Мальчик и старик
Перевод Ф. Золотаревской
Старик вел мальчика за руку. Детская рука была маленькой, теплой и доверчивой. Мальчик шел с непокрытой головой, у него были черные курчавые волосы.
Они шли в первых рядах длинной колонны узников. Впереди показалась лужайка, на которой паслось стадо коров, и мальчик возбужденно указал на них пальцем.
— Дедушка, смотри, лошади!
Старик улыбнулся.
— Это не лошади, мой мальчик. Это коровы.
Мальчик родился в большом городе и все свои семь лет прожил среди серых каменных стен. Он никогда прежде не видел коров.
Старик сказал:
— Они дают нам молоко.
Это мальчик знал. Он долго смотрел на коров, а потом захныкал:
— Дедушка, я хочу пить.
Старик ответил:
— Знаю, мой мальчик. Мы все хотим пить. Потерпи, мы, наверно, скоро сможем отдохнуть и напиться.
Мальчик успокоился.
Осенний воздух был мягкий и влажный. Ночью шел дождь, и дорога, по которой они двигались, все еще не просохла. Старик заставлял мальчика обходить лужи: его ботинки прохудились и подошвы были скреплены узкими лоскутками.
С деревьев, растущих вдоль дороги, опадали желтые листья. Местами узникам приходилось брести по палой листве. Листья лежали толстым слоем, и мальчик забавлялся тем, что загребал их ногами и смеялся, зарываясь в них по щиколотку.
Но старик велел ему шагать как следует. Он сказал, что так можно стереть подошвы, а лоскутки, скрепляющие их, могут порваться.
— И тогда тебе придется идти босиком, — добавил старик.
Мальчик послушался и больше не загребал ногами листву. Чуть погодя он спросил:
— Дедушка, а почему папы тут нет?
Старик ответил:
— Папе пришлось остаться. Его взяли на работу.
— И мы больше не будем вместе с ним?
— Нет.
Мальчик подумал немного и спросил:
— А почему же мы ушли, если папа остался?
— Не знаю, мой мальчик. И не надо так много спрашивать. Солдаты не любят, когда мы разговариваем. Это запрещено. Если хочешь что-нибудь сказать, говори шепотом.
— Хорошо. — И мальчик прошептал: — Солдаты сердятся на нас?
Старик молча кивнул.
— Почему они сердятся? Мы же ничего им не сделали. Я все время старался быть послушным.
Старик ответил устало:
— Это потому, что мы заключенные, а они, солдаты, должны стеречь нас.
Мальчик помолчал немного, а затем спросил:
— А папа придет туда, где мы будем?
— Не теперь. Может, потом когда-нибудь. Не думай об этом. Мы еще увидимся с ним.
Старик говорил тихо и успокаивающе. Но мальчик захныкал:
— Я хочу обратно к папе.
— Нельзя, мой мальчик.
— Хочу!
— Нельзя. — Старик вздохнул. — Ты должен идти со всеми вместе. А не то солдаты заберут тебя.
— Я не хочу!
— Надо! — Старик крепче сжал маленькую ручонку. Мальчик тихонько заплакал.
— Где мама?
— Она на небе.
— У бога и ангелов?
— Да, у ангелов. Ей там хорошо.
Мальчик задумался и больше не спрашивал. Скоро он забыл об этом.
Старик думал: счастье его, что он еще ничего не понимает. Он даже не представляет себе, что такое смерть. А ведь он, наверно, сам скоро умрет.
Они шли с самого рассвета. В полдень миновали маленькую деревушку и вышли к реке. Деревенская пекарня стояла у дороги, и до них донесся запах свежеиспеченного хлеба. Мальчик жалобно сказал:
— Дедушка, я хочу есть.
Старик ответил:
— Потерпи. Нам ведь дали есть перед уходом из лагеря.
— Но это было так давно, и мне дали так мало!
— Мы, наверно, скоро опять получим еду. Думай о чем-нибудь другом, тогда забудешь про голод.
— Я не могу, дедушка. У меня живот болит.
— Ничего, скоро пройдет.
Жители деревушки стояли, сгрудившись небольшими кучками. Видно было, что все это бедняки крестьяне, они молча провожали колонну взглядами. На перекрестке играли две маленькие девочки. Нарисовали на песке квадраты и скакали на одной ноге, толкая впереди себя через линии маленький обломок красного кирпича.
Когда они двигались мимо угрюмых крестьян, мальчик спрятался за старика. Но играющие девочки его заинтересовали. Взрослых с ними не было, и девочки как ни в чем не бывало продолжали игру. Один из маленьких красных камешков, которыми они играли, лежал на обочине дороги. Мальчик быстро наклонился и поднял его. Но старик с испугом сказал:
— Брось камень!
— Нет, — ответил мальчик. — Не хочу. Он красивый.
— Нельзя этого делать. Нам не разрешено ничего поднимать на дороге. А это камень девочек. Зачем ты его взял?
— Я нашел его, — упрямо ответил мальчик. — Он мой!
— Выбрось его. Если бы солдаты видели, как ты его поднял, они могли бы застрелить тебя.
Но мальчик только крепче сжал камень в кулачке.
Дорога повернула на юг и пролегала теперь вдоль реки. Это была широкая многоводная река. Она текла на север.
Деревьев больше не было. По обе стороны дороги и реки раскинулись пашни и луга. Рожь стояла зрелая, золотистая, волнуясь на ветру. Они увидели крестьян, которые жали хлеб. Разглядывая лошадей, жатки и сноповязальные машины, мальчик ненадолго забыл о своих горестях. Затем он снова тихонько захныкал, потому что ему еще больше захотелось есть и ноги у него сильно болели. В башмаки набился щебень. Лоскутки перетерлись, и подошвы отстали от верха. Но старик не смел остановиться и чем-нибудь помочь мальчику. Солдаты следили за каждым их движением. Они не потерпели бы такого нарушения порядка. Черные дула автоматов были угрожающе нацелены на колонну. И старик знал, что это не пустая угроза. Он попытался утешить мальчика:
— Мы скоро придем, и тогда твои ножки отдохнут.
Мальчик заплакал. Успокоительные слова больше не помогали. Но у старика в запасе было еще одно, более весомое утешение. Он сказал:
— Если ты очень сильно проголодался, я дам тебе поесть. У меня в кармане ломтик хлеба. Он, правда, черствый, но у тебя ведь зубенки молодые и крепкие.
Мальчик перестал плакать, и старик улыбнулся:
— Может, разломать его и давать тебе по кусочкам?
— Да, дедушка. — И мальчик умоляюще спросил: — У тебя много? Ты мне весь кусок отдашь?
— Конечно. Только вытри сначала слезы. И ешь незаметно, чтобы никто не видел. А то солдаты могут отнять его у тебя.
Мальчик кивнул и вытер слезы грязным кулачком. Старик сунул руку в карман и стал отламывать кусочки черствого хлеба; мальчик поспешно засовывал их в рот.
Хлеба хватило ненадолго. Ломтик был тонкий и маленький, а мальчик ел жадно и быстро. Когда хлеба больше не осталось, старик кончиками пальцев собрал в кармане крошки, чтобы съесть их самому. Но мальчик протянул руку, и сердце старика дрогнуло. Он отдал ему и крошки. Утешение подействовало. Хлеб на какое-то время заставил мальчика забыть об израненных ногах. Но голод не утих, и, когда крошки были проглочены, мальчик умоляюще спросил:
— У тебя еще есть, дедушка?
— Нет, больше ничего нет.
Река текла спокойно и ровно. Местами дорога пролегала почти у самой воды. Старик знал эти места и сказал, что через несколько часов они выйдут к большому мосту.
Но мальчик хныкал, прося есть. И старик сказал:
— Вот выйдем к мосту и там наверняка отдохнем и поедим.
Вдоль берега росла высокая трава. В одном месте в воде плескались утки. Мальчик смотрел на больших птиц широко раскрытыми глазами, и старику пришлось рассказать, как утки плавают, загребая лапками воду, а иногда ныряют за кормом.
А когда они пошли дальше, старик рассказал мальчику сказку об утенке, который отбился от матери и остался один в целом свете. Он скитался все лето, побывал во многих удивительных местах и пережил много необычайных приключений. Но сказка кончалась печально. Утенок забрел в большой темный лес, и там его съела голодная лисица. Мальчику не понравилась эта история. Он захотел послушать другую сказку.
— Расскажи про Ниссе-Якоба, — попросил он. Старик улыбнулся:
— Но ведь это же не настоящая сказка. Историю про Ниссе-Якоба придумал я, твой старый дедушка, я рассказывал ее тебе, когда ты был совсем маленьким и сидел у меня на коленях. Но теперь ты уже большой и тебе это, наверно, не интересно… Может, лучше рассказать про что-нибудь другое?
— Нет, я хочу послушать про Ниссе-Якоба.
Голос мальчика звучал решительно, и старик усмехнулся:
— Неужто ты еще помнишь эту сказочку? Ведь с тех пор как я тебе ее рассказывал, прошло немало лет.
— Да, я помню ее и хочу послушать опять. Я хочу послушать про Ниссе-Якоба и про всех этих зверей, что жили в лесу.
— Да, да! Только напомни мне, с чего она начиналась. Я стал таким старым, и память у меня уже не та, что раньше.
Мальчик засмеялся:
— Разве ты не помнишь, где жил Ниссе-Якоб?
— Как же, помню. Он жил в лесу.
— В маленьком красном домике, — подсказал мальчик.
— Да, да, верно. — Старик кивнул. — Маленький красный домик… А в лесу было полно зверей… Ну конечно! Там были тигры, и слоны, и львы, и медведи, и обезьяны, и все звери, какие есть на свете. Верно?
— Да, дедушка. Но в сказке говорилось не про всех зверей, а только про черепаху, льва, слона и лося.
— Да, да, верно!
— Ну а теперь расскажи, дедушка.
— Попробую.
Старик подумал немного, а затем начал говорить. Он рассказывал сказку о маленьком гноме, который бродил по лесу, собирал ягоды и цветы и разговаривал со всеми встречными зверями. Мальчик весело смеялся, когда старик рассказывал про встречу с черепахой, она хромала и жаловалась, что у нее болит нога; про льва, который напугал малыша гнома; и про слона, который стоял у реки и поливал себя водой из хобота.
Но потом мальчик притих и, затаив дыхание, слушал рассказ о встрече с лосем, который позволил малышу гному сесть к нему на спину и поскакал с ним через весь лес к домику, где жил Якоб.
Когда старик окончил сказку, мальчик задумчиво проговорил:
— Если мы встретим лося, то, может, он и меня покатает.
— Очень может быть.
— А в лесу много зверей, дедушка?
— Да, много-много.
Мальчик сказал печально:
— А я никогда их не видел.
— Да, ты не видел их.
— Я бы хотел быть львом, тогда я съел бы всех солдат, которые сторожат нас.
— Тише, тише, малыш! Нельзя так говорить.
Мальчик замолчал. Но юноша с забинтованной головой, шедший впереди них, обернулся и сказал:
— Чего ты испугался, старик? Все равно они скоро нас всех убьют.
— Не говори так при мальчике, — ответил старик.
— Ничего. Он скоро сам все увидит. Или у тебя уши заложило? Разве ты не слышишь выстрелов позади нас? Это солдаты убивают тех, кто не может больше идти.
Старик сердито возразил:
— Я слышу и знаю, что это такое. Но незачем пугать ребенка.
Прошло некоторое время. Старик снова обратился к мальчику:
— Посмотри на небо. Какое оно красивое! Посмотри, как солнце выглядывает из-за тучек.
Мальчик посмотрел вверх. Но старику не удалось развлечь его. Мальчик сказал сквозь слезы:
— Я еще больше хочу есть и пить. И у меня болят ножки.
Старик вздохнул.
— Старайся ступать легко, — сказал он. — Мы скоро выйдем к мосту и отдохнем. Тогда я приведу в порядок твои башмаки. Там нам дадут поесть и попить.
Солнце передвинулось на запад. День близился к концу. И тучи на небе исчезли. Дорога теперь была сухой и пыльной. Облако пыли окутало колонну. У старика одежда до пояса стала серой. А ребенку, который был очень мал ростом, пыль запорошила все лицо. Он плакал на ходу, но не произносил больше ни слова, потому что пыль набивалась в нос и рот и от нее першило в горле. Потом он и плакать перестал. По лицу его все еще текли слезы, оставляя на щеках грязные полосы, но это были слезы от пыли, которая разъедала глаза. Старик посмотрел на мальчика, но не мог заглянуть ему в лицо, потому что мальчик шел, низко опустив голову.
Дорога все еще вела вдоль реки. Река стала уже и шумливее. Местами она катила свои воды через каменистые порожки. Они миновали еще одну деревню. Но мальчик не заметил этого. Пыль забила ему глаза и уши. Он ничего не говорил и не замечал людей у обочины дороги, которые молча глядели на колонну.
Они шли еще час, и после долгого молчания старик сказал:
— Я уже вижу мост, малыш. Скоро мы дойдем до него.
Мальчик не ответил, и тогда старик сказал чуть погромче:
— Скоро мы выйдем к мосту. Я уже вижу его. Осталось совсем немного. А по другую сторону моста — большой луг. Там мы отдохнем. Ты слышишь меня, мой мальчик?
Но ответа он не получил.
Если бы рука деда не поддерживала ребенка, он бы упал.
Они уже не шли в первых рядах колонны, и выстрелы позади них стали слышнее. Ноги мальчика преодолели последний пригорок у моста, дальше идти он не мог.
Старик снова попробовал ободрить внука. Но мальчик не слышал его. Тогда старик поднял ребенка на руки и понес его через мост.
Облако пыли теперь было далеко впереди. Окутывая колонну, оно продолжало двигаться вместе с ней по дороге, которая свернула к югу и все так же вела вдоль реки.
Старик нес мальчика на руках и шел усталыми, неверными шагами по зеленой траве. Он слышал позади себя топот солдатских сапог, но ни разу не обернулся.
Мальчик не слыхал выстрела и не почувствовал боли, когда горячие кусочки свинца впились в его тело.
В ту минуту, когда старик опускался на землю, пальцы мальчика разжались и что-то упало в траву. Это был маленький обломок красного кирпича.