Синклер и не думал отказываться от своих планов. Он как никогда твердо был настроен сделать Юджинию своей любовницей. Ее сопротивление только добавило масла в огонь, и теперь из теплящейся в его душе искры разгорелось бушующее пламя желания.

У большинства мужчин его круга были любовницы. Это считалось в порядке вещей, хотя об интимных связях не принято было говорить в обществе. До сих пор Синклер выбивался из общей струи, но с тех пор как он познакомился с Юджинией, мысль о любовнице стала преследовать его.

Он считал, что заслужил немного счастья. В силу своего положения Синклер нес на своих плечах огромный груз ответственности, вынужден был ограничивать себя, вести почти пуританский образ жизни. И вот наконец пришло время исполнить одно из заветных желаний. Впервые за многие годы Синклер решился пойти на поводу своих чувств.

Что в этом было плохого?

Синклер не собирался жениться на мисс Бельмонт. Он был уверен, что никогда не потеряет голову и не станет причиной грандиозного скандала в обществе, подобно некоторым пэрам, выставившим себя на посмешище. Синклер не сомневался, что сумеет сохранить в тайне свою интимную жизнь.

Мысль о любовнице, в роли которой он видел Юджинию, стала для Синклера навязчивой идеей. Он решил во что бы то ни стало добиться своего и убедить Юджинию — уговорами или подкупом — уступить его желаниям.

Вернувшись домой со свидания, Синклер сразу же поднялся на чердак и взялся за кисти и краски. Он работал несколько часов подряд, забыв о времени, и вернулся к действительности, лишь когда услышал негромкое покашливание слуги, стоявшего за дверью.

Торопливо переодевшись к ужину, Синклер спустился в столовую, где его уже ждали мать и сестра. Ему было трудно вести себя за столом так, словно ничего не произошло. За последнее время он сильно изменился, но вынужден был скрывать это от близких. Синклер ерзал на стуле, как ребенок, вспоминая о жарких поцелуях Юджинии. Все его тело ломило и болело от неутоленной страсти. Он наяву грезил о том времени, когда сорвет с Юджинии одежду и сожмет ее, обнаженную, в своих объятиях. Он представлял, как его прекрасная в своей наготе любовница раскинется на простынях, а ее непослушные кудри будут обрамлять ее нежное лицо золотистым ореолом. Синклер видел в своем воображении зеленые манящие глаза Юджинии, обещавшие ему негу и неземное блаженство.

Юджиния являлась для него тем миром, который до сих пор был неведом ему и который Синклер стремился теперь познать.

— В чем дело, Синклер?

Холодный голос матери вывел его из задумчивости. Она с упреком смотрела на сына поверх ложки, которую так и не донесла до рта. Ее тонкие ноздри трепетали, дугообразные брови были приподняты.

— Все в порядке, мама. Тебе понравился суп?

— Суп как суп. Я никогда не испытывала особой любви к первым блюдам.

Синклер подавил тяжелый вздох. Мать заехала в Сомертон по пути в Котсуолд, где обитали ее друзья. Должно быть, она сильно любила их, поскольку им удалось выманить ее из Лондона, в котором мать Синклера постоянно проживала в последнее время. Она терпеть не могла сельскую местность и, едва дождавшись, когда ее мужа погребут в фамильном склепе поместья Сомертон, собрала вещи и уехала в столицу. На прощание мать заявила сыну, что отныне он носит титул герцога и не должен пятнать славное имя Сомертонов.

Синклер не испытывал тоски по отцу. Старик всегда был чопорным, напыщенным и держал сына на расстоянии. Синклер так и не успел лучше узнать его. Странно, но многие утверждали, что он походил на отца. Возможно, Синклер невольно привык копировать его поведение, полагая, что именно так ведут себя истинные аристократы. С годами привычка стала его второй натурой. Синклер холодно и высокомерно относился к окружающим, считая, что имеет на это право. Герцог Сомертон — это звучало гордо!

Но в душе Синклер чувствовал себя одиноким. Несмотря на богатство и власть, он был один-одинешенек в этом мире. Знакомство с Юджинией только усилило это ощущение.

— Что с тобой происходит, Синклер?

Мать в упор смотрела на него. Слуги с непроницаемым выражением лица убирали со стола посуду, готовясь к подаче следующего блюда. Они делали вид, будто ничего не слышат. Синклеру вдруг стало интересно: что они думают о нем и его матери? Прежде подобные мысли никогда не приходили ему в голову.

— Синклеру не дает покоя тяжелое бремя ответственности за нас, — рассеянно промолвила Аннабелла.

Вообще-то сегодня она была необычайно молчалива и сдержанна. Внимательно вглядевшись, Синклер заметил, что лицо сестры покрывала бледность, а под глазами залегли темные круги. Неужели она так сильно переживала из-за грядущей свадьбы с Люциусом? Синклер знал, что Аннабелла не хочет выходить замуж, но жизнь сестры герцога полна ограничений. В отличие от представительниц низших сословий Аннабелла не была вольна в своих поступках. И с этим ей нужно было смириться. Точно также, как когда-то со своей судьбой смирился он, герцог Сомертон.

— Церемония бракосочетания пройдет в придворном храме, — безапелляционным тоном заявила вдовствующая герцогиня. — А затем гости отправятся в наш лондонский дом, где им предложат шампанское и пирожные. Думаю, места хватит всем. В столице уже вовсю говорят о предстоящем торжестве. Я уверена, Аннабелла, что твоя свадьба станет событием года.

Аннабелла улыбнулась, потупив взор.

— Да, мама, — со смиренным видом, как и положено послушной дочери, промолвила она.

Мисс Гэмбони бросила на нее настороженный взгляд.

Синклер нахмурился. Поведение сестры и компаньонки казалось ему подозрительным. Может быть, мисс Гэмбони знала что-то такое, чего не знал он? Однако сосредоточиться на этой мысли ему не давала мать, которая снова заговорила о планах на ближайшее будущее. Она стала рассуждать о том, как они украсят лондонский дом, какие наряды наденут и кого пригласят на свадьбу. Внешняя сторона дела всегда казалась ей наиболее важной.

В конце концов, Синклеру смертельно наскучила болтовня матери. Он резко встал из-за стола.

— Синклер? — изумленно промолвила мать.

Он вел себя чрезвычайно странно.

— Прошу прощения, — извинился герцог перед дамами. — Я вспомнил, что у меня остались неотложные дела. Я вынужден покинуть вас.

— Но, Синклер, ты вполне мог бы поручить исполнение этих дел кому-нибудь другому! Нехорошо вскакивать посредине ужина из-за стола…

— Я ведь извинился, мама.

Оказавшись в коридоре и закрыв за собой дверь, ведущую в столовую, Синклер облегченно вздохнул. Вставать из-за стола до завершения ужина действительно являлось грубым нарушением этикета. Прежде он никогда не поступал подобным образом, и теперь у него кружилась голова от собственной дерзости.

Синклер хотел видеть Юджинию. Прямо сейчас. Немедленно!

— Прикажите оседлать моего коня, — распорядился он, выйдя в холл. — У меня назначена деловая встреча.

— Но, ваша светлость… — с озадаченным видом пролепетал слуга, скользнув взглядом по вечернему костюму герцога. — Не изволите ли сначала переодеться?

— Разумеется, я переоденусь, — нахмурившись, сказал Синклер, делая вид, что действительно собирался сначала подняться к себе.

Хотя на самом деле совершенно забыл о том, что одет в неподходящую для верховой езды одежду.

Поднявшись в комнату, он, против своего обыкновения, отказался от услуг камердинера. Быстро переоделся и поспешно спустился вниз. Подойдя к конюшне, он с удовлетворением увидел, что его верховая лошадь оседлана. Вскочив в седло, Синклер пустил ее галопом. Вечер был прохладным, на небе светили яркие звезды. Синклер ощущал себя свободным, неприкаянным и безрассудным. Он не узнавал сам себя.

В окнах Бельмонт-Холла было мало света. По-видимому, обитатели маленького поместья рано ложились спать. Синклер не знал, где расположены окна спальни Юджинии. Однако в одном окне он заметил занавески в цветочек и пришел к выводу, что в этой комнате, по-видимому, жила девочка. Она выросла, но занавески в комнате так и не заменили. Вряд ли Джек или близнецы допустили бы, чтобы в их спальне висели занавески с таким узором. Они сочли бы это оскорблением мальчишеского достоинства.

Прежде Синклер не отважился бы на такую авантюру. Вторгаться в чужой дом, к девушке, посреди ночи было верхом неприличия. Такой поступок мог бы стать причиной оглушительного скандала. Но с некоторых пор Синклер сильно изменился, он превратился в другого человека.

Стоя в темноте под окном, в котором горела одинокая свеча, он раздумывал, как ему лучше поступить. Если бы его в эту минуту увидели родные или знакомые, они решили бы, что он повредился в уме. Внезапно у него едва не сдали нервы: еще секунда, и Синклер повернулся бы и ускакал прочь. Однако он преодолел минутную слабость. Подобрав с земли несколько камешков, он бросил их в стекло.

Раздался тихий звон, и в окне появилась чья-то тень. Женская рука раздвинула занавески, и Синклер увидел лицо Юджинии. Она долго вглядывалась в темный сад, а затем подняла раму и высунулась наружу.

Бледный овал ее лица обрамляли вьющиеся распущенные волосы. Юджиния была похожа на ангела.

— Это ты, Терри? — зло прошипела она.

Нет, ангелы не умеют так злиться.

— Это не Терри, — промолвил Синклер.

Юджиния ахнула, прижав руки к груди. Возможно, у ее ночной рубашки был глубокий вырез и она пыталась прикрыть ладонями обнаженные участки тела.

— Синклер? — громким шепотом произнесла Юджиния. — Что ты тут делаешь? — Она попыталась опустить раму. — Уходи, я не желаю тебя видеть.

— Выйди ко мне, а не то я сейчас позвоню в дверной колокольчик.

— Ты не посмеешь это сделать! — возразила Юджиния, но, увидев упрямое выражение на освещенном лунным светом лице герцога, сдалась. — Ну хорошо, подожди, я сейчас выйду.

Синклер решил, что ему не стоит дожидаться ее под окном. То, что он грозил ей позвонить в дверной колокольчик, было, конечно, блефом, но даже набравшись храбрости, он не мог пересилить чувство самосохранения. Прежний осторожный Синклер был еще жив. Он не хотел бы столкнуться лоб в лоб с отцом Юджинии. Заприметив в глубине сада оплетенную зеленью живописную беседку, Синклер спрятался под ее тенью. Там царил влажный от вечерней росы сумрак.

Синклер хорошо знал женщин и предполагал, что ему придется долго ждать Юджинию. Однако он ошибся. Юджиния не стала принаряжаться, попусту тратя время. Она надела простое платье, набросила сверху шаль и вышла в сад. Ее волосы остались распущенными. Остановившись, Юджиния огляделась вокруг и заметила Синклера.

— О Боже! — раздраженно произнесла она. — Синклер, что ты там делаешь?

Синклер не хотел разочаровывать ее. Не за тем он сюда явился. Синклер хотел все объяснить Юджинии, но его вдруг как будто парализовала застенчивость. Он всегда чувствовал себя скованно в присутствии женщин, которые ему нравились. Тем не менее, он приблизился к ней.

Она отшатнулась от него.

— Я отклонила твое предложение, Синклер, — строго сказала Юджиния. — Поверь, это мое последнее слово.

— Я не верю тебе, — вкрадчивым голосом промолвил Синклер.

Он хотел поведать ей о том, что из-за нее он дерзко нарушил правила этикета, встал из-за стола до окончания ужина, прискакал к ней. Впрочем, женщины — странные существа, они могут высмеять мужчин по любому поводу. Синклер счел за лучшее промолчать. Пусть лучше Юджиния не знает, каких трудов ему стоило приехать к ней.

— Синклер… — с тревогой промолвила Юджиния, вглядываясь в его лицо, а затем провела рукой по щеке Синклера и ужаснулась, увидев на своих пальцах кровь. — Что это?

— Пустяки. Я поранился о шипы терновника.

Он сел на скамью в беседке, и Юджиния опустилась рядом с ним.

— Надеюсь, я не подвергаюсь опасности, находясь рядом с тобой? — спросила она.

— Конечно, нет, — заверил ее Синклер, — я же герцог.

Юджиния засмеялась и хотела поправить шаль на груди, но Синклер перехватил ее руку, привлек к себе и припал к губам. Если бы она попыталась сопротивляться, Синклер отпустил бы ее, но она отвечала на поцелуй, и Синклер усадил ее к себе на колени.

Ее тело, не затянутое в корсет, было мягким и податливым. Синклер положил ладони на ее грудь, и она тяжело задышала. Склонив голову, Синклер с наслаждением вдохнул аромат, исходивший от ее тела. Он чувствовал, как затвердели под его руками ее соски, и припал к одному из них губами. Пальцы Юджинии лихорадочно вцепились в его волосы, из ее груди вырвался тихий стон.

«Осторожно, — предостерег себя от поспешных действий Синклер, — не спеши, не пугай ее! Не надо разрушать очарования».

Юджиния, извиваясь от страсти в его объятиях, пылко отвечала на его поцелуй, который был глубоким и долгим.

Синклер постепенно терял контроль над собой. Оказалось, что шнуровка на корсаже платья Юджинии развязана… Неужели это сделал он? Синклер сунул руку под корсаж и ощутил тепло кожи Юджинии. О, он так мечтал заключить ее нагую в свои объятия! Каждую ночь Синклер грезил об этом. Больше всего на свете он хотел бы ласкать Юджинию до рассвета…

Юджиния тем временем вытащила подол рубашки из его брюк, расстегнула и принялась гладить обнаженный живот Синклера. Ему стало трудно дышать. Глаза Юджинии полыхали в темноте жарким огнем. Синклер представил, как горят сейчас ее пунцовые щеки, как припухли розовые губы.

Однако Синклер был не желторотым юнцом, а зрелым мужчиной, поэтому постарался взять себя в руки.

Но тут пальцы Юджинии добрались до его мужского естества.