И тотчас я почувствовал, что она будто утратила частицу своей свободности и замерла. Это было так странно и настолько человечески, настолько женственно — этот ее внезапный словно бы страх…
Сделалась вдруг давящая тишина. И тишина эта казалась бурей.
И в этой буре, из этой бури, из самой ее сердцевины, вложились в сознание мое слова. То не были ее слова, слова сомнения и ласковости, слова нежной женщины. То была величественная речь грозного правителя. То был смысл непонятный и бесконечный, то был Ягве, Бог.
Я чувствовал страх и смирение; я и боялся подумать, что эти слова — всего лишь то, что я сам придумываю о бесконечном смысле, уподобляя его себе, человеку. Нет, и тени такой мысли не было теперь во мне; а только страх, смирение и трепет. Со мной говорили слова Бога:
— Кто ты, омрачающий Замысел словами без разумения?
Разве ты распростер небеса, твердые как литое зеркало?
Разве ты заложил основание земли?
Разве ты выпустил море из утробы земли?
Разве ты сделал облако одеждой неба?
Разве ты приказываешь утру,
и заре сообщаешь место ее,
чтобы ей охватить края земли?
Доходил ли ты до источников моря
и по дну океана разве ходил ты?
Открывались ли для тебя врата смерти?
Обозрел ли ты ширь земли?
Где дорога к жилищу света?
И тьма — где ее место?
Знаешь ли ты время родов горных коз и олених?
Ты ли пустил дикого осла на свободу?
Ты ли дал коню его мощь?
Ты ли облек его шею гривой?
Твоим ли умом летает сокол,
и простирает крылья свои на юг?
По твоему ли слову орел возносится
и в горах устраивает свое гнездо?
Он живет среди скал и ночует там,
на зубце утеса и скалы.
Он оттуда высматривает себе корм,
и глаза его видят далеко.
И птенцы его с жадностью пьют кровь.
Где убитые, там и он!.. note 2
