Когда в субботу утром Мэг выглянула из окна спальни для гостей, она увидела припаркованный перед домом белый «форд-минивэн». На боковой дверце элегантными сине-зелеными буквами было написано «ГАЛЕРЕЯ ДЖАДСОН».

Мэг приняла душ и оделась. Со Дня Благодарения в доме кипела жизнь, было полно людей. Друзья и соседи заезжали сюда, чтобы выразить поддержку и быть в курсе последних слухов. Хоть Мэг не теряла надежды увидеть среди машин, заезжающих на дорожку к дому, «сааб» Эйба, каждый раз ее ожидало разочарование.

Когда она отправилась на звук голосов на веранде, не было еще и половины десятого, но залитая солнцем комната уже была полна посетителей: за длинным фермерским столом сидели Ханна с Клинтом и Брук с Фиби. Ферн пластиковой ложкой молотила по бананам, взгромоздившись на высокий стульчик скраю стола. Из кухни зашла Ларк с блюдом французских тостов, сразу за ней — Жанин с большим кувшином апельсинового сока в одной руке и бутылкой кленового сиропа в другой.

— Эй, Мэг, я не хотела тебя будить, — сказала Ларк и протянула блюдо Клинту. — Тут Ханна привезла новости по поводу работ Этана.

— Я подумала, что будет забавнее рассказать вам об этом лично, — сказала Ханна, улыбаясь всем присутствующим одновременно.

Забавно? Мэг знала, что Ханна не была женщиной, которая с утра пораньше будет тратить два с половиной часа на то, чтобы где-то кого-то развлечь.

— Ну, давайте, принимайтесь за еду, — сказала Ларк, усаживаясь позади Ферн. Она отобрала у ребенка ложку и пыталась засунуть хоть немного раздавленного банана дочке в рот. Мэг с изумлением наблюдала, как Ханна старается не показать, насколько она шокирована, когда Фиби, сидевшая слева от нее, взяла своими липкими пальцами кусочек французского тоста и положила его на тарелку Ханны.

— Это вам, — сказала Фиби, с гордостью улыбаясь Ханне.

— Что ж, спасибо, дорогая, — ответила Ханна. — Но я уже позавтракала. Пусть это будет тебе, а я возьму себе немного сока.

— Я больше не могу ждать ни минуты, — сказала Жанин. Голос у нее был, как у маленькой девочки. Казалось, что с момента, когда Мэг видела ее в последний раз, она еще больше поправилась. Хотя цвет лица ее оставался прекрасным, тона персиков со сливками, над воротником ее английской кофты вырисовывалась складка жира, а вокруг пуговиц расписанного цветами платья ткань некрасиво натянулась.

— Где же ваши новости?

Ханна Джадсон не привыкла торопиться. Она потянулась за своим соком, сделала маленький аккуратный глоток и снова поставила стакан на стол. Потом промокнула свои идеально чистые губы бумажной салфеткой. Кашлянула, прочищая горло, и, глядя через стол на Мэг, произнесла:

— Одну из работ Этана принял решение взять «Гуггенхайм».

— Музей «Гуггенхайм»? — удивилась Ларк. — Как это произошло?

— Они считают, что ваш покойный муж был уникальным новатором в своей области, — ответила Ханна, четко произнося слова, словно говорила с кем-то, у кого есть проблемы со слухом. Мэг могла поклясться, что Ханна ожидала, что такую новость примут с гораздо большим энтузиазмом.

— Это просто великолепно, — сказала Мэг. — И это должно означать, что акции Этана как художника уже растут в цене. Вместе с ценой на его работы, я правильно понимаю?

— Разумеется, — сказала Ханна. — Это ключевой момент в карьере любого художника. Печально лишь то, что в случае с Этаном… когда он ушел от нас… его работы становятся еще более ценными. Древний вопрос спроса и предложения. Мне уже звонили несколько покупателей и спрашивали, какие еще из его работ я могла бы им предложить.

— В погребке рядом с мастерской есть еще, по меньшей мере, штук двадцать скульптур, — сказал Клинт. — Занимают кучу места, которое можно было бы использовать для нового магазина.

— Мне бы очень хотелось взглянуть на то, что осталось, — сказала Ханна, адресуя свою безукоризненную улыбку Клинту.

Мэг знала, как сильно ей хотелось прибрать к рукам остальные работы Этана, и сомневалась, что торг тут пойдет только из-за денег. Как Мэг было известно, Ханна считала, что это именно она открыла Этана, дала ему шанс для большого прорыва, помогла ему состояться. В ее голосе, когда она объявила о покупке работы музеем «Гуггенхайм», звучали нотки личной гордости. Но показать ей оставшиеся работы Этана она попросила таким властным тоном, будто уже имела право ими распоряжаться.

— Мне кажется, что у тебя сейчас нет возможности сделать их опись, не так ли, Ларк? — спросила Мэг, стараясь переключить внимание сестры от кормления Ферн к более актуальной сейчас теме.

— Буду счастлива вам помочь, — вежливо вставила Ханна, мельком взглянув на Мэг. — Я с собой привезла распечатку последних продаж Этана. В определенный момент мы должны будем обсудить новую ценовую стратегию. Не хочу, чтобы меня обвинили в жульничестве, но те пять тысяч, которые мы просили раньше, в свете факта покупки одной из скульптур «Гуггенхаймом», — непростительно низкая цена.

— Пять тысяч за?.. — вопросительно произнес Клинт и, когда Ханна утвердительно кивнула, даже присвистнул сквозь зубы. — Черт побери, мне уже это представляется огромной кучей денег.

— У Этана был большой талант, — ответила Ханна. — И должна сказать, я испытываю чувство огромного облегчения, что, произнося это, не чувствую себя уже совершенно одинокой.

В Ред-ривере, и особенно у Мак-Гованов, было обычным делом, когда кто-то заходит в дом без предупреждения. Франсин Верлинг чувствовала себя здесь настолько комфортно, что перед тем как присоединиться ко всем на веранде в это утро, зашла сначала на кухню налить себе чашку кофе. За ней тащился Мэт в наушниках, из которых доносился агрессивный ритм, с огромным пакетом для покупок от магазинов «Кмарт».

— Ханна, — Франсин протянула ей свою руку. Ханна дернулась — от энергичного рукопожатия пастора у нее хрустнули кости. — Рада снова увидеть вас так скоро.

— Взаимно, я тоже рада.

Когда же она, услыхав новости о покупке скульптуры Этана «Гуггенхаймом», бросила короткое «Вот и хорошо», Мэг почувствовала, что враждебность Ханны по отношению к Франсин растет. Не способствовало установлению нормального контакта и то, что Франсин мгновенно взяла нити разговора в свои руки. Не важно, где она была или чем занималась: каким-то чудом она всегда оказывалась на трибуне, возвышаясь над всеми, раздавая советы и свои оценки.

— Мы с Мэтом едем в Монтвиль, — улыбаясь, сказала Франсин. — Мы собираемся навестить Люсинду. Передать ей кое-что. Мы уже собрали несколько книжек и журналов, которые, как нам кажется, ей понравятся.

— Это очень мило с вашей стороны, — сказала Мэг, глядя через стол на Ларк. Та рассеянным взглядом смотрела в окно поверх голов своих дочерей.

— Я чего-то не понимаю, — сказала Ханна. — Почему вы должны дарить этой девочке подарки? Не думаю, что вы хотите наградить ее за такое поведение.

— Я тоже так не думаю. — Эти слова Ларк произнесла слишком поспешно.

— Бог милостив, Ларк, — глядя на нее, ответила Франсин. Иногда ее спокойствие выглядело просто пугающе; ее чувства находились под сверхконтролем. Мэг могла ощутить огромный резерв эмоций, которым управляла Франсин, и могла только догадываться, что произойдет, если когда-нибудь она позволит им прорваться наружу. — Мы должны учиться следовать Его примеру. Мы всегда должны помнить, что в Библии сказано: «Не судите, да не судимы будете».

— В Библии также что-то говорится про «глаз за глаз», — сказала Ларк, отодвигая свой стул и поднимаясь. Она смяла бумажную салфетку, бросила ее в свою тарелку и начала убирать со стола.

Мэг показалось, что Клинт вступил в разговор в этот момент в первую очередь, чтобы рассеять напряжение, возникшее между Франсин и Ларк. Он руководил бизнесом Этана всего несколько недель, но уже казался более уверенным и компетентным. Он всегда был большим и несколько неуклюжим, но теперь его массивность выглядела более «компактной». Этому способствовало и то, что он недавно подстригся, а также подрезал бороду.

— Я все собирался спросить про Люси. Что с ней происходит?

Перед тем как ответить, Мэг подождала, пока Ларк выйдет из комнаты:

— Эйб сказал мне, что слушание назначено на следующую неделю. Чтобы пересмотреть дело и, я полагаю, назначить ей дальнейшую госпитализацию и экспертизу психического состояния.

— Ей действительно необходимо оставаться в больнице? — спросила Жанин.

— В ее ожоги попала инфекция, — пояснила Мэг. — Но я не думаю, что это серьезно.

— Инфекция должна беспокоить ее в последнюю очередь, — кисло сказал Мэт. Он не сидел за столом вместе со всеми; вместо этого он, ссутулившись, устроился на низкой кушетке, обращенной к реке; на коленях его балансировала тарелка с французским тостом. Он говорил так редко, что Мэг поначалу даже не узнала его голос. Глубокий и приятный на слух, этот голос мгновенно привлекал внимание слушателей. И в том, что он сын своей матери, ошибиться было нельзя. Когда он заговорил, все за столом повернулись к нему.

— Только Богу известно истинное умственное состояние, Мэт, — сказала Франсин, отворачиваясь от сына. — Мы действительно должны постараться воздерживаться от того, чтобы судить самим.

За этим заявлением Франсин последовал хриплый смех Мэта. Парень резко встал. Он был высоким, стройным, с необычной подпрыгивающей походкой. В том, как он подошел к столу и резко поставил пустую тарелку рядом с рукой Мэг, сквозила агрессия.

— Мы идем? Или мы тут будем сидеть и болтать целый день? — спросил он.

— Сейчас идем, — ответила Франсин. — Я только хотела спросить, не хотите ли вы с нами что-нибудь передать Люсинде?

— Я собираюсь одолжить ей мои комиксы про Арчи и Веронику, — объявила Фиби и соскользнула со своего стула.

— Глупая, она их не захочет, — сказала Брук, стараясь остановить свою маленькую сестру. — К тому же, не думаю, что маме понравится…

— Что мне не понравится? — спросила Ларк, занося в комнату новый кофейник со свежим кофе; она натужно улыбалась и, как заметила Мэг, пыталась изобразить на лице любезность.

— Что мы передаем что-то для Люсинды, — ответила ей Брук.

— Это был бы богоугодный поступок, — сказала Франсин, когда увидела, что Ларк начинает хмуриться. — Мы все говорили и говорим об этом. Пришло время действовать. Подставить вторую щеку.

Ларк поставила кофе на стол и вытерла руки о джинсы.

— Я слышу, что ты говоришь, Франсин, — сказала она, прямо глядя на свою подругу и советчика. — Я знаю, что ты хочешь добра. Но я тебе скажу прямо сейчас — если хоть одна вещь из этого дома уйдет к Люсинде… то только через мой труп.

В тишине, охватившей комнату, Мэт вставил:

— Зуб за зуб.

— Мэтью! — резко оборвала его Франсин. Она перевела взгляд с Ларк на своего сына. — Веди себя прилично.

Тон ее голоса был таким же, как у человека, пытающегося приструнить непослушного щенка. Мэт, понурив голову, отреагировал на это во многом так же, как реагировал бы щенок.

— Пойдем, — сказал он матери хнычущим голосом. — Давай уже к черту выберемся отсюда.