Вдоль дороги тянулись густые леса, в которых вполне могли оказаться разбойники. Вспомнив предостережение Роберта, Синклер достал из сумки пистолет и сунул его за пояс. Ему мерещилось, будто за деревьями прячутся грабители. Шел дождь, и Юджиния надела капюшон. Он был низко надвинут на лоб, и Синклер не видел ее лица.

Синклер решил, что Юджиния по какой-то причине дуется на него. Однако он ума не мог приложить, в чем провинился перед ней. Поведение женщин всегда ставило его в тупик. В возрасте семнадцати лет он любил рисовать их обнаженные тела, но понятия не имел, что творится у них в голове.

Юджиния, похоже, намеренно держалась позади него, не желая с ним разговаривать. «Какое счастье, что она не стала моей любовницей», — в сотый раз сказал себе Синклер. Он старался не вспоминать, что это Юджиния отвергла его предложение. Куда приятнее было думать, что Синклер сам отказался от своих первоначальных намерений.

Синклер промок до нитки, и даже вид трактира в небольшой деревеньке не улучшил его настроение. Тем не менее он старался вести себя учтиво и помог Юджинии спешиться. Ее слегка покачивало от долгой езды верхом. Заметив это, Синклер забеспокоился. Он не хотел, чтобы она упала или, того хуже, заболела.

— Мне не следовало брать тебя с собой, — промолвил он.

Юджиния вскинула голову. Ее зеленые глаза были прищурены, лицо заливала бледность.

— Вы уже ясно дали мне понять, какие именно чувства испытываете ко мне, ваша светлость, — заявила она и, резко повернувшись, направилась к трактиру — низкому закопченному зданию.

Стиснув зубы, Синклер последовал за ней. Юджиния снова неправильно истолковала его слова и действия. Возможно, то, что они не разговаривали, было к лучшему. Молчание по крайней мере избавляло их от ссор и перепалок.

Не дойдя до дверей трактира, Юджиния внезапно остановилась. Должно быть, что-то привлекло ее внимание. Синклер проследил за взглядом Юджинии и увидел ребенка лет семи-восьми с бледным худым личиком и грязными темными волосами. Он стоял у коновязи рядом с ворохом гнилой соломы. Его широко открытые глаза с подозрением смотрели на Синклера и Юджинию. Помедлив пару секунд, он отошел подальше от незнакомцев. Ребенок был бос и плохо одет.

Забыв о том, что решила не разговаривать с Синклером, Юджиния схватила его за руку.

— О, — прошептала она, — бедняжка совсем замерз.

Синклеру было неприятно видеть несчастных детей, однако улицы Лондона пестрели ими, поэтому он привык к подобному зрелищу. Вот и теперь он думал не о бедном полуголом ребенке, а о своей сестре, которую следовало как можно скорее вернуть домой, о ремонте экипажа и об Юджинии, замерзшей под дождем.

— Пойдем, — буркнул он и пошел дальше, уверенный в том, что Юджиния последует за ним.

Но она не двинулась с места. Войдя в трактир, Синклер подождал немного, а потом вынужден был снова выйти под дождь.

Найти Юджинию оказалось нетрудно. Она сидела на корточках перед ребенком, сжимая его ручки в своих руках. Подол ее платья был испачкан в грязи, с волос на лицо струйками стекала вода. Сначала это зрелище привело Синклера в шок, но затем исполненное сострадания лицо Юджинии тронуло его сердце. Он не встречал в своей жизни столь чутких, добросердечных женщин. Ни одна из тех, кого он знал, не повела бы себя в подобной ситуации так, как Юджиния, без оглядки на мнение окружающих. Более того, все эти женщины, пожалуй, посмеялись бы над Юджинией и назвали бы ее поведение неподобающим.

«Нельзя проявлять на людях свои эмоции!» — таково было одно из правил хорошего тона. Родственники Синклера повторяли его, как мантру. Но Юджинию, казалось, не заботило то, что она нарушает установленные законы, по которым жило общество. Очевидно, ей было не до них, когда речь шла о благополучии ребенка.

Синклера обуревали смешанные чувства. С одной стороны, ему хотелось грубо поднять ее на ноги и заявить, что она позорит себя таким поведением. Молодой леди не пристало сидеть на корточках в грязи перед каким-то чумазым пострелом. А с другой стороны, Синклера неудержимо тянуло обнять Юджинию и прижать ее к груди.

Синклер пришел в замешательство. До этой минуты ситуация казалась ему совершенно ясной, понятной. Он знал, как ему действовать и к какой цели идти. Но Юджиния внезапно заставила его подвергнуть сомнению действовавшие в обществе правила и установки.

Однако сомнения и колебания только обострили реакцию Синклера на происходящее. Он снова вошел в роль надменного аристократа, поскольку только в ней чувствовал себя уверенным и защищенным.

— Вы соображаете, что делаете, мисс Бельмонт? — произнес он.

Она подняла на него глаза, в которых сквозило удивление. Юджиния, похоже, совсем забыла о существовании герцога.

— Этого мальчугана зовут Джорджи, ваша светлость, он круглый сирота. Все его родные умерли, он остался один и очень надеется, что кто-нибудь возьмет его к себе. Владельцы трактира разрешили ему спать в сарае. Ребенок питается объедками, которые ему дают за работу.

Все это походило на сюжет мелодрамы, и Синклер поморщился. Мир полон жестокости, Синклер хорошо знал это. Однако Юджинии до глубины души было жаль маленького Джорджи.

Взглянув на нее, Синклер едва не застонал. Она была полна решимости во что бы то ни стало спасти ребенка. Мальчику требовалась помощь, а Юджиния не могла пройти мимо тех, кто нуждался в ее участии. Синклер знал, что спорить с ней бесполезно. На перепалку уйдет драгоценное время, которое нельзя терять.

— Веди ребенка в трактир, — сказал Синклер, — я распоряжусь, чтобы там его накормили.

Юджиния поднялась и, шепча мальчику ободряющие слова, повела его в трактир.

Синклер вдруг подумал о том, что из Юджинии получилась бы отличная мать. Она не стала бы лишать своего ребенка радости заниматься живописью только потому, что это не принято в их кругу. Юджиния любила бы его вне зависимости от мнения окружающих.

Синклер сердито мотнул головой, чтобы отогнать непрошеные мысли. Сейчас было не время думать об Юджинии. Если бы таких, как она, было много, в мире царила бы анархия. Синклер решил, что ему надо забыть о ней и сосредоточиться на текущих проблемах.

Владелец трактира сначала встретил их неприветливо. Он подозрительно смотрел на проезжих, которые зачем-то привели в его заведение маленького оборвыша. Однако когда он узнал, что перед ним герцог, его лицо приняло подобострастное выражение. Правда, к мальчику он так и не подобрел. Напротив, трактирщик замахал на него рукой, пытаясь отогнать, как шелудивого щенка.

И лишь после того как Синклер заявил, что заплатит за содержание ребенка, трактирщик потрепал мальчика по голове.

— Бедняга, — сказал он, но тут же снова обратился к герцогу: — Вы же понимаете, сэр, что мы не можем кормить всех сирот, которые забредают к нам. Мы сами едва сводим концы с концами.

Мальчик уклонился от грубоватой ласки трактирщика.

— Нет ли у вас какой-нибудь одежды и обуви для ребенка? — спросила Юджиния с непреклонным видом, который отбивал у трактирщика охоту спорить с ней. — Он не может ходить босиком в такую погоду.

— Но он уже к этому привык, — пробормотал трактирщик и тут же замолчал под пристальным суровым взглядом Юджинии.

Синклер снял промокшие насквозь сюртук и шляпу, а Юджиния усадила Джорджи на стул, придвинув его поближе к горевшему очагу, а затем, присев на корточки, осмотрела его ножки. Мальчик не возражал, спокойно глядя на незнакомую леди, проявившую заботу о нем. Он не привык к такому обхождению. Богатые путники обычно просто проходили мимо с равнодушным видом или в лучшем случае бросали ему монету в качестве милостыни.

Синклер понимал, что Юджиния потрясена встречей с обездоленным ребенком. Прежде она никогда не видела беспризорников, живущих на улице. Часть жизни она провела в благополучной деревне, а другую часть — в пансионе благородных девиц, под крылом мисс Дебенхем. Джорджи тоже был потрясен тем обстоятельством, что благородная леди пожалела его и взяла под свою защиту.

— Ты промокла, — напомнил Синклер своей спутнице. — Сними хотя бы плащ. Он успеет просохнуть до нашего отъезда, если ты повесишь его у огня.

Юджиния попыталась развязать шнурок на вороте плаща, но ее пальцы онемели от холода и не слушались. Синклер отвел ее руки в сторону и, наклонившись, распутал затянутый узел шнурка.

— Ты не сможешь спасти всех сирот в мире, — шепнул он ей на ухо, прежде чем снова выпрямился.

Юджиния устремила на него взгляд своих широко распахнутых ясных глаз. К ее вискам прилипли мокрые завитки, с непослушных кудрей за шиворот стекала вода.

— Но этого ребенка я могу спасти, — промолвила она громко, и не думая переходить на шепот.

Синклер наконец снял с нее плащ и увидел, что платье Юджинии тоже промокло. Оно прилипало к телу, и под ним явственно вырисовывалась ее грудь. Синклер едва сдержал стон. Его вновь охватила страсть. Он то боготворил Юджинию за чуткость и сострадание, то вожделел ее, как пылкий юноша. Все это смахивало на психическое расстройство…

Пытаясь отвлечься от грешных помыслов, Синклер стал развешивать плащ Юджинии у огня, а она вновь занялась ногами Джорджи.

— А он взаправду герцог? — спросил мальчик с ноткой сомнения в голосе.

— Да, взаправду, — с серьезным видом ответила Юджиния.

— А как его величают?

— Его величают герцогом Сомертоном, но мой брат Джек называет его просто «Сомертон».

— А ты его герцогиня?

— Нет, — ответила Юджиния, метнув взгляд в сторону Синклера.

— Значит, ты его цыпочка?

Синклер разразился хохотом. Юджиния нахмурилась, не зная, воспринимать ли ей его смех как оскорбление.

— Нет, — сказала она малышу, — я не его… цыпочка. Мы просто вместе путешествуем, Джорджи.

— По этой дороге проезжает много господ, но мало кто из них останавливается в нашей деревне. Да это и неудивительно.

Синклер навострил уши.

— Скажи, мальчуган, не проезжала ли недавно по этой дороге парочка молодых людей — парень с красивой темноволосой девушкой? Может быть, они останавливались здесь?

Мальчик на мгновение задумался.

— Вроде проезжала, — неуверенно промолвил он. — Сегодня рано утром. Они останавливались ненадолго. Леди жаловалась, что ее тошнит.

— Значит, сегодня утром, — повторил Синклер с облегчением.

— Но дальше они поехали по другой дороге, — продолжал Джорджи, почесывая голову. Синклер решил, что его донимают блохи или, хуже того, вши. — Они свернули в лес, на проселочную дорогу.

— Зачем они это сделали? — удивилась Юджиния.

— Должно быть, они знают, что мы преследуем их. Пожалуй, то, что мы едем теперь верхом, а не в экипаже, даже к лучшему. Мы можем продвигаться по узким дорогам и лесным тропам. Терри и Аннабелла не догадываются, что мы пересели на верховых лошадей.

— Они спорили, — добавил мальчик с хитрым выражением лица. — Даже ругались.

— Спорили? О чем?

Джорджи пожал худенькими плечами:

— Не знаю. Леди жалела, что доверилась парню, и упрекала его в том, что он не смог найти более удобный экипаж.

— Я знал: во всем виноват твой брат! — вскричал Синклер. — Он силой увез мою сестру!

Юджиния бросила на него сердитый взгляд.

— Если кто-то и виноват во всем произошедшем, то это ты, Синклер! Если бы ты не принуждал сестру к замужеству, она бы не обратилась к моему брату с просьбой спасти ее! Надеюсь, ты знаешь, что девушки в наше время грезят о браке по любви? Даже наша королева вышла замуж за любимого человека.

Губы Синклера скривились в усмешке.

— Подобные рассуждения свидетельствуют о пробелах в твоем воспитании, Юджиния. У тебя сложились неправильные представления о том, в какой ситуации оказалась моя сестра. Не надо делать из нее несчастную героиню любовного романа. Люциус любит ее, и если она даст ему шанс, то через некоторое время ответит ему взаимностью. Они идеально подходят друг другу.

— Правда? В таком случае почему она убежала с моим братом?

Синклер с угрожающим видом придвинулся к ней.

— Ты действительно хочешь, чтобы я сказал, почему она так поступила? Потому что твой брат сбил ее с толку, лживыми речами и уговорами вскружил ей голову! Аннабелла молода, импульсивна, а Терри воспользовался этим. Кроме того, она богата. Или ты скажешь, что это обстоятельство здесь ни при чем? У твоих родственников репутация рвачей, мошенников, охочих до чужих денег. Я не удивился бы, если бы узнал, что план побега разработал твой отец.

Юджиния пришла в бешенство. Она уже готова была ударить Синклера по лицу, но тут между ними встал маленький Джорджи. Он что было сил толкнул Синклера.

— Эй, мистер герцог, оставьте леди в покое!

Изумленный этой выходкой Синклер сверху вниз взглянул на Джорджи. Мальчик сжимал кулачки так, словно собирался вступить в бой с Синклером и защитить свою благодетельницу. Малыш, несомненно, обладал отвагой и мужеством. Синклеру вдруг стало смешно, но он спрятал улыбку, которая могла бы обидеть Джорджи.

— Я не причиню ей вреда, как бы она меня ни бесила, — сказал он малышу.

— Я не бешу тебя, — примирительным тоном промолвила Юджиния. — Во всяком случае, не больше, чем ты меня.

— Я ни разу не поднял на тебя руку, — заметил Синклер.

Юджиния вспыхнула, стыдясь своего поведения.

— Та пощечина, которую я тебе дала, была совсем слабой.

— Ты дала герцогу пощечину? — спросил Джорджи, с восхищением глядя на Юджинию.

— Да, она ударила меня, — подтвердил Синклер. — Что ты теперь о ней думаешь?

Мальчик на мгновение задумался.

— Должно быть, ты это заслужил, — наконец проговорил он.

Юджиния закусила губу, едва сдерживая смех.

— Похоже, у тебя появился защитник, — сказал Синклер, приподняв бровь.

— Я вижу, — промолвила Юджиния и улыбнулась Джорджи.

Синклер предпочел бы, чтобы эта улыбка предназначалась ему, и подумал о том, что в некоторых случаях герцог может завидовать беспризорнику.

Весь день его преследовали одни неудачи и неприятности.