Аида снова почувствовала сонливость от лауданума и впала в забытье, ненадолго приходя в себя в машине, прижимаясь вспотевшим лбом к плечу Уинтера, который держал ее у себя на коленях.

Вновь пробудилась она уже в лифте дома Магнуссонов. Уинтер опять нес ее на руках.

– Так и привыкнуть недолго, но мне нужно найти дешевый отель. И, возможно, придется одолжить у тебя пару долларов, – хрипло прошептала Аида.

– Ты никуда не пойдешь. Если придется запереть тебя на чердаке в башне, то я это сделаю. Считай себя моей пленницей, – ответил Уинтер.

Она слишком ослабела, чтобы спорить.

– А пленницам положены ванны? Потому что меня тошнит от запаха дыма, въевшегося в одежду. Он жжет глаза.

– Да, пленницы принимают ванны.

– Ты меня помоешь?

Кто-то кашлянул. Аида повернула голову и увидела холодную как лед Грету в домашнем халате и с шарфом, повязанным на голове. Экономка управляла лифтом. Чудесно. Один бог знает, что она обо всем этом подумала.

Кабина со скрипом остановилась.

– Благодарю, Грета, я позвоню, если ты понадобишься. Поспи, – сказал Уинтер.

Аида почувствовала запах апельсинового масла. Мимо словно в тумане проносились стены, обшитые деревянными панелями. Затем ее внесли в великолепную теплую спальню с полами из розового дерева, креслами у окон и роскошным ковром сине-зеленого цвета.

– Что это за место?

– Моя комната.

– О-о, она даже лучше «Фэрмонта». Нам следовало встречаться здесь.

Уинтер усадил Аиду на самую большую кровать, которую она когда-либо видела. Покрывала были откинуты, простыни смяты. Лампа «Тиффани» со стрекозами отбрасывала тусклый свет на комод. Бутлегер попытался снять с Аиды пальто:

– Придется отослать его в чистку, чтобы избавиться от запаха дыма.

– Мне надо узнать, уцелело ли что-то после пожара.

– Пока не думай об этом, – велел Уинтер, встал на колени и осмотрел ее ногу: – Небольшая припухлость, возможно растяжение. Ты можешь ею шевелить?

Аида послушалась. Было тяжело, но вся боль ощущалась будто бы издалека.

Тут, к ее удивлению, послышался новый голос:

– Хотите, я вызову врача?

Бо. Он поставил аптечку первой помощи на комод из красного дерева с гладкими линиями современного искусства. Сумочка Аиды свисала с одной из ручек.

Уинтер покачал головой:

– Врач просто прикажет поднять лодыжку повыше и даст Аиде еще успокоительных, которые ей не нужны. Я вызову кого-нибудь утром. А ты пока оповести всех на складах о пожаре, если вдруг кто-то попытается снова провернуть этот трюк.

– Я уже позвонил Фрэнку. Вам стоит знать еще кое-что.

Уинтер тяжело вздохнул:

– Что именно?

– Помните предсказателя из храма? В то же время, как квартиру Аиды подожгли, мистер Ву выпрыгнул из окна своей квартиры. Самоубийство.

Аида даже пришла в себя на мгновение:

– О нет!

– Боже! – воскликнул Уинтер.

– Чарли следил за ним. Сказал, что видел, как Ву бросился в квартиру, будто пытался от чего-то убежать. Чарли проверил лестницу, окна – ничего. Затем услышал крики на улице и, когда вышел, увидел старика на обочине. Соседи уже его нашли. Чарли остался, пока не приехала полиция, на случай, если бы появился еще кто-то. Но так ничего и не увидел.

– Призраки или какая-то черная магия, – пробормотал Уинтер.

– Об этом я и подумал. Чарли встревожен. Он также слышал, как Ву, вбегая в квартиру, все повторял: «Пчеловод, пчеловод».

У Уинтера дернулась щека.

– Улей.

– Возможно, так себя называет их шеф?

– Скорее всего.

– В любом случае Ву в поджоге не виноват, хоть я его и не особо подозревал, – признался Бо.

– Несчастный ублюдок.

На Аиду накатила волна грусти. Ей пришелся по душе печальный старик-предсказатель, пусть он и отравил Уинтера. Может, бедняга воссоединился с женой в загробной жизни.

Уинтер тихонько поговорил с Бо снаружи, а потом отпустил помощника, закрыл дверь и опять сосредоточился на гостье:

– Ты не спишь?

Аида покачала головой. Уинтер снял с нее заляпанную лауданумом ночную рубашку, оставив в постели голой, а сам вышел в смежную комнату и начал готовить ванну.

На комоде теснилось несколько фотографий в рамочках. На первом плане семейный снимок на рыболовном причале: пара, почти наверняка чета Магнуссонов-старших, малышка Астрид, блондин примерно возраста Бо – брат-археолог – и Уинтер на несколько лет моложе, улыбающийся и прищурившийся на солнце. Без шрама.

Счастливые времена.

За этой фотографией стояло изображение поменьше: портрет потрясающей красавицы-блондинки. Длинные волосы подняты в высокую прическу, фарфоровая кожа и стоическое выражение лица.

Уинтер вернулся в спальню без обуви и рубашки, лишь в штанах и подтяжках на белой майке без рукавов. Крепкие широкие плечи и мускулистые руки боксера заставили сердце гостьи на секунду замереть.

– Кто это? – спросила Аида, показывая на фото блондинки в серебряной рамке.

– Никто.

Хм. Должно быть, Полина. Аида почувствовала притупленную ревность.

– Почему же эта фотография стоит рядом с твоей кроватью?

– А тебе-то что? Ты же через неделю уезжаешь. – Уинтер забрал фотографию и снова поставил на стол, а потом хотел взять Аиду на руки.

– Я могу идти, – раздраженно ответила та, отпихивая его ладони. С трудом поднявшись, она, пока Уинтер стоял к ней спиной, положила фотографию Полины лицом вниз.

Ванная оказалась просторной с блестящей белой плиткой и отполированными деревянными шкафчиками. Окно с фаустированным стеклом вместо залива, как в кабинете, выходило на южную сторону Пасифик-Хайтс. Ночной туман коронами венчал престижные дома на крутых склонах.

Слева в комнате стояла огромная блестящая ванная на когтистых ножках. Уинтер повернул серебряные краны, закрывая горячую воду. Не успела Аида возразить, как он поднял ее на руки и положил в воду. Лодыжка чуть-чуть заныла, но остальное тело охватила такая нега, что некоторое неудобство значения не имело.

– Слишком горячая?

Мышцы превратились в желе, Аида скользнула ниже по высокому бортику.

– Идеальная. Здесь могла бы поместиться машина.

Или гигант-бутлегер. От восхитительной воды по рукам и ногам пробегала дрожь удовольствия.

Уинтер наклонился и присел на деревянный стул рядом с гостьей.

– Положи раненую ногу сюда, – приказал он, постукивая по краю ванной.

Аида послушалась и скользнула глубже под воду. Уинтер осторожно промыл все ссадины мягкой мочалкой, убирая грязь.

– Уинтер?

– Да.

– У меня осталось всего три доллара. Все мои сбережения были в той квартире. У меня нет одежды, косметики, украшений…

– Я все возмещу. Ты бы не лишилась имущества, если бы не связалась со мной.

– Ты не знаешь наверняка.

– То есть тебя частенько пытаются убить? – спросил бутлегер.

– Ну, нет.

– А меня – да. Это тот же план косвенного уничтожения, что использовали на мне с призраками. Я виноват, и возместить утраченное – моя задача. Точка.

– Я не желаю подачек и верну тебе все, когда заработаю деньги. Велма все еще должна мне за одно выступление, а потом будет зарплата в Новом Орлеане…

Уинтер в ярости бросил мочалку на пол:

– Все еще думаешь о Новом Орлеане? Сегодня ты едва не погибла. Знаешь, как я испугался? Ты ведь могла сгореть заживо! Тогда бы мне позвонил не Бо, а миссис Лин с просьбой купить гроб для твоего обгоревшего трупа!

Аида резко вздохнула и неожиданно всхлипнула:

– А что мне еще делать? Другой работы я не знаю. – Хлюпая носом, она боролась с эмоциями, но те вырвались наружу: – Я не останусь тут, играя роль любовницы, пока не наскучу тебе, и ты не выберешь кого-нибудь поблондинистей, покрасивее и поэффектнее.

– Почему, черт побери, наше воображаемое расставание – моя вина?

Потому что сама Аида не представляла, что сумеет найти человека, которого хотела бы больше, чем Уинтера, но вслух сказала другое:

– Я стала известной, теперь меня приглашают владельцы клубов, а не наоборот. Мне не нужно проситься на работу или что-то доказывать. Если я не воспользуюсь этой возможностью, то время уйдет. Разве ты этого не понимаешь? Это все, что у меня есть, ничего другого я не умею.

Проглотив резкий ответ, Уинтер поднялся с табуретки. В разных глазах сияли гневные огоньки. Бутлегер ринулся прочь, и поверхность воды дрожала от его сердитого топота.

• • •

Уинтер едва сдержался, чтобы не запустить чем-то в стену. Чертов Новый Орлеан. Если он больше не услышит из ее уст название этого города, то будет доволен.

Найти кого-то поблондинистей…

Да что, черт побери, с ней такое? Неужели огонь расплавил ее мозги? Какого дьявола он захочет другую…

Тут он увидел опрокинутую фотографию в серебряной рамке. Полина. Уинтер посмотрел на снимок. Аида ревновала к покойнице? Неужели думала, что он оставил у себя это изображение от горя и любви? Вовсе нет. Он не выбросил ее из уважения. Хотя, честно говоря, скорее, чтобы подпитывать чувство вины. Потому что, если бы не видел ее снова и снова, то забыл бы, как выглядела покойная жена.

Хуже того, Уинтер вообще о ней не думал, как, в принципе, и при жизни Полины. Иногда они не виделись целыми днями, даже будучи женатыми и живя в одном доме. И это никогда его не беспокоило.

Надо было отпустить Полину, когда она попросила развод.

Неужели он повторяет ту же ошибку с Аидой? Их связь сделала из нее мишень, а виноват он.

Опять.

Уинтер подумал о сокрушающей панике, которую испытал, получив звонок от Бо: кто-то пытался сжечь Аиду прямо в квартире. Мало что ужаснее смерти в огне.

Но она не умерла и теперь в безопасности в его доме. Это все, что сейчас имело значение.

Тяжело вздохнув, Уинтер взял фотографию Полины и пошел в кабинет. Затем сел перед окнами, глядя на рассвет. Через несколько минут заглянула Астрид с охапкой одежды.

– Я слышала шум, – пояснила она, шлепая тапочками по полу, а ночная рубашка развевалась словно флаг. – Бо рассказал мне о происшедшем. Я подумала, что Аиде понадобится одежда.

–  Так, мит йерта .

– Не за что. – Астрид положила принесенную одежду на подоконник. – Бо сказал, что огонь вызвала неисправность в проводке, и что Аида лишилась всего.

– М-м-м.

– Но подозреваю, это как-то связано с бутлегерством. – Не услышав ответа, она устроилась у брата на коленях: – Я же вижу, что ты расстроен. Прости.

Уинтер погладил прядь светлых волос.

– Кто-то пытается меня запугать и заставить отказаться от предприятия. Но не переживай, я обо всем позабочусь.

– Не сомневаюсь.

– Но пока все не разрешится, мне бы хотелось, чтобы ты была осторожна, выходя из дома. Не боялась, а проявляла бдительность.

– Я всегда начеку.

– Значит, будь умницей и не выходи одна. Однако если мы позволим себя запугать, значит…

– Они победили. Поняла, я не буду делать глупостей.

– Молодчина. Не хочешь пройтись по магазинам?

– Для Аиды?

– Я позвоню в универмаг и попрошу впустить тебя до открытия. С тобой поедут Бо и Йонте.

А также парочка охранников, что постоят на входе и доберутся в объезд в одной из старых машин. Лучше перестраховаться, чем потом жалеть.

– Рассчитывай на меня, я буду готова через час. – Астрид сонно улыбнулась и пожала руку брата. – Аида переезжает сюда насовсем?

– Через неделю она отправляется в Новый Орлеан.

– Навсегда?

Уинтер пожал плечами.

Астрид стиснула его ладонь тонкими пальчиками:

– Ты ее любишь?

Его сердце сжалось. Любит ли он? Уинтер помнил, каким несчастным чувствовал себя во время разлуки с Аидой после ссоры насчет Сук-Йин. И знал, какое облегчение испытывал теперь, зная, что медиум совсем рядом в безопасности его дома. Уинтер хотел, чтобы она спала в его постели… и хотел сам видеть ее, просыпаясь.

Он хотел Аиду, а не просто интрижку с ней.

И совсем не желал, чтобы она уезжала. Сама мысль об этом наполняла его черным отчаянием, равным по силе боли от утраты семьи.

– Возможно, – наконец честно признался Уинтер.

– Думаю, она тоже в тебя влюблена, судя по тому, как смотрела в тот день, когда пыталась вернуть пальто. Я еще не видела, чтобы кто-то так на тебя глядел. Уж точно не…

– Не произноси ее имени.

– Прости.

Уинтер крепко сжал руку сестры:

– Это неважно. Я не могу заставить Аиду остаться.

Возможно, он сумел бы повлиять на расклад. Тайком побеседовать с Велмой и уговорить ее продлить контракт. Только уже пообещал, что не станет вмешиваться.

Он мог бы поехать на поезде в «тихий» бар в Новом Орлеане и угрозами заставить этого неизвестного владельца расторгнуть договор с Аидой. Очень заманчивая идея, но Уинтер тут же ее отверг. Аида раскусит его на раз.

Нет, нельзя ее принуждать.

Почему же она не видит то, что находится прямо под носом? Им хорошо вместе, чудесно в постели. Даже более того – восхитительно. Волшебно. И они прекрасно ладят. Честно говоря, она одна из немногих женщин, с которыми ему интересно не только в постели. Боже, да Уинтеру даже ссориться с Аидой нравилось.

И западное побережье ей по душе, Аида не раз это повторяла. Тогда почему же ей не обосноваться здесь, не открыть свое дело, проводя сеансы? Уинтер мог бы купить медиуму рабочий кабинет, направлять к ней богатых клиентов. Аида получила бы все, о чем мечтала. И если, боже упаси, они когда-нибудь расстанутся, она будет заниматься любимым делом, а не ранить себя каждый вечер в помещении с кучей пьяных идиотов.

И Уинтер будет рядом, чтобы позаботиться о ней и дать необходимое.

Простой выход, так почему же только он сам его и видит? Хуже того, если бутлегер попытается убедить Аиду, то она упрямо будет гнуть свое.

– Значит, ты ее отпустишь? Это совсем на тебя не похоже, – заметила Астрид.

Уинтер опустил голову на подголовник:

– А что можно сделать? Запереть ее? Пригрозить?

– Конечно, братец, каждая девушка только об этом и мечтает.

Уинтер сердито посмотрел на сестру, затем выглянул в окно, наблюдая, как золотистый свет прорывается через туманный покров.

– А ты что предлагаешь? Подскажи, раз заделалась экспертом в делах сердечных и явно обладаешь многолетним опытом.

– По крайней мере, у меня хватило ума не выходить замуж за нелюбимого.

С этим не поспоришь.

Астрид выпустила руку брата и встала, собираясь уйти:

– Папа как-то рассказал, мол, все в жизни делал, только чтобы угодить маме, и что был счастлив, только если счастлива она.

– Да, и что?

– Если ты хочешь, чтобы Аида осталась, возможно, стоит сделать ее счастливой. Чего она желает?

Вроде все так просто, но как быть, если больше всего Аида хотела уехать?

– Выясни, – наказала Астрид, уходя.

Уинтер сунул фотографию Полины в нижний ящик стола. Возможно, со временем он уберет снимок в чулан или отошлет ее родителям. Если же забудет лицо жены… ну что ж, так тому и быть. Он слишком долго казнил себя. Пора ее отпустить.

Уинтер устало вздохнул и пошел в спальню. Аида лежала на животе на кровати, завернутая в полотенце и с влажными волосами. На покрывале валялось содержимое ее сумочки: скомканные банкноты, мелочь, металлический тюбик помады, дешевое карманное зеркало, скальпель и несколько открытых писем.

Уинтер подошел и приподнял гостью:

– Что случилось, кошечка?

– Мой кулон, – хрипло прошептала она. – Я думала, что он у меня, но сняла его перед сном.

– Мне жаль. – Придумывая слова утешения, Уинтер попытался обнять Аиду, чтобы как-то успокоить. – Но это же просто вещь, а не твой брат.

Залитые слезами глаза гневно сощурились:

– Просто вещь?

Зря ляпнул.

– Все имеет ценность, смысл. Все связано. Если бы не эти вещи, я бы не смогла призывать духов.

– Я неправильно выразился, – попытался исправиться Уинтер, но Аида его не слушала.

– Теперь все мои вещи пропали. Их и так было немного, а теперь вообще ничего не осталось. – Она оттолкнула содержимое сумочки. – Я потеряла единственную фотографию Сэма, последнего человека из моей семьи.