хочу поблагодарить вас за гостеприимство. Мне у вас очень нравится.

Они чокнулись.

Когда Элен и Торальф спускались вниз, он спросил:

— Ко мне или к тебе?

— Все равно. Или все-таки ко мне? После вина захочется спать, и мне будет лень добираться до кровати.

— Тогда я беру вино и через минуту буду у тебя.

Торальф пришел с бутылкой вина и подарком для Элен, завернутым в красную блестящую бумагу. Они наполнили бокалы, и он торжественно его вручил.

— Я кое-что привез тебе из Эмиратов. Вообще-то я хотел подарить тебе это раньше, но тогда ты передумала и решила приехать еще раз. Я подумал, что лучше сделать это в спокойной обстановке.

Элен с любопытством развернула подарок, и ее взгляду предстал восточный ларец. У нее просто не было слов. Элен приходилось видеть такие вещи на ярмарках. Это же произведение искусства! Такой ларец — предмет желаний любой арабской женщины. Небольшая шкатулка с замочком, в которой она храпит свои сокровенные тайны. Чести мужчины Востока претит открывать ларцы своих жен. Ларец, преподнесенный Торальфом, был сделан из темного, почти черного дерева и богато украшен серебром.

Когда Элен вдоволь насмотрелась, Торальф вручил ей два серебряных ключика.

Ларец был закрыт на два замка, и Элен осторожно их открыла. Внутри оказались три маленькие, завернутые в бумагу коробочки. Она вынула и развернула одну за другой.

В первой оказалась хрустальная бутылочка с розовой водой. Это благовоние часто используют для создания духов.

Содержимое второй коробочки — прозрачный пакетик с надписью «Букхур» — по виду напоминало сахар. Элен вопросительно посмотрела на Торальфа, и он объяснил:

— Это так называемые слезы богов — запах, который ты услышала сегодня за ужином. Так пахнет смола дерева босвелии. Арабы окуривают дом этим ароматом, когда ждут гостей. Его можно услышать в домах высокопоставленных людей. Если пожить на Востоке подольше, то даже европейский нос научится различать букхур разного качества. Самый дорогой имеет вид светлых кристаллов. — Торальф указал на пакет. — Когда будешь возвращаться домой, я дам тебе курительницу. И у тебя будет полный комплект.

В последней коробочке Элен обнаружила черную шкатулочку. В ней лежал маленький серебряный сосуд на цепочке, на нем был выгравирован летящий сокол. Элен открыла сосуд, там оказался свернутый кусочек кожи. На нем было что-то написано арабской вязью. Торальф присел рядом с Элен и взял ее руки в свои.

— Пусть это украшение будет тебе талисманом. Здесь написана восточная мудрость. — И он прочел: — Когда чего-то очень хочешь, отпусти это. Если оно вернется к тебе, значит, действительно твое.

Торальф встал и налил вина.

— Это сказано и о животных, и о человеке.

Он снова опустился в кресло и, глядя на Элен, сделал глоток.

Она подошла к нему, взяла за руки и притянула к себе.

— Не знаю, что и сказать. Мне никогда еще не делали таких чудесных подарков. Не знаю даже, как тебя благодарить.

Торальф покачал головой.

— Ты не должна меня благодарить. Я рад, что тебе понравилось. — Он поцеловал ее сначала в лоб, потом осторожно в губы и погладил по волосам. Они долго стояли, крепко обнявшись. Слышно было только, как потрескивают дрова.

Они опустились на белый ковер перед камином. Элен легла на спину, закинув руки за голову, и закрыла глаза. Торальф сел рядом, сложив ноги по-турецки.

В мечтах Элен часто представляла, как будет при свечах сидеть с мужчиной у камина. Какая женщина об этом не грезит? Элен открыла глаза, чтобы убедиться, что это не сон.

— Мне это снится. Ущипни меня!

Она перевернулась к Торальфу. Он лег на бок, подперев голову рукой.

— Нет, не сон. Разве не удивительно, что нас радуют простые вещи? Не нужно ни телевизоров, ни компьютеров, ни машин. Все дело в мгновении, чудесном мгновении, которое делает нас счастливыми.

Только когда Торальф нежно провел рукой по ее щеке, Элен заметила, что плачет от счастья. Он подложил руку ей под голову, и она прижалась к его плечу.

— Не знаю, когда в последний раз со мной было что-то подобное. Какой счастливый день!

— Я тебя понимаю. Ты нежданно-негаданно встретила потенциального пианиста. Он сделает все для такой чудесной женщины, как ты.

Элен, улыбаясь, закрыла глаза и еще сильнее прижалась к нему.